скачать книгу бесплатно
– Я говорю, мы, наверное, пойдем. У Олега завтра важное совещание, к которому ему нужно подготовиться.
– Да, конечно. Когда вас с вещами ждать? – вымученно улыбаюсь.
– С какими еще вещами? – вступает в разговор Борис.
– Ой, я тебе не сказала, да? Мы у мамы пока поживем. Так удобнее выстраивать логистику.
– И как вы здесь все разместитесь?
Почему-то вопрос бывшего меня злит. Да, до развода мы жили в огромном особняке за городом. И, может, моя нынешняя квартира не сравнится с ним, но… Я купила ее сама, на собственные деньги. Не взяв с этого урода ни копейки отступных! И если его что-то не устраивает в моей жилплощади, то лучше бы ему держать свое мнение при себе.
– Я освобожу им свою спальню, а сама переберусь в кабинет.
– Мам, мы не хотели выживать тебя из твоей спальни!
– Это временно. К тому же, в противном случае, вам действительно будет негде расположиться.
– Мы могли бы спать в гостиной. – Котька с сомнением пялится на виднеющийся в дверном проеме диван.
– Она проходная. Не чуди. Все нормально.
– Правда?
– Ну, конечно. В кабинете у меня хороший диван. Там даже матрас какой-то ортопедический.
– Тогда мы завтра и переберемся.
– Отлично. Я как раз свободна весь день.
– А как же твои фитнес-клуб и йога?
– Ничего со мной не случится, если я разок пропущу занятие.
– Это точно! – Котька завистливо вздыхает. – Фигура у тебя – отпад. Подтвердите!
Я не знаю, от кого она ждет подтверждений, от отца или мужа, но, черт его дери, все равно краснею.
– Я много приседаю. И, кстати, давно зову тебя ко мне присоединиться.
– Я и спорт – понятия несовместимые, – морщит Котька нос, – хотя, если я еще хоть немного поправлюсь, может, и придется.
– Ты красавица! – горячо возмущаюсь я.
– Угу, – мямлит Котька и следом, будто кое-что вспомнив, щелкает пальцами. – Извините, нам с мамой нужно посекретничать. – А потом хватает меня, как в детстве, за руку и тянет за собой. Останавливаемся мы лишь в самом конце коридора.
– Что такое? – удивляюсь я.
– Ты уже слышала?!
– Что?
– Папа бросил эту малолетнюю шлюху.
– Котя!
– Ой, мам, перестань! Мне уже двадцать лет.
– Это не дает тебе право так отзываться о… эм… избранницах отца.
– Ты серьезно?! Избранницах? Мам, камон! Я слышала, как ты ее называла в разговорах с подругами.
– Это другое! – душно краснею я.
– Ай, ладно. Неважно. Я вообще ведь о другом. Может, тебе стоит поговорить с ним? Ну, знаешь, поддержать. Сходить куда-нибудь, вспомнить молодость…
– Мне тридцать восемь, Котька. Молодость у меня в самом разгаре.
– Ты поняла, о чем я!
– Не совсем. Хочешь, чтобы мы с твоим отцом помирились?
– Почему нет? Ты одна. Он один… – Котька с намеком шевелит бровями. – Я подслушала, как он говорил дяде Косте, что развод с тобой был большой ошибкой. А дядя Костя ему знаешь что на это ответил? Что упустить такую горячую бабу мог только дурак. Так и сказал! И я с ним согласна. Ты у меня, мамуль, вообще огонь.
Комплимент Котьки заставляет меня вымученно улыбнуться. Я отвожу глаза в сторону и натыкаюсь на безэмоциональный взгляд зятя. Интересно, как много успел он услышать? Обсуждали ли они с Котькой наше потенциальное воссоединение с Борисом? Наверняка… Господи, как же неловко!
– Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, – бормочу я, чтобы не разбивать Котькины мечты так уж сразу. Если ее греет мысль о нашем воссоединении с Борисом, если она приносит ей радость – пусть. Моей девочке сейчас, как никогда, нужны положительные эмоции.
