скачать книгу бесплатно
– Тысяч, дорогая моя, тысяч! Ему нельзя было их проигрывать, у него их просто не было. Наличными, во всяком случае. А он все повышал и повышал ставки и не пропустил ни одного кона.
– А ты, разумеется, приложил все усилия, чтобы привести его в чувство, – едко заметила Келси.
– Я сказал ему, что он делает ошибку. Он ответил, что все в порядке. – Гейб пошевелил плечами. – Кто я такой, чтобы спорить? К тому времени нас осталось всего четверо за столом, за которым мы провели часов пятнадцать, если не больше. Последний кон, начальная ставка – пять тысяч, никаких ограничений на повышение.
– Итого на кону было двадцать тысяч? Двадцать тысяч еще до того, как вы начали?
– И больше ста пятидесяти тысяч, когда остались только мы с Канингемом.
Вилка Келси остановилась на полпути ко рту.
– Сто пятьдесят тысяч долларов за одну партию?
– Он думал, что у него на руках выигрышная карта, и продолжал торговаться. Я повышал последним и положил в банк еще пятнадцать штук. Мне казалось, что так я положу конец его страданиям, но Канингем ответил тем же.
Келси медленно поднесла к губам бокал и отпила глоток, чтобы промочить внезапно пересохшее горло. Она чувствовала себя так, словно сидела вместе с Гейбом за тем же столом, где от того, как ляжет карта, зависел проигрыш или победа.
– Это почти четверть миллиона долларов.
Гейб ухмыльнулся:
– Ты действительно быстро учишься. Мне было жаль его, но я погрешил бы против истины, если бы сказал, что не наслаждался моментом, когда выложил свой бубновый флеш против его каре. У него не было наличных, – Гейб подлил шампанского в ее бокал, – а имущества едва хватило бы, чтобы покрыть проигрыш, так что мы заключили сделку. Можно сказать, что Канингем поставил свою ферму и проиграл ее.
– И ты вышвырнул его вон?
Гейб слегка наклонил голову, разглядывая Келси.
– А как бы ты поступила на моем месте?
– Не знаю, – ответила Келси после недолгого размышления. – Но не думаю, чтобы у меня хватило духа вышвырнуть человека из его собственного дома.
– Даже если он сел играть на деньги, которых у него не было?
– Даже в этом случае.
– Значит, у тебя мягкое сердце. Мы заключили сделку, – снова сказал Гейб, – которая удовлетворила нас обоих. Благодаря тому, что я играл, не имея почти никаких шансов, я получил то, о чем мечтал всю жизнь.
– Хорошенькая история. Ты, наверное, познакомился с несчастным Биллом Канингемом на ипподроме?
– Нет. Во всяком случае, это не была наша первая встреча. Я работал на него.
– Здесь? – Келси положила вилку на стол. – Ты здесь работал?
– Я прогуливал лошадей после тренировок, сгребал навоз, чистил сбрую. На протяжении трех лет я был одним из конюшенных мальчиков Канингема. Тогда у него была неплохая конюшня. Разумеется, сами лошади его никогда особенно не интересовали – для него это были просто деньги. Что касается людей, которые за ними ухаживали, то о них Билл заботился еще меньше. Наши комнатки были не больше, чем собачья конура, – тесные, грязные, душные. Билл не верил, что можно получать отдачу от капитала, вложенного во что-то, что он считал ненужными усовершенствованиями.
– Но навряд ли ты денно и нощно думал о том, как бы отобрать у него дом и начать в нем жить.
– Да, подобные мысли нисколько не мешали мне спать по ночам. В конце концов я ушел от Канингема и некоторое время трудился в «Трех ивах». Вот это настоящая коннозаводческая ферма. У старого мистера Чедвика был, что называется, подход; есть он и у твоей матери. Когда я уходил оттуда – мне было тогда семнадцать лет, – я мечтал о том, что в один прекрасный день я вернусь сюда с карманами, битком набитыми деньгами, и куплю либо «Три ивы», либо ферму Канингема.
– И твоя мечта сбылась.
– Можно сказать и так.
– А чем ты занимался, пока… пока тебя здесь не было?
– Это уже другая история.
– Справедливо. – От еды и шампанского Келси слегка разомлела и сидела, опершись подбородком на руку. – Готова поспорить, ты ненавидел этот дом а-ля мыс Код.
– Каждый его камень, каждую балку и каждый гвоздь, – подтвердил Гейб.
Келси расхохоталась и, откинувшись на спинку кресла, снова взяла в руки бокал.
– Ты начинаешь мне нравиться, – заметила она. – Надеюсь, ты все это не выдумал.
– Не выдумал. Как насчет десерта?
– Я больше не могу. – Келси с шутливым стоном отодвинулась от стола и поднялась, чтобы обойти комнату. – Когда я впервые увидела твой дом, мне показалось, что он выглядит по-провинциальному вызывающе. Думаю, я была права.
Она на мгновение закрыла глаза.
– Последнее место, откуда можно было повернуть.
– Что?
