скачать книгу бесплатно
– Ага. Расскажешь потом, что за фильм.
– Расскажу… Обязательно.
Через два часа миротворческая миссия ООН дала сообщение, что ситуация взята под контроль. Я был первым журналистом, который пустил в эфир репортаж с места событий, бесстрастно озвучивая информацию о количестве жертв нападения и демонстрируя разрушения за спиной. А потом, когда все было позади, я лежал под высоким, усыпанным бриллиантовой крошкой небом Африки и плакал, как дурак, пока меня не окликнул тощий мальчонка, из местных.
– Что? – спросил я.
Но мальчик вряд ли меня понимал. Он лишь улыбался и махал рукой в сторону огней деревни. Я медленно встал и пошел вслед за ним. Бояться мне было нечего. Аборигены в этих местах были удивительно миролюбивыми. Когда мы под заинтересованными взглядами местных жителей вошли в деревню, оказалось, что со мной хотел встретиться шаман племени. Ничего не понимая, я, тем не менее, почтительно поклонился и сел, куда мне было велено.
– Ты – помогать нашим людям, – сказал мне старец на плохом английском.
– Я ничего не сделал.
– Ты – помогать. На!
Он протянул мне трубку, не принять которую по местным обычаям было бы очень невежливо. Я немного помедлил, но все равно сделал вдох.
– Три… – показал мне на пальцах старец.
Три? Да что ж такое? Я и после первой тяги чуть было не выплюнул легкие.
– Три! – нахмурился шаман.
После второго вдоха картинка мира перед моими глазами покачнулась, разбилась на сотни мелких осколков и закружилась вокруг меня с бешеной скоростью. Как делал третью тягу – я даже не помнил. Очнулся я в теле птицы, парящей высоко-высоко над землей. Подо мной проплывали города и обожжённые солнцем пустыни, джунгли и дельты рек. А больше никого не было. Лишь я и… догоняющая меня тень.
Когда я пришел в себя, шаман спросил меня, что я видел. Я рассказал, не видя в этом секрета. Под кайфом еще и не такое привидится.
Выслушав меня, шаман кивнул и закрыл глаза.
– Ты – Зусу.
– Что?
– Зусу… Птица… по-вашему? Нет… Птах! Держись своей Тени…
У меня волосы на затылке зашевелились, когда старик это сказал. У меня зашевелились волосы…
– Ну, вот и приехали! – вернул меня в реальность зычный голос Валентина Петровича.
Я растерянно огляделся. Так странно… я не помнил половины пути. Все прошло мимо. Хотя обычно я начинал приглядываться к месту, где мне предстояло работать, с первых секунд. Первое впечатление было для меня самым важным.
– Дом… милый дом.
– Ты же сказала, что не живешь здесь? – напомнил я вскочившей со своего места Стоцкой.
– Я здесь выросла… – пожала та плечами она.
Да уж… Мое замечание прозвучало довольно глупо. Я пропустил Яну вперед, дождался, пока выпрыгнет Светка, и только тогда взялся за чемодан. Пока мы на пару с Валентином Петровичем разгружали сумки, из добротного деревянного дома вышла женщина. Совсем невысокая, в джинсах и накинутой на плечи парке. Здесь, в лесу, было значительно прохладнее, чем в городе, и я поежился.
– Елена Васильевна. Моя жена… А это, Леночка, Данил Соловьев. Наш постоялец аж на целый месяц.
– Данил Соловьев? Тот самый? Валик, ты совсем из ума выжил – притащить это несчастье в наш дом?! – если бы взгляд мог убивать, клянусь, я бы тотчас упал замертво. А Валентин Петрович, кажется, растерялся. Открыл рот, беспомощно глядя на жену, перевел взгляд на меня…
– Не надо, мам, – вмешалась Стоцкая. – Дело прошлое.
– Прошлое?! Да это чудовище твою жизнь разрушило, а ты мне говоришь, прошлое?
– Мама, перестань… – в голосе Стоцкой зазвенел металл. – Мы во всем разобрались. Тема закрыта.
– Постой-постой… Что значит «это несчастье»? – отмер Валентин Петрович.
Я молчал, не совсем понимая, что тут можно сказать. Говоря откровенно, я даже не знал, как теперь смотреть в глаза этим людям. Мне вообще не стоило сюда ехать. Пока я неловко переминался с ноги на ногу, Стоцкая тяжело вздохнула и пояснила отцу:
– Данил – муж моей последней пациентки.
