скачать книгу бесплатно
– Да все в порядке. Со мной все нормально, честно. – С этими словами Эмира погрузила руки в картонный пакет, который принесла с собой и поставила на пол, под рюкзаком на крючке. Из пакета она вынула маленькую прозрачную чашу, перевязанную под ободком оранжевой ленточкой; в чаше плавала ярко-желтая золотая рыбка.
– О, Эмира. – Аликс приложила руку к сердцу. – Это что, от вас?
– Ага.
Эмира поставила чашу на каминную полку рядом с бумажным самолетиком, на котором было написано: «Подарки приземляются здесь!» Пока Эмира поворачивала чашу, чтобы виден был оранжевый бантик, Аликс вспомнила. Да. Точно. Эмира спрашивала, можно ли подарить Брайар на день рождения рыбку, – спрашивала их обоих, ее и Питера, несколько дней назад. Аликс даже не подумала, что это может быть настоящая рыбка, потому что слушала вполуха, но вот пожалуйста: живая, золотая, плещется. Эмира заранее красиво обвязала крошечный аквариум ленточкой, но бантик по пути примялся, и теперь концы печально свисали.
Через две минуты после чересчур раннего появления первых гостей одного из них, трехлетнего, вырвало рядом с унитазом, и он разрыдался, растерянно подвывая. Едва все было вытерто и поток извинений иссяк, как явилась компания коллег Питера из «Новостей Филадельфии». Аликс включила музыку, подошла к двери и сказала: «Привет, мы, кажется, однажды уже встречались, я Аликс». (Знакомясь, она всегда произносила свое имя по слогам, А-ликс, подчеркивая «и» во втором слоге.)
Глядя на Питера, никто бы не догадался, что он старше Аликс на восемь лет, – подтянутый, живот не торчит, светлые волосы подстрижены по-мальчишески, – но в окружении его коллег Аликс вдруг почувствовала себя так, словно это к ее родителям пришли гости и она ждет не дождется, когда уже можно будет скрыться в своей комнате и смотреть клипы. На Питеровых сотрудницах были облегающие платья с пышными юбками и крупным цветочным принтом и туфли на платформе или лодочки на шпильках. Даже у единственной среди них чернокожей волосы были коротко подстрижены, начесаны и мелированы. К тому же эти дамы явно обожали массивные яркие ожерелья с крупными камнями и бусинами, словно для карнавальных костюмов. Мужчины в брюках цвета хаки и футболках поло все как один походили на повзрослевшего Кена, друга Барби.
Самой популярной темой беседы стало разбитое окно. Накануне, еще не зная о происшествии в «Маркет депо» и ожидая, пока полицейские допишут рапорт, Аликс беспокоилась: что, если коллеги Питера испытывают те же чувства, что и старшеклассники школы «Бикон Смит»? Вдруг его карьера в Филадельфии закончилась, не успев начаться… и вдруг его возьмут обратно в Ривердейл… это было бы в каком-то смысле круто, потому что означало бы, что она вернется в Нью-Йорк… Однако реакцией новостников на дырку в стекле оказалась странная, замешанная на злорадстве гордость за «свое поле». Создавалось впечатление, что Питера, новичка в их городе, дразнят и шпыняют, потому что так положено. Они требовали подробностей. Они хохотали и говорили: «Да не парься». Они чокались с ним пивными бокалами и говорили: «Добро пожаловать в Филадельфию!»
Никто из гостей слыхом не слыхал об Аликс и о «Собственном почерке». Прихлебывая газировку под «Кидз Боп» и Майкла Джексона, Аликс решила считать свою анонимность условием исследовательской задачи: разработать самопрезентацию, которая, может быть, пригодится для текста на суперобложке (этот текст был одним из множества дел, к которым она пока даже не подступалась). Однако все ее попытки описать себя потерпели крах.
– А-а-а, то есть вы не то что пишете книгу, – сказала одна женщина. – Это скорее как… как там эта штука называлась, «Пост Сикрет»? Помните? Такой проект, типа «отправь свой секрет анонимно по почте»? И это было, как бы сказать… до жути похабно?
