скачать книгу бесплатно
– Он, на самом деле, твой жених?
– Вроде того, – неопределенно ответила я.
А вот Лиля определилась мгновенно. Улыбнулась мне.
– Ты с ним спишь, – сказала она. – А парень думает, что женихается.
– Это несколько бестактное замечание, – заметила я.
– Но я ведь права? – Она взяла ещё одну булку с тарелки, потянулась за джемом в вазочке.
– Всё несколько сложнее, знаешь ли.
– Да это понятно, что сложнее. Он шикарный мужик, ты тоже не за углом себя нашла. В него вполне можно влюбиться. Наверное, подарки дарит, и в постели хорош. Но, по натуре, пакостный мужик.
– С чего ты взяла?
Она плечами пожала.
– По нему видно. Взгляды, жесты, поцелуйчики эти, – Лиля, не скрываясь, ухмыльнулась, – в лоб. Кого целуют в лоб?
– Детей, – подсказала я.
Лиля кивнула и совершенно ровным голосом выдала свою версию:
– Покойников.
– Лиля, что за глупости ты говоришь? – Я не знала, то ли мне смеяться, то ли возмущаться.
– Если меня парень в лоб поцелует, я, наверное, ему в лоб в ответ и дам. Но у вас всё по-другому. Всё чинно, благородно. По-старому. Мне не понять. Я на улице выросла.
– Что значит, на улице?
Лиля плечами пожала.
– Как все. Провинция, окраина города. Из школы придешь, учебники бросишь и бегом на улицу. До самой ночи.
– А как же… твои родители?
– А что родители? – удивилась она. – Родители на работе. А когда не работают, у них своих дел полно. А за детьми разве уследишь?
Я её выслушала. Моё детство было совсем не таким. Закрытая школа, водители и охрана, даже школьные вечеринки проходили под присмотром и очень благопристойно. У меня не было ни единого шанса куда-то улизнуть и что-то натворить. Хотя, возможно, и была такая возможность, но мой характер не дал мне об этом даже задуматься. К тому же, сколько себя помню, за мной всегда ходил охранник, это было обязательное условие, даже когда я повзрослела настолько, чтобы уехать учиться заграницу на пару лет. Я давно воспринимала это, как само собой разумеющееся, и никогда не спорила. Я ведь переживала о папином спокойствии, не хотела его волновать.
– А сейчас? – вырвалось у меня.
– Что сейчас? – переспросила Лиля.
– Родители. Как они сейчас живут?
Лиля пожала плечами.
– Да так же, как и всегда. Как кошка с собакой. Работают, выходные на даче проводят. У бабки дача за городом. – Лиля невольно окинула взглядом просторную, светлую столовую. Её губы снова искривились в усмешке, в этот раз неуверенной. – Конечно, наша дача от вашей отличается. Шесть соток и домик из фанеры.
Я слушала Лилю, вспоминала женщину на фотографиях в своём альбоме, свою маму. Хрупкую, с милой улыбкой, с шикарной копной волос, с ухоженными руками, и в моем сознании никак не сопоставлялось с тем, что я слышала. Каждодневная работа, приусадебный участок, муж, с которым она много лет живёт, как кошка с собакой.
– Лиля, – аккуратно начала я. – Тебя, правда, попросила… твоя мама меня найти.
– Конечно, – уверенно кивнула она. – Откуда, по-твоему, я могла узнать, где, вообще, тебя искать? И кто ты такая? Мама об этом никогда никому не рассказывала. Только когда услышала по телевизору, что твой отец умер, вот тогда мне и рассказала всё, как есть. И попросила с тобой встретиться.
– Работу ты быстро нашла, – вроде бы похвалила я.
– В Москве работы полно. Для таких, как я.
– Для таких, как ты?
– Которые за любую работу схватиться готовы. Москвичи крепко подумают о зарплате в тридцать-сорок тысяч, а для нас, приезжих из провинции, это огромные деньги.
Я покивала с пониманием. Хотя, всё, что я слышала от неё, да и само близкое присутствие этой девушки, здорово выбивало меня из колеи. До сих пор не могла поверить, что это моя сестра. А в паре сотен километров от Москвы живёт моя мать, совершенно живая и здоровая.
Я ещё раз окинула её изучающим взглядом.