Валентин Петрович удивленно на меня уставился. Что ж… удивление, наверное, лучше, чем ярость? Если бы тот решил сейчас меня проучить, я бы вряд ли смог от него отбиться. Слишком здоровым тот был.
– А с виду приличный человек…
– О, да ладно, папа! Ты же не думал, что у него будут рога и копыта?
– Вполне возможно…
– Да бросьте вы! Ну? – Яна с досады топнула ногой.
– Ему не место в нашем доме! – повторила Елена Васильевна.
– Наверное, мне и правда лучше уехать.
– Ну, уж нет. Данил, вы пока проходите – во-о-от туда, это флигель для гостей. А я здесь все улажу.
– Что здесь можно уладить? – донесся скрипучий голос с веранды.
– О господи, ба, и ты туда же…
Глава 6
Что-что, а чувство самосохранения в Соловьеве было развито просто на зависть. Не став испытывать судьбу, он послушно забрал ключи и пошел к флигелю. Его шаг был неровным и каким-то дерганым, что ли? Совсем не таким уверенным и пружинистым, как я запомнила. И я не могла не думать о том, что так сильно его изменило. А моя родня, кажется, могла думать лишь о том, как поквитаться с моим обидчиком. Вот и отец, было, двинулся вслед за гостем…
– Ты это куда? – спросила я, перегораживая дорогу родителю.
– Что значит, куда? Пойду, покажу этому… как здесь все обстоит.
– Ну, уж нет, папа. Оставайся на месте!
– Да ладно, Янусь, что я ему сделаю?
Да все, что угодно! Силы в моем папке было столько, что о наличии ума в некоторых ситуациях вопрос просто не поднимался. Я тяжело вздохнула и покачала головой:
– Я сама ему все покажу. А ты остынь. И ты, мам, тоже. Столько лет прошло, а вы все злитесь.
– А что мне нужно было? Выкатить красную дорожку? – возмутилась мама, сверкая синими глазищами.
– Да не нужно никаких дорожек выкатывать! Просто отнеситесь к нему, как к своему обычному постояльцу.
– Может, прикажешь нам его на обед пригласить?
– Это ведь входит в стоимость проживания, не так ли? – не сдавалась я.
– Вот именно, Леночка. Это входит. Так, что, зови. Не будем же мы нарушать уговора… – неожиданно вступилась за Соловьева та, на кого я меньше всего рассчитывала.
– Ты вновь за старое? – подозрительно сощурилась я, ни на секунду не поверив в искренность бабушкиных порывов.
– Хе-хе… – донесся до меня её коварный, не сулящий Соловьеву ничего хорошего, смех. Я со стоном запрокинула голову к небу, где между изумрудными макушками вековых кедров виднелся синий лоскут бескрайнего летнего неба.
– Не вздумай, ба… Никаких сюрпризов! Поклянись мне! Ни слабительного, ни приворотов, ни прочего ведьмовского дерьма. Я серьезно.
– О слабительном я даже не думала, – заскрипела бабушка.
Прекрасно! Даже если она об этом не подумала сразу, то теперь уж наверняка… Молодец, Астафьева. Просто пять баллов за идею.
– Вы меня поняли! – бросила я, не найдясь с достойным ответом, и зашагала в направлении флигеля. Данил как раз начал разгружать вещи, когда я подоспела.
– Я покажу, что здесь и как… – отчиталась я о цели своего визита.
– Не знаю, стоит ли. Возможно, нам со Светкой действительно стоит вернуться.
– Ты уже разбираешь вещи. Тебе не кажется, что твои слова противоречат действиям?
Данил ничего не ответил. Бросил растерянный взгляд на защитного цвета футболку в руках. Разговор не клеился, и я решила заняться тем, ради чего, собственно, и пришла. Деловито подошла к комоду, вытащила два одинаковых комплекта белья, полотенца и бросила их на диван.
Из спальни выглянула Света.
– Здесь два комплекта. В спальне кровать, здесь диван, который довольно просто раскладывается. Вот тут потяни, и до щелчка. В ящике над плитой – чайник, кофе и сахар. Так… что еще? Завтрак, обед ужин в большом доме в восемь, час и шесть часов соответственно.
– Прямо ол-инклюзив, – фыркнула девочка, смерив меня неприветливым, злым взглядом.