– Мы смотрели такое безумное кино – «Она»…[4 - И все-таки именно «Она» (Her, 2013) – фантастическая мелодрама Спайка Джонза с Хоакином Фениксом в главной роли; «Оскар» за лучший оригинальный сценарий.] или «Оно»? «Оно», да? – вступила в разговор другая и обернулась к мужу за подтверждением, а когда он не вспомнил, все равно продолжила: – Может, даже «Они». Неважно. Короче, там у героя была работа – писать за других любовные письма. За людей, которых он в жизни не видел. Очень странно. Вот это вы и делаете?
Аликс притворилась, что услышала плач Кэтрин, и, вежливо извинившись, удалилась.
Лейни Тэккер, соведущая Питера, пришла с четырехлетней дочкой Беллой. С собой она принесла желтые розы, бутылку вина, стеклянную банку с завинчивающейся крышкой (внутри ингредиенты для печенья и рецепт) и подарки, завернутые в упаковочную бумагу, для Брайар и для самой Аликс. Приветствуя Аликс, она широко раскинула руки, и во взгляде ее явственно читалось: Ну наконец-то!
– У меня такое чувство, будто я вас знаю всю жизнь, – сказала она. – Обнимите же меня скорей. Вы теперь член семьи «Новостей Филадельфии».
Пока длилось объятие, Аликс дважды успела с надеждой подумать, что оно наконец-то исчерпало себя, но Лейни, растроганно гудя, прижимала ее к груди и легонько покачивала влево-вправо. Белла подошла к Брайар, обхватила ее и тоже стала покачивать – вперед-назад.
Раньше, на Манхэттене, Аликс ходила на детские дни рождения минимум дважды в месяц – с Рейчел, Джоди и Тамрой. Они сидели в углу, пили вино из бумажных стаканчиков и по очереди танцевали с детьми. Они шептались о нелепых пафосных излишествах вроде шоколадных фонтанов или фотосессий для малышей; они закатывали глаза, видя, что маленькие подарочки для гостей украшены монограммами, или наблюдая за аниматорами – диснеевскими принцессами, почему-то все как одна из Нью-Джерси. Но эти люди, гости на совсем простом дне рождения Брайар, изощрялись чуть ли не вдвое усерднее. Все эти женщины, одетые так, будто специально притворяются жительницами Верхнего Ист-Сайда, а не как если бы они действительно там жили или хотя бы разок бывали. Невозможно же поверить, что им удобно на этих шпильках, – и почему тут нет никого в джинсах? Аликс чувствовала себя чужеродным телом, к тому же довольно крупным, отчего было особенно неуютно.
Но Питер – Питер всегда, неизменно, улыбался на всех ее бизнес-завтраках, вечеринках и совещаниях. Питер сидел с ней рядом до глубокой ночи и клеил марки на пять сотен писем, написанных школьницами самим себе в будущее. Питер укладывал детей, когда ее семинары затягивались до позднего вечера, и уверял Брайар, что мама зайдет ее поцеловать в тот же миг, как вернется домой. Напоминая себе об этом, Аликс старалась высмотреть среди этих людей кого-нибудь, с кем у нее было бы хоть что-то общее; кого-нибудь, кто плюхнул бы своего ребенка перед телевизором рядом с Брайар, и у нее, у Аликс, это не вызвало бы внутреннего протеста; кого-нибудь, с кем она могла бы ходить на йогу. Но эти женщины были столь же милы и приветливы, сколь старомодны и до обидного скучны. Лейни, соведущая Питера, нежно погладила лямку комбинезона Аликс. «Всегда хотела попробовать что-нибудь такое, – сказала она, – но боюсь, что втиснусь, а потом не вылезу», а после, наклонившись, заговорщицки спросила, как Аликс умудряется пи?сать в этой штуковине.
