скачать книгу бесплатно
Мы остаёмся молодыми… Альманах. Том 1
Любовь Рябинкина
Уважаемые читатели! Представляю на ваш суд 1-й том альманаха «Мы остаёмся молодыми». С огромной любовью ваша Рябинкина-Майкова.
Мы остаёмся молодыми…
Альманах. Том 1
Любовь Рябинкина
© Любовь Рябинкина, 2021
ISBN 978-5-0055-4516-9 (т. 1)
ISBN 978-5-0055-4517-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Любовь Рябинкина
Мы остаемся молодыми…
Альманах Том 1
Г. Ржев, г. Вичуга
2021 год
Всегда с вами Л. Рябинкина
Уважаемые читатели!
Представляем на ваш суд новый сборник.
Он состоит из трех частей: 1 – «К 80-летию начала Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.»; 2 – «Посвящение семье и друзьям»; 3 – «Гражданственно – патриотическая». Первая часть посвящена детям войны, участникам ВОВ. Основная цель публикаций – сохранить память о тех, кто приближал день Великой Победы. Вторая часть отражает семейные и человеческие ценности: любовь, школьную дружбу, поддержку и помощь коллег в трудные минуты жизни и значимость добра и справедливости. Публикации третьей части сборника посвящены нравственным и гражданско-патриотическим ценностям нашего общества.
Редакционная коллегия: главный редактор Л. Рябинкина технические редакторы Н. Серикова, В. Сорин.
К 80-летию начала Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.
Из воспоминаний Любови Николаевны Рябинкиной
Я – ребенок войны, причём старый ребенок, с 1932 года рождения. Я пошла в школу в 1940 году восьмилетней девочкой, а через год, в 1941 году, началась война. И всё сразу изменилось: исчезли продукты питания, школьные принадлежности (тетради, ручки, карандаши и т.д.). Хотя наш посёлок Старая Вичуга находился вне поля военных действий, в (378) км от Москвы, мы, дети, ощущали войну во всём. Школы зимой не отапливались, и мы, ученики, сидели в классах в пальто и варежках; мы мерзли, потому что одеты были плохо.
Валенок практически ни у кого не было – носили так называемые «шитики» – сапожки, сшитые из материи и ваты. Весной на них надевали литые галоши, очень похожие на автомобильные покрышки.
Хлеб давали по карточкам – на иждивенца – ребенка – 400 гр. – и больше ничего! В школе нам, ученикам, полагались «горячие завтраки» – ложка синего холодного пюре и стакан чая с сахарином, который заменял сахар. Иногда мы получали стакан баланды – это смесь муки и воды (это кушанье казалось нам вкуснейшим лакомством!).
В школах было холодно, неуютно, чернила в чернильницах замерзали. Часто из школ нас выселяли в неприсобленные здания, а школы оборудовались под госпитали. Дома было так же плохо, как и в школе: электричество не подавалось, и уроки мы готовили под свет «гасиков» – это такое не очень хитрое приспособление: в какой-то жир или керосин опускались льняные нитки и с помощью средневекового метода – кремния – высекалась искра – и – о чудо! – гасик загорался. Но лучше было готовить уроки, зажигая лучину (как во времена А. С. Пушкина), а писали упражнения и решали задачи на газетах и на полях книг! (Сколько я испортила уникальных изданий из богатейшей библиотеки отца!)
Дыхание войны ощущалось и в том, как мы все, и взрослые, и дети, готовились к обороне: во всех домах была светомаскировка – окна занавешивали одеялами, чтобы ни малейший лучик света они не пропускали. Свет – хороший ориентир для немецких самолетов, которые, кстати, долетали до г. Иванова, в 60 км. от нас. Весь посёлок, и стар, и млад, рыли на Самарах (это высокий берег нашей речки) окопы – траншеи – для каждой семьи – свой окоп. (Сейчас даже следов от них не осталось). Мы надеялись, что эти траншеи спасут нас от немецких танков. Через наш посёлок часто проходили танки и кавалерия, уходящие на фронт.
