скачать книгу бесплатно
– Это… – Мне приходится замолчать, чтобы перевести дыхание. – Это кровь Итана?
– Разумеется. Я редко совершаю убийства ради удовольствия. – Он убирает платок во внутренний карман пиджака. – Хотя вы, люди, очень уж хрупкие, поэтому иногда бывают несчастные случаи.
Я не знаю, как это воспринимать, как и то, что до сих пор вижу пятна крови на его руках. Руках, которые, будто… мерцают… чем дольше я за ними наблюдаю. Бледная кожа, темно-красная и снова бледная. Я прижимаю руки к вискам, но этот разговор стал для меня слишком сильным потрясением.
– Кажется, я сейчас упаду в обморок, – тихо говорю я.
Комната тошнотворно кружится перед глазами, и я падаю.
Азазель находился в другом конце комнаты, но все же успел поймать меня, прежде чем я упала на пол, и подхватил на руки, которые по ощущениям казались больше, чем на вид.
– Не могу допустить, чтобы ты умерла от очередного удара по голове.
Кажется, я пытаюсь что-то сказать. Может, возразить. Возможно, поблагодарить за то, что никогда не смогла бы сделать сама. Но, в конце концов, все это неважно. Непроглядная чернота поглощает меня целиком.
Глава 2
Брайар
Я просыпаюсь в незнакомой постели. Инстинкты берут верх, и я лежу неподвижно, закрыв глаза и ровно дыша. Кровать хорошая, а непривычный и мягкий матрас подо мной манит не вставать больше никогда. На мне легкое одеяло, но оно прекрасно защищает от легкой прохлады в комнате и скользит по коже, когда я шевелюсь.
По обнаженной коже.
Где одежда, черт побери?
– Можешь перестать притворяться спящей, Брайар.
Узнаю этот голос, хотя познакомилась с его обладателем всего несколько дней назад. Азазель. Сажусь и с трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать. Голос – единственное, что осталось в нем прежним. Обвожу комнату взглядом в поисках другого объяснения. Разумеется, угрюмый демон, который заключил со мной сделку – не этот огромный рогатый монстр с красной кожей, развалившийся в кресле в другом конце комнаты?
Мозг перестает соображать, коротит и застывает в оцепенении.
Все нормально. Всяко лучше, чем альтернативный вариант. Я делаю вдох, а за ним еще один. На третьем вдохе перестает казаться, что задохнусь от волнения. Хорошо. Это хорошо.
– Азазель.
Он изучает меня темными глазами, которые, быть может, и выглядят не так, как те, что были мне знакомы, но в них виднеется все та же насмешка и веселье.
– Ты неплохо справляешься.
– Истерика ничего не изменит.
– Хммм. – Он подается вперед и щелкает пальцами по одному из рогов. – Я принимаю человеческий облик, только когда пребываю в твоем мире. Сейчас мы в моем, и в этом больше нет необходимости.
Я выслушала его предложение, позволила зачитать условия контракта. Но почему-то при этом толком не осознавала, что существуют другие миры, не говоря уже о том, что сама отправлюсь в один из них. Эта мысль кажется непостижимой, а потому сосредотачиваюсь на другом.
– Где моя одежда?
– Вернут, когда контракт будет выполнен, вместе с остальными личными вещами.
Оглядываю комнату главным образом для того, чтобы дать себе время все осмыслить. У меня не так много вещей, из-за которых стоит пререкаться, но в чемодане лежат фотографии моей бабушки, единственные, которые у меня есть.
– Они будут в сохранности?
– Да.
У меня нет причин ему верить, но мне не одержать победу в этом бою. Сомневаюсь, что я вообще оказывалась в бою, в котором у меня был шанс на победу. Неосознанно прижимаю ладони к лицу и только тогда понимаю, что от пульсирующей боли не осталось и следа. Осторожно касаюсь кожи, но похоже, что припухлость тоже спала.
– Как долго я спала?
– Несколько часов. Переход из одного мира в другой дается нелегко, даже если путешествовать со мной. – Он замолкает и ждет, пока я посмотрю на него. – Лекарь обработал твои раны.
– О, – я опускаю руку. – Спасибо.
– Ты одна из моих разменных монет в борьбе за лучшее будущее. Не в моих интересах, чтобы ты была выставлена на аукционе искалеченная и в крови. – Азазель неспешно встает, и как раз в этот момент я понимаю, насколько же он огромен. Должно быть, больше двух метров ростом. – В шкафу висят платья. Одно из них должно подойти. У тебя час. – Он разворачивается и выходит из комнаты.
