скачать книгу бесплатно
«Я ещё молод, просто Орхидей, Орхидей Анатолий», – зачем-то добавил он. «Чего я несу? – подумал про себя Орхидей. – Какой же я Анатолий? Даже и сорта такого у Орхидей нет». «Фон Фаленопсис», – добавил он, сам того не желая. Шмель одобрительно гуднул и полез в чашечку белой розы.
Кот, лежавший неподалеку, поднял ухо и удивлённо поинтересовался: «Сэр, вы теперь Фон? С какого перепуга ты Анатолий Фон Фаленопсис?» Орхидей смущённо объяснил, что как-то растерялся, шмель такой солидный и внушительный, что само вырвалось. Кот засмеялся: «А то, что ты почетный пелорик Академии орхидейных наук, этого недостаточно?»
«Белая роза так на меня смотрела, что в голове наступило лёгкое помутнение», – оправдывался Орхидей.
Шмель прилетал почти каждый день, садился на чашечку цветка и вёл неспешные беседы с Орхидеем. Ему нравилось, что у Орхидея явно дворянские корни. Шмель появлялся с утра и жужжал до вечера. «Послушай, Анатоль, – начинал Шмель, – а что ты думаешь по поводу фальсификации качества мёда?»
Орхидей понятия не имел о качестве мёда, но важно кивал Сысою Степановичу и качал цветоносом. Они часами обсуждали политику. Сысой был за поправки к Конституции, а Орхидей с пеной на губах доказывал, что обнуление опасно для страны. Кот интересовался у Орхидея, что может интересного сказать такой замшелый шмель, как Сысой. На что Орхидей ехидно отвечал, что никто же не задаёт Коту вопросы, о чём он целыми днями разговаривает с Гугловской Алексой. Сначала Орхидею было интересно, но беседы занимали весь день и начали понемногу утомлять. Орхидей маялся, но стеснялся сказать Сысою.
Он очень отвлекал Орхидея от работы над диссертацией, но воспитание не позволяло сделать замечание или ограничить общение. Шмель интересовался всем, он задавал бестактные вопросы и критиковал питание Орхидей. Он был твердо уверен, что Орхидеи надо кормить настоем банановой кожуры и поливать пивом. Ему не нравился Собак, потому что тот громко лаял на шмелей и рыл землю под кустами. Он комментировал отношения Орхидея с Котом и Комариком Альфредом.
Грибной комарик Альфред был чист душой, как горный ручей, но сторонился Шмеля. Сысой считал, что имя Альфред слишком вычурное, и постоянно предлагал сменить на что-то исконно русское. Например, Агафон или Авдей. Альфред не хотел быть Авдеем, поэтому старался не встречаться с Сысоем Степановичем.
Шмель по-прежнему в разговорах величал Орхидея Анатолием.
Скворец изумленно слушал эти разговоры, крутил головой, пытаясь увидеть незнакомого Анатолия. Но Скворца постоянно отвлекали домашние дела, так как вывелись скворчата, и нужно было кормить мелюзгу. Родители-скворцы приносят корм за 16—17 часов 270—314 раз. «Рабочий день» у родителей начинается обычно в пять часов утра и заканчивается в десять вечера.
Кот ложился на спину, дрыгал четырьмя лапами в воздухе от смеха, наблюдая за скворцом, пытавшимся понять, где прячется таинственный Анатолий. Но тайны не раскрывал.
Но вот шиповник отцвёл, и Шмель перестал прилетать к кусту. Он теперь посещал водосбор и пион. Они росли на другом конце сада, и Шмель стал редко прилетать. Орхидей вздохнул с облегчением и наконец-то смог приняться за заброшенную диссертацию.
Сысой и слепни
Стояла непривычно жаркая для подмосковного июля погода. Градусник показывал за 30 градусов. Днём стояла духота, но вечером становилось свежо, а ночью прохладно, даже хотелось укрыться одеялом.
Орхидей проснулся на рассвете. Остальные обитатели Орхидеевки еще спали.