Мои тети – совершеннолетние – были мобилизованы на трудовой фронт, (где-то что-то делали, какие-то оборонительные заграждения).
Наши матери работали по 24 часа под лозунгом: «Всё для фронта! Всё для победы!» А мы, дети, были предоставлены самим себе. И нам всегда хотелось есть. Мы ели всё, что можно было жевать. Зимой с удовольствием сосали сосульки и ели снег, ходили в липовую рощу, чтобы на снегу найти липовые зернышки – коричневые маленькие шарики. Ходили в «Нарпит» (столовую), чтоб собрать со столов объедки, а потом, придя к кому-нибудь из подруг, где в доме имелась печка – буржуйка (богатство!), испечь это всё – и с удовольствием съесть.
Весной мы оживали: появлялась трава, и мы набрасывались на неё, как голодные животные. За щавелём ходили далеко, к Летягам (в 2-х км. от посёлка), собирали его мешками и съедали всё. Страдая поносами – кровавыми, жевали смолу, за которой ходили в еловый лес. Спасали нас колхозные поля, на которых росло всё: рожь, пшеница, просо, гречиха, репа, морковь, турнепс и многое другое, о котором теперешние и взрослые, и дети не имеют никакого представления (поля-то теперь заросли борщевиком, которого мы тогда, в 40-х годах, нигде не видели).
Спасали леса с малиной, всяческими ягодами и грибами, – всего этого богатства было вдоволь, благо лес был недалеко от дома, и моя бабушка, встав рано-рано, успевала «сбегать» в лес за маслятами и всю большую семью, и меня в том числе, накормить похлебкой из грибов.
Мы не были белоручками: умели делать всё – вместе со взрослыми обмолачивали снопы, ржаные и пшеничные, косили, пилили, кололи дрова. Я, совсем ещё ребенок, носила на коромыслах огромные «конные» вёдра с водой, вытаскивая бадью, очень тяжёлую, деревянную, зимой обледенелую, из глубокого колодца. Зимой полоскали бельё в проруби, вода обжигала пальцы! Рыла траншеи из снега, чтобы весенние воды не затопили дом (такое бывало!), не говоря уже о работах на огороде. Это было очень хорошее трудовое воспитание.
Мы следили за событиями на фронтах, собирали бойцам посылки: портянки, носовые платки, сухарики, бумагу, огрызки карандашей – всякую всячину – у кого что было. В пионерских отрядах готовили сборы о героях войны, а они – герои – появились уже в первые дни войны, мы читали о них в нашей «Пионерской правде», из которой я впервые узнала о подвиге Зои Космодемьянской, комсомолки, со школьной скамьи ушедшей в партизаны и погибшей на фашистской виселице. Портрет её, красивой даже в смерти своей, у меня и сейчас перед глазами. И до сих пор она – Зоя – является для меня идеалом, героем, патриоткой.
Горе, общее страдание и лишения всегда объединяют людей. И наше поколение детей войны, не имевших детства, выросло истинными гражданами – на нашу долю выпала благородная цель – восстановить страну и построить социализм, уникальное государство рабочих и крестьян, единственное в мире. И мы это сделали. И очень жаль, что последующие поколения разрушили то, что было завоевано нашими отцами на фронтах Великой Отечественной войны.
И молодому поколению и моим внукам говорю: «Не будьте Иванами, не помнящими родства! Знать историю своей семьи и своей страны – ваш долг перед нами! Мы росли без отцов, потому что они сражались на фронтах и многие не вернулись с войны. Многим из моих школьных товарищей, с которыми я училась в войну, не удалось окончить даже 7 классов – надо было работать, помогать матерям. Мальчишки заменили отцов, тем более, что после войны учёба в 8-9-10-х классах была платной, плата, видимо, была большой, потому что в 10 классе, где я училась, нас было всего 13 человек, и 10 класс был всего один в посёлке. Так что, видимо, мне выпало счастье в то тяжелое, военное и послевоенное время: я получила образование: сначала среднее – в школе, потом и высшее – в институте.
