скачать книгу бесплатно
Никита пришёл точно к завтраку. Коль скоро речь заходила о дармовом перекусе, нюх проводника не подводил. Пока ребята за столом баловались, словно дети в летнем лагере, таская друг у друга ароматную землянику из вкусной каши на сгущённом молоке, Никита заглатывал один за другим аккуратно нарезанные кусочки копчёной колбасы, ломтики сыра и прочие угощения.
Когда хозяйка опустила на стол круглый поднос, чуть не выплеснув чай из полных чашек, парни начали обсуждать, по какому маршруту сегодня пойти, и Никите пришлось снизить темпы уничтожения еды.
– Маш, а у тебя есть в планшете GPS? – спросил Антон.
– Наверное, во всех есть, – рассеянно ответила она.
– Тащи его сюда, сейчас посмотрим. Если что, в Гугл карту загрузим по-быстрому…
– Упс, его нет, – всплеснула руками Маша, понимая, что забыла планшет на камне у речки.
– А где он? – удивился Антон.
– Кажется, потеряла… – покраснела Маша. Секунду спустя она сорвалась со скамьи, бросив на ходу: – Я – в лес, может, он так и лежит себе на камушке…
– Я с тобой… – воскликнули хором Катя и Юра.
– Я сама, – крикнула Маша, выбегая на улицу.
В два раза быстрее, чем утром, она пронеслась вдоль речки, не обращая теперь внимания ни на домики, ни на природные красоты. Едва она ступила на мостик, её слуха коснулась знакомая мелодия: Ри Гарви допевал последний куплет Аллилуйи из Шрека. Вслед за секундной паузой громче подала голос Бейонсе, но тут же замолчала. Следующая за ней песня Нюши тоже оборвалась на первом куплете.
«Да это же мой плейлист!» – поняла Маша и ускорила шаг. Под ревущие гитарные аккорды «Линкин Парк» она зашла в орешник. Тропинка вывела к знакомому выступу над рекой.
На продолговатом камне сидел её спаситель. Покачиваясь в такт забойному ритму, отсчитывая его ступнёй в стоптанной кроссовке, послушник выглядел обычным парнем, а не суровым приверженцем монастырского устава. Парень с неподдельным интересом смотрел на экран планшета, улыбаясь так, будто встретил старого знакомого. А самое странное – он потихоньку и очень точно подпевал по-английски «Numb», явно понимая, о чём поёт.
Изумлённая Маша засмотрелась на послушника, но потом подошла ближе.
– Привет. Нравится рок?
Парень вскинул глаза и вскочил так, будто его поймали на месте преступления. Он скользнул пальцем по сенсорному экрану, и музыка заиграла совсем тихо. Послушник протянул гаджет владелице:
– Вот.
Маша не взяла, придержав ладонью:
– Ты мне жизнь спас, а я даже не поблагодарила… Можешь слушать, сколько хочешь.
Парень пожал плечами. По его лицу было видно, как борется в нём желание оставить айпад и решимость отдать его. Он всё же покачал головой и сказал:
– Нет. Спасибо. Нам нельзя слушать мирскую музыку.
– Правда? – удивилась Маша. – Почему? Это же часть современной жизни, современной культуры.
– Нет. – Послушник настойчиво вложил планшет ей в руки.
– Но тебе же нравится, я видела!
Он лишь произнёс:
– Мне надо идти.
Под гитарные переборы вокалист Limp Bizkit чуть слышно простонал:
No one knows what is like
to be the bad man, to be the sad man
behind blue eyes[2 - Никто не знает, как это – быть плохим, быть грустным, скрывая всё за голубыми глазами (пер. с англ.). Гр. Limp Bizkit «Behind blue eyes», слова Pete Townshend.].
* * *
Задумчивая, Маша вернулась в станицу. Весь день, гуляя с друзьями по лесным зарослям, она то и дело всматривалась в тени, будто желая угадать за валунами и скалами, за мохнатыми лапами пихт красивое худощавое лицо. Она была рассеянна и пропускала мимо ушей увлекательные истории Никиты, который сыпал ими, как заправский гид.
Вечером после ужина, к всеобщему удивлению, Маша вызвалась помочь Семёновне вымыть посуду. Протирая вафельным полотенцем тарелки, Маша наконец спросила:
– Лидия Семёновна, а монахи из скита в станицу приходят?
– Из скита? – переспросила хозяйка. – Да зачем тебе?
– Так просто. Любопытно.
– Ну, они показываются иногда, когда нужно. По выходным батюшка в церкви служит, часто кто-нибудь с ним приходит: молебны поют, порядок наводят или чинят, если что сломалось. Монахи из Святодухова скита тихие все. Их почитай нету для нашего мира. Молятся да работают. У них там и коровы, и птица своя, и огороды. Да ты небось вчера сама видела. От работы не отлынивают. Не то, что наши лоботрясы.
– Там, наверное, строго у них?
– Не знаю, – ответила Семёновна, – говорят, батюшка хороший, отец Георгий. Настоящий такой. Вроде бывший афганец. У него пальца на руке нет – может, и правда, воевал. Хотя наш народ и языком потрепать не дурак.