Я еще долго смотрю на дверь, обдумывая его слова. Аукцион. Честно говоря, я думала, что он намерен оставить меня себе, видимо, это не так.
Но разве это важно? Сейчас ты мало что можешь сделать.
Ужас грозит прорваться сквозь мое напускное спокойствие, но я подавляю его. Если расплачусь, то в итоге свернусь калачиком и буду рыдать, пока не начну задыхаться. Но ничего не изменится. Если я должна быть продана с молотка, то ничего не узнаю о том, кто меня купил, пока все не закончится. Азазель обещал, что меня не станут ни к чему принуждать и не причинят вреда, но как далеко простирается это обещание, когда я окажусь вне его власти?
Движение всегда помогало. Оно не позволяет оцепенеть от страха. Надеюсь, так будет и впредь.
С трудом выбираюсь из смехотворно роскошной кровати и, после непродолжительного спора с самой собой, кутаюсь в простыню и иду к шкафу. Габаритами он соответствует Азазелю, поэтому приходится потянуться, чтобы достать до ручки и кое-как открыть тяжелую дверь. Внутри обнаруживаю одежду всех цветов радуги. Некоторые фактуры знакомы, некоторые нет, но все они кажутся ужасно дорогими на вид. Провожу пальцами по мягким тканям и покусываю нижнюю губу.
Ну конечно, они дорогие. Азазель ведь выставит меня на аукционе. Наверное, стоит быть благодарной за то, что он не станет продавать меня с молотка голой и плачущей. Содрогаюсь от этой мысли и хватаю первое попавшееся платье.
Модель не самая замысловатая, но лиф платья выполнен с корсетом под грудью, и приходится немало побраниться и покрутиться, чтобы затянуть его. Подбираю длинный подол и подхожу к огромному богато украшенному зеркалу возле двери.
Я выгляжу…
Безучастно смотрю на свое отражение. На мне больше нет любимой безразмерной толстовки и свободных джинсов. Белое платье облегает талию и ребра, а из-за конструкции лифа грудь кажется намного больше, чем есть на самом деле – она приподнята так высоко, что оборки по верхнему краю опасно натягиваются. Подол не такой пышный, каким кажется на ощупь, и ниспадает до босых ступней.
Нерешительно поднимаю взгляд к своему лицу. Припухлость, конечно же, прошла. Но этот лекарь что-то еще со мной сделал. Кожа еще никогда не выглядела такой свежей и безупречной, даже когда мне было чуть за двадцать. А волосы…
Нужно было их остричь. Они слишком рыжие, слишком волнистые, слишком заметные. С годами и недостатком должного ухода они потускнели, а это, в свою очередь, помогло отвратить от меня взгляды других мужчин, которые особенно раздражали Итана, хотя я никогда не напрашивалась на внимание. Теперь волосы отнюдь не тусклые и не лохматые. Они выглядят так, будто я только что вернулась из спа-салона.
Я сама на себя не похожа.
Быстро осмотрев оставшуюся часть комнаты, замечаю хитроумно уменьшенную дверь, которая ведет в ванную. Приходится немного поэкспериментировать, поскольку здесь все выглядит немного непривычно, но я испытываю глубочайшее облегчение, когда выясняется, что в этом мире есть внутренняя сантехника.
Едва выхожу обратно в комнату, как большая дверь, через которую вышел Азазель, приоткрывается. Замираю, но никто не входит. Секунды превращаются в минуты, прежде чем мне удается заставить тело пошевелиться. Но даже тогда приходится преодолевать саму себя, чтобы подойти к двери и выглянуть.
– Есть тут кто?
Коридор вдвое шире привычного и больше трех метров в высоту. Он простирается до угла, за которым ведет направо, а вдоль одной из стен расположено несколько пристенных столиков. Между моей комнатой и поворотом еще четыре двери.
Другие двери бесшумно распахиваются. Напрягаюсь, готовая шмыгнуть обратно в комнату и захлопнуть дверь, но затем из ближайшей комнаты выходит женщина. Она почти такая же бледная, как я, и имеет атлетическое телосложение, не лишенное округлостей. Каштановые волосы собраны в высокую прическу, а короткое темно-синее платье облегает все изгибы тела. Она поворачивается и смотрит на меня, и я рассеянно замечаю, что у нее искривлен нос.