– Мам, ну ты чего? Мы сейчас уйдем. Вы останетесь одни… Когда такое было в последний раз? До моего рождения? – брови Котьки исполняют причудливый танец. Тут и намек, и сарказм, и вызов.
– Кать, думаю, Александра Ивановна все поняла. Я правда спешу.
– Ой, прости! – Котька суетливо одевается, и совсем скоро за нею с мужем закрывается дверь. Мы остаемся в квартире вдвоем с Победным. И впрямь впервые за долгое-долгое время. Спрашивается, какого черта он решил задержаться? У меня, может, последний свободный вечер. Который я смогу провести в одиночестве. А тут он. И дождь. И чертовы воспоминания.
В действительность меня возвращает звон посуды. Это еще что? Иду на звук. Победный достал из моего! холодильника жаровню и теперь выкладывает на тарелку голубцы. В нем всегда просыпается аппетит, когда он нервничает. Аппетит к еде. Или к сексу. Стоит об этом подумать, и у меня начинает сладко сжиматься низ живота. Это рефлекс. Чертов рефлекс. Не более.
– Приятного аппетита! – рявкаю я, с грохотом закрывая жаровню крышкой.
– Ой, мне стоило спросить, да?
– Да. Какого черта ты хозяйничаешь в моем доме?
– Ты что, никак меня не простишь?
– А ты только сейчас решил это обсудить? Неужели появилась какая-то причина?
Аппетит Победного не может испортить даже скандал. Он демонстративно ставит тарелку в мою! микроволновку и, отвернувшись к ней, замечает:
– Значит, ты в курсе новостей? Ленка донесла?
– Уже поздно. Ешь и уходи. Не стоит давать детям повод…
– Повод для чего?
– Повод думать, что мы можем помириться.
Микроволновка дзынькает. Победный вынимает тарелку и ставит на стол. Ненавидя себя, я достаю из холодильника сметану – голубцы он любит есть так. И подаю приборы.
– Я разговаривал с Мироном по поводу учебы в Англии.
Замираю с занесенной над чайником рукой. Мы много раз это обсуждали. И, может, я в самом деле какая-то несовременная, но мне сложно представить, как можно отпустить от себя десятилетнего сына в чужую страну, пусть даже для получения образования. Наливаю в чайник воды и щелкаю кнопкой:
– Ты знаешь, как я к этому отношусь. Мое мнение не поменялось.
– Если Котьке придется туго, это может стать лучшим выходом.
Я понимаю, на что он намекает. И почти ненавижу его за это. За то, что он допускает саму мысль о таком.
– Мы сделаем все, чтобы этого не случилось.
– Да. Но не факт, что нам это удастся.
– Даже слышать ничего не хочу.
– Черт его дери! Я не господь бог! Все, что я хочу – иметь план. План на случай, если что-то пойдет не так.
Знаете, что я поняла, дожив до тридцати восьми лет? Что все наши планы на жизнь – полная херня. Создание видимости контроля там, где от нас на самом деле ничего не зависит. Просто потому, что осознавать последнее – все равно, что смотреть в глаза бездне.
– Вот если что-то пойдет не так, тогда и будем решать.
– Даже не спросишь, что на этот счет думает Мир?
– О, уверена, ты сумеешь ему внушить, что думать…
– Я не давил на него! Он сам загорелся этой идеей. Подумай, Саш. Впереди лето, и время на это есть.
– Мое решение не изменится.
– Так и будешь держать парня у своей юбки?
– Ты забываешься, Победный.
Моему голосу недостает силы. Я чертовски устала, от выпитого с Ленкой начинает болеть голова. Хочется вымыться, выпить таблетку и забыться хотя бы до утра.
– Я говорю правду. И ты это прекрасно знаешь.
– Что я знаю?
– То, что ты банально боишься остаться одна. Совсем одна, да, Саша? Именно поэтому ты никуда Мира и не пускаешь.
Он бьет по больному ногами. Я опускаю голову, делая вид, что хочу добавить сахар в свой чай. Хотя Борис прекрасно знает, что я его не употребляю уже лет восемь. Я сейчас могу дать слабину. Сказать что-то вроде «Поел? Тогда убирайся!», а вместо этого я демонстративно сексуально облизываю ложку и, округлив глаза, невинно интересуюсь:
– А с чего ты взял, что я одна, Борь?