Затем, насколько поняла Аликс, настало время подарков. На Манхэттене дети никогда не разворачивали свои подарки прямо на дне рождения. Подарки относили в машину или укладывали в большие прозрачные пластиковые коробки, чтобы потом забрать домой вместе с кусочком торта. Если вовремя об этом вспомнить, можно было припрятать часть подарков в шкафу до нужного момента – например, чтобы развлечь ребенка в самолете или наградить за то, что он удачно воспользовался горшком. Но здесь, пока Аликс и Питер болтали с одной из его сотрудниц, ее пятилетний сын подошел и, обхватив материнские коленки, заныл: «А когда подарки и торт?»
Питер посмотрел на Аликс. «Давай поставлю специальный стул?»
Брайар сидела у Аликс на коленях, а Эмира передавала им подарки. После второго подарка Брайар слишком переволновалась, замахала руками и сказала: «Я это не люблю, я это не хотю!» Эмира и Питер стали ее успокаивать, а Аликс продолжала разворачивать подарки.
В промежутке между тестом для лепки «Слепи себе принцессу» и тиарой, от которой несло пластмассой и токсичными красителями, Аликс достала из кармана телефон и написала Рейчел, Джоди и Тамре: Убейте меня. Я всех тут ненавижу. Все до единого подарки были абсолютно идиотские, или на грани сексизма, или же до жути шаблонные. Ее трехлетка получила серебристый зимний комбинезон «Фенди», бело-розовый чайный сервиз «Маленькая леди», «Съедобный букет» (онлайн они его заказывали, что ли?) и ароматическую свечу в стеклянной банке; свеча была в форме торта, а на крышку банки прилепили подарочную карту магазина мягких игрушек. Эмира запихивала оберточную бумагу в стоявший у ног Аликс большой бумажный пакет. Брайар растерянно мяла в руках очередной подарок – голубой передник с оборочками и чепчик в тон. «Это тебе, большая девочка», – сказала ей Эмира. Аликс хотелось крепко, обеими руками схватить Эмиру за плечи и сказать, глядя прямо в глаза: Это не мой праздник. Это не я.
У нее, у Аликс, в доме собралась целая толпа именно таких матерей, каких она часто видела в аэропортах и глубоко презирала. Густой макияж, горы багажа (цветастые саквояжи «Вера Брэдли», обложки для паспортов «Лили Пулитцер»), пробковые сандалии на платформе, полиэтиленовые пакеты с сувенирами, которыми эти особы наглухо забивали багажные отделения над головой. Они звучно окликали мужей сразу по приземлении – или чтобы известить их, что уже добежали до выхода на посадку. В самолете они торчали в проходе, мешая другим пассажирам («Ты все взял? Ничего не забыл? Имей в виду, вернуться мы не сможем!»), а в туалетных кабинках подолгу обстоятельно устилали сиденье туалетной бумагой, вместо того чтобы, как Аликс, считавшая это физическим упражнением, просто присесть на полусогнутых над унитазом.
У самой Аликс даже прогулочной коляски не было, пока она не забеременела во второй раз. Она идеально паковалась, в коротких поездках обходилась, как правило, одним маленьким рюкзачком и часто писала Питеру из аэропортов, что поменяла рейс, чтобы быстрее добраться домой. Поэтому теперь, озираясь в своей гостиной, Аликс спрашивала себя, сможет ли она здесь, в Филадельфии, почувствовать себя дома? Сумеет ли по-прежнему ловко совмещать материнство и бизнес в окружении таких клуш – из тех, кто вечно задерживает очередь на проверку безопасности, потому что забыли снять верхнюю одежду?
Аликс стояла у двери, пока родители втискивали детские ножки в обувь, а дети уже начинали рыться в своих пакетах с подарочками. Когда гости, прощаясь, целовали ее в щеку и жали руку, она раза четыре сказала: «Нужно будет собраться, чтобы дети вместе поиграли!»
К ней снова подошла Лейни: очередной трогательный момент единения.
– Ребята, как я рада, что вы теперь с нами, – сказала она. – Давайте как-нибудь вечерком посидим за коктейлями, когда дети уснут?