С другой стороны от нее выходит еще одна женщина. Высокая, подтянутая и с легким загаром. На ней облегающее фиолетовое платье с разрезом сбоку. Темные волосы волнами обрамляют красивое лицо, но она оглядывается вокруг без того замешательства и смущения, которое испытываю я. Она похожа на солдата, готового отправиться на войну.
Следом выходит пышная женщина со смуглой кожей и густыми черными локонами, собранными в хвост. На ней темно-красное платье, которое облегает грудь и колышется вокруг ее тела. Она смотрит на нас и звонко смеется.
– Вот это да, мы отлично выглядим.
Из последней двери нерешительно показывается женщина в желтом платье, которое подчеркивает ее округлое мягкое тело. Светлые волосы собраны в блестящий пучок, а сама она, похоже, пребывает в полнейшем ужасе, ее лицо бледное.
Женщина в фиолетовом долго изучает нас и пожимает плечами.
– Можно уже поскорее со всем покончить. – Она отворачивается и уходит прочь по коридору.
Срабатывает стадное чувство, и мы дружно следуем за ней. А может, просто никто из нас больше не хочет оставаться одной. Если не брать во внимание женщину в желтом, ни одна из них не кажется такой взволнованной, какой чувствую себя я под хрупким слоем спокойствия, за которое едва держусь. Не знаю, лучше мне от этого или хуже, поэтому отбрасываю мысль и плетусь в конце группы, чтобы дать себе немного времени на размышления.
Женщина в красном весело болтает, будто ее совсем не волнует, что ей отвечают односложно. Та, что в фиолетовом и возглавляет нашу группу, похоже, ускорила шаг, и я не могу понять: то ли она пытается дистанцироваться от остальных, то ли за чем-то гонится. У нее хищная походка, и если бы она устремилась в мою сторону таким шагом, я бы развернулась и бросилась наутек.
Коридор заканчивается возле очередной двери. Женщина в фиолетовом не мешкает. Открывает ее и проходит внутрь. Остальные переглядываются, а потом женщина в красном проходит второй. Одна за другой мы следуем за ними. Из-за приглушенного света трудно что-то разглядеть, но не настолько, чтобы я пропустила нашу конечную точку.
Платформу в передней части комнаты.
Мы поднимаемся на нее друг за другом и встаем в ряд. Здесь свет горит чуть ярче, отчего становится еще сложнее рассмотреть остальную часть комнаты. Кажется, я замечаю большие фигуры, но детали рассмотреть не могу.
Однако узнаю голос Азазеля, когда он произносит:
– А теперь мы сделаем выбор.
Глава 3
Сол
Я ожидал, что аукцион окажется ловушкой. Сейчас мир демонов не пребывает в состоянии войны, но мы всегда от нее недалеки. Столкновения на границах происходят как нечто само собой разумеющееся и время от времени перерастают в более масштабные конфликты. В последнее время такого не случалось, но…
То, что Азазель сумел убедить всех четырех предводителей прибыть сюда, уже само по себе достижение. Возможно, они нуждаются во власти, которую он может дать по своей прихоти, так же отчаянно, как и я. Мысль отнюдь не утешающая. Моя жизнь была бы значительно проще, если бы я женился на одной из подходящих драконих на своей земле. Не будь я предводителем своих земель, так бы и поступил. В моих владениях множество прелестных женщин, с которыми я мог бы быть счастлив. Возможно, у нас бы уже могли быть дети.
К сожалению, моя ответственность за общее благо означает: когда Азазель предлагает возможность найти невесту среди людей, я должен ухватиться за это предложение. В людях нет ничего плохого, но мое присутствие на этом аукционе и то, что я позволяю себе выбрать невесту из предоставленных демоном-торговцем, ставит меня в опасное положение.
Я знаю, как работают торговцы. Каждая из этих пяти женщин заключила контракт добровольно. Возможно, Азазель настоящий ублюдок, но он не может отмахнуться от истин демонской натуры. Контракт обладает высшей силой.
Нет, Азазель слишком озабочен игрой вдолгую, чтобы представлять этим вечером прямую угрозу.
Не то что Русалка, устроившаяся в паре метров от меня, мерцающая огнем под дымчатой кожей и ритмично подергивающая длинным хвостом. Она смотрит на женщин с таким голодом, что я едва сдерживаюсь, чтобы не зашипеть. Ничего хорошего не происходит, когда суккубы отправляются на охоту. А что этот аукцион представляет собой, если не охоту?
