скачать книгу бесплатно
За размышлениями я совсем упустила момент, когда Лей-Тора отошла от лерната и оказалась возле меня. Мысли захлестнула паника. Тянуться к своей сути я не собираюсь, поддаваться силе артиэллы, если та ее все же применит, тем более. Но как быть? Разве могу я отказаться, не привлекая лишнего внимания? Боюсь, занятий по снадобьям и зельям оказалось более чем достаточно, чтобы напомнить мне о главном: моя задача – оставаться незаметной, дожить до выпуска, а потом бежать как можно быстрее и как можно дальше. От Академии Полуночи и от Лунной империи. Но как поступить сейчас?
– Дорогая, вы побледнели. Все хорошо?
– Д-да, – сбивчиво выдохнула я, принимая решение.
Глава 8
Протянув подрагивающую ладонь над столиком, я на секунду замерла в нерешительности, а потом одним быстрым движением впечатала ее в слепок длани. Да, все так. Я не имею права выделяться, а значит – не могу отказать магистру.
Вот только кое-что все еще оставалось в моей власти.
Закрыв глаза и расслабившись, я стала думать вовсе не о собственной сути – как того требовала Лей-Тора, я думала о Мойре. Воскрешала в памяти ее образ, тянулась к ее силе. Пусть мы отличаемся по магии, но по крови остаемся сестрами, и я знала – суть Мойры отзовется на мой призыв.
– Как странно… – раздался над головой певучий голос.
Открыв глаза, я лишь мельком глянула на взвившийся поток серебристой пыли и устремила все внимание на хмурящуюся артиэллу.
– Сила ваша… и будто не ваша… – задумчиво бормотала она. – Слабый, очень слабый отголосок… Но я вижу тьму. Как странно, – повторила Лей-Тора, а уже в следующий миг тяжело вздохнула: – Ох, моя дорогая, мне так жаль. Неудивительно, что ваш дар настолько слаб, – она мазнула быстрым взглядом по моему кольцу и продолжила: – В минуту вашего первого крика ночное светило накрыла тень, а ярче других сияла звезда перемен. Ох, какое опасное сочетание! Вам не повезло, моя дорогая, – вздохнула она, стоило мне испуганно отдернуть ладонь и тем самым уничтожить неспешный танец зачарованной пыли. – И вместе с тем – повезло безмерно. Пусть ваш дар слабее многих, но он темный – я видела это. А ведь мог проявиться светлый, и тогда, боюсь, вашей семье пришлось бы вас убить.
– Ч-что?
Умбра Лей-Тора не спешила с ответом. Жевала сухие губы и обводила присутствующих мутным взглядом выцветших глаз.
– Вы ведь знаете, мои дорогие, что уже несколько сотен лет наша империя противостоит нападкам Солнечного царства, – наконец заговорила она. – Светлые чародеи, населяющие его, поклоняются Пресветлому Отцу-создателю, отвратительному в своей сути. В отличие от нашей всепонимающей Полуночной Матери, их Отец – жадный до власти, безжалостный, выжигающий все дикарь. И его единственное развлечение – вырывать сердца поверженных темных ведьм, уродовать их, превращая в благословенные камни, и использовать против нас же. Есть легенда…
Артиэлла тяжело вздохнула и медленно, будто ощущая на плечах груз прожитых лет, вернулась на подушки. Устроилась на них, тяжело покряхтывая, потом заговорила, размеренно и певуче:
– На истоке времен с неба упала звезда, настолько яркая, что сиянием своим разделила мир на темную и светлую половины. Из тьмы вышла Полуночная Матерь, а из света – Пресветлый Отец. И решили они жить в мире и согласии, сменяя друг друга по очереди, и многие тысячелетия следовали договоренности. Но наскучила им такая жизнь, и захотели они дать начало детям своим – так Полуночная Матерь породила темных ведьм и колдунов, а Пресветлый Отец создал светлых чародеек и заклинателей. И жили они в мире еще тысячу лет.
Голос Лей-Торы звучал приглушенно, а сама она прикрыла глаза, будто вспоминая те далекие события.