– Ничего. – Келси тряхнула головой и подошла ближе к окнам. – Наверное, это особенное чувство – глядеть в окно, видеть все эти просторы и знать, что все это принадлежит тебе.
– А какой вид открывается из твоих окон?
– Вид на ресторан, на крошечный торговый центр с дорогим и безвкусным бутиком, а также на превосходную бакалею. Моя квартира совсем недалеко от центра Вашингтона. Я думала, что так мне будет удобнее.
Гейб подошел к ней сзади, положил на плечи руки и повернул лицом к себе.
– Но это оказалось не так.
– Нет. – Легкая дрожь охватила Келси, когда его руки поднялись вверх по ее шее.
– И что ты собираешься делать дальше?
– Я еще не решила.
Его ладони коснулись щек Келси, а пальцы запутались в волосах.
– Я решил.
Гейб наклонился к ней. Его губы оказались мягкими, осторожными, а поцелуй – легким, почти воздушным, дававшим обоим возможность отступить. Но Келси не отступила. Отступить ей не давали вкус его губ на ее губах и несильная, тупая, но явственная боль, порожденная ее желанием.
Она не отступила, она шагнула вперед и обвила руками его шею с безрассудством человека, бросающегося в пропасть. Их губы слились в горячем и страстном поцелуе.
Как много ощущений… Она уже забыла, что так может быть. А может, никогда и не знала. В их объятии не было ни сдержанности, ни робости. Наоборот, оно было неистовым, диким, страстным, бросающим вызов негромкой музыке и неяркому пламени свечей. Какие бы мысли ни блуждали у нее в голове, Келси изгнала их все до единой, не оставив для Гейба ничего, кроме ощущения, запаха, вкуса, которые смешивались друг с другом, словно какой-то экзотический наркотик. Он должен был чувствовать напряжение ее тела, как она чувствовала на своем лице его учащенное дыхание, когда он с жадностью прижал ее крепче к себе. Его желание – острое, как отточенная сталь, – проглянуло сквозь маску светского лоска, которую обычно носил Гейб, и обнажило его безрассудную и дерзкую натуру.
Он отчаянно хотел дотронуться до нее. Его руки скользнули вниз, торопясь обогнать друг друга в стремительной гонке, где главным призом должно было стать обладание, и Келси выгнулась под его прикосновениями, так же сильно желая все большего, и большего, и большего… Скорее, скорее, хотела она поторопить Гейба, боясь, как бы он не замешкался и не дал ей возможности задуматься и найти все аргументы за или против.
Потом его рука скользнула по ее лицу, отводя волосы назад, за ухо. Точно таким же небрежным движением Гейб коснулся волос Наоми какой-нибудь час или два назад. Эта картина вспыхнула перед мысленным взором Келси, словно ослепительное солнце.
Стыд и ужас, охватившие ее, могли сравниться разве что с двумя жестокими и сильными ударами по лицу. Келси отшатнулась, жадно хватая ртом воздух.
– Не надо! – Она чуть не упала, когда Гейб снова потянулся к ней. – Не прикасайся ко мне.
Она все еще чувствовала на губах вкус его губ, все еще хотела его.
– Как ты мог? Как я могла?!
– Я хочу тебя, – хрипло произнес Гейб, сражаясь со своими инстинктами, которые повелевали ему броситься вперед и завладеть тем, что чуть было не досталось ему. – Ты нужна мне, а я нужен тебе.
Это было правдой, чистой, как родниковая вода, и Келси поспешила нанести ответный удар.
– Я не кобыла, которую можно стреножить и подготовить к употреблению. И я приехала сюда не затем, чтобы ты смог проверить, как много дочь унаследовала от матери.
– Поясни. – Гейб засунул руки глубоко в карманы, чтобы помешать им выйти из повиновения и начать действовать самостоятельно.
– Я не собираюсь ничего объяснять! Слава богу, у меня достаточно здравого смысла, чтобы не дать этому зайти слишком далеко. У тебя нет никаких представлений о порядочности.
Решительным движением головы Келси отбросила назад свои длинные волосы. Ярость, подпитываемая острым ощущением вины, не давала ей остановиться, и голос Келси хлестал его, словно бич.
– Что ты себе позволяешь, Слейтер? Или для тебя это просто игра? Завлечь к себе дочь, напоить-накормить, а потом посмотреть, так ли она хороша в постели, как и ее мать? А может быть, ты с кем-нибудь поспорил? Сколько ты поставил на меня, Слейтер?
Гейбу потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями для ответа. Когда он наконец заговорил, ни лицо его, ни голос не выдавали охватившего его гнева.
– Ты думаешь, Наоми спит со мной?
– Я это знаю.
– Я польщен.
– Ты!.. Что ты за человек?!
– Ты не можешь этого даже представить, Келси. Я сомневаюсь, что в своем уютном и спокойном мирке ты когда-либо встречалась с такими, как я. – Он шагнул вперед и положил ладонь ей на затылок. Это был способ отомстить, ход слабый и бесчестный, но именно таким, слабым и подлым, Гейб ощущал себя в эти минуты.
Спина Келси непроизвольно напряглась, ее тело снова затрепетало.
– Убери свои руки! – выкрикнула она.
– Но тебе же нравится, когда я к тебе прикасаюсь, – негромко сказал он. – Сейчас ты просто боишься. Тебе нравится, но ты боишься. Ты думаешь, что? тебе делать, если я потащу тебя наверх. Но зачем, черт побери, все эти трудности, если мы можем устроиться и здесь, на полу?
Его голос был спокойным, ровным, но в глазах горели опасные огоньки.
– Что ты будешь делать, Келси, если я овладею тобой прямо здесь, сейчас?
– Я сказала – убери руки! – Страх охватил ее с такой силой, что голос Келси дрогнул против ее воли.
Гейб увидел написанный на ее лице ужас. Она что-то кричала, и выражение страха не исчезло даже после того, как он отпустил ее и отступил назад. Как не желали улечься раздражение и гнев, вскипавшие внутри его.
– Я прошу меня извинить. – Несколько мгновений Гейб пристально изучал ее. Краска, которая несколько минут назад сбежала с ее лица, снова осветила румянцем ее безупречные скулы. – Ты слишком быстро выносишь приговор, Келси, но, поскольку ты уже все решила, мы не станем терять время, обсуждая твои фантазии и сравнивая их с реальностью. Я отвезу тебя домой.
7
Наоми как раз завязывала пояс своего халатика, когда входная дверь громко стукнула. Звук показался ей настолько резким, что она немного поколебалась, прежде чем выглянуть в коридор. Должна ли она расспрашивать Келси о том, что случилось? Наоми этого не знала. Если бы дочь жила с ней все эти годы, если бы они были близки хотя бы в период, пока она превращалась в девочку-подростка, если бы вместе прошли через все эти откровенные разговоры далеко за полночь, через споры, ссоры, триумфы и трагедии шестнадцатилетних, вот тогда она бы могла знать, как ей поступить.
Но сейчас Наоми растерялась. У нее не было никакого опыта, только интуиция. Шаги Келси послышались на лестнице, и Наоми решилась.
Она широко открыла дверь, уверенная, что ей удастся выглядеть и действовать естественно и небрежно. Никакого навязчивого любопытства, просто спросить, как прошел вечер, – и все. Но одного взгляда на лицо дочери оказалось достаточно, чтобы от этих намерений ничего не осталось.
– Что случилось? – Прежде чем кто-то из них успел обдумать, как действовать дальше, Наоми бросилась вперед и сжала руки Келси в своих. – С тобой все в порядке?
Келси, все еще вне себя от ярости, немедленно перешла в атаку.
– Как ты можешь иметь с ним дело, не говоря уже о… Господи, ты сама чуть ли не упрашивала меня не отказывать ему!
– Гейбу? – Пальцы Наоми непроизвольно сжались. Гейбу она доверяла безоговорочно, слепо, но маленький женский страх уже проснулся у нее в груди. – Что он сделал?
– Поцеловал меня! – выпалила Келси и вспыхнула. На ее щеках вспыхнула яркая краска стыда – настолько ее слова не соответствовали тому, что в действительности произошло между ними.
– Поцеловал тебя, – повторила Наоми, чувствуя, как ее охватывают облегчение и что-то вроде радости. – И все?
– Тебе все равно? – Келси разочарованно отпрянула. – Я же говорю тебе – он поцеловал меня, а я его. Мы уже обнимали друг друга, и это кончилось бы… кончилось бы сексом, если бы я не вспомнила…
Вот как! – подумала Наоми. Если они не могут поговорить как мать с дочерью, может быть, им следует попробовать поладить как женщина с женщиной?
– Пойдем присядем.
– Я не хочу сидеть! – почти крикнула Келси, но тем не менее последовала за Наоми в ее спальню.
– Нет, мне не все равно. – Приводя в порядок свои мысли, Наоми опустилась на мягкий пуфик возле туалетного столика. – Я знаю, что ты, наверное, еще не совсем оправилась после своего развода, – продолжила она. – Но ведь ты теперь свободна, и я не понимаю, почему тебе нельзя встречаться с кем-то другим.
Келси, расхаживавшая по спальне из стороны в сторону, резко остановилась и разинула рот.
– Я свободна? Я могу встречаться с кем-то другим? Да речь не обо мне! А о тебе.
– Обо мне?
– Что с тобой случилось?! – В истерическом голосе Келси прорвались оскорбленные нотки. Мысль о том, что женщина, с которой она находилась в таком близком родстве, может оказаться никчемной и поверхностной, почему-то ранила очень глубоко. – Где твоя гордость?
– Ну, – медленно сказала Наоми, – я не знаю, что ты имеешь в виду. Мне всегда говорили, что чего-чего, а гордости у меня хоть отбавляй. А какое отношение это имеет к нашему разговору?
– Я говорю тебе, что твой любовник хотел переспать со мной, а ты спрашиваешь, какое отношение!.. – взвилась Келси.
Губы Наоми некоторое время безмолвно шевелились, прежде чем она сумела повторить вслед за Келси.