– Знаешь что, – проговорила я, – сегодня мы точно никуда не поедем, так, почему бы нам не провести этот день вместе? Пройдёмся по магазинам, пообедаем где-нибудь. Мы ведь не чужие люди, нужно узнать друг друга получше.
Лиля посмотрела на меня, после чего сказала, не собираясь таиться:
– С тобой, наверное, интересно по магазинам ходить. Ты богатая.
Я выдавила из себя улыбку.
– Вот и проверим.
ГЛАВА 5
– Зря ты всё это затеяла, – ворчал Дмитрий Алексеевич вечером того же дня.
Мы с Лилей вернулись из города, как раз перед его возвращением с работы. И его регулярные появления вечерами уже всерьёз меня настораживали, но я не знала, что сказать ему, что спросить. Странная, неловкая, тупиковая ситуация.
– Что именно? – переспросила я.
– Эти игры в родственные связи. Говорю тебе, Марьяна, ничем хорошим это не закончится.
– Меня это отвлекает, – честно сказала я ему.
– Не спорю. Но, мне кажется, лишним осыпать эту девчонку всяческими материальными благами. Ты уже накупила ей кучу шмоток, сводила к стилисту, в хороший ресторан. Наверное, пора остановиться, а то у неё сердце не выдержит. Хотя, у таких, как она, точно выдержит. Им чем больше, тем лучше.
– Она не такая плохая, Дима.
– Правда?
Я уверенно кивнула.
– Да. Я провела с ней целый день. Конечно, у нас совершенно разное воспитание, но и жизни наши совершенно разные. У Лили прорехи в воспитании, образовании…
– Если оно, вообще, есть, – ядовито заметил Абакумов.
Я руками развела.
– Подозреваю, что у неё за плечами только школа.
– Классов семь.
– Перестань, пожалуйста, – попросила я его.
– Ты оставила её ночевать в доме, – шикнул он на меня.
– А нужно было отправить её на ночь глядя на окраину Москвы?
– Нужно было посадить её на метро ещё в городе.
Я остановилась перед ним, взглянула со всей серьёзностью.
– Дима, а если она, на самом деле, окажется моей сестрой, ты будешь относиться к ней так же, как и сейчас?
– А я ничего плохого не сказал. Хотя, и мог бы. Но ты же сама понимаешь, Марьяна, что между вами пропасть.
Я вздохнула.
– Её воспитывала женщина, которая меня родила. И когда-то отец не считал, что между ним и нею пропасть. Значит, всё не так плохо?
На это Абакумов не нашёлся, что ответить, и заметно разозлился.
– Понятия не имею, что всё это значит, и насколько всё плохо, – проговорил он в недовольстве. – Но чувствую, что всё плохо закончится. – И добавил: – Я поручил Пал Палычу приглядывать за ней. Чтобы никому особо не звонила, и не делала фотографий.
Я фыркнула. Во-первых, из-за того, что Димка что-то «поручил Пал Палычу». Думаю, что если Пал Палыч по поводу поручения спорить и не стал, то только потому, что сам всё это уже делал. А, во-вторых, потому, что не знала, как реагировать на высокопарный тон Дмитрия Алексеевича. Он, вроде бы, заботился о моих интересах, но, в то же время, делал это чересчур навязчиво и, явно, опережал события. Как утром высказалась Шура: пятой точкой насест нащупывает, но насест не про его честь. Я посмеялась над её художественными оборотами, но, если честно, подумала о том, что она права. Дмитрий Алексеевич старательно примеривает на себя роль, если не моего мужа, то роль жениха. И скрывать наших с ним отношений больше не желает.
А у меня его намерения вызывают обеспокоенность и нечто сродни отторжению. Наверное, потому, что время он выбрал крайне неудачное, для своей заботы, решительности и проявления намерений. Когда я ждала от него той самой решительности, он струсил. Что скрывать, правда? Он струсил. Перед моим отцом, перед своей женой, перед трудностями и всеобщим осуждением. Может быть, у меня тоже были сомнения определенного характера, то же самое чувство вины, и я не настаивала. Правда, я ждала действий с его стороны. Но так ничего и не дождалась. А после того, как папы не стало, та скорость, с которой набирала обороты решительность Абакумова, меня начала отталкивать. Я наблюдала за ним со стороны, и почему-то не видела в нём ничего, кроме огромного желания оказаться на чужом месте. В кресле, если не моего отца, то моего мужа. Без любого вмешательства со стороны.
