скачать книгу бесплатно
Зачем он это сделал, сказать он не мог. Он всё чаще делал что-то бесконтрольное, будто его кто заставлял это делать. Как там звали врача, сошедшего с ума на войне? Он ещё описывал, что с ним происходит. В голове крутилась лишь фамилия Блюмберг, но явно неправильная.
Кто-то нечленораздельно заорал в мегафон чуть ли не на соседней улице.
«Если они поймают их, то те сразу же скажут, что видели меня, – лихорадочно думал Миша. – Они так и скажут: это он размозжил башку монтировкой вашему коллеге. Нажмите, он всё расскажет».
Михаил задрожал всем телом, подскочил и побежал прочь. Мысли в голове метались мусором, поднятым в воздух ураганом. Он будет бежать, пока не упадёт. Теперь это его преступление. Не последнее.
Когда человек на взводе, он может наломать дров. Он кричит, матерится, ссорится, дерётся, крадёт оружие. Но нельзя забывать о том, что ломать – не строить. Когда ломаешь дрова, всегда летят щепки, это всем известно. Как то, что после пяти идёт шесть.
………..
ЗА ДВА МЕСЯЦА ДО ЭТОГО
5
.
Ждать да догонять. Гласит ещё одна старая поговорка. И поговорка эта весьма правдивая, в этом можно убедиться, если спросить женщину, которая не может забеременеть. Или человека, опоздавшего на поезд. Или человека, сидящего на приём к доктору.
Михаил слышал, как кто-то кашлял. Утробно и тяжело. Очередь вся гудела, но этот кашляющий выделялся, как пятно крови на снегу. Он кашлял и кашлял, разбрызгивая свои заразные слюни. Наверное, люди уже начинали сторониться него.
Михаил закрыл глаза, пытаясь избежать такого яркого света плафонов. Коридор тоже был белый, как и стены. Только пластиковые стулья были кричащего жёлтого цвета, расставленные вдоль стен. Люди громоздились чуть ли не друг у друга на головах.
Рядом сидел старик, скрючившись на одном из стульев. Он вполголоса рассказывал кому-то по телефону, что ему назначили уколы в простату, один укол – за десять тысяч. Иногда он хрипло хехекал, будто это было забавно.
Кабинет открывался и закрывался. Каждый раз выглядывала медсестра, вяло оглядывая собравшихся поверх своей медицинской маски. Она называла фамилии своим ленивым голосом и заходила обратно. Низкорослая, широкая.
– Бочкин, – сказала она пискляво. – Бочкин!
Старик засунул свой телефон и поднялся. Он неспешно прошаркал в кабинет. Медсестра смотрела на него крайне неодобрительно, будто он пинал её беременную мать по животу, а не был очередным больным.
«Здоровых нет, есть недообследованные» от создателей «то, что вы на свободе – не ваша заслуга, а наша недоработка».
Время тянулось медленно. Он ждал и ждал. В голове звучало заевшее интро из «Mein Herz Brennt». Монотонно и нервно.
«Я голос тьмы, что создан болью». Вроде есть там такая строчка.
Дверь снова медленно открылась, оттуда выходил Бочкин. В этот раз медсестра шедшая за стариком, посмотрела неодобрительно в спину старика и пробормотала: «им по девяносто лет, а они всё в больницу лезут».
В какой-то момент Михаилу захотелось свалить её и прыгать у неё на её тупой средне-специальной башке до тех пор, пока виски под подошвой его ботинок не превратятся в гречневую кашу.
– Новиков, – сказала она, глядя в упор на парня.
Тот кивнул и встал. Ярость наравне с головной болью всё чаще врывалась в его жизнь.
А потом он встретился с седеющим доктором, чьё лицо было крайне напряжено. Ему было где-то сорок шесть, но выглядел он на все сто. Он покашливал, облизывал губы и вертел в руках результаты анализов, неприятно скрипя пальцами.
– Дело плохо, – заявил он наконец. – Я не буду Вас обманывать, Михаил.
Потом парень плохо помнил, о чём говорил доктор. Из всего стало лишь понятно, что надо бороться, глядишь, подольше протянешь. Гулять больше, работать меньше, ну и принимать успокоительное напополам с обезболивающим… Почему-то его не посетило то самое отрицание, обычно посещающее всех. Наоборот, он вытянул лицо в полном понимании.
– Понятно, – сказал Михаил и взял рецепт на лекарство. Доктор ещё написал ему кучу направлений, но он их выкинул сразу же, как вышел из больницы. Он ничуть не испытывал облегчения, выйдя оттуда. Ноги понесли его прочь по тротуару, навстречу шла семья: блондинка в синем пальто; маленькая девочка-шатенка, улыбающаяся во весь рот, державшая в одной руке фиолетовые воздушные шарики, а в другой – руку своего отца; высокого брюнета в серой расстёгнутой куртке. Ещё ему попался смуглый дворник в оранжевой жилетке с надписью ЖУК-1, а потом группа смеющихся студентов, пестрящих белыми рубахами и чёрными юбками.
