скачать книгу бесплатно
– Не очень далеко. Я нашла комнату в небольшом доме в Камден-Тауне, в двух милях отсюда по дороге. Чистенько и не очень дорого. И домохозяйка – женщина с характером. Одна из таких доброжелательных дамочек, которые суют нос в чужие дела. Вы таких наверняка знаете.
– Родители вам пишут?
– Как заведенные. Я им отвечаю раз в несколько дней, главным образом, чтобы успокоить их, убедить, что моя новая профессия меня не испортила и я не стала жертвой какой-нибудь венерической болезни. Это тот минимум, который я могу себе позволить с учетом того, что они мне помогают. Меня гнетет, что я в мои годы живу на деньги родителей, но это ради большего блага.
– И всего лишь на короткое время, как вы сказали. Пока не станете дипломированной медсестрой. А тогда вы сможете рассчитывать на хорошее место.
– Да. Хотя никаких гарантий нет.
– Я так вами горжусь. Бросить все – должность, друзей – и приехать сюда на такую тяжелую работу.
– Спасибо, но в этом нет ничего героического. Тысячи других женщин делают то же самое. – Она посмотрела на Лилли проницательным взглядом карих глаз, который за очками казался еще проницательнее. – А это наводит нас на вопрос о том, чем собираетесь заниматься вы. Вы столько говорили о работе в помощь армии, столько повторяли, что хотели бы внести свой вклад, но так и не сделали ни одного шага в этом направлении. По крайней мере, насколько это известно мне.
– Я хочу, очень хочу, но…
– Но?
– Мама и слушать ни о чем таком не желает. Стоит мне два слова сказать на эту тему, как она готова разорвать меня в клочья. И у меня нет никаких навыков, никакого своего умения я не могу предложить. Да и что бы я смогла делать? Я никогда не сумела бы стать медсестрой, как вы. Я знаю, они бы меня никогда не приняли.
– Откуда вы знаете? Вы спрашивали у них?
– Если честно, нет, – начала Лилли, чувствуя себя загнанной в угол.
– Так спросите. Я говорю это вам не для того, чтобы досадить или как-то вас пристыдить. Я прекрасно знаю, какой непререкаемой бывает ваша мать. Но если вы этого хотите, хотите по-настоящему, то вы должны действовать.
– Вы правы. Конечно, вы правы.
Шарлотта сделала несколько глотков чая, прежде чем заговорить снова.
– А что говорит капитан Фрейзер?
– У него были какие-то предложения. Он полагает, я могу читать раненым. Или помогать им писать письма.
– Отличная идея. Но для начала вам нужно поступить в ВДП.
– Мама возражает против этого. Я не понимаю почему – ведь обе мои сестры уже там.
– Они замужем и предположительно отвечают перед своими мужьями. Так что она ничего не могла им запретить.
– Пожалуй.
– Может быть, вам стоит найти себе мужа. Это легкое решение. И ваша мать будет только рада.
– Шарлотта! От вас я никак этого не ожидала…
– Почему не ожидали? Я никогда не говорила, что не хочу выйти замуж.
– Но я думала…
– Вы и все остальные так думали. Включая моих родителей. Я ничуть не против замужества, хочу, чтобы вы об этом знали. Проблема только в том, что я никогда не встречала никого, за кого я бы хотела выйти.
– Никогда?
Шарлотта отвернулась, посмотрела в окно на шумную дорогу за стеклом.
– Никого, за кого я бы могла выйти. А это, как я знаю, дело другое.
– Я могла бы выйти за капитана Фрейзера, – выпалила Лилли. – То есть я хочу сказать, если я когда-нибудь и выйду замуж, то он – именно такой мужчина, какой мне нужен. Я не говорю, что интересую его, потому что я его ничуть не интересую. Но если бы он…
Шарлотта перестала разглядывать автомобили на Холлоуэй-роуд.
– И он во всех этих своих письмах ничего такого не говорил? Не делал никаких намеков?
– Мы не больше чем друзья. Не стоило мне сейчас об этом говорить. Как глупо с моей стороны.
– Вовсе нет. И мне, хотя я его никогда не видела, кажется, что он именно тот мужчина, который вам нужен. Если вы когда-нибудь надумаете выйти замуж.
– Он так не похож на других мужчин, которых я знаю. Мои родители считают его вульгарным из-за его простонародного происхождения, но он ничуточки не вульгарен. Он смелый и ужасно умный… И он ничему не позволил удержать его здесь, дома.
– Именно. Точно так же и вы должны поступить.
– Знаете, он кое-что сказал мне вечером в день обручения Эдварда и Елены. Он сказал, что идет двадцатый век, и женщины могут и должны делать все, что они хотят делать. Я этих слов никогда не забываю.
– И все же вы их забыли. Поэтому вы до сих пор под каблуком у вашей мамаши и все еще сидите дома и жалеете себя вместо того, чтобы сделать то, что считаете правильным.
– Вы правы.
– Конечно, права. Так что вы будете делать?
– Я… я не уверена.
Шарлотта смерила Лилли пристальным, недоумевающим взглядом из-под очков, – так она порой смотрела, когда еще была гувернанткой, а Лилли – ученицей, и ученица давала неубедительный и непродуманный ответ на поставленный перед ней вопрос.
– Но я подумаю об этом, обещаю. Возможно, для начала обращусь в ВДП, возможно, в ТДЧПП[7 - Территориальная добровольческая часть первой помощи.].
– Отлично. А если их ответ вас разочарует?
– Тогда я придумаю что-нибудь другое.
– 6 –
Белгравия-сквер, Лондон
Декабрь 1914
Лилли всегда чувствовала приближение матери – у нее были такие характерные шаги, четкие, резкие. Даже неумолимые.
– Элизабет! Вот ты где.
– Да, мама. Я сюда пришла сразу после завтрака.
Лилли закрыла книгу, лежавшую у нее на коленях, но прежде этот том уже успел привлечь внимание матери.
– Я вижу. Читаешь.
– Да, мама.
– Почему ты с таким упорством проводишь дни, уткнувшись в книгу носом? Учение – дело хорошее, Элизабет, но как ты найдешь подходящего молодого человека, если целыми днями прячешься здесь?
Лилли прикусила язык, с которого чуть было не сорвался ответ: все молодые люди, которых она знала, сегодня находились далеко от Лондона – ответили на призыв взяться за оружие. Она, прежде чем ответить, досчитала до десяти.
– Если бы я помогала армии, исполняла свой долг, как другие, то я бы не заполняла свои дни чтением.
– Твой долг не выходит за рамки семьи.
– Но, мама…
Мать Лилли, держа спину очень прямо, подошла к одному из окон, выходивших на классический сад.
– Пожалуйста, позволь мне продолжать, Элизабет. Твой отец, твои братья и сестры, наши дома – все это труд моей жизни. И я отдала этому ту же энергию и упорство, что отдают мужчины, стремясь к достижению своих целей. Ты наверняка можешь оценить плоды моих трудов.
– Конечно. И пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что благодарна тебе. Но…
– Что «но», Элизабет?
Что она могла сказать? Конечно, Лилли чувствовала себя благодарной, но еще она знала, что жизнь ее матери – не ее жизнь.
– Только ты подаешь это так, словно я все отвергаю. Будто не хочу стать женой и матерью. Очень даже хочу. Но не сейчас. Я еще слишком молода…
– Чепуха. Мне было восемнадцать, когда я вышла за твоего отца, а в девятнадцать я уже родила Эдварда.
– Мама, позволь мне договорить, – умоляющим голосом сказала Лилли. – Ты знаешь, ты знаешь, что я пока не этого хочу. Может, мои желания изменятся, когда война кончится. А до этого времени…
Мать подошла к Лилли и села рядом с ней, в бурном порыве сжала руку дочери. Лилли с удивлением посмотрела на нее: мать никогда к ней не прикасалась, если не считать редких поцелуев в щеку.
– Я понимаю, что это трудно, моя дорогая. Очень даже понимаю. Практически все девушки твоего возраста, кажется, рвутся надеть форму. Но это обычные девушки, из простых. Ты – другая. Ты предназначена для большего.
Прежде чем Лилли успела ответить, мать поднялась с дивана и двинулась по комнате, стараясь за несколько секунд взять себя в руки. Лилли за многие годы наблюдения поняла, что «взять себя в руки» – это некий внутренний процесс, быстрое перестроение и восстановление умственного равновесия в голове матери. Другая женщина могла проявить беспомощность, проведя рукой по волосам или разглаживая юбку, но не мама.
– Хватит, Элизабет. Нас ждет на второй завтрак леди Уалсингхам. Или ты забыла?
– Нет, мама, не забыла.
– Тогда я в половине первого – и ни секундой позже – жду тебя внизу у лестницы. Нам, чтобы добраться до места, понадобится не меньше получаса.
После слов матери воображение Лилли разгорелось.
– Хорошо, мама. Позволь спросить…
– Да.
