скачать книгу бесплатно
– До этого не дойдет, – остудил я его пыл.
– Не дойдет, – кивнул Писатель. – Куда им с нами боеголовками мериться? Но у них есть оружие намного сильнее – пятая колонна.
Я хмыкнул, подумав, что в этом мире Писатель как-то взвинчен на почве политики и патриотизма, что за его ипостасью в том мире не водилось. С другой стороны, здесь и накал геополитического противостояния гораздо сильнее, и анекдот про пять боеголовок все же имеет определенный шанс реализоваться. Но это только если этот разбалансированный и колючий мир окончательно пойдет вразнос. Что плохо – ощущение этого грядущего разноса присутствовало.
– Ну что так смотришь? – набычился Писатель – после заварушки мы перешли на ты. – Да, я искренне презираю предателей. И искренне за Россию-матушку готов глотку перегрызть. Такой вот квасной патриотизм у телевизора!
– Да я не про это. Тут к тебе несколько вопросов нарисовалась. Нужно кое-что прояснить, – я положил на круглый потрескавшийся стол в центре комнаты портфель и щелкнул замком.
Разложил на столе в ряд фотографии, как и положено при опознании, когда один предмет представляется свидетелю в числе аналогичных, чтобы исключить ошибку. И попросил:
– Посмотри. Есть тут Золотая страница из ИГУ?
Не задумываясь, Писатель ткнул пальцем в правую фотографию. И я одобрительно крякнул.
Ну что, в самую точку. Значит, все верно, и старший преподаватель ИГУ Сойфер стянул именно Предмет, а не какую-то обманку или пустышку.
Порой нереально редкие и таинственные раритеты обнаруживаются в абсолютно банальных местах. Знаю человека, что на арт-вернисаже в Измайлово – это такая толкучка, куда несут на продажу патефоны и старые топоры, приобрел случайно фигурку из древнего города Аркаима, которой три тысячи лет. А истинные Предметы вообще нередко зарываются и маскируются среди груды хлама. У них будто имеется свой разум и воля, которые и ведут их в неожиданные места, и они сами открываются в нужный момент ищущим. Ладно, это лирика и мистика. А факты – вот они.
Сойфер аккурат пять дней назад улетел из Шереметьево-13 в Париж. На таможенном контроле он продемонстрировал папку с гравюрами на металле, заявив, что они современные. При нем, как и положено по таможенным правилам, имелось заключение Московского управления культурного развития. Экспертами признано, что представленные предметы созданы в конце двадцатого века, не обладают художественной, исторической и культурной ценностью, могут быть вывезены за пределы страны.
Таможня пропустила Сойфера с папкой через границу. А взамен забрала свидетельство на вывоз культурных ценностей. К нему прилагались вполне качественные цветные фотографии. В том числе и фотоизображение Золотого листа.
– То есть он вложил Золотой лист в папку с похожими гравюрами и вывез уникальный раритет, который может перевернуть наши знания об истории?! – Писатель возмущенно хлопнул по фотографии.
– Точно так. А что за закорючки на этом листе? Письмена инков? Или праязык? – хмыкнул я, вспомнив, как носился с этим праязыком Писатель в прошлой реальности.
– Всего намешано. Вот это, – Писатель провел пальцем по верху фотографии, – почти наверняка забытая письменность инков… А вот это иные, незнакомые нам символы. Аналоги я встречал на Востоке.
– Интересно.
– Еще как. А вот это совсем удивительная вещь. На фотографии знак неразличим. Но я его помню отлично, – он ткнул ручкой в правый нижний угол Предмета
– И что там?
– Удивительный символ, – Писатель взял на столе блокнот, выдернул из него страничку. Несколькими умелыми линиями нарисовал символ. И протянул листок мне.
Я вздрогнул. На листке была нарисована восьмерка, переплетная с Петлей Мебиуса.
– Он мне встречался несколько раз, – с энтузиазмом продолжил вещать Писатель. – Притом в разных культурах, изолированных друг от друга. И в Египте, и в Америке. Но официальная наука утверждает, что контактов в древности между ними не было, а, значит, и обмен символами исключен. Самое удивительное, я не видел ни одного научного исследования по этому поводу.