С другой стороны от нее Брэм плотно прижимает крылья к телу, будто ожидает, что на него в любой момент могут напасть. Он то и дело сжимает когти, а судя по свирепому взгляду, который бросает на Русалку, он не забыл, что несколько лет назад только поспешное вмешательство спасло их владения от войны. Сомневаюсь, что в последние десятилетия он оказывался так близко к ней. Такое возможно, но цена слишком высока, чтобы кто-то из нас стал рисковать.
Будем надеяться.
Только Азазель и его люди могут отправляться в мир людей. Много поколений назад завеса между мирами была тоньше, и в некоторые моменты в ней было легче пробить брешь. Впрочем, это всегда давалось непросто, поскольку время в каждом из миров течет по-разному. Только демоны-торговцы способны управлять этим аспектом, да и то лишь в ограниченной степени. И все же другие могли пересекать границу по собственному желанию.
Больше не могут.
Тихий плеск воды вынуждает слегка обернуться, чтобы не терять Тэйна из виду. Сидя в бадье, которая едва вмещает его щупальца, он явно не в лучшей форме, но мы с ним цапались достаточно, чтобы я все равно сохранял осторожность. Пускай он не сможет затащить меня в темные глубины, но вполне способен схватить и задушить и без утопления.
В последнее время у меня не было повода часто захаживать в замок демонов-торговцев, и я не удивлен, что, как и прежде, испытываю крайнее беспокойство, когда коридоры вращаются, а на стенах появляются двери. Это отличное защитное заклинание, которое надежно заточит любого врага среди стен, пока торговцы не смогут с ним разобраться, но у меня возникает чувство, будто они меняются по прихоти, чтобы действовать на нервы тем, кто перемещается по этому пространству.
Камень не двигается. Он устойчив, надежен и не внушает никакого страха.
Мне стоит усилий не дать гребню раздуться в ответ на окружающую угрозу. Я не юнец. Я правлю достаточно долго, чтобы меня не задевало пребывание в одном помещении с четырьмя самыми опасными предводителями нашего мира.
Риск высок, но оно того стоит. Торговцы неотступно охраняют людей, с которыми заключили контракты, и хотя порой этим людям позволяется развлекаться с гостями Азазеля, эти встречи всегда ограничены. Оглядываясь назад, могу сказать, что это гениальный ход. Он создал тягу, искушение, возможность, которую может воплотить только он сам. И теперь сделает это… за плату.
Если бы все сводилось только к сексу, я мог бы оставить приглашение на этот аукцион без внимания. Секс с людьми приятен, но едва ли стоит того, чтобы рисковать моей территорией, лишь бы обеспечить себя им навсегда. Азазель слишком хитер, чтобы делать такое предложение. Он заманивает в намного большую ловушку. Когда-то наш род смешивался с родом людей. Только когда все остальные утратили возможность перемещаться между мирами, мы осознали, чего лишились. По крайней мере, те из нас, кто не входит в число торговцев.
Русалка устремляется вперед, и ее глаза вспыхивают красным.
– Я хочу ту, что в красном.
Азазель не сходит с места.
– И в свою очередь соглашаешься с условиями контракта и оплатой.
– Да-да, – отмахивается она. – Я подпишу контракт. Нечего так нервничать.
– Я выберу желтую.
Азазель резко качает головой.
– Выбери другую.
Брэм слегка урчит, его крылья вздымаются, будто он готов бросить вызов демону-торговцу, но в конце концов пожимает плечами.
– По мне, они все одинаковые. Фиолетовую.
– Прекрасно. – На миг ухмылка Азазеля становится пронзительной, и он поворачивается ко мне.
Я переглядываюсь с Тэйном. Возможно, для Брэма они все одинаковые, но меня манит та, что с рыжими волосами. Этот цвет притягивает внимание, а судя по тому, как она смотрит в комнату, хотя свет должен скрывать нас от глаз, похоже, она не боится.
Правда или ложь?
Есть только один способ выяснить.
– Зачем предлагать ту, что в желтом, если собираешься оставить ее себе?
Азазель сверлит кракена взглядом.
– У меня свои причины. Выбери другую.
– Синюю. – Тэйн ерзает в бассейне, двигая щупальцами под водой. Те, что у него на голове – в том месте, где у людей растут волосы, – в основном ведут себя смирно, хотя в том, как они скользят по его плечам, будто паря на несуществующем ветру, чувствуется напряжение.
Я не спешу выдыхать с облегчением, хотя искушение все равно велико.