Сладко потянувшись в стороны воздушными корнями, орхидей укутался поплотнее в листья и прислушался. Было удивительное утро. Тишина. Не чирикали птицы, не шелестели листья, в полном безветрии плыл запах цветущих лип. Орхидей вдыхал веламеном сладкий липовый запах и один наслаждался полной тишиной. Кот дрых где-то в доме. Он не любил утренней росы. Грибной комарик Альфред рано не вставал, он был сибарит и неженка.
Поправив лепестки цветов, Орхидей грелся под ласковым солнышком без опасения сжечь листья, пользуясь тем, что солнце ещё нежаркое.
Даже болтливая сорока, трещавшая без перерыва, куда-то подевалась. Обычно её трескотню было слышно везде, как будто целая стая окружила дом. Но сейчас она куда-то улетела, возможно, записалась на курсы ораторов, решив извлечь пользу из своей болтливости. Она никогда не могла остановиться и болтала без умолку. Часто она начинала рассказывать о каких-то неизвестных сороках, называя их по именам, и слушатели не могли понять, зачем им слушать о сорочьих родственниках и знакомых. Тем более, начав очередную историю, она забывала, к чему она вела, и разговор становился всё более бессмысленным, хотя и односторонне оживлённым.
Начав рассказ, сорока могла долго лететь за несчастным слушателем, попавшим ей в крылья, и продолжала делиться дорогими её сердцу воспоминаниями. Она была доброй, с синими перьями и ярко-белой грудкой, поэтому ей прощалась некая назойливость. Скворец подшучивал над ней, но добродушно. Кота же он ядовито подкалывал. С ним они вели яростные перепалки. Это было явное влияние вечерней программы Соловьева, как его ласково называли телезрители, «Вечернего мудозвона».
Небо было ярко-голубым, зелень играла всеми оттенками. Орхидей наблюдал за цветовыми пятнами на земле, за игрой солнечных бликов и ощущал себя счастливым. Он посматривал на трёх орхидей-бабушек, их вынесли на улицу только вчера, и они мирно дремали в прохладе. Листья их были огромными и они продолжали цвести, несмотря на то, что процвели всю зиму. «Старая гвардия», – с уважением подумал Орхидей и поправил ветку так, чтобы лучи солнца не падали на листья почтенных бабушек-орхидей. Хозяйка хотела разделить эти орхидеи, но бабульки выпустили мощные цветоносы, пришлось отложить планы.
Орхидей медитировал и даже вздремнул, тихонечко посапывая.
Внезапно он вздрогнул стеблем и поднял голову. Отчаянно жужжа, к нему летел шмель Сысой. Он был одет только в полосатый жилет и торопился изо всех крыльев. Подлетев к горшку Орхидея, юркнул под ракушку, прикрывающую корни, и едва переведя дух, просипел: «Меня тут нет», – и тут же заполз глубже в кору. Орхидей остолбенело смотрел на него и ничего не понимал. Вдруг вдали показались две точки, превратившиеся в двух огромных слепней.
Подлетев к Орхидею, они присели на стебель каланхоэ, росшего рядом, и учтиво поинтересовались: «Не пролетал ли мимо шмель Сысой?» Орхидей отрицательно махнул цветоносом. У него внезапно пересохло в устьицах, и он закашлялся. Слепни, зорко осмотревшись вокруг, погнались за какой-то мошкой, мелькнувшей в вышине, приняв её за шмеля.
Сысой Степанович выглянул из-под ракушки и поинтересовался:
– Что, улетели?
– Да что ты натворил, Сысой? – спросил Орхидей. – Зачем тебя ищут эти нукеры?
Сысой, отдуваясь и пыхтя, пытался выбраться из норы, в которую залез с головой.
– Да ничего. Обещал договориться с дикими пчёлами о мёде… Не получилось, а слепням забыл сказать. Они сунулись в дупло, их там чуть не порвали…
– И?
– Немного схитрил. Туда-сюда… Пришлось бежать, подумаешь, забыл я.