У моей подруги – Гали Любимовой, отец погиб на войне, мать осталась одна с 4 детьми. Ей, как многодетной матери, иногда вручали американские подарки – тушенку, яичный порошок или какое-то тряпьё, бархатное длинное платье с какой – то американской звезды (цвет – розовый). Они (вся семья) не знали, что с этим платьем делать. Догадались обрезать, и в нём моя подруга долго «фигуряла» на школьных вечерах на зависть всем. Несмотря ни на что, мы выжили, и 9 Мая навсегда для нас – самый великий праздник.
Детям XXI века от детей Великой Войны
посвящение
Мы – дети войны с сединой на висках,
Мы – дети войны не в парадных войсках,
Мы – дети войны на скамейках сидим,
На наших внучат мы с тревогой глядим.
Мы – дети войны, нас подранками звать,
Вы о нашей судьбе всё обязаны знать,
Чтоб понять, что такое война для детей
Без тепла и игрушек, без ребячьих затей.
Без бантов, украшений, в старом ветхом рванье.
Гальки, Люськи – подружки, часто снитесь вы мне.
Верность дружбе и братству пронесли сквозь года,
Это в нас и сегодня, это в нас навсегда.
Вспомним лютые зимы, избы скованы льдом,
По сугробам в метели в школу еле бредём,
Стужа в классе, темно, замерзаем, нет сил,
Кто-то в дальнем углу, как щенок, заскулил.
Засморкались, захныкали, стали громко реветь.
Кто-то должен нас в этот час пожалеть?
В перемену несут хлеба черный кусок,
Как он вкусен, но мал, лишь всего на глоток.
А впридачу, как в праздник, стакан баланды,
Наш сиротский коктейль из муки и воды.
Ждали солнца, весны, отходили в тепле,
Прошлогодний картофель искали в земле,
Щавель, ягель, матрешку – ели много травы,
Потому и остались, наверно, живы.
Нас с тобой не распяли на отчих крестах,
Нас с тобой не сжигали в фашистских печах.
Что ж ты плачешь, старик? Нам с тобой повезло,
Мы остались в живых всем несчастьям назло.
Мы – последние жертвы Великой войны,
И себя за прошедшее ты не вини,
Ты не труженик тыла, о тебе не кричат,
Не помог ты стране, потому и молчат.
И медаль не получишь, не мечтай и жди
Так решили там сверху, так решили вожди.
Ты нахлебником был, ничего не сумел,
А теперь заявить о себе ты посмел?
Мы – одно поколение, победители все,
Славу, честь воздадим юбилейной весне.
Что оставим потомкам? И какую страну?
Без идей и героев? И в угоду кому?
И кичимся теперь мы китайским тряпьем,
А когда-то гордились своим текстилём!
На колхозных полях урожай был велик,
А теперь там растёт лишь один борщевик,
Магазины полны колбасы, овощей,
Разных штучек красивых и заморских вещей.
И фабричный гудок онемел, он молчит,
И станок «виноградов» в цеху не стучит.
Молодые! Проснитесь! Оглянитесь, друзья!
Ваше – наше вокруг, здесь родная Земля!
Дайте нам, уходящим, слово – верность хранить,
То, что мы не успели, в нашей жизни свершить!
Ода альбому провинциальной девочки, попавшему в мои руки через 75 лет
В моих руках чужой альбом,
Как искренен, наивен он!
Его хозяйку знала я,
Её уж нет, она ушла,
Не захватив приданного
Кусочки, жизнью данного.
13 лет подружке было,
Всё населенье в страхе жило:
Шла ненавистная война —
И ей не видно было и конца.
В альбоме о войне ни слова,
И интереса к ней как будто никакого,
Одни лишь в девичьей любви признанья
И долгой жизни пожеланья.