Ясно было, что Лейни не только искренне проявляет дружеские чувства, но и заодно хочет заверить Аликс: хоть она и сидит целыми днями рядом с ее мужем, она за женскую солидарность, поэтому ни-ни, никаких глупостей, пусть Аликс не думает. Аликс и не думала, даже в голову не приходило, за что ей теперь стало совестно. Лейни смеялась громким смехом, от которого делалось не по себе, у нее были слишком большие, в сравнении с зубами, десны, и она то и дело восклицала что-нибудь вроде «божечки-кошечки!». Она была воплощением милоты, и, обнимая ее на прощанье, Аликс думала: Я же хочу, чтобы ты мне нравилась. Ну почему это так трудно?
Через плечо Лейни Аликс видела, как Эмира, наклонившись к маленькому мальчику, помогает ему надеть куртку.
– Мы не поиграли в мою любимую игру, – пожаловался этот пятилетка.
– Правда? – Эмира одернула ему рукава. – И какая же твоя любимая игра?
Мальчик развернулся к ней:
– Она называется «Я – убийца»!
– Круууть! – Эмира выпрямилась и поспешила в гостиную, окликая Брайар: – Брай, ты где? Скорей возьми меня за ручку!
Закрыв наконец дверь за Лейни и ее семейством, Аликс снова достала телефон. Поправка, – написала она подругам. – Ненавижу всех, кроме моего бебиситтера.
Так повысь этой девочке ставку, – написала Тамра.
Или купи Съедобный Букет, – добавила Рейчел.
Когда Брайар в тот вечер уложили спать, на тумбочке возле ее кроватки стояла чаша с золотой рыбкой – один из немногих подарков, которые избежали мешка для благотворительности. Свежеиспеченная трехлетка без раздумий назвала рыбку Ложкой и, пока ее не сморил сон, смотрела, как Ложка плавает кругами.
Пять
Как только Эмира решила дистанцироваться от теперь уже трехлетней Брайар, ежедневно проверять сайты поиска работы и откликаться исключительно на вакансии, куда берут только взрослых и предлагают им очень взрослые социальные гарантии, миссис Чемберлен внезапно стала активно интересоваться ее жизнью. Случай в «Маркет депо» что-то такое сделал с миссис Чемберлен, она словно бы пыталась загладить вину беспечной болтовней. Эта натужная беспечность настораживала, Эмира замыкалась в себе, отвечала уклончиво. После той ночи миссис Чемберлен начала возвращаться домой в шесть сорок пять, усаживаться напротив Эмиры и словно невзначай задавать вопросы, отсылающие к предыдущим разговорам, которых на самом деле никогда не было: «Эмира, напомните, какая у вас была специализация в университете?»; «Где-где, вы говорили, вы живете?»; «Я забыла, у вас есть аллергия на что-нибудь?» Время было выбрано хуже некуда, вопросы такого рода обычно задают в начале общения, а Эмира как раз надеялась положить ему конец. Но когда ты работаешь три дня в неделю за приличные деньги, трудно вдохновиться потенциальными вакансиями, где платят меньше, а Брайар нет вообще. Раз в две недели, по пятницам, Аликс вручала Эмире конверт, в котором лежали шестьсот семьдесят два доллара.
Через две недели после ночи в «Маркет депо» этот конверт внезапно оказался толще и увесистей. Стоя на парадном крыльце дома Чемберленов, на фоне алого заката, Эмира приподняла клапан и обнаружила пачку из двадцати стодолларовых купюр. К пачке была прикреплена картонная карточка, на которой великолепным почерком Аликс было выведено:
Эмира,
это за две недели, за день рождения Брайар и за ту ужасную ночь, когда Вы нас буквально спасли. Спасибо за все. Мы очень рады, что Вы с нами, и мы всегда готовы помочь и поддержать.
С любовью,
П, А, Б&К
Эмира окинула взглядом улицу, рассмеялась, прошептала «охренеть» и немедленно купила свою первую кожаную куртку.