– Не могла нарадоваться Полуночная Матерь на собственных детей: улыбалась так счастливо, светилась такой любовью и вздыхала так мечтательно, следя за успехами их, что невольно похитила сердце Пресветлого Отца. Вот только не стал он добиваться взаимности, а в жадности своей захотел подчинить ночную красавицу, доказав могущество собственной силы и власти. Подкараулил он Полуночную Матерь в предрассветных сумерках и взял против воли. Не смотрел он на слезы ее, не слушал мольбы, лишь утолял собственный голод. А утолив – бросил в тени ускользающей ночи и ушел в рассветном сиянии.
Сидящая сбоку от меня лерната охнула, ее соседка воинственно нахмурилась. На лицах всех халцедонов явственно читалось сочувствие к покровительнице темных и злость на защитника светлых.
– Затяжелела Полуночная Матерь, – продолжила напевный рассказ Лей-Тора. – Все росла она, как луна на небосклоне, пока в одну из ночей не разрешилась солнечной дочерью. Но возненавидела она ее, как символ пережитого унижения и слабости, и убила без колебаний. Вознегодовал Пресветлый Отец, что посмела она руку поднять на дитя его, и натравил светлых чародеек да заклинателей на темных ведьм и колдунов. И началось противостояние, которое длится по сей день. И прокляли оба созданий друг друга, и стали рождаться у них дети чуждой стихии… – артиэлла на несколько секунд замолчала, а потом совсем тихо и печально закончила: – Редко рождаются такие дети, но если все же какой род запятнает себя этим позором, то надлежит тому роду лично избавиться от неугодного, дабы кровью его очистить имя свое.
Лернаты молчали, пораженные легендой. Многие хмурились, некоторые девушки тайком утирали выступившие слезы. Лей-Тора сидела с закрытыми глазами, точно убаюканная мелодичностью собственного голоса. Я же пыталась осознать смысл последних слов предания.
Выходит, избавиться от неугодного ребенка надлежит его семье? То есть, узнай Лангария о природе моего дара, она бы… убила меня?
Нет! Невозможно!
Я читала записи о светлых, рожденных в Лунной империи! Да, их убивали. Но нигде – нигде! – не упоминалось, что делали это их же близкие.
Или…
Страшная догадка вспыхнула в сознании, словно молния в ночи.
Или мой детский разум попросту отказался принимать жестокую правду и защитил себя, как сумел?
Впрочем, уже неважно. Главное – я выжила, а моя тайна по-прежнему остается тайной. Через четыре года я окончу академию и на несколько дней – до проведения обряда принятия – буду считаться безродной. Так поступают с каждым выпускником-лернатом: инициируют его и возвращают в род полноправным колдуном или ведьмой.
Для меня же старая традиция – единственный шанс спастись, не уничтожив при этом чести дома Мак-Мора. Ведь когда я сбегу, я буду просто Илэйн, и даже если правда о моем даре станет известна, она уже не сможет навредить ни Лангарии, ни Мойре. Никому.
Тяжелые мысли не отпускали меня до конца занятия. Я почти не вслушивалась в рассказы Лей-Торы, не обращала внимания на цветные песчинки, которые вспыхивали, стоило очередному лернату коснуться дланного слепка.
Протяжный звон колокола, пронесшийся над академией, ознаменовал начало обеда. Вместе с остальными лернатами я покинула Звездную башню и двинулась к Корпусу Ораха. Спешить не хотелось. Да и голод, заглушенный волнением, почти не ощущался.
Отстав от шумного потока халцедонов, я неспешно брела по коридорам академии. В главном холле остановилась на несколько минут, любуясь огромным окном-розой, потом продолжила путь. Я почти добралась до трапезной – даже шум голосов слышался уже отчетливо, – как вдруг мне на голову посыпалась мелкая, точно пыль, каменная крошка. Нахмурившись, я посмотрела вверх и испуганно шарахнулась в сторону. С выступа, щеря сколотые от времени зубы, мне улыбалась горгулья.
– Илэйн Дельвар? – в скрежете камней мне отчетливо послышалась издевка – горгулья знала, к кому явилась, но с видимым удовольствием наслаждалась моим испугом. Еще бы! В нашем поместье статуи не оживали.