– Света! – одернул дочь Соловьев.
– Что Света? Я не хочу оставаться рядом с этой… с этой… убийцей!
Мои плечи одеревенели. Спина выпрямилась. Это происходило рефлекторно, на уровне голых инстинктов… Так, словно, не держи я спину прямо – сломалась бы, к чертям, пополам.
– Немедленно извинись!
– И не подумаю…
Отец и дочь застыли друг напротив друга, как два бойца в ринге. И мне бы нужно было уйти, но мои ноги не слушались, и я стояла, как дура, сжимая и разжимая руки, думая лишь о том, что по дороге сюда Света услышала гораздо больше, чем мы могли бы представить. Вполне возможно, она специально подслушивала.
– Вот это дверь в ванную… – отмерла я. – Здесь умывальник, душ, туалет и стиралка. Выбираешь режим и нажимаешь кнопку «пуск», – я быстро продемонстрировала, как это работает, и вышла из комнатушки, которая была слишком тесной для нас с Данилом. – Если будет желание – отец может растопить баню. Он – отличный банщик. Лучший в этих краях. А про поход – он вам сам все расскажет. Сегодня, за поздним обедом. Стол будет накрыт в большом доме через час. Вас устроит?
– Да, спасибо.
Соловьев устало растер глаза, прошел через комнату, обдавая меня ароматом стирального порошка, ментолового шампуня и какого-то тонкого едва уловимого парфюма, который мне понравился еще в отцовском УАЗике.
– Сейчас попрошу отца помочь перенести ваши вещи.
– Не стоит. Я сам.
– Они тяжелые…
– Справлюсь.
Я лишь пожала плечами.
– Тогда до встречи за ужином.
– Я не буду есть с ней за одним столом, – донеслись мне вслед злые слова Светы, я сделала вид, что ничего не услышала, и скрылась за дверями флигеля. Оправдываться мне было не за что. И делать это я ни за что бы не стала. Да и вообще, если бы не бабка, которая твердо решила сжить несчастного Соловьёва со свету, я бы уже давным-давно бы вернулась домой. Или в амбулаторию, в которой за время моего отсутствия наверняка скопилось много работы. А вместо этого я торчала здесь, чувствуя себя каким-то недобитым рефери или чертовым громоотводом.
Дом родителей, как всегда, встречал меня ароматом хвои и свежевыпеченного хлеба. Я прошла в кухню и будто бы между делом заметила:
– Я сказала Данилу, что обед через час.
– Я не буду кормить этого… этого…
– Мам! Ну, хватит уже, а? Он ведь передо мной даже извинился.
– Когда это? – вмешалась бабушка, которая, восседая во главе стола, растирала что-то в глиняной ступке. Я очень надеялась, что это не корень крушины, но проверить, не привлекая к себе внимания, не могла.
– Сегодня. По дороге сюда.
– Для этого нужно мужество, – справедливо заметила бабушка. Что-что, а здравый смысл в ней по большей части возобладал. Может быть, мне даже не стоило переживать о Даниле так уж сильно. Вдруг бабушка не станет его изводить? Но тут – как повезет, конечно. Ставить на это я бы не стала.
– Если вы забыли, то я напомню! Это он спустил всех собак на Яську! Это из-за него она лишилась работы и хоть каких-нибудь перспектив!
Да, уж. Мама была права. Соловьев действительно натравил на меня телевизионщиков. А те камня на камне не оставили от моей репутации. В погоне за сенсацией правда их волновала мало. Они даже не удосужились провести журналистское расследование, или что там обычно проводят нормальные журналисты, перед тем как выпустить сюжет в эфир? Их цель была – наказать меня. И у них получилось. Смерть матери и ребенка в элитном столичном роддоме – чем не сенсация? Журналисты делали рейтинги своим передачам, им не было дела до моих чувств, до моей рушащейся на глазах жизни. Поэтому то, что им не было дела до правды, меня даже не удивляло.
– Мам, он извинился. Я его простила. Все. Вопрос закрыт.
– Обвинениями он бросался публично! А извинился как трус!
Я обернулась и наткнулась взглядом на темный взгляд Соловьева.
– Извините… Я стучал, но, видимо, никто не услышал.
В комнате повисло молчание. И лишь зловещий стук венчика в ступке бабули нарушал эту мертвую тишину.
– Вот. Возьми… – бабушка подозвала гостя рукой и вручила ему в руки ступку.