Вагон метро был забит. Эмира не без удовольствия запаздывала на встречу с Зарой, Шони и Джосефой – сначала ужин, потом выпивка, потом все остальные вечерние развлечения двадцати-с-чем-то-летних. Новая куртка словно озарила сиянием всю ее старую одежду. Это была косуха, черная, короткая, до бедра. Ремешки болтались по бокам, серебристые молнии на рукавах Эмира тоже не стала застегивать. Куртка обошлась ей в двести тридцать четыре доллара и стала самой крупной покупкой в ее жизни после ноутбука и каркаса кровати. Эмира держалась одной рукой за поручень, а другой набирала сообщение Заре о том, что она уже в пути, и ей было смешно и грустно от того, что в самой дорогой своей вещи она может чувствовать себя такой жалкой. Она прибавила звук в наушниках и стала покачиваться в такт поворотам поезда.
За спиной у нее была семья из шести человек, явно не местных. «На следующей выходим! – выкрикнула мать семейства. – Все слышали?» Сквозь музыку в наушниках до Эмиры доносился разговор: мужчина в костюме слева от нее жаловался, что не может найти отмазку, чтобы не ходить на какое-то семейное сборище. «Можешь валить все на меня, я не возражаю», – сказала женщина, сидевшая рядом с ним. У Эмиры под черными легинсами выпирали подвздошные косточки; поймав в вагонном стекле, за которым проносились бетонные стены и тьма, золотой отблеск своего ожерелья из множества цепочек, она выровняла его на груди, потом поправила челку и черные волнистые пряди, рассыпавшиеся по плечам, и, в промежутке между двумя песнями, услышала, как кто-то окликает ее по имени.
Эмира обернулась и увидела KelleyTCopeland@gmail.com. Возвышаясь над бейсболками, «конскими хвостами» и плечами, он снова произнес ее имя, теперь уже с фамилией: «Эмира Такер». Эмира удобнее перехватила поручень и поняла, что сильно нервничает.
На этот раз он показался красивее – отчасти потому, что Эмира сейчас была не в роли бебиситтера и никто не обвинял ее в преступлении, но еще и потому, что он по-честному был красив. У Келли Коупленда были темные волосы и глаза, длинное бледное лицо и широкий твердый подбородок, почему-то наводящий на мысль, что все свои студенческие годы он занимался спортом. Эмира улыбнулась уголком губ, а Келли сказал: «Прошу прощения» – и протиснулся поближе к ней.
– Вы меня помните? Да помните, конечно. Привет. – Келли рассмеялся, сам ответив на свой вопрос. – Наверно, не стоит об этом говорить, но я раз шесть начинал писать вам письмо, да так и не отправил. – Он сделал паузу. – Я хотел спросить, бросили вы это дело или нет.
Эмира все еще не опомнилась от его долговязого дружелюбного явления. Она скрестила ноги и спросила:
– Извините, что?
– Прошу прощения, – сказал он. – Мне было интересно, вы по-прежнему няня или уволились.
Келли Коупленд был такой высокий, что легко мог упереться ладонью в крышу вагона, что он и сделал, стоя напротив Эмиры. Она подумала, что это выглядит как слишком очевидная демонстрация маскулинности – и в то же время безумно привлекательно.
– А-а-а, извините, поняла, – сказала Эмира. – Вообще-то я не няня.
– Ага, – сказал он. – Значит, все-таки уволились. Отлично.
– Нет-нет, я работаю. – Эмира перевесила сумочку с правого плеча на левое. – Но я не няня. Я просто бебиситтер.
– А можете объяснить, в чем разница? – спросил Келли. – Не подумайте, что я выделываюсь, я честно не знаю.
Поезд остановился, и Эмира посторонилась, пропуская к дверям мужчину с четырьмя сумками. Келли жестом показал ей на освободившееся место, и Эмира села.
– Няня – это полный рабочий день, – сказала она. – Зарплата раз в месяц, премии, отпуск. А бебиситтер работает почасово… плюс, например, когда родители хотят отдохнуть от детей или когда что-то срочное.
– Окей, понял, – сказал Келли. – Просто я подумал, вы тогда в магазине сказали, что вы няня.