– Вам надлежит немедленно явиться к артиэлле Алире Мак-Фордин – директору Академии Полуночи.
– Н-но зачем?
– Придешь, тогда и узнаешь.
Горгулья подмигнула и, не прощаясь, вновь обернулась неподвижной статуей.
Стук невысоких каблуков расходился по коридорам гулким эхом. Я давно покинула Корпус Ораха и сейчас шагала к магистерскому крылу. Выйдя на улицу, миновала открытый проход, над которым толстыми ветками нависали аркбутаны, и нырнула сквозь огромные, украшенные растительным орнаментом двери.
Эта часть академии выглядела роскошнее: витражи казались больше, а украшения залов – искуснее. Ведомая Путеводным светом, я поднялась по широкой, уходящей по дуге вверх лестнице и миновала очередной коридор, мельком поглядывая на портреты ведьм и колдунов.
Наконец я оказалась перед стрельчатой дверью. На табличке из черного серебра значилось:
Артиэлла Алира Мак-Фордин
Директор Академии Полуночи
Две строчки изящных букв с завитушками, две вытянутые заглавные «А», одно имя, одна должность… и один и тот же страх, рождаемый ими в груди каждого лерната, оказавшегося у этой двери.
Вот только я не боялась. Волновалась – да, но не настолько, чтобы забыть, как следует держаться дочери рода Мак-Мора. Трижды стукнув костяшками по темному дереву, я дождалась разрешения и вошла.
Алира Мак-Фордин была красива. Именно эта мысль первой возникла в моей голове, стоило только переступить порог. Я не представляю истинный возраст артиэллы, но выглядит она едва ли старше тридцати пяти. Идеальная осанка, величественный разворот плеч, мягкий, но внимательный взгляд темно-фиолетовых глаз. В иссиня-черных волосах поблескивал аметистовый гребень. На тонкой шее, обтянутой кружевным воротом, висел кулон с заключенным в него лунным камнем. Но не тем, из которых делают Путеводный свет для лернатов, а особенным – едва заметно мерцающим белым.
– Яркой вам луны, директор Мак-Фордин, – я склонила голову в приветствии, а когда снова посмотрела на артиэллу, поймала ее добрую улыбку.
– И вам яркой луны, лерната Дельвар. Прошу, располагайтесь, – мне жестом указали на стоящее перед столом кресло.
Я послушно села, и артиэлла продолжила:
– Магистр Дис-Рона поведала мне о происшествии на ее занятии. Кроме того, она любезно поделилась выводами относительно причин, толкнувших вас на столь опрометчивый поступок. Скажите, вас действительно вынудили это сделать?
Стоило Мак-Фордин задать вопрос, как камень на ее груди засветился ярче. Наверное, при других обстоятельствах я бы не заметила этого. Но едва поняв, что разговор пойдет о моей неудавшейся попытке саботажа, я опустила взгляд, всем своим видом выражая раскаяние. Вот только, против обыкновения, смотреть стала не в пол, а на медальон, висящий поверх платья директора.
Остальная картинка сложилась быстро. У Лангарии был похожий медальон, но чуть более вытянутой формы, и я знала его название – Правдивая Луна. Он вылавливал малейшую фальшь в голосе собеседника и предупреждал хозяина.
– Я не могла поступить иначе, – ответила почтительно, не позволяя паузе затянуться.
– То есть вас вынудили? – повторила Мак-Фордин.
– Скорее, не оставили выбора.
Это была чистая правда: светлый дар требовал хотя бы попытаться спасти обреченных существ. И медальон не уловил в моем голосе фальши.
– Что ж… – четко очерченные черные брови сошлись на переносице. – В таком случае я попрошу вас назвать имена виновных.
В груди похолодело. Назвать имена я не могу, ведь никаких виноватых, покарать которых так жаждала Мак-Фордин, нет. А любую ложь медальон тут же выявит. Все, что мне оставалось, – молчать, в волнении сжимая пальцы в кулаки.
