скачать книгу бесплатно
– Мы никому не можем рассказывать правду.
– И кому бы я рассказал? – Он говорит так небрежно, будто очевидно, что у него нет близких людей, которым он захотел бы доверить правду о том, что происходит на самом деле. Знаю, у него нет братьев и сестер, но друзья наверняка есть? Я часто видела его с сестрами Касиос, но дружба среди элиты Олимпа – зачастую не что иное, как дипломатический союз.
Эрос выезжает на улицу.
– Ты не можешь говорить об этом своим сестрам.
– Все немного сложнее. Мои сестры не поверят, что у меня тайный бурный роман. Мы все друг другу рассказываем.
– Все? – Он подъезжает к перекрестку и смотрит на меня. Красный свет светофора играет на его скулах и челюсти, подчеркивая чувственный изгиб губ.
Боги, этот мужчина прекрасен. Я жду, что привыкну к этому, но каждый раз, когда смотрю на него, испытываю шок. Это пройдет. Должно пройти. Не могу представить, чтобы спустя продолжительное время, проведенное рядом с ним, он по-прежнему оказывал на меня такое сильное впечатление. В этом городе много красивых людей, в присутствии которых я не теряю голову. Пройдет неделя, и он окажется в их числе. Надеюсь.
Он что-то сказал?
Я беру себя в руки.
– Да, все. Они не поверят в тайные отношения.
– Тогда заставь их поверить, Психея. Если станет известно, что все это не по-настоящему, то расплачиваться придется нам обоим.
Осознав всю сложность ситуации, я откидываюсь на спинку неудобного сиденья. Ерзаю, но лучше не становится.
– Сколько?
– Что сколько?
– Сколько мы будем это делать?
– Столько, сколько потребуется.
Я сверлю его взглядом.
– Очень неопределенно.
– Ладно, – пожимает плечами он. – Пока моя мать не перестанет быть Афродитой.
Такой вариант кажется реальным, но все равно это может затянуться на долгое время. Один из Тринадцати может лишиться титула только тремя путями: в результате смерти, изгнания или отставки. Я могу пересчитать по пальцам одной руки, сколькие из них за всю историю Олимпа выбирали последний вариант. Еще несколько были вынуждены уйти в отставку, потому что психическое или физическое здоровье не позволяло им больше выполнять свои обязанности. Шансы не в нашу пользу. Афродита не уйдет с поста по собственной воле, и ей всего пятьдесят. Если ничего не делать, она может править еще несколько десятилетий.
А я не могу столько времени прожить в фиктивном браке. Не могу. Я только начала мечтать о любви, семье и обо всем, что с этим связано. Если проведу двадцать лет в браке с Эросом, этим мечтам конец. Эта мысль отзывается такой тяжестью в груди, что становится трудно говорить.
– Ты не станешь убивать Афродиту.
– Она – чудовище, но все равно моя мать. – Он снова поворачивает и направляется на север. – Тебе я тоже не позволю подвергать ее опасности.
Это значительно ограничивает наши возможности. Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Чем дальше мы уезжаем от Складского района, тем сильнее меняются выстроившиеся вдоль улицы здания. С окон исчезают решетки. Улицы выглядят более чистыми. Когда мы въезжаем в квартал, окружающий башню Додоны – средоточие власти Зевса, – витрины магазинов становятся однотипными: бездушными и безупречными.
Проехав несколько кварталов к северо-западу от башни, Эрос заезжает на подземную парковку. Я молчу, пока он паркуется и выключает двигатель. С минуту мы сидим, и кажется, пространство между нами наполняется тяжестью. Не могу смотреть на Эроса. Это слишком опасно и рискованно. Слова вырываются, пока не успеваю передумать.
– Знаешь, кажется, я уже нарушала правило, что не стоит посещать сомнительные места в компании того, кто желает мне зла.
Он бросает на меня странный взгляд.
– Ты всегда отпускаешь плохие шутки, когда нервничаешь?
– Нет. Никогда. Хотя, с другой стороны, мне еще никогда не угрожали смертью, так что все когда-нибудь случается впервые.
– Поговорим внутри.
Я выхожу вслед за ним из машины и осматриваюсь. Дом моей матери находится немного дальше от центра города, и хотя он красив, очевидно, что в нашем районе не настолько стремятся соответствовать представлениям о красоте, которые разделяют Тринадцать. Маме нравится быть ближе к Аграрному району, чтобы не пришлось долго ехать в случае возникновения проблем. Дом у нас, как и район, дорогой, но сдержанный.
А здесь никакой сдержанности. Даже крытая парковка кричит о богатстве: от вереницы безобразно дорогих машин до ярких огней, освещающих все пространство. Здесь даже есть охранник, сидящий в застекленной кабинке, – мужчина в неприметной черной форме. Я бросаю взгляд на Эроса.
– Неужели такая охрана действительно необходима?