– Ученые не хотят замечать многого, – как-то опустошенно произнес я, не отводя взгляда от этого символа. Накатило, черт возьми!
– Вот почему не хотят! – возмутился Писатель. – Это же важно! Это потрясение основ истории!
– Тебе важно. А им… Наверное, им просто отводят глаза. Когда важные вещи становятся неважными, – предположил я.
– И кто после этого мистик и эзотерик? – усмехнулся Писатель.
– Это не мистика. Это ход вещей. А что означает этот символ, я тебе скажу прямо сейчас. Лента Мебиуса – это возможность оказаться на противоположной плоскости, всего лишь продолжая движение. И символ того, что переход часто приводит нас к началу. А восьмерка – знак бесконечности материи и духа, – я дословно процитировал глубоко врезавшиеся в мою память слова.
– И откуда это следует? – недоверчиво и заинтересованно посмотрел на меня Писатель.
– Очень далеко, можно сказать, в другом мире мне рассказал это один очень мудрый и отважный человек, – со вздохом произнес я. – После этого он геройски погиб. Погиб счастливым, посчитав, что выполнил свое предназначение.
– А он выполнил?
– Да. И если бы у тебя была память, ты бы вспомнил…
– Ты о чем? – напрягся Писатель.
– Да так, не обращай внимания на сбрендившего вояку…
– Разочаровал. Я уж думал, ты мне сейчас гордо объявишь, что явился из параллельной Вселенной, чтобы спасти этот погрязший в грехах мир, – рассмеялся Писатель.
Я только улыбнулся в ответ. Не скажу я тебе такое. Не потому что это неправда. Это как раз правда и есть. Просто не хочется прослыть умалишенным. Только вот интересно, по какому наитию Писатель брякнул такое?
А петля Мебиуса и восьмерка. Для меня это еще и знак близости цели. Всегда встречал его в самых неожиданных местах и на самых неожиданных вещах, когда рядом уже маячил Предмет. Ну что же, я на верном пути.
– Спасибо. Ты много прояснил, – я собрал фотографии и сунул их в портфель, собираясь отчалить.
– И как теперь со мной? Чего меня здесь мариновать? Я ведь могу помочь. В этих древних загадках ни один профессиональный историк не разбирается лучше меня, – почти с мольбой смотрел на меня Писатель, как приблудившаяся дворняга – мол, не прогоняй, хозяин, я буду лаять и воров отпугивать.
– Куда же тебя денешь, – сказал я. – Мы одной веревкой теперь связаны.
– Стали оба мы скалолазами, – процитировал Писатель песню Владимира Высоцкого – знаменитого народного барда, погибшего в упавшем авиалайнере во Франции в 1983 году.
– Будем с тобой искать Лист Весны, – пообещал я. – Притом, не откладывая в долгий ящик.
Только вот с этим нам пришлось повременить. Потому что вскоре разразилась катастрофа…
Глава 12
«Радио русских дорог» оптимистично вещало в салоне «Мерседеса» голосом Алены:
– Минутка позитива. Наше традиционное расписание концов света. В декабре Земля провалится в Черную дыру, как объявил мальчик аутист из Еревана, ранее прославившийся точными предсказаниями о смене правительства Армении.
– А в чем позитив концов света, Алена?
– В том самом моменте, когда они не состоятся, Алеша.
Я остановил машину, припарковав ее на стоянке около торгового комплекса «Супер Мега». Вместе с заглохшим урчанием двигателя пропали и голоса жизнерадостных гиен эфира.
Выйдя из салона, я потянулся, зевнул. Отмахнулся удостоверением от стража парковки, который обиженно откозырял мне и отправился искать новые объекты машинного доения.
Посмотрел на часы на глухом бетонном кубе «Супер Меги», похожем на корпус атомной электростанции. Успеваю с запасом. А запаса нам не надо. В нашем деле лучше вовремя, чем заранее.