– Лерната Дельвар, – мягко позвала директор, заставляя встретить ее взгляд. – Я на вашей стороне, так что ничего не бойтесь. Ситуация с этими… пари, – в темно-фиолетовых глазах мелькнуло неодобрение, – ухудшается год от года. Вместе с другими магистрами мы пытаемся пресечь травлю халцедонов. Ведь, как нетрудно догадаться, именно вы и другие лернаты, носящие кольца из того же камня, больше остальных попадаете под удар. Но многие предпочитают отмалчиваться. Это глупо, Илэйн. Назовите имена обидчиков, и я лично прослежу, чтобы они не ушли от наказания.
Алира Мак-Фордин говорила вкрадчиво, заботливо – когда-то давно, еще до проявления, так со мной разговаривала Лангария. В груди вспыхнуло старое, почти забытое желание спрятаться в ласковых объятиях, ощутить мягкие прикосновения к волосам, почувствовать себя защищенной и любимой. Но только я давно научилась не поддаваться таким порывам – знала: Лангария не станет обнимать Недоделка.
Вот и сейчас я легко заглушила желание довериться. Сохранила на лице сдержанную улыбку и качнула головой.
– Благодарю за заботу, директор Мак-Фордин. Но всю вину за случившееся я готова принять на себя.
Медальон на груди артиэллы оставался спокойным, подтверждая искренность моих слов. И его хозяйке это явно не понравилось – красивые губы дрогнули, готовые стянуться в нитку, но тут же отработанным движением растянулись в печальную улыбку.
– Что ж, лерната, – вздохнула Мак-Фордин в притворном сочувствии, – если вы уверены в своем решении, тогда мне ничего не остается, кроме как принять его. Четыре часа отработки на кухне. Надеюсь, они помогут вам понять, что ответственность за проступки должны нести виновные. Никто не оценит ваше заступничество. Но если передумаете, – мне достался выразительный взгляд, – возвращайтесь.
Попрощавшись, я покинула кабинет, закрыла за собой дверь и с облегчением выдохнула. Отработка на кухне меня не пугала, а осознание того, что мне удалось сохранить секрет и не попасться на вранье, грело душу.
Я уже собиралась отойти от двери, как по ту сторону раздался голос директора:
– Гордин, зайди ко мне. Немедленно. И принеси дела тех лернат-изумрудов. Да, кажется, я поняла, на какую отработку следует послать наших маленьких злобных гарпий.
Глава 9
На обед я едва успела. Раэль – тот самый рыжеволосый парень, который вчера посоветовал не затягивать с получением кольца, – снова дежурил на раздаче. Завидев меня, он махнул рукой, подзывая, и передал, что на отработке меня ждут сразу после ужина. Я кивнула. Забрала положенный халцедону обед – рагу, салат и пряный имбирный чай – и поспешила к серым столам.
Вкуса еды я почти не ощущала. Подслушанные слова Мак-Фордин разбередили рой сомнений и беспокойства. Я пыталась, но никак не могла понять поведения директора: зачем ей усложнять мне жизнь? Из-за того, что посмела пойти против ее воли и отказалась назвать имена виновных? Или все дело в моем, как она считает, желании заступиться? Да, темные не выгораживают друг друга, но и для молчания может быть несколько причин.
А эти лернаты-изумруды… Кто они? Чего ждать от грядущей встречи?
С каждой минутой догадки становились все мрачнее, и под конец трапезы я уже не сомневалась – придется отбиваться. Только как?
Плести фантомов я не умею – слишком низкий уровень силы, физическими способностями не отличаюсь, а на приготовление зелий времени нет. Ужасное состояние: знать, что опасность притаилась за углом, и не иметь возможности ни защититься, ни сбежать. Да и помощи попросить не у кого.
Хотя… Я застыла, так и не донеся вилку до рта.
Хэйден Морроубран.
Один раз он уже помог мне. И пусть я не понимала его мотивов, пусть за ними мог крыться интерес пострашнее планов Мак-Фордин, но сейчас Хэйден виделся мне единственным шансом выкрутиться из опасной ситуации.
Не доев, я поднялась и спешно покинула трапезную.