А мне хотелось, чтобы меня просто любили.
Где любовь?
– А ты его любишь? – спросил кто-то.
Я открыла глаза, поняла, что проснулась, а этот вопрос остался в моём сознании в первые секунды пробуждения. И подпортил мне настроение на весь день вперед. Димка спал рядом, я посмотрела на часы, поняла, что ещё достаточно рано, и осторожно выбралась из постели.
За окном шел дождь. Я спустилась на первый этаж, остановилась перед большим окном, глядя на деревья в саду. Мокрые, будто нахохлившиеся
Папа всегда просыпался рано. И иногда, когда я вставала с постели в одно время с ним, мы не по одному часу могли сидеть на кухне, пить какао, под звук тараторившего телевизора, и болтать обо всем на свете.
Как же мне не хватает папы… С его авторитарным мнением и благими намерениями. Никогда не пойму, как ему удавалось совмещать в себе столь разные черты. Но он был самым лучшим отцом, без сомнения.
Не смотря на то, что умудрился скрыть от меня.
Я окончательно определилась со своим отношением к истории моего рождения. Поняла, что не правильно судить чьи-то поступки или решения. В конце концов, это не моя история, а история моих родителей. Их отношения, их разочарования, их потери. Я, хоть и росла без матери, и это весьма печально, но моё детство было замечательным. И благодарить за это я могу только отца.
Поэтому и злиться на него у меня не получается.
В гостиной на барной стойке лежал телефон Димки. Наверняка, оставил он его по случайности, обычно никогда без присмотра не оставлял. Да и сегодня я бы на него внимания не обратила, если бы он не зазвонил. Я некоторое время смотрела на светящийся экран, затем кинула взгляд на часы. Начало восьмого. Для звонков посторонних людей было рановато. Поэтому я приблизилась, чтобы увидеть, кто звонит.
На экране значилось короткое «Жена». И от этого слова у меня в первый момент замерло сердце, от острого чувства вины, а затем я машинально протянула руку за телефоном. Приняла вызов, поднесла его к уху, но молчала.
– Дима, – позвали в телефоне. – Дима, как хорошо, что ты ответил. Нам нужно поговорить!
Я хотела сбросить звонок. Правда, хотела. Сказать мне, точно, было нечего. Я была мерзавкой, разлучницей, предательницей семейных ценностей, пусть и чужих. И сама себя презирала. Каждый раз, как Дмитрий Алексеевич отходил от меня на приличное расстояние, и я начинала соображать, а не заботиться только о своих интересах, чтобы не чувствовать себя одинокой, то начинала себя презирать. Гадкое чувство.
Пока всё это крутилось у меня в голове, прошло несколько секунд, я продолжала держать трубку у своего уха, а Оксана тоже замолчала, а потом вдруг спросила:
– Марьяна, это вы?
Я чуть телефон из рук не выронила от ужаса того, что меня поймали.
– Извините, – вырвалось у меня. – Мне не нужно было отвечать на звонок.
В трубке ненадолго повисло молчание, после чего Оксана сказала:
– Хоть вы взяли. Дима уже несколько дней со мной не общается.
– Совсем? – переспросила я.
– Совсем. Он у вас, да? – задала она вопрос, который, наверняка, дался ей с превеликим трудом.
Я сделала глубокий вдох, пыталась придумать, что ей сказать. Но так ничего и не придумала.
– Я передам ему, чтобы он вам позвонил, – ляпнула я.
А Оксана торопливо проговорила:
– Не кладите трубку, пожалуйста. Марьяна… – Она тоже подбирала слова. – Марьяна, мне нужно с вами поговорить.
О чём мы с ней будем говорить, я тут же догадалась. Закрыла глаза, чтобы принять решение. И оно нашлось как-то подозрительно быстро.
– Да, давайте встретимся. Сегодня. Завтра я планирую уехать.
– Хорошо. Я обязательно буду.
Договорившись о месте встречи, я выключила телефон, замерла в сомнении, затем зашла в список вызовов, и стерла информацию об этом звонке. А сама всё думала о тоне, в котором Оксана со мной разговаривала. Она едва ли не умоляла меня о встрече.
Думаю, если бы мне по номеру мужа ответила его любовница, я бы не была столь благосклонна, и, точно, ни о чем бы ту не просила. Я бы требовала. Исчезнуть с лица земли.
