скачать книгу бесплатно
Но, как я уже говорил, Раттолю было плевать на все параграфы. Потому что он не был следователем АИБ.
Мало того – ни он сам, ни его водитель не были даже жителями Лондона. Потому что перед тем, как начать объяснять дорогу (это водителю-то!), Раттоль сверился с картой города. Это уже в-шестых. Ну, а в-седьмых…
Когда в восьмидесятом году в Америке застрелили Джона Леннона, местные власти в память о замечательном ансамбле решили установить им памятник. И не нашли ничего лучше, как поставить четыре статуи прямо посреди дороги. Место они выбрали для этого как раз возле студии звукозаписи. Короче говоря, получилось нечто похожее на обложку пластинки ансамбля, вышедшей в шестьдесят девятом, где четверо музыкантов пересекают улицу по пешеходному переходу. Только скульптуры были изготовлены стоящими на месте и обнявшимися за плечи.
Эбби-роуд никогда не отличался оживлённым движением. После же смерти Леннона этот пешеходный переход стал местом паломничества многих тысяч поклонников, так что проехать здесь всё равно было трудновато. А после установки памятника, перегородившего улицу, машин тут и вовсе не было. И не знать об этом житель Лондона просто не мог. Это и было седьмым фактом, толкнувшим меня на убийство псевдоаибовцев.
Я, конечно, мог бы и не убивать их, а попытаться просто-напросто сдать в жандармерию. Но у меня не было твёрдой уверенности в том, что этим ребятам не удастся отвертеться. Кроме того, не хотелось оставлять в живых двух свидетелей, которые были бы в курсе того, что я что-то заподозрил.
Короче говоря, я правильно сделал, что прикончил эту парочку. Вы скажете: жестоко? А мне плевать, что вы на это скажете! Своя рубашка ближе к телу, вот так-то!
Я опять вспомнил ощущение, возникшее у меня при первом взгляде на Раттоля. И понял, что именно это ощущение подтолкнуло меня к окончательному решению. Я понял, что решил убить их ещё до того, как мы покинули мой номер. И мне стало не по себе от этой мысли. Не знаю, пытались ли эти ребята меня похитить. Если и так, то сделано это было очень неуклюже и в расчёте на полного дурака. Но скорее всего, им просто очень нужна была эта штучка, которую они называли «вещественным доказательством». Если бы я её спокойно отдал, то они не стали бы меня куда-то увозить. Потому что всё это и без того выглядело весьма нелепо и бестолково.
Я ещё раз перебрал в памяти все их промахи, пытаясь успокоить свою полусонную совесть. И мне это удалось. В который раз уже…
Нет, не были эти ребята аибовцами! Аибовцы – настоящие профессионалы, и они никогда не позволили бы себе семь подобных нелепостей. Даже не семь, а восемь.
Я улыбнулся, вспоминая восьмую глупость, сделанную ими – это когда Майкл Никифоров принялся сигналить памятникам, чтобы те уступили ему дорогу.
Вообще-то, улыбаться мне было не с чего. На мне висело уже три убийства. И мне вдруг подумалось, что мой Серж Антоныч знал, чем всё это может закончится. Ну, или, по крайней мере, подозревал. И поэтому не возражал против того, чтобы сюда поехал именно я. Костенко хорошо помнил, как я поступил во время Токийской операции, когда нас с ним прижало как следует.
Мы тогда вышли на взломщика, пытавшегося вскрыть секретные архивы Имперской Военной Канцелярии. Взломщик был нашим подданным, но работал на Организацию Сохранения Безопасности Великой Американской Империи. И по совместительству – программистом одной из преступных токийских группировок. Мы этого не знали и решили его арестовать совершенно самостоятельно, без привлечения жандармерии или АИБа. И вот в самый интересный момент в гостиничном номере появляются его токийские друзья.
Бежать мы всё равно не смогли бы (сорок седьмой этаж), а было их пятеро. Так что рукопашная схватка полностью исключалась, как бесперспективная. И иного выхода, кроме моего пистолета, у нас просто не было…
Сразу после стрельбы Антоныч поинтересовался, как это мне удаётся так легко нажимать на курок. Я тогда просто пожал плечами, но впоследствии и сам задумался над его вопросом. И в конечном итоге понял, что для этого нужно только одно – безразличие.
Именно – безразличие к людям. Не ненависть или злость, а безразличие. Нужно их просто-напросто перестать любить. Позволить любви и состраданию уйти из своей души, и не впустить на их место злобу и ненависть, чтобы не превратиться в совсем уже гнусного монстра. И если у тебя есть достаточная причина, то это удастся без особого труда. У меня такая причина появилась уже очень давно – двадцать лет назад.
И когда я понял всё это и сумел для себя разложить по полочкам, то не нашёл ничего лучше, как заявить об этом моему Сергею Антонычу. Дело происходило как раз перед началом расследования в Торонто, три года назад. В Канадские департаменты должен был отправляться кто-то другой, но Антоныч вообще хотел поехать сам. Он считал, что операция будет опасной. А мне, честно говоря, просто стало жалко этого дядьку – не очень молодого уже, обременённого какими-то своими заботами и несколько уставшего от всего… И я заявил Антонычу, что хочу отправиться в Торонто и провести эту операцию самостоятельно.
Сергей Антонович Костенко, естественно, и слушать меня не стал. Он заявил, что если мне повезло в Токио, то это не значит, что я смогу выжить в Торонто. На что я ему возразил, что мне-то это будет как раз легче сделать, чем ему. И объяснил, почему именно.
Антоныч посмотрел на меня долгим взглядом и выгнал из кабинета. А на следующий день я узнал о двух вещах. О своём назначении командиром следственной группы, отправляющейся в Торонто, и о получении доступа первой категории и специального кода, дающего право в любых ситуациях использовать оружие для сохранения собственной жизни. Нынешнее задание было уже пятым, во время выполнения которого я этим правом воспользовался.
Однако, спецкод – это, конечно, удобно, но многих проблем он не решает…
Я посмотрел на часы – без пяти три ночи. Вечер, в понимании моего Маршала, в самом разгаре. Ну, что ж, начнём…
Шнур – в телефонное гнездо. Двухкопеечной монеткой соскабливаю с пластиковой карточки радужно переливающийся защитный слой. Ввожу двадцатитрёхзначный код карточки. Открываю комнату…
«Сокол? Это Маршал! Я ознакомился с вашими документами».
«И?..»
«Действительно, этой информации у меня не было. Вполне возможно, что это поможет в расследовании. Мы берёмся за эту работу. Гонорар?».
«Двадцать».
«Нет. Тридцать».
«Вам мало двадцати тысяч франков?!»
Ни тени смущения в ответ.
«Нас будет работать трое. Поэтому – тридцать».
«Хорошо, пусть будет тридцать. Доплачу вам из своего кармана, Маршал».
«Перестаньте, Сокол! Я уже знаю, что вам было разрешено заплатить ПЯТЬДЕСЯТ! Так что, мы ещё сэкономим вашей компании целую кучу денег».
Ч-ч-чёрт!!! Откуда он всё знает? Взломщик хренов! Не-е-ет! Надо срочно менять коды доступа в систему компании! И ставить более надёжную защиту!
«Со мной, Сокол, вы будете контактировать в самых особых случаях. Встречаться мы с вами больше не станем. Вы будете видеться и общаться только с моими людьми. Они будут с вами работать. Но под моим руководством».
«Сколько их?»
«Двое. Мужчина и женщина».
«Кто именно?»
«Это двое очень опытных взломщиков. „Синичка“ и „Хорёк“. Они не подведут».
Целый зоопарк, с неудовольствием думаю я. И вдруг почему-то вспоминаю, как мне показалось, что старший из тех двоих мнимых аибовцев назвал своего товарища «хорьком». В полголоса назвал, с презрительной усмешкой. Я и сам иногда использую это слово для определения въедливого и занудливого человека. Хорька, одним словом.
Скорее всего, это мне просто почудилось или же было простой случайностью. Но за последние два дня на меня уже столько этих случайностей вывалилось, что я каждую из них готов был воспринимать как намёк на новые неприятности.
Я немного подумал и набрал вопрос:
«Их настоящие имена?»
«Зачем вам?»
«Я хочу навести о них справки. Я хочу знать людей, с которыми работаю».
Небольшая пауза. Затем на экран вновь высыпали буквы:
«Это не принято. Так не делают».
«Теперь делают», – ответил я.
Снова пауза.
«Нет, Сокол! Иначе мы с вами не работаем!»
«Вы ошибаетесь, Маршал. Мы работаем. Но мне нужны их имена. У меня есть на то свои причины».
«Для этого не может быть причин. Взломщики не сдают друг друга. Особенно при таком раскладе, как сейчас: я – начальник, они – подчинённые!»
«Причина есть, Маршал. И очень веская».
«Какая же?»
«Убийство».
Пауза. Долгая, секунд двадцать…
«Чьё именно?»
«Моё».
Снова пауза. Чтобы переварить этот бред Маршалу потребовалось уже около минуты.
«Поясните, Сокол».
«Меня уже дважды пытались убить».
«Удачно?»
«Не острите, Маршал. Мне не до смеха. Я не собираюсь работать с людьми, о которых ничего не знаю».
Снова пауза. Опять около минуты. Вот, зараза! Деньги же уходят…
«Вы не уснули там, Маршал?» – интересуюсь я.
«Вы обещаете, что не будете применять к ним никаких санкций? Слежка, арест и т.п.?»
«Да».
«Хорошо, я дам вам их имена. Остальное выясняйте сами. Но запомните, Сокол! Если вы не сдержите своего слова, ваша компания будет гореть огнём! И пожар начнётся с вас!»
«Согласен».
«И не говорите им, что эту информацию вы получили от меня!»
«Согласен».
«Хорошо. „Синичка“ – Синтия Тейлор. „Хорёк“ – Майкл Никифоров. Но я вам этого не говорил! Запомните! И не проколитесь. Обращайтесь к ним, как к „Синичке“ и „Хорьку“, не иначе».
Теперь уже пауза возникла по моей вине. Прошло секунд сорок, прежде чем я смог набрать следующий вопрос:
«Когда и как они со мной свяжутся?»
«Завтра утром. В 8.30. По этому же адресу. Комнату опять откроете сами».
«Понял», – набрал я, и вышел из ВЭСа.
Ни черта я не понял, подумал я про себя…
Глава третья
Утро 16 марта я провёл в ожидании. Как я и предполагал, ожидание это оказалось бесполезным. Я честно включил свой «чемоданчик», вышел в ВЭС, открыл комнату по прежнему адресу и принялся ждать. Помня о том, что накануне Маршал заявился на связь тютелька в тютельку, всё это я проделал уже в двадцать пять минут девятого. И прождал я так до пяти минут десятого. После чего моя телефонная карточка, на которой до этого оставалось ещё больше четырёх франков, приказала долго жить, и я со вздохом вышел из ВЭСа.
Ни Синичка, ни Хорёк на связь не вышли. Не вышел на связь и сам Маршал, хотя я на это очень надеялся. Ведь он потерял двух своих людей, и поэтому вся операция оказывалась под угрозой срыва. А операция эта была не только моя, но и его. И деньги за её выполнение он мог бы получить немалые, что бы он там ни говорил, и как бы не воротил нос. Я был почти уверен, что Маршал наверняка побеспокоится, однако этого не произошло. Нет, что-то тут не то.
Или он как-то узнал, что именно я причастен к этим убийствам (правильнее было бы сказать, что это моих рук дело), или он и сам уже… М-да-а-а… Что же теперь делать?
Я быстренько оделся и сбегал в ближайший магазин за телефонными карточками. Продавец обалдел, когда я попросил у него пять штук по пятнадцать франков.
Спать мне хотелось неимоверно – этой ночью мне удалось вздремнуть от силы часа два, а предыдущую ночь я вообще не спал. Но не мог же я возвращаться в Москву с пустыми руками. Что я скажу Сергею моему Антоновичу? Что один резидент вообще не ответил на пароль, а второй ответил, но потом бесследно исчез?
Я сердито покосился на две одинаковые книжечки программ кинотеатров, купленные мною у портье. Одну – у старого, вторую – у молодого. И ни от одного, ни от другого портье отзыва на свой пароль я не получил. Видимо, наш человек здесь уже не работал. Или просто не захотел выходить на связь. Это маловероятно, но проверить не мешает. С этого и начнём, подумал я, загружая в ЭВМ номер первой карточки…
«Западная Империя, Английский департамент, Лондон, Гостиница „Веллингтон“, обслуживающий персонал, изменения в составе коллектива, 2001 год».
«Код доступа», – возмущается справочная ВЭС.
А, чёрт! Забыл совсем…
Ввожу свой код доступа, повторяю вопрос и читаю ответ:
«За первые 75 дней 2001 года в составе обслуживающего персонала произошло одно изменение: портье, Пьер Рошфор – Карл Перен».
«Причина изменения?»
«Смерть Пьера Рошфора».
«Подробнее».
«Насильственная смерть Пьера Рошфора, 10 января 2001 года».
«Подробнее».
«Информация для специального пользования. Вашего доступа недостаточно. Введите код доступа».
Я полез в бумажник и вытащил свой блокнотик. Есть там у меня такие циферки… Сейчас посмотрим…