Сысой поправил меховой полосатый жилет и полетел завтракать, хотя был начеку и постоянно осматривался, предусмотрительно кружа недалеко от горшка. Сысой подлетел к Жгучему Перцу, пытаясь выудить сладкий нектар из беленьких цветочков, в изобилии усыпавших растение.
Перец ткнул его сухим стручком и сказал: «Сысой, ты офонарел? Мои цветы не выдержат такого борова, как ты».
А днём Сысой уже полностью оправился от страха, и его видели – он обучал игре в покер Альфреда под кружевным листом аспарагуса. Орхидей слышал их возгласы: «Не с той карты пошёл!» и «Сам такой».
Уж замуж невтерпёж!
Наша знакомая Евгеша очень хотела выйти замуж, но то ли из-за своего характера, то ли судьба такая – не могла она найти спутника жизни.
Внешне Евгеша была очень даже ничего. Имела черные волосы, синие глаза, сочный рот и, несмотря на некоторую корпулентность, выглядела весьма аппетитно.
Евгеша постоянно бегала по гадалкам, ведуньям, ясновидящим и прочим добрым людям, готовым принять ваши денежки в обмен на сеанс лапшевешания-на-уши. Они снимали венцы безбрачия, чистили карму, отмаливали грехи, всё это сливалось в коктейль с несовместимыми ингредиентами. А также Евгеша была постоянным завсегдатаем различных сайтов знакомств. Вернувшись с очередного свидания с потенциальным претендентом, она обычно на вопросы Хозяйки кратко отвечала: «Козел!» Это могло означать что угодно, но совершенно точно означало, что претендент не прошёл проверку.
Наступило замечательное утро, когда дождь, шедший всю неделю, наконец-то прекратил заливать дачу. Евгеша вышла из своей комнаты, благоухая туманами и розами. Поправила пышные волосы и, проходя мимо подоконника с орхидеями, небрежно отломила веточку от шикарного цветоноса, усыпанного белыми цветами-бабочками, воткнула в причёску. Белая Орхидея, лишившаяся части своего украшения, только тихо вздохнула. Она жалела Евгешу и в душе даже обрадовалась, что та облегчила ей жизнь. 30 распустившихся бутонов были слишком тяжелы для молодой орхидеи, да и горшок постоянно норовил завалиться на бок.
Евгеша собралась к очередной потомственной ведунье, которую ей порекомендовала некая приятельница. Якобы вся жизнь её переменилась после парочки сеансов у этой бабушки Агафьи.
Евгеша не уточняла, в какую сторону изменилась, но заветный адресок взяла. Ведунья молча провела Евгешу в тёмную комнату, в которой пахло какими-то благовониями, в букет которых неожиданно вклинивалась нотка жареного лука.
– Что хочешь? – без предисловий спросила ведунья Агафья.
– Замуж, – так же коротко отрапортовала Евгеша.
Ведунья полистала старую пухлую книгу, почему-то сплюнула в сторону и что-то накорябала на листочке.
– Держи, – протянула она бумажку Евгеше, – кот у тебя есть?
– Есть, – оторопело сказала Евгеша, вспомнив Кота, стащившего у неё позавчера куриную ножку со стола.
Евгеша посмотрела на выписанный «рецепт»: «Необходимо с собой носить кошачью шкурку», – прочитала она в пункте первом.
Всё стеснение с Евгеши слетело в мгновенье ока. «Ах, ты чувырла египетская!» – закричала она.
И схватила за длинные черные волосы ведунью Агафью.
– Дура! Отпусти, – писклявым голосом заорала та. До этого она разговаривала низким голосом.
Чёрный парик съехал, под ним оказались светлые русые волосы, Агафья сразу помолодела, и стало понятно, что ей около тридцати лет, не больше.
– Совсем ненормальная! – продолжала верещать ведунья. – На, смотри, что в книге написано, – и она сунула под нос Евгеше заляпанную пятнами воска книгу.
Евгеша выпустила из рук парик, встала, вытерла руки о рецепт, скомкала бумажку и машинально сунула в карман.
– Я тя за Кота пришибу, – пообещала она ведунье и вышла, громко хлопнув дверью. Через секунду послышалось, как в замке повернулся ключ. Вероятно, ведунья побоялась, что Евгеша вернётся и приведёт приговор в исполнение.