Купив в ларьке, по форме напоминавшем стаканчик мороженого, порцию фруктового льда, я направился неторопливо по тротуару вдоль широкого шоссе с головоломными развязками. Было на улице колко и жарко, как обычно. Хотя не так давно, в другом мире, я считал неизбежным и обычным хлещущий с неба нескончаемый дождь.
Путь мой лежал к стекляшкам новых домов, среди которых вырос многоуровневый гараж – такая огромная коммунальная квартира для автомобилей.
В тринадцать ноль я был перед лифтом, ведущим в гараж. Махнул смартфоном. Глазок детектора поймал и идентифицировал сигнал. Двери лифта раздвинулись. Цивилизация, елки-палки. Чудеса техники. К твоим услугам теперь электроника общественных мест с доступом через телефон в твоем кармане. И ты на коне, когда имеешь возможность добыть практически любой доступ. А я имел такую возможность.
Место мне не нравилось. Слишком много видеокамер, соглядатаев-охранников. Хотя Звеньевому, конечно, виднее, куда меня выдергивать на встречу.
Лифт поднял меня на второй уровень. Маршрут, куда сворачивать и как идти – это все просчитано заблаговременно. К встречам надо готовиться, чтобы не шататься неприкаянным и не спрашивать прохожих, как пройти в библиотеку.
Тут были низкие потолки. Голубоватое яркое освещение, идущее от фигурных ламп на потолке. Шум системы вентиляции, которая исключает накопление угарного газа. И уснувшие в ожидании хозяев автомобили самых разных марок и цветов.
Мимо меня проехал к выходу праздничный «Фольксваген» желто-зеленого цвета. За рулем, понятное дело, сидела дама, а рядом на сиденье гордо возвышался самодовольный и гордый лабрадор.
Стоянка шестьдесят семь располагалась справа от лифта, за вторым поворотом, прямо у массивной бетонной колонны. На ней с трудом пристроился явно негабаритный длинный черный «Линкольн». Звеньевой во всех мирах любит такие полированные громады. Насмотрелся фильмов про людей в черном? Или авторы этих фильмов насмотрелись на нас?
Шаги гулко отдавались в помещении. Чеканно звучащим шагом я проследовал к «Линкольну», с трудом распахнул тяжелую дверцу и приземлился на переднем сиденье.
Звеньевой на сей раз сидел за рулем, исполняя роль водителя. На меня он посмотрел немножко иронично и как-то отстраненно. И мне сразу что-то не понравилось и в этом взгляде, и в самом душевном настрое собеседника.
– Стремное место, – оценил я. – Все просматривается и записывается.
– Не бойся. Тут все под контролем, – небрежно бросил Звеньевой. – Как успехи, Старьевщик?
– Ничего не прибыло пока. И не убыло.
– Теперь слушай внимательно, – произнес куратор совсем невесело. – Мы установили личность киллера, который тебя хотел упокоить.
– И кто сей достойный человек? – заинтересовался я, вспоминая того проклятого очкарика.
– Забавный экземпляр. Бывший оперативный сотрудник британской разведки. Фигурировал, как вдохновитель теракта в Индии в прошлом году.
– Где Индия, а где моя скромная персона.
– Все в мире связано, Старьевщик, кому, как ни тебе, знать это. Тогда в Дели мы гонялись за истинным Предметом, – неожиданно заявил куратор. – И ту партию «Фрактал» продул с треском. А теракт тот был дымовой завесой, за которой нас обвели вокруг пальца.
– Этот киллер в очках – дест? – спросил я.
– Совершенно определенно, нет. Открою секрет. У дестов немножко иная биохимия.
– Они что, не люди? Рептилоиды? – усмехнулся я.
– Люди. Почти люди… А этот полностью человек.
– Тогда гончая свора?
– Она самая! – угрюмо кивнул Звеньевой.