– Смотря кого спросишь. – Эрос открывает стеклянные двери в фойе, в котором расположены лифты, и отходит в сторону, пропуская меня вперед. Он обнимает меня за талию, и я почти вздрагиваю. Мне требуется вся выдержка, чтобы не оттолкнуть его, а вместо этого расслабиться, будто ничего особенного не происходит.
Мы заходим в лифт, и, едва дождавшись, когда закроются двери, я пытаюсь отстраниться. Эрос прижимает меня крепче.
– Здесь камеры.
Точно. Стоило подумать об этом. Конечно, камеры в этом здании охватывают каждый сантиметр пространства. Я отвечаю сквозь стиснутые зубы в надежде, что со стороны это похоже на широкую улыбку.
– Мы же еще не начали.
– Мы начали в ту секунду, когда ты согласилась. Расслабься и перестань скрежетать зубами. – Он улыбается мне улыбкой лжеца. – Мы ведь влюблены.
Глава 7
Эрос
Прикасаться к Психее было ошибкой. Она такая мягкая, что у меня возникает почти непреодолимое желание провести ладонями по всему ее телу и… Черт, нужно взять себя в руки. Влечение поможет нашему замыслу, но терять контроль недопустимо.
Мать будет в ярости.
Радоваться нечему. У нее в руках почти одни козыри, а у меня их крайне мало, и существует вероятность, что мать забудет об осторожности и изгонит меня. При всем свойственном ей безрассудстве она поймет, что этот брак фиктивный. Впрочем, ей бы в любом случае было все равно. Для Афродиты не имеет значения, влюблен ли я в Психею или пытаюсь осуществить какой-то план. Ее волнуют только собственные цели.
Кого нам нужно убедить, так это Деметру. Мне требуется ее поддержка. Если она встанет на мою сторону (на нашу сторону), то сможет предоставить такую защиту, которая даже мне не по силам. Я лишь сын Афродиты. А Деметра – одна из Тринадцати и обладает большей властью и поддержкой, чем все остальные.
В конце концов, не случайно Афродита так сильно ее ненавидит.
Моя мать бросила бы меня на произвол судьбы, если бы решила, что это поможет ее долгосрочным планам. Деметра же грозилась заморить голодом половину города, чтобы вернуть Персефону, и исполнила угрозу. Если бы не предусмотрительность Аида, могли погибнуть люди. Потому нам нужно убедить Деметру, что мы безнадежно влюблены, чтобы пробудить ее легендарный материнский инстинкт. Задача почти невыполнимая, но если кому она и по силам, то только нам с Психеей.
Лифт останавливается, и двери беззвучно разъезжаются в стороны. Весь этаж занимает мой пентхаус, поэтому холл небольшой и с единственной дверью. Я открываю ее, отпустив Психею.
– Добро пожаловать домой.
Ожидаю, что она продолжит волноваться и глупо шутить, но Психея поворачивается ко мне с радостной улыбкой.
– Спасибо, малыш. Я так счастлива.
Это ложь. Знаю, что ложь. Но это нисколько не уменьшает силы моей реакции на ее слова. Я покачиваюсь на пятках и вынужден сжать кулаки, чтобы не потянуться к ней. Психея ненавидит меня, и я сам не знаю, как в целом к ней отношусь, но между нами достаточно химии, чтобы все усложнить. От моего внимания не укрылось, что ее взгляд то и дело устремляется к моему рту, будто она не может перестать смотреть на мои губы.
В ту ночь на вечеринке мне не показалось, что ее влечет ко мне.
Не удивлен: в конце концов, я же видел себя в зеркало. Моя внешность – такое же оружие, как и все остальное в моем арсенале. Видя красивое лицо, люди ждут чего-то другого, а значит, не ищут таящуюся за моей внешностью опасность. Если Психея из числа тех, кто считает меня привлекательным, тем лучше. Нам довольно долгое время предстоит тесно общаться.
Возможно, мне не следует ждать этого с таким нетерпением. И уж точно не стоит размышлять, как скоро смогу снова к ней прикоснуться. Я должен быть выше этого. Чтобы наш план сработал, мы не можем позволить себе отвлекаться.
Психея заходит в мой дом и присвистывает.
– Да ты полностью погрузился в образ миллионера-плейбоя, когда выбирал интерьер, да? Какая безвкусица.
Облако страсти, окутавшее мою голову, слегка рассеивается. Я пытаюсь увидеть свой дом глазами Психеи. Да, здесь полно дорогих вещей, но держу пари, в доме ее матери их не меньше.
– А что не так?
Изогнув губы, она обводит рукой пространство.
– Насколько надо быть самовлюбленным, чтобы иметь шестигранное фойе с зеркалами на каждой стене?
– Они не на каждой стене. Только на четырех. – На двух остальных расположены двери: к лифтам и ведущая в остальную часть пентхауса. Меня обдает жаром, но виной тому не желание. – Моя мать убеждена в важности первого впечатления.
– Скорее твоя мать любит быть в центре внимания, даже если оказывается в комнате одна. – Она произносит это со странным выражением лица. Не успеваю придумать ответ, как Психея подходит к ближайшему зеркалу. Оно массивное, в стильной металлической раме, от пола до потолка, а шириной почти закрывает всю стену. – Эрос, это же нелепо. – Она проводит пальцами по раме, имитирующей пучки перьев. – Шикарная работа, но совершенно нелепая.
– Ты необъективна. – Мои слова звучат как оправдание, но я ничего не могу с собой поделать. Как не могу перестать наблюдать, как Психея вместе с многочисленными отражениями движется по холлу и останавливается перед каждым зеркалом, чтобы рассмотреть рамы. Перья, кинжалы, колючие сердца и связки стрел.
Она касается пальцем кончика стрелы.
– Острый.
– Как и сказал, мать любит производить впечатление.
Психея качает головой.
– Ладно, проведи мне экскурсию. Мне нужно узнать, какие еще чудовища здесь прячутся, прежде чем мы продолжим.
Знаю, что, шутя, она пытается справиться с непредвиденными обстоятельствами, которые ей преподнесла сегодняшняя ночь, но меня это раздражает.
– Ты же понимаешь, что я не обязан на тебе жениться?
– А мне кажется, что обязан. Ты не из тех, кто станет делать что-то без веской на то причины, и дело вовсе не в том, что однажды на вечеринке я в течение пятнадцати минут относилась к тебе хорошо. Ты не обязан мне рассказывать, но давай перестанем делать вид, будто это односторонне выгодная сделка, ладно?
В этом и проблема: не уверен, что у меня в самом деле есть серьезные причины ввязываться в это. Возможно, Психея не осознает, насколько важным был тот случай на вечеринке, потому что привыкла жить, постоянно совершая небольшие добрые дела. Но мне чужд ее мир. Если скажу об этом, она рассмеется мне в лицо, и я не могу ее за это винить. Какое же я чудовище, если не решаюсь сломать одну розу? Мне неприятна мысль, что в мире не будет ее яркого присутствия. Если хочу сохранить ей жизнь, сохранить ее невредимой, это единственный доступный вариант.
Будь я хорошим человеком, помог бы ей найти способ сбежать из Олимпа. В изгнании тяжело, но она умная женщина и вскоре получит доступ к внушительному трастовому фонду. Она будет скучать по семье, но встанет на ноги. Моей матери плевать на все, что происходит за пределами города, ведь попасть в Олимп и выбраться из него чертовски сложно, а значит, это самый надежный план.
Но тогда Психея и для меня окажется недоступна.
А я хочу ее. Хочу с безумной силой, не могу этого отрицать. И намерен ее заполучить.
Я следую за Психеей, пока она ходит по моему дому, отпуская милые пренебрежительные замечания по поводу массивной черной плитки, которой покрыты полы, плотных темно-красных штор, закрывающих окна высотой от пола до потолка, и зеркал, развешанных в каждой комнате. Она заглядывает в холодильник, а потом бросает на меня удивленный взгляд.
– У тебя есть шеф-повар. Интересно. Я думала, ты такой параноик, что не впускаешь сюда людей.
Опершись бедром о кухонную стойку, я скрещиваю руки на груди.
– Почему ты так считаешь?
– У тебя полный холодильник. Если бы ты все время ел вне дома, то он был бы пуст или заставлен контейнерами навынос. Все овощи свежие, а значит, их используют.
Прекрасные выводы, но они не объясняют, почему она вдруг заговорила о шеф-поваре.
– И?
Психее удается посмотреть на меня свысока, хотя она и ниже меня на добрых пятнадцать сантиметров.
– Да брось, Эрос. Такой избалованный человек, как ты, не станет готовить себе сам.
– Кто-то опять строит догадки.
Она хмуро смотрит на меня, и даже ее хмурый взгляд кажется милым.
– Только не говори, что ты готовишь.
– Готовлю. Это у меня тоже хорошо получается. – Она не прекращает хмуро смотреть на меня, и я продолжаю: – Ты права, мне не нравится, когда в моем доме посторонние, и готовка – один из способов снять напряжение.
На смену ее хмурому взгляду приходит живое любопытство.
– А другие способы?
– Я тренируюсь. – Внимательно наблюдаю за ее лицом. – И трахаюсь.
Она становится красной как помидор, что выглядит очаровательно. Такой же взволнованной она казалась, когда думала, что умрет. Ее реакция подтверждает мои подозрения: ее влечет ко мне так же, как и меня к ней.
– Ничего не выйдет.
Я моргаю.
– До этого момента прекрасно выходило.
– Не сомневаюсь. – Она быстро приходит в себя. – Секс – отличное средство борьбы со стрессом.
Я отталкиваюсь от стойки и иду к ней. Медленно. Даю ей достаточно времени увидеть, что подхожу, и решить, что с этим делать.
– А ты трахаешься, Психея?
– Это не твое дело. – Ее голос становится немного хриплым, когда я останавливаюсь перед ней и упираюсь ладонями в столешницу по бокам от ее широких бедер. – Что ты делаешь?