Дома Евгеша долго сидела, задумавшись, упершись взглядом в подставку с ножами. Затем позвала Кота, почесала за ухом, зачем-то померила пальцами обхват шеи и живота. И опять застыла, как собственный памятник. На следующий день она уехала в город, вернулась к вечеру довольная, зачем-то подёргала Орхидея за лист – лист держался крепко. Утром позвала Кота, накормила крабовыми палочками, за которые Кот готов ползти на пузе до Северного полюса, посадила его в машину и куда-то подалась.
Все обитатели дома были слегка удивлены, за Евгешей не замечалась склонность выезжать в свет в сопровождении Кота. Но каждый был занят своим делом, и через некоторое время все забыли об этом. Уехала и уехала. Комарик Альфред и Сысой Степанович, пользуясь тем, что в доме не было людей, затеяли полёты над столом, соревнуясь в исполнении фигур пилотажа. Они пытались на лету подхватить крошки со скатерти.
Через какое-то время Альфред, решив отдохнуть, сел на бумажку, валяющуюся на столе. И вдруг он тоненько запищал и упал в обморок. Сысой, подлетев к нему, начал махать крыльями, стараясь привести Комарика в чувство. Альфред приоткрыл один глаз и слабым голоском пискнул: «Степаныч, прочти, что на-на-пи-пи-сано на бумажке». Сысой басовито гудя, начал читать по складам «Чтобы выйти замуж, возь-ми-те ко-ша-чью шкур-ку…».
Орхидей пожелтел от ужаса. Жгучий Перец сбросил листья. Подуры застыли. Скворец поперхнулся верхним до и взял си-бемоль.
Евгеша решила убить Кота! Не зря она его измеряла!
Все обитатели затихли. В мозгах рисовалась картинка ритуального убийства всеми любимого Кота. Но что они могли сделать? Никто не знал, куда отправилась Евгеша, да и кто мог туда долететь?
Около семи вечера раздался звук мотора Евгешиной машины. Все напряглись. Орхидей примерялся, как половчее воткнуть палку, поддерживающую цветонос, в подлую Евгешу. Жгучий Перец весь день растирал ядовитые семена в пыль, чтобы в подходящий момент засыпать в глаза убийце. Альфред, Сысой и Скворец сжали крылья, готовясь Евгешу кусать и клевать, покуда хватит их слабых сил.
Евгеша вплыла в дом, весело напевая, следом ввалился Кот. Он шёл вразвалку, на него были надеты розовый ошейник и шлейка со стразами. Кот выглядел вполне себе живым и довольным. От него за версту пахло креветками и лососем.
Так зачем Евгеша брала с собой Кота? Евгеша долго размышляла, медитируя на керамические ножи, и решила, что не обязательно «шкурка кота» означает «шкурка мертвого кота». Кот, по её здравому размышлению, мог быть вполне себе живым. Поэтому, придав Коту гламурный облик, она пошла в кафе на свидание к очередному поклоннику, прихватив Кота, разукрашенного блеском для усов и надушенного «Диором».
И ведь сработал рецепт ведуньи! Кот за минуту до роковой встречи увидел собаку, мгновенно вспрыгнул Евгеше на плечи и растянулся там меховой горжеткой в розовых стразах. Мужчина, явившийся на свидание, был покорён Евгешей, сидевшей с Котом на шее. Кот опустил лапу и играл кулоном, висевшим на шее Евгеши. Претендент был очарован идиллической картиной. Мужчину звали Владислав, он был военным. Обожал животных и был совершеннейшим образом покорён Евгешей. Как он сообщил: «Вылитая маменька в молодости». Евгеша первый раз одобрила кандидата, сообщив всем, что тот – «настоящий полковник». Вот так. Дело идёт к свадьбе.
Кот раздувался от гордости и подумывал, не сменить ли ему имя Кот на Талисман.
А ведунье Евгеша подарила 3-литровую банку собственноручно сваренного варенья из черноплодной рябины. Ведунья рябину ненавидела, но отказаться не посмела.