Темные глаза Победного превращаются в две маленьких щелочки, через которые на меня глядит тьма…
– Хочешь сказать, что у тебя кто-то появился?
– То, что я не выпячиваю на каждом углу свою личную жизнь, еще не означает, что у меня ее нет, – ухожу от прямого ответа. – Меня пока миновал кризис среднего возраста, знаешь ли. Нет необходимости доказывать всем и каждому, что я еще о-го-го, при помощи малолетки рядом.
– Думаешь, мне хотелось что-то доказать?
– Я вообще о тебе не думаю.
Кажется, уже сказано все. И сделано. Он доел. Мы обменялись уколами. Словом, выполнили обязательную программу. Теперь можно и уходить. Но почему-то он не торопится. Смотрит на меня злющими глазами. И как будто чего-то ждет.
– У тебя правда кто-то есть?
– Ну, это же просто смешно, Борь, – я действительно вполне искренне смеюсь. Все-таки мужики – это нечто. Ну, еще бы. Так-то он у меня первым и единственным в общем зачете числился. И, вероятно, ему это как-то льстило.
– Кто? Я его знаю?
– Отвали, Победный. Ты давно утратил право задавать такие вопросы.
– Так это месть?
– Стоп. Погоди. – Я дурашливо прижимаю ладонь к груди. – Я сейчас скажу кое-что страшное, – делаю театральную паузу. – Мир не вращается вокруг тебя! Прикинь?
– Я понимаю, что обидел тебя и…
– Борь, к чему этот разговор? Ну, обидел и обидел. Мы давно через это перешагнули. Что толку вспоминать? Мне правда сейчас не до этого.
– Просто хотел, чтобы ты знала. Мне жаль.
– Хорошо. Теперь я знаю. Все? Можно я тебя провожу? Я в самом деле очень устала.
Победный хмурит брови, но встает из-за стола. Вот и славно.
Глава 4
Мечта как следует выспаться в единственный выходной идет крахом. Всю ночь я верчусь с боку на бок, лишь к утру забываюсь коротким тревожным сном, но уже в начале восьмого вновь просыпаюсь. В окно льется солнце – зря я не зашторила окна. Хотя, может, солнце – тот самый добрый знак, которого мне так не хватало.
Плетусь на кухню, включаю кофемашину, а потом забираюсь с ногами на подоконник и сижу так, неспешно попивая любимый латте. Вероятно, теперь я не скоро так посижу. Удивительно, как я, в общем-то, привыкшая к большой толпе в доме, так быстро от этой самой толпы отвыкла. Ладно, Котька… Но Олег. Ч-черт.
Я отставляю чашку и, оглядевшись, как воришка, по сторонам, ныряю в шкафчик, где под ворохом кружевных салфеток, скатертей и запаса губок для мытья посуды хранится пачка старого доброго Парламента со спрятанной внутри зажигалкой. Включив вытяжку на полную мощность, подкуриваю.
Вы, наверное, удивитесь, но Олега я узнала даже раньше Котьки. Он пришел к нам на переговоры в компании двух своих партнеров и был настолько тих, что я решила, будто он среди них – далеко не самый важный. Да, тут я дала маху. Что неудивительно, ведь в тот период жизни я была не в себе. Привычный мир рухнул прямо на голову, а отстроить новый мне еще было не по силам. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Уязвимой по всем фронтам. Самым мерзким в измене Победного было то, что он заставил меня сомневаться… И не только в том, что касается чисто женской привлекательности. Я усомнилась вообще во всем. Даже в своей компетентности. Я принимала какое-то решение, утверждала план и тут же начинала что-то менять, править, черкать… Это мне Олег и предъявил, выбрав для этого далеко не самый удачный день. День моего развода. Тогда тоже шел дождь. Хлестал вперемешку со снегом, маленькими белыми осами жалил щеки. Я приехала к назначенному времени к зданию суда. С трудом втиснулась между двух припаркованных машины и насилу дошла до крыльца по обледенелой дорожке. Там меня и догнал Борис.
– Саш!