В коридорах академии было шумно. Разноцветным потоком лернаты разбредались на занятия, шли в библиотеку или в парк, если позволяло расписание. Но странным образом мне встречались кольца всех оттенков, кроме черных. Нефриты будто испарились. Путеводный свет мог отвести меня в любой, даже самый потаенный уголок академии, однако проводить к нужному колдуну оказался не в силах.
Оставался последний вариант. И Полуночная Матерь свидетель, я не хотела к нему прибегать, но выбора не было.
Прикрыв глаза, я мысленно потянулась к сути Мойры – почти так же, как делала это на занятии по звездочтению – поймала слабый отклик и зашагала в нужную сторону.
Я знала, что сестра не обрадуется встрече, но не ожидала, что она будет в таком бешенстве. Она выскочила из перехода, когда я шла по боковому коридору, укрыла нас мощным пологом для отвода глаз и прорычала:
– Что ты творишь, Недоделок? Тебе что, свет ум выжег? Хочешь, чтобы нас увидели вместе?!
– Мне пришлось, прости. Я ищу Хэйдена Морроубрана.
Едва услышав имя северянина, Мойра нахмурилась и недовольно, но уже без прежней ярости, всмотрелась в мое лицо.
– Зачем он тебе?
– Хочу попросить о помощи.
– Морроубрана? Поверь, он последний, у кого стоит быть в долгу. Понятия не имею, откуда ты узнала его имя, с чего вообще решила сунуться к нему, но советую держаться от этого колдуна как можно дальше.
– Но…
– Как можно дальше, Илэйн! – повторила сестра громче.
Быть обнаруженной она явно не боялась – знала: полог надежно укрывает нас от посторонних глаз и ушей.
– Но мне нужна помощь, – напомнила я упрямо. – На отработке будут изум…
– Учись сама справляться с трудностями, – холодно перебила сестра. – В академии тебе ничто не угрожает, тут даже проклятия выше четвертого уровня запрещены.
– Да, но если…
– Потерпишь! Ты халцедон, вот и держись среди своей серости. Даже думать о нефритах забудь! А о Морроубране в особенности!
Развернувшись, Мойра открыла новый переход и исчезла. Я же хмуро уставилась на опустевшее место. Интересно, мне показалось, или сестра… боится Хэйдена?
Вторая половина дня пролетела пугающе быстро. Минуты таяли, как застигнутые весенним солнцем снежинки: моргнешь, а их уже и нет. За ужином я искоса поглядывала на сидящих неподалеку изумрудов. Все пыталась угадать, кто же они – маленькие злобные гарпии? Но за зелеными столами царила дружеская атмосфера: звучал привычный гул голосов, доносился смех – высокий женский или раскатистый мужской, – слышался стук приборов о тарелки. Если бы не цвет одежд, изумруды бы ничем не отличались от халцедонов – наверное, могли бы даже поладить. Но в академии камни в кольцах определяют всё.
С окончанием ужина трапезная опустела. Я подошла к двери на кухню, стукнула несколько раз и, не дождавшись ответа, потянула массивное кольцо на себя.
Помещение по ту сторону деревянной преграды оказалось огромным. Тяжелые мраморные столы, несколько печей и жаровен, длинные стеллажи, заставленные кастрюлями и сковородками. Ряды тарелок для всех лернатов – от халцедонов до нефритов, – огромные глиняные кружки с торчащими из них ручками столовых приборов. Мешки с крупами, ящики с овощами…
– О, Дельвар? – из-за стеллажа, увешанного связками лука и чеснока, показалась женщина. – Меня зовут сэла Мерула Найрин, я главный кухарь академии. Проходи, не робей.
У Мерулы была приятная улыбка, ямочки на щеках и большие голубые глаза. Каштановые волосы, собранные в тугой пучок, покрывал серый платок. Такого же цвета был передник, обнимающий пышное, точно подошедшая сдоба, тело.
– Пойдем, покажу тебе, чем будешь заниматься. Ты пришла первой, так что и работенку получишь поприятнее.
Развернувшись, Мерула зашагала вглубь кухни.