Поющий Кот
Кот был творческой личностью. Он часто увлекался очередной идеей, был одержим каким-нибудь проектом и изо всех лап старался воплотить его в жизнь.
Живя на даче, Кот томился от скуки. Шли дожди, дорожки затопило водой, трава на газоне выросла, а так как её никто в дождь не косил, она превратилась в густые заросли. Кот выскакивал ненадолго, делал свои кошачьи дела и возвращался по усы мокрый. Он ложился на тёплый пол в ванной комнате, сушил шубку и трепался с Алисой Яндекс. Орхидей был занят написанием монографии о цитокининовой пасте, считая её использование насилием над личностью орхидей, поэтому не сразу заметил, что Кот пропадал с утра и приходил ближе к вечеру. Иногда Кот возвращался весёлый, мурлыкал что-то себе под нос, иногда влетал в дом злой, скидывал вещи на пол и драл когтями диван. Это было строжайше запрещено, и Кот неоднократно получал веником по попе за такие выходки.
К этому времени любопытный Скворец вырастил птенцов, и у него появилась возможность участвовать в жизни обитателей двора. Он проследил за Котом и узнал, что тот посещает утром маленький домик с синей крышей на конце деревни. В домике жил старенький профессор консерватории, обучивший пению не одно поколение.
Скворец подлетел к домику и заглянул в раскрытое окно. Раздался кошачий голос.
Кот учился пению! Сначала Скворцу показалось, что Кота тянут за хвост, и тот орет истошным мявом. Это Кот распевался – пел гаммы. Скворец в обалдении сидел на ветке яблони и пытался понять, что происходит.
Потом послышалось что-то похожее на кошачьи завывания по весне. Раздался голос профессора: «Голубчик, соль-бемоль. Бемоль! Выше, выше!»
Кот испустил очередной истошный вой. Скворец, имея идеальный слух, чуть не свалился с ветки от такой «гаммы» прямо на проходившую под деревом дворняжку Альму.
«Пойте по нотам!» – раздался голос профессора. Профессор был сухонький, носил светлый льняной пиджачок и неожиданно модные кроссовки из лимитированной коллекции «Рибок». Кроссы подарил профессору внук, так как они ему оказались малы на три размера.
Кот прилежно разинул рот и начал снова. Скворец не удержался и передразнил Кота. Кот, запрыгнув на подоконник, погрозил Скворцу лапой и захлопнул окно.
Вечером скворец донимал Кота вопросами, но почему-то не насмешничал. Кот игнорировал Скворца. Ушёл на чердак и лёг спать пораньше.
Рано утром Кот исчез.
Вернулся он под вечер, сдернул с шеи чёрную бабочку, которую он позаимствовал у Хозяина, швырнул в угол со словами: «Они еще пожалеют!» – и погрозил кулаком неизвестно кому.
Кот ходил на прослушивание. Он хотел участвовать в программе «Голоса России» и был раздосадован, так как прождал весь день, но, когда до него дошла очередь и Кот запел, его остановили со словами: «Достаточно, мы свяжемся с вами». Но Кот видел, что члены комиссии еле сдерживали смех, а один из них залез под стол и, не удержавшись, громко заржал.
Кот продолжал исчезать днём и возвращаться под вечер.
Скворец, которого мучила одна мысль, прилетел к домику профессора, вежливо поздоровался и завёл светскую беседу. Как бы между прочим поинтересовался, как Профессор может учить Кота петь, если у того нет слуха.
Вздохнув, старенький профессор сказал: «Коллега, вы не представляете, с какими бездарями мне приходится заниматься в консерватории. У нас же платное отделение. А господин Кот хотя бы имеет вокальные данные, он уже довольно сносно исполняет романсы. И ему нравится заниматься. Кроме того, внук приезжает редко, и мне здесь одиноко», – добавил профессор и отвернулся.
Скворец сочувственно взглянул на профессора и погладил его крылом по руке.
Одна мысль пришла Скворцу в голову. Он весь день молчал, что ему было несвойственно. Утром он долго шептался с Орхидеем и Комариком Альфредом. Они решили помочь Коту.
Кот продолжал посещать профессора и периодически пропадать на прослушиваниях.
Однажды солнечным утром Кот вприпляску выскочил из комнаты с криками «Ура!».
Как оказалось, Кота пригласили выступить на концерте в детской больнице.
Кот всю неделю вылизывал шерсть, мазал какой-то пахучей дрянью усы и долго выбирал бабочку в Хозяйском шкафу. Благо, Хозяин был в командировке и не видел этого самоуправства. Наконец, настал день концерта. За Котом прислали машину, и Кот поехал. Это был волонтёрский концерт для больных детишек.
Волонтёры везли игрушки, сладости и гвоздь программы – поющего Кота.
Детки восторженно слушали кошачьи «Во поле березка стояла» и «Город по имени Солнце». Они гладили Кота, угощали конфетами, целовали в морду.
Кот терпеть не мог нежностей, но тут не обращал внимания, что его вымазали в шоколаде, бабочка сдвинулась набок, а на усах повисли кусочки ваты. Он был счастлив.
Дети не хотели отпускать Кота, но что делать – режим, деткам пора было спать. На прощанье маленький Савелий стиснул Кота так сильно, что у того спёрло дыхание и Кот потерял дар мяуканья. Савелий шепнул: «Котик, приезжай к нам ещё. Я буду тебя ждать». Кот вытер хвостом слёзы и молча потёрся головой о щёку Савелия.
Дома Кот запрыгнул в Хозяйское кресло и о чём-то задумался, а на расспросы друзей, организовавших эту поездку, ответил: «Поеду снова. Я обещал Савелию. Скворец, поедешь со мной, репетируй».
Петруша и Маша
Лето было в самом разгаре. Кот и Скворец любили подолгу гулять в окрестностях деревни. Они бродили по полям, вдыхали запах разнотравья и вели неспешные беседы.
Как-то раз они набрели на поле, где росли неизвестные кустики. Скворцу очень нравилось клевать зернышки, а Коту – валяться в зарослях этих кустиков. К полянке вела одна-единственная тропинка. Охраняли её какие-то мрачные люди, похоже, они скрывали это поле от посторонних глаз. Если кто-то нечаянно забредал в эти места, то из-под земли вырастал бородатый охранник и на ломаном русском просил здесь не ходить, так как идет химическая обработка посевов.
Кот и Скворец никакой обработки не замечали, а замечали явное желание оградить поле от чужаков.
Как-то раз пришли друзья на любимую полянку и увидели, что поле скошено. Все растения собраны и вывезены. На краю лежал одинокий кустик, наполовину выдернутый из земли. Чуть живой. «Спасите меня, – еле слышно прошелестело растение, – если меня заметят, мне конец. Меня, как и моих братьев, высушат и сожгут…»
Кот схватил зубами поперек стебля беднягу и побежал к дому. Скворец летел над ними и периодически руководил сверху: «Осторожнее! Ты поломаешь стебель!» – или: «Подними выше, ты треплешь листья». Кот хотел ответить «помощничку», но рот его был занят. Комель земли постоянно перевешивал на одну сторону, и Кот судорожно дёргал головой, чтобы не выронить стебель.
Притащив спасённое растение в дом, Кот, пользуясь особым к себе отношением, настойчиво намекал Хозяйке, что цветочек-то надобно посадить. Хозяйка удивилась, растение было невзрачным, не имело красивых цветов и выглядело непрезентабельно. Но Кот так настойчиво мявчил и тыкал мордой то в Хозяйку, то в куст, что ей ничего не оставалось делать, как посадить нового обитателя в горшок.
В покое и прохладе зеленый куст посвежел. Он наслаждался чистой водичкой и мягкими солнечными лучами. Жгучий Перец взял кустик под свою опеку. Имя зелёного новичка было Пётр Северьянович, но вскоре все его стали называть Петрушей, так как у него был высоко взбитый кудрявый кок, придающий ему вид несколько балаганный и простодушный.