В такие моменты, наверное, понимаешь, как мало ты значишь, как мало ты успел. Даже если тебе шестьдесят восемь, и тебе выносят из подъезда, а ты косишься на всех этих живых и жизнерадостных людей. Мда, паршиво.
Кеннеди завещал всем ходить больше, ибо прогулки полезны для здоровья, а безымянные бодибилдеры предлагали воздерживаться от мастурбации. Йоги советовали есть овощи, а не мясо; зожники предлагали подтягиваться, а не курить. Да, теперь уж что.
Михаил закурил, всё глубже погружаясь в свои мрачные мысли. Он понимал, что ничто не вечно, как писал Шекспир, и всё пройдёт, как пел Боярский. Так и его жизнь резко стала соскальзывать куда-то в Тартар. И всё как-то стало не иметь значения. Он бы так и шёл, ничего не видя перед собой, пока не упёрся бы в перила моста, перекинутого через реку, в нескольких километрах отсюда. Там бы он выкурил последнюю сигарету и сиганул бы через перила… В теории это представлялось просто. Но на практике ты, скорее всего, расшибёшься о толщу грязной воды, переломаешь рёбра, будешь орать и долго захлёбываться, пока, наконец, не пойдёшь на дно куском дерьма.
«Он лежит на дне из ила, в жизни мало что успел».
– Ничего не успел, – проговорил Михаил и остановился на остановке. На ржавой коробке, якобы защищающей ожидающих от ветра и дождя, была наклеена куча объявлений. Листки с информацией о съёме квартир, проституток и мужей на час. Оранжевые, белые, розовые. Один был совсем свежий, недавно приклеенный.
– Психолог Светлана Королёва, улица Троцкого, дом 13, – прочитал Михаил, и боль пронзила его голову ржавой арматурой. Боль смешивалась с уродскими воспоминаниями из жизни, из прошлого. – Да, психолог бы мне не помешал… Ох, мне нужен психолог!
В последней фразе, обращённой к объявлению, было столько угрозы, что люди, стоящие на остановке, стали озираться, но не в поисках приближающейся маршрутки.
Михаил рывком сорвал объявление, сжав кулак с листком изо всех сил. Машинально он сжимал и зубы. В этот момент он убедился окончательно, что люди бывают двух типов: неудачники и успешные. Одним не достаётся ничего, а другим – всё.
……….
СЕГОДНЯ
6
.
Она схватила телефон и попыталась включить его. Ага, он так и послушался – разряжен. А вот в такие моменты понимаешь, как важно уделять внимание мелочам. Иногда твоя жизнь превращается в кошмар на ровном месте.
– Откройте, моя дорогая психологиня! – проревел Мишаня и с размаху поддал дверь, отчего она комично прогнулась. – В армии я не был, но кое-чему жизнь меня научила…
Света никогда не оказывалась в таких ситуациях; хоть и много психов она повидала, но такого – в первый раз. Совершенный отморозок. Казалось бы, как его ещё не упрятали?!
– Помогите мне, доктор, – отчётливо забубнил парень, прижавшись ртом и носом к щели, образовавшейся между дверью и косяком. Он осклабился, как убийца, почувствовавший кровь косули или белки. – Мне кажется, я схожу с ума…
Светлана Алексеевна судорожно пыталась придумать, что же делать, но в голову лез только окровавленный труп её секретарши, одна из ног которого наверняка ещё конвульсивно дёргалась. Она обернулась к окну – этаж третий, не выпрыгнешь, но позвать на помощь можно! Неуклюже психологиня рванулась к спасению, заскользила на своих полутораметровых каблуках и припала к подоконнику. Ухватившись за ручку форточки, она повернула её и рванула на себя. В кабинет ворвался гул машин и разговоры где-то внизу.
Дверь с треском вылетела. Маньяк оказался в одной комнате с ней.
– Стоять! – рявкнул он и в одно мгновение вытащил пистолет, будто до этого тренировался в симуляторе ковбоев. – Повернитесь ко мне, дорогуша.
Сердце у Светланы упало куда-то вниз и ухало где-то у её треклятых каблуков. Она хотела рискнуть и заорать что есть сил, но пока решила не обострять ситуацию. Поорать она ещё успеет. Здесь надо взять в себя в руки и максимально сглаживать конфликт…
Щёлкнул предохранитель.
