скачать книгу бесплатно
Преобразился сад,
где сплошь одни утраты:
уже не желтоватый,
а желтый весь распад,
и явлен мне простор.
Всмотрюсь я в неизвестность
алеющих аллей,
и мне подскажет окрестность,
что небес повсеместность
над морем тяжелей.
Осень
И падает, и падает листва,
как будто облетает сад небесный,
и падает земля сквозь даль ночную,
отпав от звезд, срываясь в тьму сплошную,
где вечно одиноки существа.
Не удержать нам собственной руки;
мы падаем, как этот мир падучий.
Но держит Некто нежный и могучий
нас на руках паденью вопреки.
На краю ночи
В комнате и за стеною
не знающая луча
даль, и над ней, ночною,
я натянут струною,
вибрируя и звуча.
Множество тел скрипичных —
вещи; во сне – напев:
женский плач в безграничных
пространствах и тайный гнев
из рода в род;
зазвенев,
серебро моих нот
нависло над каждым предметом,
а среди них тот,
кто привлечен светом;
и, пока я не исчезну
в бывшем небе, где след
моей танцующей трели,
через щели
будет в бездну
падать свет.
Молитва
Ночь тихая, в твою цветную ткань,
где красное лишь в сочетаньи с белым,
включи меня в твою родную ткань,
чтобы я в сумраке слиянье с целым
изведал и единое во многом,
чем ты влечешь меня, когда подлогом,
играя, дразнит слишком яркий свет.
Но как с предмета на предмет
перемещающиеся со скуки
глаза поднять? Подумай, разве руки —
не вещи средь вещей, как и лицо,
и пусть кольцо (хоть не секрет:
на пальце у меня все тот же свет)
совсем простое – признак недотроги,
что, если две руки – как две дороги
и в сумраке, быть может, перекресток?
Продвижение
Отчетливей слышны во мне глубины;
при этом даль меж берегами шире,
родней и ближе мне все вещи в мире,
где, кажется, наглядней все картины,
и с Безымянным дни мои едины;
так мысленно под сенью туч свинцовых,
я, спутник птиц, взлетел с ветвей дубовых,
а на пруду средь вод, застыть готовых,
идет ко дну, как рыба, мой порыв.
Предчувствие
Я словно знамя, когда вокруг меня дали.
Чаю ветров, чтоб они меня угадали,
а внизу вещи и среди них потери;
двери закрыты тихо, в каминах тишь.
Окна еще не дрожат, и пыль тяжела.
Но я уже знаю бури, я как море, вдали скала.
Простираюсь, и западаю в себя ради моих же глубин,
и ввергаю себя, так как я один,
в бушующий вихрь.
Вихрь
Вихрем гонимы тучи к ненастью
напастью,
дикой стодневной властью
над единственным днем.
Чувствую, гетман, как был тяжел
твой путь; казаков из родимых сел
ты волей своею вел
к властелину;
твою упрямую шею
ощущаю, Мазепа.
И я захвачен скачкой шальною;
дымится конский круп и подпруга.
Исчезли вещи, скрылась округа,
лишь небеса видны надо мною.
Сумрак небесный глубок и долог,
но и сквозь этот клубящийся полог
небо лучится;
мои глаза – пруды на равнине,
все остальное в них поныне
мчится.
Вечер в Сконе
Как парк высок! Он в сумерках как дом.
Я вышел на равнину, а кругом
простерся вечер. Ветер вместе с ним
и облака… Они всегда иные,
где мельницы маячат ветряные,
медлительные на краю небес.
Я вещь. В Его руке я не исчез,
хотя я меньше всех вещей. Взгляни:
Что это, небо?
В синеве одни
теснятся облака. Они все чище,
но также белизна в Его жилище
и седина тончайшая в тени,
в мерцаньи теплом, в блеске красноватом;
все тихим завершается закатом.
Так никнет солнце.
Но ему сродни
и творчески подвижные пороги,
прологи к бытию, его отроги,
высоты дальних гор, где звезды встали,
и настежь вдруг врата в такие дали,
где были разве только птицы…
Вечер
Для вечера одежды как туманы;
переменяют их ему леса;
смотри: с тобою расстаются страны;
та падает, а эта – в небеса;
оставленный, живешь небезупречно,
лишь дом темней, где ты со всеми врозь;
ты даже не уверен в том, что вечно
и что в ночи звездою вознеслось.
Оставленный, в запутанной судьбе,
таишь ты жизнь, чтобы пугливо зрела
в пределах мысли и в границах тела,
то камень, то созвездие в тебе.
Неминуемый час
Тот, кто теперь плачет где-нибудь,
просто теперь плачет где-нибудь,
плачет обо мне.
Тот, кто теперь смеется в ночи,
просто теперь смеется в ночи,
смеется надо мной.
Тот, кто теперь идет где-нибудь,
просто теперь идет где-нибудь,
идет ко мне.
Кто теперь при смерти где-нибудь,
просто при смерти где-нибудь,
тот глядит на меня.
Строфы
Он тот, кто в руки всех и вся берет,
и как песок, сквозь пальцы мир струится,
а сколько королев пред ним роится,
и в мраморе он высекает в белом
красавиц, им даруя королей,
созвучье, оказавшееся телом;
в одном и том же камне жизнь целей.
Он тот, кто в руки всех и вся берет,
играть готовый ломкими клинками;
немало крови в жилах утекло
с тех пор, как наша жизнь – его село;
не думаю, чтобы он делал зло,
но злыми он ославлен языками.
Второй книги первая часть