– Мы на Рождество едем в Камбрию?
– Конечно. Почему бы нам туда не ехать?
– Ты не будешь возражать, если я потом там и останусь? Не буду возвращаться в Лондон с тобой и папой?
– Зачем тебе там оставаться?
– Там тихо-спокойно, почти никаких разговоров о войне. Мне было бы легче, если бы я осталась в Камбрии.
– Хорошо. Думаю, в этом есть резон. Это все?
– Да, мама.
В Камбрии она сможет проводить время так, как ей хочется. А чего ей хочется, она решила только теперь – она хочет научиться водить машину.
Рождество в Камбермир-холле прошло тихо – Эдвард находился во Франции, а ее сестры остались в Лондоне со своими семьями. Ее младший брат Джордж на неделю вернулся домой из школы, и Лилли показалось, что он с лета вырос не менее чем на фут.
Родители оставались в Камбрии до Нового года, а брат на день дольше, но она выждала еще неделю, прежде чем предпринять следующий шаг. К тому времени Лилли стало ясно, что домашняя прислуга не получала инструкций следить за каждым ее шагом, а это означало, что она может гулять и ездить по землям поместья без компаньонки. Если кто-нибудь и заметит, что она почти каждый день проводит в обществе отставного шофера ее отца, то не сочтет это за нечто из ряда вон выходящее. Она ведь в детстве всегда ходила по пятам за Джоном Принглом, так какой вред может произойти от этого теперь?
Джон Прингл, которого по причинам, неизвестным Лилли, всегда называли по имени и фамилии, жил с престарелыми родителями в коттедже на земле поместья – коттедж этот семья получила в дар за многолетнюю службу отцу и деду Лилли. Джон Прингл был человеком тихим и болезненно застенчивым, он страдал ревматизмом, который и стал причиной его преждевременного отказа от службы на полную ставку.
Начала она с того, что стала приходить к нему, в его крохотный садик, помогать с уборкой зимнего урожая овощей и подготовкой клумб к весне. А как-то в конце января выдался день, когда погода стояла прохладная и влажная, и работать в саду было слишком уж противно.
– Ну, сегодня вам лучше возвращаться назад в большой дом, – сказал Джон Прингл, когда она постучала в дверь коттеджа. – Работать сегодня в саду не имеет смысла.
– И что же вы будете делать, если не работать в саду?
– Да вот думаю сходить в гараж и проверить автомобили, – ответил Джон Прингл. – Погода стоит влажная, если я не присмотрю за ними сейчас, то потом придется попотеть, чтобы поставить их на колеса.
– А можно мне с вами? – спросила она, чувствуя, как забилось ее сердце. Если он не позволит…
– Как вам угодно. Я всего лишь собираюсь завести ненадолго двигатели, убедиться, что они работают.
Так все и началось. Она не отходила от Джона Прингла, пока он осматривал машины, смотрела, что он делает, внимательно его слушала. И когда неделю спустя спросила, может ли она попробовать себя за рулем, он возражать не стал.
Он провел ее к пристройке конюшни, где пережидали зиму автомобили поместья, оглядел ряд авто, обошел каждое, бормоча что-то себе под нос. Потом, сделав выбор, с широкой улыбкой на лице обратился к ней.
– Мы начнем со старого купе лорда Эшфорда. «Воксхолл-принц-Генри» – настоящий красавец. Водить его не составляет труда, хотя с движком другая история. Садитесь. Я его выведу, а потом вы попробуете.
Джон Прингл был лучшим из учителей, терпеливым, мягким и абсолютно невозмутимым. Этот опыт обучения, вероятно, был для него сплошной мукой с учетом того, что она целую неделю осваивала выход из первой передачи, но с виду он, казалось, наслаждался этим вызовом.
Понемногу, день за днем, неделя за неделей он научил Лилли водить авто. Сначала «Воксхолл», а потом и другие. Еще он настоял на том, чтобы научить ее водить единственный грузовичок в гараже поместья – темпераментный четырехтонный «Торникрофт», у которого была отвратительная привычка срываться с тормоза и дергаться вперед, когда она уже уставала прокручивать двигатель рукояткой и собиралась прекратить.
Куда как менее занятными были уроки по обслуживанию авто, но Джон Прингл настаивал на их необходимости. И она покорно училась разбирать двигатель и собирать его деталь за деталью, самостоятельно заменять проколотые покрышки.
Вскоре она стала чувствовать себя вполне уверенной за рулем всех машин, которые были в гараже, включая и грузовичок.