– Нет, то есть да, я так сказала, чтобы тот мужик от меня отстал, – объяснила Эмира. – Что, как мы видим, отлично сработало.
– Точно. – Келли глянул на нее тем дурацким раздраженно-обреченным взглядом, каким обмениваются пассажиры, когда в вагоне шумит пьяный или когда проводник объявляет, что поезд опаздывает. – Ну, раз вы не уволились, значит, у вас были на то причины. Но я надеюсь, эти люди, по крайней мере, дали вам прибавку.
Эмира отбросила с ресниц длинную прядь волос; молния на рукаве восхитительно звякнула. Она улыбнулась и сказала:
– Ну, они меня отблагодарили.
Келли взялся обеими руками за поручень прямо над Эмириной головой.
– А сейчас вы куда? – спросил он.
Эмира приподняла бровь. Посмотрела наверх, ему в лицо, и не удержалась от мысли: Вот прямо так, да? От этой его ненавязчивой целеустремленности в сочетании с двадцатью новенькими хрустящими стодолларовыми купюрами она расхрабрилась и подумала: Знаешь что? А вот да. Да, и пошло оно все. Она пожевала губами, потом ответила:
– На ужин с подругами. А потом в «Лукас». А что?
– «Лукас». – Он выпятил губу, будто чрезвычайно впечатлен. – Звучит изысканно.
Эмира легонько приподняла плечи – ну-я-не-знаю.
– А что, если сперва мы с вами быстренько чего-нибудь выпьем? – спросил он. – Очень хочется вас угостить. А потом уж пойдем каждый своим путем. У меня тоже встреча с друзьями.
Поезд остановился, и какая-то женщина, протиснувшись мимо Келли, уселась рядом с Эмирой.
Эмира притворилась, что колеблется; все это доставляло ей такое же удовольствие, как и ему. Она мысленно отмотала время вперед до того момента, когда они сегодня попрощаются; по ее прикидкам, это должно было произойти около двух часов ночи.
– Я уже опаздываю, – сказала она. – Но можете угостить меня в «Лукасе».
Келли рассмеялся:
– Да кто же меня туда пустит.
Эмира опустила взгляд на его туфли. Коричневые, со шнурками. Темные джинсы, дорогое на вид худи.
– Вы хорошо одеты, – заверила она его. – Никаких проблем быть не должно.
– Я не имел в виду одежду, но спасибо, теперь я совершенно спокоен, – сказал он, ухмыляясь. – Просто я слышал, туда не пускают тех, кто пришел без дамы.
Следующая станция была Эмирина, и, когда поезд начал сбавлять скорость, она поднялась и встала рядом с Келли.
– Ну у вас же есть мой мейл. Напишете мне в почту, и я выйду.
Келли достал телефон:
– Может, проще эсэмэску послать?
Эмира вздохнула и усмехнулась на выдохе:
– Мейл, сынок. Мейл.
– Конечно! – Он спрятал телефон, на лице его было написано ну разумеется. – Я как раз и сам собирался сказать. Мейл. Прекрасно.
Эмира промычала «угумс» и подошла к дверям вагона.
Келли сел на ее место, которое сразу показалось слишком маленьким, сунул ладони между колен и уставился на Эмиру, улыбаясь изо всех сил. Она снова приподняла бровь и уткнулась в телефон.
– Это моя девушка, – громко сказал он женщине, сидевшей рядом.
Женщина оторвала взгляд от книги и спросила:
– А?
– Это моя девушка, вон там. – Келли указал на Эмиру.
Женщина с любопытством посмотрела на Эмиру. Та покачала головой и сказала:
– Не-а, неправда.
– Она всегда так делает, – продолжил Келли, заглядывая женщине в лицо. – Это так мило. Она всегда играет в поезде в эту игру, как будто она меня не знает.
– Огосподибоже. – Эмира прижала три пальца ко лбу.
– А дома она такая: скажи, милый, смешно было, правда? И мы хохочем с ней. Просто помираем со смеху.
Женщина рассмеялась:
– Как романтично.
Поезд остановился, и Эмира сказала:
