скачать книгу бесплатно
Киру Юлька родила через три месяца после выпускного. Шум тогда поднялся выше гор. Ну, еще бы. Дочка директрисы залетела. И, наверное, на этой волне, когда пошел слушок, что и Мариам вот-вот отправится под венец, злые языки стали болтать, будто и она выходит замуж по залету. На самом деле, конечно, все обстояло совершенно иначе. Замуж Мариам подалась от безысходности. Надеясь, что погрузившись в отношения с правильным, выбранным родителями мужчиной, сумеет заткнуть пробоину в груди, что образовалась, когда Кравец уехал в свою Америку. Невинности Мариам лишилась лишь в брачную ночь. Как это и подобает девушке из приличной армянской семьи. Ее сынок, свет очей ее, ее радость Левон родился аккурат через девять месяцев после свадьбы. А еще через год Мариам, неслыханное дело, развелась. Опять же поддавшись воле родителей, которые однажды застали дочь с подбитым глазом. Сама Мариам готова была терпеть что угодно, настолько она себя в тот момент не любила. А вот для ее родителей стало настоящим шоком то, что мальчик, которому они верили, на которого они возложили столько надежд, на практике оказался склонным к рукоприкладству подонком. А ведь на самом деле синяки – далеко не самое страшное, через что Мариам пришлось пройти в этом браке. Гораздо хуже было то, что Рафик сделал с ее самооценкой. Точнее, с теми крохами, что от той оставались к её двадцати годам. К счастью, о главной трагедии дочери родители Мариам не догадывались. И она каждый раз благодарила за это бога в своих молитвах. Правда бы их убила.
– Так, дети, наелись? Идите куда-нибудь погуляйте. А то вдруг и впрямь микробы, – взяла в свои руки ситуацию Юль Санна.
– А тебе микробы не страшны? – усмехнулась Кира, понимая, что от них просто хотят избавиться. Левон же молчал, глядя на подружку влюбленными щенячье-преданными глазами. И в нем Мариам будто видела себя, пятнадцатилетней давности. Заново проживая всю ту боль, и все свои страхи, и болезненную неуверенность в себе.
– Зараза к заразе не липнет. Давайте, выметайтесь!
– Ну-ну, – хитро протянула Кира, все же послушно выбираясь из-за большого овального стола.
– Давай, не томи уже… – скомандовала Юль Санна, когда их дети ушли, плотно прикрыв за собой двери.
– Обещай, что никому не расскажешь, – пробормотала Мариам, как в детстве.
– Клянусь! Ну?!
– Это был Кравец.
– Чего?!
– Это был Кравец. Женя. Ну, что ты на меня смотришь? Знаешь ведь, что он вернулся.
– Ну, да.
– Кстати, он меня не узнал, представляешь? – улыбнулась Мариам.
– Да это и немудрено, но…. Черт! Вот это совпадения! Скажи еще, что это – не судьба. И как Женька? Наверное, ошалел?!
Мариам сглотнула, вспоминая действительно ошалевший взгляд Кравца в момент, когда она принялась его облизывать… Сначала скулы и шею, после соски и дуги ребер, ну и, наконец, крупный изумительно возбуждённый член.
– А я не стала развеивать его заблуждения, знаешь ли.
– Как это?
– А вот так. Я подыграла ему, притворившись, будто тоже в первый раз его вижу.
– Но зачем? Какой в этом смысл? Ты спятила?!
– Да почему спятила?
– Потому что он один черт узнает правду! И что тогда?
У Мариам не было ответа на этот вопрос. Зато в голове никак не затыкался Гурген: «Что-что, он решит, будто его поимели. И будет прав».
– Если ты не побежишь рассказывать, он ничего не узнает.
– Ты не сможешь хранить эту тайну вечно.
– А вечность нам не понадобится, – Мариам отставила от себя чашку и отвернулась к окну. – Я не собираюсь с ним больше встречаться.
– То есть как это?! А наш банкет?
– Обойдетесь без меня.
– Я не понимаю. Ты… что? Ты к нему не остыла, а? – голос Юль Санны наполнила тревога. – Ты поэтому с ним легла? Мариам… Девочка…
О, нет. Нет! И еще раз нет. Ей не нужна была жалость. Жалость – это вообще последнее дело. Ей казалось, что эта жалость оседает на ней толстым слоем жира, собирается в складки, свисает с рук… Будто она снова вернулась во времена своей юности.
– Юль Санн, ну, ты как скажешь что-нибудь, правда. Пятнадцать лет прошло…
– Да, но ты ведь… Ты ведь с ним переспала!
– Да. Переспала. Закрыла незакрытый гештальт. Большое дело.
– Большое. Да. Если ты после этого заперлась в четырех стенах, забив на сына и бизнес.
– Это не имеет никакого отношения к Кравцу! – Мариам незаметно для себя повысила голос. А Юлька сглотнула. Перегнулась к ней через стол, обхватила ладошками ее щеки.
– Милая, ты в это и вправду веришь?
– Да.
– Мне кажется, ты сама с собой не до конца честна.
– А если и так?! Если так?! Что ты мне предлагаешь? Унижаться? Или, может, снова клясться ему в любви?
– А ты клялась?
Мариам поняла, что оговорилась и на эмоциях выпалила то, что никогда и никому не рассказывала. Ведь это было так стыдно… Так чудовищно стыдно. И тогда, и даже, мать его так, сейчас.
– Было дело. На выпускном… Я даже, не поверишь, набралась смелости и его поцеловала.
– А он?
– А он едва ли наутек не пустился, – горько засмеялась Мариам. – Представь себе, такая туша прижала к стенке и давай клясться в вечной любви.
– Девочка моя… Ну, что ты?
– Не надо! Не надо со мной сюсюкаться. Я давно уже не та… Я не нуждаюсь в жалости. Мне от нее тошно.
Юль Санна отшатнулась от Мариам, так что старый стул, на котором она сидела, жалобно скрипнул. В полнейшей тишине прошла секунда. И еще, и еще… Отмеряя их, на стене тикали механические часы. Тоже старые, перекочевавшие в дом Омоянов из дома прабабушки отца Мариам.
– А знаешь что? Ты права. Ты совсем другая. Но, скажи мне на милость, что мешает этой новой тебе получить Кравца, если так уж хочется?
– Я не знаю, – Мариам отвернулась, судорожно сглотнув.
– Зато знаю я. Ни-че-го, – раздался смеющийся голос за спиной. – Ни-че-го, понимаешь? В этом-то и вся соль.
Глава 6
Сон отпускал Женю нехотя. Он потянулся так, что затрещали кости, а порядком натруженные мышцы сладко заныли. Перевернулся на живот, зарылся носом в подушку, которая пахла неожиданно сладко, открыл глаза, поморщился – свет, льющийся из окна, был слишком ярким – и тут, наконец, вспомнил минувшую ночь.
– Маш… Маша! – позвал свою недавнюю любовницу и растянул губы в глупой улыбке. Жене даже в голову не пришло, что она могла уйти, после того, что у них было. Он встал. Еще раз потянулся, подняв над головой руки и, чуть размявшись, оглянулся через плечо. Да уж. Неудивительно, что Машка решила перебраться на диван. Кровать, на которой он спал со времен школы, была совершенно не предназначена для двоих. Каким чудом они умудрились в ней вытворять то, что они вытворяли – вообще загадка. Кравец опустил взгляд на вновь окрепший член и, жутко довольный собой, ухмыльнулся. – Маш! Мы проснулись…
Шутка так себе, конечно. Но Жене было смешно. Он вообще проснулся в удивительно благостном настроении, чего с ним не случалось вот уже… а черт его знает, сколько.
В животе заурчало. Все еще пребывая в счастливом неведении относительно того, что остался один, Кравец лениво прикинул, чего бы ему хотелось на завтрак в первую очередь – стандартную яичницу с гренками и авокадо или кое-что поинтереснее… И по всему выходило, что глазунья не выдерживала никакой конкуренции. На завтра он хотел Машу. И точка.
– Ма-а-аш.
Ти-ши-на. И никакого тебе звона посуды, либо шума воды, если бы она вдруг решила воспользоваться душем… Ни-че-го.
Кравец нахмурился. Выглянул в зал. Метнулся в кухню. Заглянул даже в туалет и кладовку. И замер у того самого комода, на котором теперь аккуратными рядами громоздились баночки с всякими разными кремами и лосьонами, да дурацкие статуэтки. И ни туфель ее, ни пальто… Машка прибралась, перед тем как уйти. С одной стороны, ему это даже понравилось. Но с другой – какого черта?! Почему она не соизволила с ним попрощаться? Женя обвел взглядом коридор. Женский плащ на вешалке, куртки. Туфли-лодочки, все эти баночки-скляночки на комоде, и чертыхнулся. При более детальном осмотре Маша наверняка решила, что у него кто-то есть! В квартире его матери все кричало о том, что в ней живет женщина. Что было довольно логично. Другой вопрос, какого черта он не подумал об этом, прежде чем приводить Машу сюда?
Женя торопливо вернулся в комнату. Схватился за свой айфон, открыл телефонную книжку, и только в этот момент до него дошло, что не записал Машкин номер. Единственной возможностью связаться с ней оставался чат в приложении для знакомств.
Кравец настрочил:
«Привет. Я надеялся проснуться с тобой».
Ноль эмоций.
«Женское барахло в квартире принадлежит моей матери».
И снова – игнор.
Не то чтобы он так уж сильно был избалован вниманием женщин, но такого с ним еще не случалось. Неожиданно телефон, который он продолжал сжимать в руке, зазвонил.
– Да! – рявкнул, предварительно даже не взглянув на экран.
– Жек, ты где ходишь? Юлий Самуилович уже здесь.
– Ах ты ж черт! – Кравец подхватил валяющиеся на полу штаны. – Я проспал. Там, ты задержи его, ага?! Я буду, черт… – споткнулся, – я буду через пятнадцать минут.
– Ты уж поторопись. Серьезные люди ведь…
– Да-да, я понимаю.
Черт! Как он мог забыть о встрече с кардиологом матери? Тамерлан ведь ясно дал понять, что к нему просто так не запишешься! Это Машка все… Развратница. Запудрила ему мозги и слиняла, как воришка. Так, стоп! А почему как? Он ведь вообще о ней ни черта не знает.
Кравец сунул руку в карман джинсов. Открыл портмоне. Наличка, которую он снял, была на месте. Карты и телефон тоже. И даже золото матери, которое та хранила в жестяной банке из-под конфет, никуда не делось. А ведь тут были и дорогие вещицы, которыми он маму баловал.
Ну, что ж. По крайней мере, Маша – не какая-нибудь клофелинщица. Город у них был курортный. Здесь чего только не случалось. Чем он думал, приведя в дом матери женщину, которую знал от силы пару часов?! А впрочем, известно, чем…
Женя бросился в ванную, в надежде, что холодный душ поможет ему остыть. Не помогло. Одной рукой натягивая трусы, второй он снова схватился за телефон. Маша, прочитав его сообщения, отвечать на них не торопилась. Ах вот, значит, как? Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! – решил Кравец, принимая вызов. Оделся. Выскочил из дома. К профилю Маши был привязан её телефонный номер. Обычным пользователям приложения тот, конечно же, был не виден. Но… Он-то был не совсем обычным пользователем! Вообще ни черта не обычным, если уж на то пошло. Ха!
В палату матери Женя ворвался донельзя возбужденным.
– Здравствуйте. Извините за опоздание. Никак не перестроюсь под новый часовой пояс.
Юлий Самуилович – лучший кардиолог города, строго взглянул на Женю поверх очков в тонкой металлической оправе.
– Это ничего. Я все объяснил вашей матери.
– Я был бы очень признателен, если бы вы повторили сказанное и для меня, – как можно мягче потребовал Женя, очень хорошо понимая, что, опоздав, не имеет на это права. – Хотя бы в общих чертах.
– Женечка, да что ж мы будем задерживать доктора? Я сама тебе все расскажу, – слабо улыбнулась мама со своей койки. Приличной койки. Из новых. Он эту самую койку оплатил из своего кармана. Но какого-то черта никак не мог избавиться от мысли, что сделал все равно недостаточно.
– Пойдемте, проводите меня до машины, – смиловался Юлий Самуилович. Женя кивнул, открыл дверь, пропуская вперед светило. Он не знал, чего ждал от этой встречи. Наверное, хотел услышать какой-то рецепт, который бы гарантировал его матери долгую и счастливую жизнь. А вместо этого получил весьма пространственное, далекое от медицины измышление:
– Она нуждается в вашем внимании, понимаете? Все ее болезни от острого ощущения собственной ненужности.
– Это и все рекомендации? – нахмурился Женя, удивляясь тому, как его задели слова эскулапа. – Или, может, мы остановимся на каких-то более традиционных способах лечения? Таблетках или уколах, на худой конец.
– Таблетки не склеят разбитое сердце, хотя уже назначенная схема лечения ему и не повредит. – Юлий Самуилович нырнул в черную Шкоду и был таков. Женя чертыхнулся, глядя вслед удаляющейся машине. Их разговор имел какое-то непонятное горькое послевкусие. Кравец пнул валяющийся на асфальте обломок кирпича и пошел обратно в отделение. Дверь в палату матери была приоткрыта, и оттуда доносился ее мелодичный голос:
– Что ты, что ты, Сарочка! Женечка приехал тут же… Все бросил и примчался. Не так бы я хотела его встретить, но что ж? Вышло, как вышло. Это ему твой Кеша, наверное, позвонил. Он от меня не отходил, пока Женечка не приехал. Настоящий друг. А еще Мариам забегала. Она, бывает, ко мне заглядывает, ты знала? А от Романа и Юль Санны прислали цветы. Вот ведь, какие люди серьезные, а не забывают! Все ж какие дети у нас выросли… И сами дружат, и нас в беде не бросают. Правда? Жалко, что разбросало так. Я иной раз думаю, как бы было хорошо, если бы Женя был рядом. А потом ругаю себя, мол, ну, что ты за дура такая, Ленка, не сидеть же ему около твоей юбки?! Да мне это и не нужно. А вот что внуков нет – жаль. Занятые ведь. Не до детей им. А я что? Я бы помогла. Но я уж помалкиваю. Они молодые, умные, уже столько всего повидали. А я-то, пока Женя не подался в Штаты, дальше нашего побережья нигде и не была. Все вкалывала…
Женя прислонился лбом к прохладной покрытой кафелем стене. Каждое материнское слово проходилось по его нервам ржавым лезвием. И вот ведь фокус – на него, вроде, никто и не жаловаться, но почему-то каждое слово матери в ушах Кравца звучало упреком. Не медля больше, он вышел из тени.
– Ох, Сарочка, Женя пришел. Я потом тебе перезвоню. Или ты набирай.
Мать отбила звонок и радостно на него уставилась.
– Мам, а хочешь, я тебя к себе заберу? – неожиданно для себя выпалил Женя.
– К себе? В Америку, что ли? Да что ж я там буду делать? Ты целыми днями работаешь, а у меня ни знакомых, ни языка… Нет-нет, Женечка. Спасибо, но, знаешь, я как думаю? Где родился – там и пригодился. Вся моя жизнь тут. Вот если бы ты…
– Что?
– А! Ничего, – отмахнулась Елена Сергеевна. – Ты знаешь, что Семен вернулся? И девочка эта, новенькая, Дуня, кажется? Тоже здесь бывает наездами. У них с Юль Санной какой-то грандиозный проект. Дуня там кем-то вроде главного архитектора. Насколько я поняла, у ваших есть даже план поставить на той земле домики. Помнишь, у вас в ряд участки? Юль Санна с Романом свои два соединили и выстроили домину! Я, конечно, у них не была. Но Юлькина мать докладывала. Ты же помнишь Рюмочку? Так вот, она по городу теперь ходит, задрав нос! Ромку-то на нюх в школе не переваривала. А как у того денежки появились, так сразу и переобулась. А я, знаешь, как рассуждаю? И правильно! Если регулярно не переобуваться, ноги завоняются. Это я к чему? Может, и ты бы себе какой домик поставил? Природа там – красивейшая, сам знаешь. Был бы свой домик, глядишь, ты бы и приезжал почаще… А в твое отсутствие я бы за ним приглядывала. Огородик разбила бы. Сад…
– Хм… Звучит интересно.
– Правда? Вот! Тебе бы с Юль Санной обсудить это дело.
– Обсудим. Мы тут надумали встретиться. Посидеть, как в старые добрые времена.
– Это хорошо, сынок. Просто замечательно. Когда друг за дружку держишься, легче жить. Жаль, люди об этом забыли.
Прерывая их разговор, у Кравца зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей. Чертыхнулся. Рано она проснулась!
– Да, Барб. Какие новости? И кстати, на случай, если ты не видела, я выполнил, что обещал.
– Да я первым делом просмотрела твои сториз.
– Тогда почему я слышу недовольство в твоем голосе? – чтобы не мешать матери, Женя вышел за дверь.
– Ну, вот скажи, почему из всех женщин в том чертовом городе ты выбрал какую-то долбаную модель?! Не мог найти кого-то попроще?