– Спасибо, – улыбнулась Маша. – А вы на службы ходите?
– Бывает.
– А я ни разу не была.
– А ты сходи. В субботу. Только прикройся, – хозяйка обвела руками фигуру постоялицы, – ну, там, кофточку позакрытее, юбку длинную, если есть, платочек на голову. Батюшка хороший, но строгий. В восемь утра они начинают.
– Спасибо, – повторила Маша.
– На здоровье, – крякнула Семёновна.
Но, вернувшись к друзьям и их беззаботной трескотне, Маша махнула рукой на эту затею. «Похоже, я съезжаю с катушек. Он – монах, и не о чем тут думать».
Французского вина уже не осталось, но сливовая настоечка а-ля Семёновна на вкус была превосходна и веселила, как забористый виски. Из-под беседки в саду вечеринка вскоре переместилась на усыпанный серо-белой галькой берег реки. Под чернильным небом с частыми вкраплениями звёзд ребята разожгли костёр. Круглые камни, раскалённые пламенем, скоро начали трескаться с громкими хлопками. Под хохот друзей Вика с визгом отскочила, перевернув бутылку и пластиковые стаканчики на камни.
Из динамиков ноутбука страдальчески запела о фальшивой любви Рианна: Te amo, Te amo… She says to me…[3 - Люблю тебя… я люблю тебя… Говорит мне она (пер. с англ.). Исп. Rihanna «Te Amo», слова Mikkel S. Ericson, Tor Erick Harmansen и др.] Катя встала и, потянув Машу, по-мужски закрутила её, а потом, обхватив за талию, наклонила партнёршу до земли. Танцуя, они то шутливо обнимали друг дружку, прижимались и изображали страсть, то, щёлкая пальцами, как мексиканки, и подбирая другой рукой несуществующие юбки, выплясывали латину, вихляя бёдрами.
Привлечённые музыкой, подтянулись скучающие туристы и местная молодёжь. Окружив костёр со всех сторон, они хлопали и свистели расшалившимся девушкам. На смену Рианне зазвучало какое-то клубное безумие, разрывая динамики, и берег превратился в ночной клуб. Молодёжь бесилась, кто во что горазд.
Запыхавшаяся Маша присела на большое дерево, вцепившееся в берег сухими растопыренными сучьями, окружённое раздавленными жестяными банками из-под пива и пустыми бутылками. Из-за облака жёлтым зрачком выкатилась луна и уставилась на развлечения крошечных человечков.
Маше снова вспомнилось лицо монаха и подумалось, что, наверное, несчастье заставило красивого парня стать отшельником, и посреди безудержного веселья ей вдруг стало грустно.
Глава 7
Колодец
«Как они живут там?» – задавалась Маша вопросом, пытаясь представить быт монахов в скиту: на каких кроватях спят, что едят, чем занимаются… Попытки были тщетными. Да и откуда ей было узнать? Википедия извещала лаконично, что скит – это уединённое, закрытое место для отшельников от посторонних, где они живут в трудах и молитвах, давая обеты более строгие, чем в обычном монастыре. А в обычном монастыре какие обеты дают? – Не понимала Маша. И кто они – монахи? Люди, сбежавшие от общества, потому что не ужились с другими, места себе в жизни не нашли? Или святые, устремлённые к чему-то высшему, готовые жертвовать собой и радостями жизни во имя веры? Это казалось совсем абстрактным, придуманным, взятым из книг.
Маше хотелось забыть о встрече с послушником, как о сотне других, избавиться от того смятения чувств, что никак не оставляло её. Но непрошеные и неуместные мысли о парне в чёрном подряснике приходили сами, вмешиваясь в привычный порядок вещей. Не столько внешняя красота парня, сколько невозможность его понять не давали покоя. Маше вдруг стало интересно, откуда у него шрам на брови? Сколько ему лет? Как его зовут?
Хотя, по сути, какое это имело значение: он не для мира сего, и не для неё он. Никоим образом. Боже мой! Монах?! Как вообще можно о нём думать?
Но с глупой настойчивостью вопросы приходили снова и снова, оставляя ощущение недосказанности, как будто она села на краешек стула и не решается, не может сесть нормально, как будто болят уже бедра от неудобного сидения, но и встать она не в силах.
А жизнь шла своим чередом. Друзья, как всегда, шутили рядом о чём-то, Маша им отвечала и рассеянно смеялась, продолжая бродить по горам, нырять в прохладные, бурлящие вокруг массивных камней воды речки, загорать во дворике под утомлённым уже, не слишком палящим августовским солнцем. Маша видела парня в подряснике пару раз, но лишь издали. Хотелось заговорить с ним, обратить на себя внимание. Но он не замечал её, глядя куда-то вперёд отрешённым взглядом. А потому мысли о нём, как наваждение, ещё сильнее продолжали мучить безответностью и бессмысленностью.