– Я Вам жопу прострелю, если Вы не повернётесь, – пообещал маньяк срывающимся голосом. Было ощущение, что он вот-вот пальнёт ей куда-нибудь. Такое гадкое ощущение… Те, кого приговаривали к расстрелу, несомненно, поняли бы, о чём речь.
Светлана повернулась, медленно поднимая руки, как пойманный бандюган. Главное, без резких движений. Психа может всё что угодно спровоцировать. В голову полезли воспоминания о нынешнем утре. Когда в последний раз она видела своего любимого… Тьфу ты, чёрт! Какой последний? Ничего страшного не происходит, сейчас разберёмся.
– Вы не сильно заняты? – спросил Михаил иным голосом. Нарочито дружелюбным.
– Да, – ответила Светлана, но рук не опускала. Она размышляла, чем же можно огреть по башке этого идиота. А говорил ей любимый, чтобы она купила себе перцовку хотя бы.
– И я тоже, – кивнул он. – Сейчас я закрою за собой дверь, и мы просто поговорим, ладно?
– Ладно. Пациент для меня всегда в приоритете…
Отлично, первая ошибка сделана. Это как в той игре, когда надо выбирать варианты ответов. И если ты пару раз ошибёшься, то считай, что покойник. Нет, ну какой пациент?
– НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК, ПОТАСКУХА! – рявкнул моментально рассвирепевший Михаил и ринулся на Свету. Он отвесил ей такую пощёчину, что она свалилась на бок. Юбка её задралась и она машинально одёрнула её. – Проси прощения, мразь.
– Прости меня, – сказала Света, удерживаясь от того, чтобы не назвать его похуже.
– Последний раз, – прошипел он, наклонившись над ней. Ствол его пистолета подрагивал. – Лучше не дёргайтесь, пока я закрываю дверь. Мне терять нечего, а вот Вы…
– Как скажете, – тихо отозвалась она, пытаясь привести мысли в порядок.
Миша удовлетворённо хмыкнул. Голова его не болела, хоть лицо и горело от перевозбуждения, пока он чувствовал себя просто отлично. День пусть и начался паршиво, но сейчас всё шло прекрасно. Он медленно прошёл обратно в приёмную, готовясь круто развернуться и, подобно герою вестернов, в упор расхреначить эту потаскушку.
– Извините, тётя, – сказал он Евгении Александровне, смотрящей остекленевшими глазами в потолок. Кровью она была замазана от самого горла до пояса. – Пойдёмте со мной.
Михаил схватил труп за ногу и волоком потащил в кабинет.
– Светлана, Вы не против?
Света чуть не потеряла сознание, когда увидела, что он делает. Она позеленела и попыталась взять себя в руки. С ней пока ничего плохого не произошло, но этот ублюдок теперь как глубоководная мина – только задень.
– Не против.
Краткость – сестра таланта. Уже хорошо. Она хотела назвать его как-нибудь, но передумала. В такой ситуации она ни разу не оказывалась. Это тебе не пары провинциальных богатеев мирить – здесь одно неверное движение…
Он что-то сказал.
– Что, простите? – испуганно спросила Светлана, и Миша рассмеялся. Он снова вышел в приёмную, аккуратно убрал со стола ноутбук, стационарный телефон и селектор. Сложил всё рядом, а затем поволочил стол в кабинет. Ужасный скрип прорезал воздух. Но это даже хорошо – даже в раннее утро понедельника какие-то девочки должны быть на этаже. Хоть он относительно бесшумно расправился с секретаршей, выбитая дверь и перетаскивающаяся мебель должны быть хорошо слышны.
– Почему Вы не спрашиваете, что я делаю? – спросил Михаил с подозрением.
«Потому что и так знаю, что ты делаешь, – со злым бессилием подумала Светлана. – Хоть я и напугана так, что сейчас обделаюсь – и обделаюсь далеко не зефиром – ума у меня хватает понять, что ты делаешь. Ты баррикадируешься».
– Что ты делаешь? – спросила она вслух, пытаясь говорить мягче.
– Не твоё дело! – рявкнул он. – Тебя ждёт незабываемый приём, болтушка ты моя!
«Я не твоя, кусок дебила».
Он навалил стол и кресла таким образом, чтобы никто не мог зайти сюда с первого раза. Как минимум, без его разрешения. Потом огляделся по сторонам и прошёл к противоположному углу, сполз по стене. Мало ли, вдруг появятся снайперы из ниоткуда.
– Ну, начинайте свой приём, – махнул он пистолетом. – Что молчите.
– Скажите, пожалуйста, что Вас беспокоит, – сглотнув здоровенный комок, начала Светлана. Она медленно поднялась на локтях, следя за его реакцией, и тоже отползла к стене. В итоге они оба сидели на полу, а между ними лежал труп секретарши. Романтика.
– Что-то я потерял смысл жизни, знаете, – ответил он. – И ничего меня не радует. Что делать?
– Давайте попробуем разобраться, – предложила она, слыша, как за окном внизу смеются дети. Выродок напротив хоть и пытался показать, что расслабился, она видела, как пристально он наблюдает за ней своим больным взглядом.
– Всё началось очень давно, думаю, это началось в детстве… Вроде так вы все считаете?
– Кто – мы? – аккуратно полюбопытствовала Светлана и поразилась тому, что почти взяла себя в руки. Пока живая и даже не изнасилованная – уже хорошо.
– Мозгоправы, – коротко ответил Михаил и, наконец, сметил взгляд с неё. Одной рукой он продолжал держать пистолет, а другой вытащил пачку сигарет и вставил одну сигарету себе в рот. Потом достал зелёную пластиковую зажигалку. – Вы же сами говорите, всё идёт из детства. Вот и давайте, сучары, расскажите мне, где я испортился.
Оскорбление её хоть и укололо своей неожиданностью, но она напомнила себе, что, если она хочет выжить, ей придётся даже ему минет сделать, если он скажет. Но до этого не должно дойти. Ведь скоро придут Садовские. И спасут её.
– Поделитесь со мной самым хорошим своим воспоминанием, – попросила она, сцепив руки на коленях, надеясь, что он не видит её красных трусов, а то мало ли что ему придёт в голову.
– Да, помню, было одно, – затянулся он и начал рассказ.
Время было примерно полдесятого.
……….
ЗА СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ ДО ЭТОГО
7.
Света не было – такое случалось, поэтому звонок подавала высокая уборщица (уборщицы здесь звали себя «техничками»). Высокая женщина с двумя подбородками и неприятным голосом ходила туда-сюда и трясла колокольчиком, перевязанным красным бантом. Дети носились из стороны в сторону, сталкиваясь и снова разбегаясь.
– Всем на урок, всем на урок! – зычно повторяла уборщица.
Миша шёл по коридору, прижимаясь к стене, чтобы более крупные ребята не сбили его с ног. В одной руке он нёс свой серенький рюкзачок, а в другой – сменную обувь. Сейчас должна быть физкультура. Самый дерьмовый и нелюбимый урок. Хуже всего было то, что он проводился сразу с тремя классами, как полагается. «А», «Б» и «В». И в каждом – редкостные дебилы, особенно в «Б».
– Желток идёт! – крикнул маленький толстяк и показал пальцем на приближающегося Мишу. Детки кружком стояли у раздевалки и ждали своего козла отпущения, чтобы сегодня взять и, свесив на него свои грехи, отпустить в пустыню. – Урод, давай быстрее!
Миша ничего не сказал, только лишь с усилием улыбнулся. Если он бы заплакал, то это вышло бы ему боком.
– Привет, ребята, – сказал Миша и попытался пройти в раздевалку, вход в которую перекрыл другой школьник – детина из восьмого «В» в серой и заляпанной жиром футболке. Он скрестил свои веснушчатые руки на груди и явно не собирался пропускать мальчика.
– Куда ты прёшь, урод? – спросил он, хотя сам не блистал красотой. Его круглое лицо с круглым носом выдавало в нём признаки очередного вырожденца, зачатого алкашами. – Иди отсюда!
– Мне надо переодеться… – начал Миша, но толстяк, подкравшийся незаметно, отвесил ему подзатыльник. Ударил хорошо, шлепок получился звонкий.
Все загоготали. Кроме толстого и круглолицего, сюда подтянулись ещё несколько – тощий и кривозубый, которого шпыняли тоже нехило; две девочки, одна с тёмными волосами, другая со светлыми; и ещё один мальчуган с треугольной фигурой, одетый в чёрный спортивный костюм. Их лица выражали несказанное удовольствие. Начиналось веселье.
– Иди отсюда, переоденься в другом месте, – сказал Треугольник. Он смотрел своими чёрными глазами на Мишу в упор и, казалось, изо всех сил сдерживался, чтобы не пнуть его или не плюнуть в него. – Урод.
Миша беспомощно оглянулся. Он ждал, что должна прийти учительница (а физкультуру у них преподавала жеманного вида тётка, еле волочащая ноги), но она никак не приходила. У неё были какие-то проблемы с речью и она вела себя заторможено в целом, но кого это волновало… Делать было нечего. Мальчик развернулся и начал уходить, как та шатенка из подошедшей группы шакалят пнула его сменку. Все снова загоготали.
Губы у Мишы задрожали, он был готов вот-вот расплакаться. Главное, чтобы не у них на глазах. Он поспешил удалиться, но не бегом, чтобы не дать повода снова этим вырожденкам зубоскалить.
