скачать книгу бесплатно
Бродишь, как тень, по заснеженным крышам
И падаешь с этих же крыш…
Ты достучаться наверно пытаешься
До недоступных небес?
Не понимаешь кто первым откликнется-
Бог или бес…
Толи ты зрячее слишком… а может быть
вовсе слепое насквозь…
Не понимаешь, где перст указующий
Где ржавый гвоздь
Кем-то случайно забытый… забитый…
в стену под потолком…
Может быть гением неприкаянным…
Может быть дураком…
Планка никогда ни под кого не опускалась. Можешь – моги, не можешь – беги. Никого не удерживал возле себя. И так был многажды предан, оставаясь в полном одиночестве. И как всегда говорил, «не больше двух часов». Но это было не совсем правдой. Ты страдал от предательства. Страдал так сильно, что выстраивал вокруг себя броню. Через которую достучаться до твоих небес было совершенно невозможно.
– Вы консерватор, Владимир Игоревич, – кричали ему в спину убегающие и обиженные…
– Да, я консерваторию закончил…
Эмоций много, а ума в обрез. Некоторые певцы, очень амбициозные и обидчивые, считали себя сверхгениальными и достигшими самых вершин певческого мастерства, забывали, что нет пределов совершенству. Ведь у мастерства нет конечной точки. В ноты почему то не попадали и любую критику в свой адрес воспринимали, как кровную обиду. Вот беда. Ну да Бог им судья…
Среди них были и такие которые говорили и писали в своих кляузах, что Соколов «самозванец и нет у него консерваторского диплома, а музыку он ворует и за свою выдает». Меня при этом величали «домашним поэтом, безымянным ботом, собакой сторожевой…». Это же надо быть настолько ущербными, чтобы такие перлы выдавать. Да, было больно. Но больнее всего сейчас. Когда ко всему произошедшему и происходящему добавилось осознание того, что дружба – такое же редчайшее явление, как и любовь, и уповать можно только на Бога и на себя. Наверно по этому мой характер стал таким жестким. Даже жестоким. Мне говорят, что я самовлюбленная и амбициозная эгоистка. Ну что ж, каждый видит то что ему ближе…
Слушай бог, а давай мы с тобою чуть-чуть поболтаем.
Можно прямо сейчас. Если хочешь, то чуть погодя.
Заблудилась я, слышишь меня, между адом и раем,
Задыхаясь в холодных и липких объятиях дождя.
Почему, почему, почему же меня ты не слышишь
Ну, подай же подай же мне свой незатейливый знак
Я, чтоб ближе к тебе быть, залезла на самую крышу
И уселась на видное место, на самый сквозняк…
Ничего у тебя не прошу. Ведь просить не умею
Даже после того, как судьба укусила за нос.
Но спросила я, кто ты такой у воздушного змея
И он тихо шепнул мне, что ты еще тот виртуоз…
Глава 9
Попав однажды во внутренний мир искусства, я осознала, что именно там оголяются все нюансы человеческой сущности. Если я умею держать в руках кисть и знаю, как смешивать краски, при этом еще и могу что – то изобразить, это не значит, что я художник. Если я знаю буквы и могу сложить их в слова, а еще и умудряюсь что – то написать, это тоже не значит, что я поэт. Если я знаю ноты и могу сыграть «Мурку» это тем более не значит, что я композитор. Но в мир искусства во все времена люди бежали очертя голову, в том числе, и ради славы мирской. К быстрой славе бежали, называя себя кто художником, кто поэтом, кто композитором. Но в вечности остаются единицы самых-самых… Ведь на тысячи художников всегда только один ХУДОЖНИК, на тысячи поэтов всегда только один ПОЭТ, и на тысячи композиторов только один КОМПОЗИТОР. И этим бриллиантам выжить в толпе гудящей катастрофически сложно. Они оказываются под колесами огромного железного катка, давящего все на своем пути и закатывающего в асфальт.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