* * *
В пятницу утром, отлежав за ночь все бока, Маша проснулась поздно. Натянув любимые шорты, майку, она вышла к друзьям во дворик. Юрка развалился в шезлонге, подставив солнцу мускулистый живот, и лениво листал журнал. Катя что-то вязала крючком, поглядывая в схему. Антон и Вика смотрели фильм на ноутбуке, спрятавшись от солнца в тень беседки. Судя по воплям из динамиков, друзья развлекались ужасами. Маша ополоснула лицо ледяной водой из умывальника, с удовольствием жмурясь. Вика оторвалась от фильма и заявила, капризно вытянув губки:
– Хочу шоколадку.
– А я чем тебе не шоколадка? – прильнул к ней Антон.
Вика оттолкнула его игриво:
– Я настоящую хочу, а не мясную…
Катя предложила:
– Пошли в магазинчик. Я тоже от шоколада не отказалась бы.
Юра заартачился:
– Да надоело уже ходить! Туда – сюда. Каждый день – поход! Дайте посидеть спокойно, а то мне после отпуска ещё раз отдыхать придётся.
– Тебя никто не зовет, – заметила Маша. – Сиди, лентюхай. Сами сходим.
Антон поднялся со скамьи, но Катя его остановила:
– И ты сиди. Вдруг мне судьба встретится… А из-за тебя пройдёт мимо.
– Шоколадного зайца испугается, – добавила Вика и провела по губам розовым блеском.
Заливаясь от смеха, девушки вышли на улицу. Они весело спустились с горы к центру, не обращая внимания на осуждающие взгляды пожилых станичниц. И впрямь, гламурная розовая кофточка Вики с более чем откровенным вырезом, ультра-короткие шорты Маши и обтягивающие, живописно драные джинсы и топ Кати были бы к месту в ночном клубе, но не на улочке, окаймлённой деревянными заборами и поленницами под листами старого толя. Девушки продефилировали мимо стадиона под возбуждённый свист мальчишек и, наконец, подошли к сельмагу.
В магазине царило шумное оживление – завезли хлеб. Обсуждая новости и цены, станичницы накупили по нескольку булок, чтобы хватило до следующего завоза.
– Блин, – недовольно сказала Вика, – так мы шоколадку до следующего конца света не купим.
– Ну и ладно, – сказала Маша. – Потом вернёмся.
– Не-ет, – замотала головой Вика. – Хочу сейчас.
Катя стала в хвост очереди у крыльца магазина, а Вика, пренебрежительно поглядывая на простецких женщин в халатах, протиснулась вглубь.
Через секунду из недр магазина послышались возмущённые вопли:
– Куда без очереди?!
– Я не за хлебом, мне только шоколадку…
– Все стоят, и ты постоишь. Ишь, городская, наглая!
– У тебя спросить забыла.
– Ах ты ж… Проститутка! Разрядилася тут!
– Сорри, парашюты шьют только на таких коров, как ты. На меня не нашлось.
– Совсем охамели московские! Пошла отсюда…
Раздались крики и визг, поднялась сутолока. Маша с Катей переглянулись, но не успели нырнуть за подругой в гущу толпы, как у выхода показались её розовая кофточка и всклокоченные высветленные волосы. Вика отбивалась, не глядя царапаясь красными нарощенными ногтями. В одно мгновение потоком пинков её вытолкнуло из магазина. Если бы Маша не подхватила подругу, она наверняка бы слетела со ступенек, расквасив нос.
– Я ж тебя изуродую, сучка крашеная! – сотрясая кулаками и болоньевой кошёлкой, на крыльце появилась тётка – разъярённый гиппопотам в платье в цветочек. На её щеке красовались три кровавые царапины. Продолжая источать ругательства, она кинулась на девушек.
– Гляньте, бабы, как они вырядились – мужиков наших с толку сбивать!
Маша и Катя потянули Вику прочь, но та не унималась и, гримасничая, визжала:
– Да кому они нужны, ваши лохи деревенские?!
Вне себя от возмущения несколько местных женщин во главе с бой-бабой принялись оттеснять девушек к старому колодцу за магазином. В предвкушении зрелищ их окружили зеваки. Вика материлась. «Пора бежать», – поняла Маша, но в тот же момент исцарапанная тётка, пользуясь животом, как тараном, выбила из рук подруг нагло огрызающуюся Вику и с победным воплем опрокинула блондинку в отвратительно пахнущее чрево колодца.
Ужаснувшись, Маша вскрикнула:
– Что вы делаете?!
Тётка, подбодрённая азартным улюлюканьем и выкриками: «И правильно… Воспитывать их надо! Распоясались совсем. Ай да Ивановна», двинула на Машу. Катя в страхе попятилась за колодец. У Маши пересохло во рту, а в голове угрожающе заревел хриплый басистый голос рэпера: This is war[4 - Гр. Black Toast Music «This is war».]. Она съёжилась, понимая, что бочкообразная туша с группой поддержки легко может её затоптать. Но внезапно чёрная фигура закрыла её собой.
– Бога побойтесь! – грозно остановил их знакомый голос.
Тётки замолчали, и кто-то сказал:
– Да они охамели совсем…
Послушник сурово перебил:
– Все не без греха.
Нападающая Ивановна, сопя, как паровоз, пробурчала:
