скачать книгу бесплатно
Столь милых взору и душе…
Эдмунд хмыкнул, с удивлением обнаружив в своем товарище поэтические наклонности; подруги, тоже развеселившись, тут же водрузили венки себе на головы.
– Спасибо, Гуго. – Алиенора легко пожала его руку, протянувшую цветы. – Хотя, мне кажется, у меня нет особого желания сюда возвращаться.
– Я вас понимаю, госпожа, – кивнул тот с серьезным видом. – Если бы со мной такое сотворили, я бы тоже сбежал за тридевять земель. Но за себя скажу, что последняя неделя была самой… удивительной в моей жизни. Мало того, что я теперь хожу в друзьях у самого графа Хартворда, – он отвесил шутливый поклон в сторону Эдмунда, – но я еще, да простят меня ваша светлость и миледи, познакомился с двумя самыми очаровательными девушками, которых видел в своей жизни. Видел-то давно, с самого детства вас помню, но мне никогда и в голову не приходило, что я смогу с вами разговаривать так запросто. Потрясающе.
– Да ты ловелас, Гуго, – улыбнулась Бланка. – Я так полагаю, оставил немало подружек в Хартворде?
Тот махнул рукой.
– Да нет, что вы, миледи. Ничего серьезного. Вот по Джошу, то есть, простите, по сиру Эдмунду, несколько девчонок сохли. Ой, кажется, я что-то не то говорю.
Обе девичьи головки, как по команде, повернулись в сторону Эдмунда.
– Глупости, – сердито процедил тот сквозь зубы. – Гуго, я тебе когда-нибудь язык оторву.
– Вот так всегда, миледи. Бывает, ляпнешь что-нибудь, а потом вдруг мысль в голову приходит: если говоришь то, что думаешь, думаешь ли ты? – Гуго пожал плечами, но, внезапно посерьезнев, добавил: – Но на самом деле тоже ничего такого. Сохнуть-то сохли, но сир Эдмунд у нас твердокаменный. Он даже многие вечеринки пропускал, только для того, чтобы у Миртена за книжками посидеть. – Гуго хитро глянул на своего друга. – Ну, может целовался там пару раз… Вот-вот, смотрите – сейчас он меня убьет. Ну, ладно. Я побегу вперед, разведаю, не видно ли мастера Томаса.
Алиенора задумалась, провожая взглядом фигуру Гуго, скрывшуюся в подлеске; затем легко дотронулась до плеча брата.
– Эд… – тихо сказала она, – твоя жизнь – это твоя жизнь, и я не имею права в нее вмешиваться. Но теперь ты должен помнить – в тебе течет кровь Даннидиров.
Эдмунд улыбнулся и погладил ее по руке.
– Я знаю. Не волнуйся за меня.
Бланка как-то непонятно исподлобья глянула сначала на него, потом на свою подругу.
– Ладно. – Эдмунд решительно взялся за стремя. – Хватит глупостей. Нам надо поторопиться.
– Сюда, – словно услышав его слова, откликнулся из кустов Гуго, махнув рукой. – Том уже места себе не находит. Заждался.
Он скрылся за деревьями; путники ускорили шаг. Солнце уже нещадно палило с небес, и лесная прохлада оказалась очень кстати. Подлесок, в который свернула дорога, очень быстро перешел в густой лес, сверкавший сочной зеленью. Здесь ночью прошел дождь; щебечущие пичужки, которых разыгравшаяся гроза загнала под темную сень деревьев, вновь принялись весело гоняться друг за другом. Не успевшие еще высохнуть дрожащие капли, примостившиеся на нежно-зеленых листочках, в преломлении ярких солнечных лучей казались драгоценными камнями. Срываясь с веток, они, поблескивая, летели вниз, где непременно попадали в раскрытую пасть какой-нибудь бородавчатой жабы, выползшей из своей грязной норы по случаю такого теплого денечка. Роса поблескивала на изумрудных стебельках травы, мягким ковром покрывавшей землю. Над целыми полянами цветов громко жужжали пчелы.
– О, свет, как тут красиво, – протянула Алиенора. – Я уж сто лет не гуляла по лесу…
– Красиво, только очень мокро… – Из-за деревьев показался Томас, закутанный в темный плащ. – Ваша светлость… Госпожа, – он сделал легкий поклон. – О-о, Бланка. Не ожидал тебя здесь встретить.
– Привет, Том. – Эдмунд горячо обнял своего товарища. – Да, мы, наверное, задержались немного. Долго прощались с Хартвордом. И еще: ты меня очень обяжешь, если будешь обходиться без «светлостей» и «милордов». Просто по имени, хорошо?
– Конечно, – улыбнулся тот. – Да так и привычней. Придется только с Джоша переучиваться. Пойдемте. В полусотне стридов отсюда наши лошади; надо их забрать, да выбираться поскорее из этого леска. А то я уж, извините, вымок здесь до нитки. Полночи дождь моросил.
Свернув с тропинки, они углубились в лес. Алиенора соскочила с седла и, что-то тихонько напевая под нос, принялась рвать цветы. Спустя всего несколько минут они вышли на большую поляну, где, разглядывая стреноженных лошадей, их уже ожидал Гуго.
Сир Балдрик предоставил им вполне подходящих скакунов: Эдмунд плохо разбирался в лошадях и даже сидел верхом всего-то пару-другую раз, потехи ради делая несколько кругов по внутреннему двору замка, но стать коней оценил сразу: вряд ли пригодные для быстрой скачки, каждый из них вполне мог выдержать продолжительное путешествие. Может, ему показалось, но он вновь заметил оценивающий и даже как будто насмешливый взгляд Бланки. Сама она, мельком оглядев животных, быстро выбрала стройную гнедую кобылу, без всякого труда вскочила на нее, и сейчас, склонившись к лошадиной шее и слегка ее поглаживая, что-то шептала в прядающее ухо. Какая девушка… Из чистого упрямства Эд остановил свой выбор высоком жеребце караковой масти, беспокойно перебиравшем ногами.
– Сир Эдмунд… Эд, – Томас легко тронул его за плечо и тихо продолжил, искоса поглядывая в сторону: – я так понимаю, ты не особенный мастер в верховой езде. Возьми лучше вон того бурого жеребца – он поспокойней будет. А то шлепнешься ненароком… А этого оставь мне или леди Алиеноре. Наши-то подруги с младенчества к лошадям приучены.
Эд облегченно вздохнул, с благодарностью глянув на своего товарища: хоть кто-то понимает его мученья. С лошадьми быстро разобрались; Гуго, которому было совершенно все равно, достался крепкий рыжий с подпалинами мерин – тот, на котором сюда ехала Алиенора. Сама она ловко сидела на мышастой в яблоках кобыле с черными гривой и хвостом.
– Прекрасно, – заявил Томас, гарцуя на том самом караковом скакуне, – поехали. Дотемна мы должны добраться до одной деревеньки, там можно утроиться на ночлег, если только у кого-то нет сильного желания поспать на траве, – хмыкнув, он закончил: – Вообще-то это очень большая деревня, называется «Длинная Лошадь».
Вся кавалькада неспешной рысью тронулась вслед за ним. Впереди Томас, на полкорпуса отстав от него – Бланка, за ними Эдмунд с Алиенорой, а в арьергарде – отчаянно чертыхавшийся Гуго, который ездил верхом даже значительно хуже своего друга.
– «Длинная Лошадь»? – Бланка приподняла одну бровь. – Какое забавное название. Почему так?
– Это просто одна старая легенда, сказка, – сказал Томас. – Если с солдатами пообщаться, да послушать еще разные байки в тавернах – голова кругом идет. Такие небылицы рассказывают…
– Расскажи, – потребовала Алиенора.
– Это старая история. Говорят, давным-давно, еще при Гарольде Добром, компания подвыпивших молодых людей из Кассе – это селение неподалеку отсюда – праздничным вечером шла на танцы в эту деревню; как тогда она называлась, не знаю. Дорога их шла через речку под названием Апенраде, через которую летом в некоторых местах можно перейти, не замочив колен.
Но парни-то, продолжил Томас, шли на танцы: все в нарядных штанах и начищенных до блеска сапогах, и никому не хотелось мочить их. Подойдя к реке, они обнаружили, что не могут ее перейти, даже по камням, поскольку из-за прошедших дождей она сильно разлилась. Оглядевшись по сторонам, молодые люди заметили стоявшую у воды старую белую лошадь, которая пила из ручья; они решили взобраться на нее верхом и перебраться через реку. Когда двое юношей уселись на лошадь, то тот, что сидел сзади, внезапно обнаружил, что на ее спине еще есть место и для третьего. Когда взобрался третий, они решили, что уместится и четвертый. Они были уже навеселе, и всем это казалось невероятно забавным. Когда на лошадь взгромоздился четвертый, они принялись кричать, что и для последнего, пятого, здесь тоже найдется местечко. Пятый, однако, пришел в ужас: он никогда не видел столь странных длинных лошадей, и он принялся кричать своим товарищам, чтобы те слазили быстрее, поскольку здесь что-то не так. Но в тот момент эта невероятно удлинившаяся лошадь вскинула голову, заржала и помчалась прямо в реку; те, что сидели у нее на спине, то ли от страха, то ли от веселья принялись кричать. Последний пытался спрыгнуть, но обнаружил, что он как бы приклеился к лошадиному крупу и не может оторвать от него ни рук, ни ног. Он в страхе обернулся, и в то же мгновение лошадь, громко заржав, нырнула в глубокую заводь посреди Апенраде.
Тот пятый, стоявший на берегу, остолбенел от испуга. Спустя несколько минут в сгущающейся темноте он опять увидел белую лошадь, устало бредущую по берегу; и она была совершенно обычных размеров. Подойдя к воде, она наклонила голову и вновь принялась пить, как будто ожидая новых наездников. Последний оставшийся в живых сломя ноги бросился бежать обратно в свою деревню, а его четверых друзей никогда более не видели. Говорят, закончил Томас, что эту лошадь и поныне замечают на берегах этой реки, здесь, или в иных местах.
– Ужас, – сказала Алиенора. – Хорошо, что это всего лишь сказка.
– Ну, не знаю, – послышался сзади голос Гуго. – Деревня-то так и называется – Длинная Лошадь, а раньше, как видно, по-другому именовалась. Просто так не стали бы такое странное название давать. Да и я, между прочим, еще месяц назад думал, что дхарги – это тоже выдумки. И про лошадь я понял – не лошадь это, а матолух, водяной исбри. Они в кого хочешь могут превратиться, и людей хватают и в пучину утаскивают.
– Бррр… – сказала Бланка, – действительно страшно.
– Смотрите, – вдруг произнес Томас.
Вся кавалькада остановилась на пригорке. Вдалеке внизу, в зеленой долине, в лучах заходящего солнца виднелось большое селение, окруженное полями и яблоневыми рощами; изгибаясь, как змея, мимо протекала извилистая речка с широкими заводями.
– Это Апенраде, – сказал Томас.
– У всех все с лошадьми в порядке? – весело спросил Гуго.
Засмеявшись, молодые люди пустили своих коней вниз по крутому спуску.
Глава 13. «Длинная Лошадь»
На безоблачном темно-синем небосклоне звезды выстраивались в причудливый узор. Созвездие Анеррильон с его девятью сверкающими точками висело почти над головой. Оно было самым ярким и самым красивым; белые мерцающие огни, расположившиеся в причудливом порядке, и в совокупности с мириадами мельчайших блесток звездной пыли удивительным образом складывались в некое подобие гигантской лошади. Обладая небольшой толикой воображения, можно было даже заметить, что передняя ее нога горделиво согнута, а голова как будто смотрит вдаль. Десятки других созвездий покрывали небо: созвездие Крысы из доброй дюжины голубоватых звезд, огромный Человек с Топором, нога которого пряталась на востоке за горизонтом; созвездие Тринадцати Дев, непонятным образом состоявшее всего из пяти маленьких зеленых точек, созвездие Голова Леоноры, в котором человеку с большим воображением удалось бы, наверное, узнать женскую голову с копной волос, и множество других, и над всем этим в северной части неба сияла жемчужным светом звезда Анорунт, окруженная тремя своими более мелкими собратьями.
Но даже не все это холодное сверкающее великолепие в первую очередь обратило на себя внимание путников.
Длинная Лошадь вся горела огнями. Желтоватыми огнями множества свечей, свет которых лился через открытые окна, красными всполохами факелов, многоцветными фейерверками и маленькими точками фонарей.
– Я, кажется, знаю, – произнес Эдмунд. – На исходе лета в южных селениях празднуют Аонгусову ночь, и в это время всегда зажигают такое большое количество огней, какое только возможно.
– Какую ночь? Первый раз слышим. – Головы его спутников с интересом повернулись в его сторону.
– Это я в одной старой книжке из библиотеки Миртена вычитал. Аонгус – это древний бог или полубог из тех времен, когда Корнваллиса еще и в помине не существовало, а здесь жили совсем другие народы.
– Бог чего? – спросила Алиенора.
– Любви. Его мать Боанн, супруга Отца всех богов, изменила мужу, как это не странно, с каким-то речным существом, вроде ундины, но только мужского пола. Как ундины-русалки заманивают юношей в глубокие заводи, так и эти существа охотятся за прекрасными девушками. От этой связи и родился Аонгус, которого Отец богов изгнал с небес и, как говорят, который с тех пор живет где-то в лесах и реках. И, кажется, он даже не вполне человек, а нечто среднее между человеком и каким-то животным, а вместо волос на голове и теле у него растут цветы, и каждый, кто без дела их губит или срывает, наносит боль Аонгусу.
– Так вот почему женщины любят все эти ромашки да лютики. Любо-овь, – протянул Гуго. – Забавно. Никогда не слышал ни о каком Аонгусе, или как его там.
– Мало кто слышал, – закончил Эдмунд. – Миртен рассказывал, что с тех пор, как построили Вал, всякие существа вроде русалок и всех им подобных, стали считаться за порождения темных сил, и все праздники и обычаи, связанные с почитанием этой нечисти, стали преследоваться или сами по себе сошли на нет. Так что, я думаю, такого рода забавы можно сейчас увидеть только где-нибудь подальше от сиятельных лордов да крупных городов.
– Праздник бога любви, – задумчиво произнесла Алиенора. – Интересно, и как же он проходит?
Эдмунд пожал плечами.
– Про это в книгах не пишут. Я знаю только то, кто такой этот Аонгус.
– Можно предположить, – фыркнул Гуго, – не случайно, наверное, осенью больше всего свадеб празднуют…
– Я знаю, – сказал Томас, – я уже видел нечто подобное, правда, не здесь, а в какой-то маленькой деревне, но я не знал, что это как-то связано с этим самым Аонгусом. На самом деле, Гуго, ничего такого. Просто разные обряды, песни, иногда смешные состязания между юношами и девушками. А Длинная Лошадь – это очень большая деревня, наверное, именно поэтому сюда народ с окрестных селений и собирается. В общем, как на любом другом празднике: столы, бочки выпивки и горы еды, а еще всякие гадания и танцы. Мы, по-моему, попадем туда в самый разгар.
За этими разговорами друзья по каменистому мелководью неспешно пересекли Апенраде, едва замочив лошадиные запястья и, взобравшись на пологий берег, ступили на Северный тракт, уходящий налево – в сторону Лонхенбурга, и прямо на восток – в саму деревню.
Эдмунд с интересом крутил головой. Помнится, в прошлой своей жизни он, разглядывая старые карты, мечтал о том, что когда-нибудь увидит эти места воочию.
Тракт был древен, как сам Корнваллис: широкий, чуть ли не в десять шагов, так что две подводы легко могли здесь разминуться, не съезжая на обочины, и – что особенно удивительно, – мощеный крупным булыжником, уже изрядно стершимся. Эту дорогу начали строить еще при Мередидде Уриене, знаменитом собирателе королевства, который почти всю жизнь провел в седле, разъезжая туда и обратно по делам военным и посольским. Тракт тянулся на север на сотни миль, петляя из стороны в сторону, так или иначе проходя в близости от границ крупнейших владений.
С течением времени дорога обросла деревнями, замками, монастырями и городами, хотя Лонхенбург по-прежнему оставался самым большим из них. Если поторопиться, можно было доехать до столицы менее чем за две недели, а миновав королевские земли, достичь самого северного города королевства – Эйлен-Донана. Дальше тракт терялся, и что находилось за Эйлен-Донаном, могли предположить только его обитатели: там простирались болота, горы и непроходимые леса, в которых, как поговаривали, до сих пор обитали странные и страшные племена, оставшиеся непокоренными за все эти сотни лет. Рассказывали, что тамошние обитатели сродни ограм: огромные, в полтора человеческих роста, носившие шкуры и передвигавшиеся верхом на гигантских волосатых животных, у которых рога росли прямо изо рта.
В южном направлении Северный тракт, дотянувшись до реки Апенраде, круто поворачивал на восток, к Длинной Лошади. Причиной тому был огромный овраг, называемый Гриммельнским, почти пропасть, в который сверкающим водопадом низвергалась Апенраде; по ту сторону оврага виднелся густой лес, покрывавший горы и расстилавшийся до самого Вала. Овраг этот тянулся на восток до моря Арит, превращаясь в самый настоящий фьорд, в который на добрый десяток миль вглубь могли заходить даже самые крупные корабли.
Сейчас дорога шла всего в полутора-двух милях от края этой пропасти; в давние времена, во время постройки тракта, овраг находился намного дальше, но ветер и вода мало-помалу делали свое дело, обрушивая его края. Через какое-то время, наверное, Гриммельн грозил поглотить и саму дорогу, но пока между ними лежали крестьянские наделы с какими-то низкорослыми деревьями.
Выбравшись на дорогу, друзья оказались не более чем в нескольких сотнях шагов от Длинной Лошади; поля расстилались не только справа до обрыва, но и слева от тракта; по эту сторону, насколько позволяла рассмотреть сгущающаяся темнота, засаженные подсолнухами. Сама деревня, что было большой редкостью, оказалась окружена стеной – высоким, в два человеческих роста, частоколом из грубо отесанных и заостренных вверху бревен; внутрь вели обитые железом ворота.
Они были широко распахнуты, и изнутри слышались звуки музыки и пьяные крики. Перед воротами стоял на страже толстенький мужичок с алебардой в руках и в кожаном шлеме, составлявшими единственные предметы его вооружения. Привалившись плечом к створке, он гораздо больше интересовался происходившим по ту сторону частокола, чем прибывающими гостями. Заслышав стук копыт, он лениво обернулся, и тотчас попытался принять воинственный вид: крестьяне с окрестных деревень никогда не приезжали верхом, и уж точно без оружия. Впрочем, мужичок и не подумал запирать ворота: долгие годы безопасности сделали свое дело, и безмятежное выражение его лица ясно говорило, что само наличие стражника возле ворот – это не более чем обычай.
– Приветствую вас, гости, – провозгласил он сиплым голосом, – по делу или увеселения ради?
– Проездом, добрый человек. – Томас подъехал поближе и, нагнувшись, вложил ему в ладонь мелкую серебряную монету. – Не подскажешь ли, где уставшие путники могут найти пристанище на ночь?
Стражник, оставшись очень довольным неожиданным подношением, махнул рукой в сторону ворот.
– Прямо туда, добрые люди, не заблудитесь. По этой улице шагов триста, а там городская площадь (друзья переглянулись: надо же, он называет Длинную Лошадь городом), прямо на ней двухэтажная гостиница, «Два короля» называется. Она недешева, но у таких богатых господ, я думаю, деньжат хватит. Милости просим, – крикнул он уже им в спину, – и не забудьте посетить наш праздник. Весь город нынче гуляет! И скажите Гарвену – это хозяин гостиницы, что это я вас к нему прислал! Ифор меня зовут…