Обычно в своих операциях десты используют любой подходящий материал, который попадается под руку – местный криминалитет, разных террористов, авантюристов, человеческое отребье, которое часто по окончании работы безжалостно ликвидируют. Гончая свора – это несколько другое. Это натасканные, послушные, с промытой психикой псы. Вот только относятся к ним хозяева порой хуже, чем к обычным легавым собакам – разменивают их жизни без сожаления. Но только в случаях, когда овчинка стоит выделки. Свора – слишком дорогой и редкий инструмент.
Получается, на меня натравили целую свору. И эти кровавые псы сейчас в Москве, притом в товарном количестве. Наверняка, они зачистили того посредника-таможенника. Возможно, они же навели шорох среди антикваров столицы.
Если привлекли свору на ликвидацию сотрудника «Фрактала», это означало одно.
– Это что же? – поднял я глаза на Звеньевого. – Война?
– Похоже на то. И думаю, повод для неё – твой Предмет. Теперь ты понял, какие ставки? – испытующе посмотрел на меня Звеньевой.
– Понял я все, – скривился я, как от зубной боли.
И просто физически ощутил груз ответственности и стискивающееся вокруг меня кольцо. Вне всякого сомнения, вскоре нам нужно ждать экстраординарных и жестоких ходов противника. Вот только каких? Так далеко моя интуиция не заходила. Никакой конкретики, кроме ясного предчувствия катастрофы.
– Ну, давай, Старьевщик, – Звеньевой протянул мне руку на прощание. – Если что – не поминай лихом. И доделай дело.
– Вы как будто навсегда прощаетесь, – хмыкнул я.
– Всякое возможно, – какая-то затаенная боль и обреченность проскользнули в его голосе.
Через четверть часа я трогал свою машину со стоянки у «Супер Меги». Мной владело внутреннее напряжение, которое не собиралось отпускать, а только нарастало. Очень мне не понравился разговор с куратором.
Въехав на эстакаду, я припарковал машину в специальном кармане. Вышел из салона. Оперся о поручни, глядя на бестолково застроенную торговыми центрами и складами, пронизанную магистралями и опутанную развязками окраину столицы.
Меня всегда завораживает вот так глядеть на дорожный поток. Тысячи притертых элементов. У каждого своя судьба, своя задача. Но они стремятся в определенном им направлении, которое редко кто способен изменить. Но есть те, кто манипулирует движением. Те, кто на самом деле управляют реальностью.
Сейчас по трассе должен проехать черный «линкольн» Звеньевого. Одного из тех людей, кто способен менять движение. Хотя сам, наверняка, тоже движется в унисон, только в потоке более высокого порядка.
А еще движение можно перекрыть. Неожиданным грубым ходом. Крутануть руль, например, и куда-нибудь врезаться со всей дури.
От этой мысли у меня вдруг похолодело внутри. И тут же обрушилась какая-то тяжелая и непоколебимая уверенность – сейчас случится страшное.
Я потянулся к коммуникатору…
И, конечно же, не успел. Да и успеть не мог. Пока бы абонент ответил. Пока бы понял, что ему говорят. Пока бы предпринял меры. А счет шел на считанные секунды.
Будь у меня пулемет, я еще мог бы попытаться сделать что-то. Но сейчас оставалось смотреть на этот ужас сверху и молиться.
Перемахнув через сплошную разделительную линию, в этом месте не утяжеленную бетонным заграждением, прямо в лоб «линкольну» несся бензовоз.
Жестяной грохот удара. Вспышка. Земля дрогнула от взрыва. Вверх взметнулся огненно-красный, с черными пятнами дыма, гигантский смертельный цветок.
Я замер, как вкопанный. Этот цветок поглотил машину Звеньевого. И самого Звеньевого. Его больше нет. После такого не живут.
Водитель-камикадзе перечеркнул жизнь одного из самых влиятельных функционеров «Фрактала». И это никак не желало укладываться в моей вдруг ставшей пустой и гулкой голове.
Убийство куратора. Конечно, это не конец света. Но для меня нечто близкое. Потрясение основ.
И самое худшее – я был свято уверен, что все только начинается…
Часть вторая
Особое положение
