скачать книгу бесплатно
У нас с ней было много планов. Была подготовлена компактная видеокамера. В майские праздники, когда уже должно было потеплеть, мы собирались снимать любительский фильм о ее и моей жизни. Она серьезно готовилась, продумывала содержательную часть, имела свои предложения по сценарию. Но не случилось… Обидно и горько, но это повторение во втором поколении: не сохранилась запись моего деда Щепина Савватея Захаровича. Когда в 60-х годах прошлого столетия появились магнитофоны, я учился в младших классах школы. Приехав в Ангарск к родственникам, я стал свидетелем записи напутствий и пожеланий потомству. Деду Савватею дали микрофон, продемонстрировали, как это работает. Дед был стар, зубов почти не осталось, и своеобразное произношение делало речь деда еще колоритнее. Он отнесся к этому процессу серьезно, ответственно. Он так всегда относился к делу. Мы переглядывались и втихаря похохатывали. Дед говорил для нас, для каждого, от мала до велика, не забыл никого. Давал дельные советы. Вот такая запись мудрых советов была создана то ли в шутку, то ли всерьез. А спустя время, когда деда не стало, начали искать ставшую бесценной запись и – увы! В те годы был дефицит всего, и магнитной пленки тоже. По неосторожности, или по другой какой причине, кто-то записал поверх речи деда какой-то концерт. Жалко очень, нет слов.
И вот я свою маму не успел записать. Сердце щемит. Больше я не услышу мамин голос. Меня уже никто не спросит: «Как дела, сынок?» Время беспощадно. У меня горе, а солнце продолжает вставать утром, садиться за горизонт, погружая планету в ночную мглу. Влюбленные продолжают, целуясь, прижиматься друг к другу на скамейках в парках и в других укромных местах. «Люди, ау, у меня горе!» – мысленно, изнемогая от душевной боли, кричу я. Но люди спешат по своим делам, суетятся, ругаются, спорят, улыбаются. Алкаши «стреляют» на похмелье. В Сирии идет война с головорезами-террористами. Жизнь не остановилась. Вселенная продолжает свое незримое дыхание. Ветерок разметает горести и радости. Вместо ушедших рождаются новые люди. В памяти появляются новые страницы.
– Прости меня, мама, за все. За то, что я не успел сделать для тебя. За то, что мы не смогли вместе с тобой воплотить в жизнь последнюю нашу задумку. Как мне тяжело, как тяжело!
Понять эту щемящую боль сможет, наверное, лишь тот, кто испытал горечь потери любимой мамы. Мне подумалось, что наши сердца сотканы из частичек сердец родителей, предков, дальних и близких людей из разных эпох. В это полотно вплетается, как кружево, энергетика друзей, подруг, наставников и родственников – тех, с кем ты идешь по жизни. Уход из бытия кого-то из них в той или иной степени опустошает твое сердце. Даже домашние животные, кошки и собачки, когда-то жившие и живущие сейчас с нами, ставшие членами семьи, оставляют свой след в наших сердцах, а чего уж говорить о людях, близких и родных.
Ангел
Для меня потеря мамы стала тяжелой раной, ожидаемой и неожиданной одновременно. Приглушить горечь утраты мне помогает написание этих строк, которые основаны на воспоминаниях моей мамы, и которые теперь продолжаю я. Отвлекает от горьких мыслей поиск в далеких временах наших родственников, который мы начали с мамой, и я его продолжаю.
И мне кажется, что когда открываешь для себя неизвестных людей – твоих родственников, знакомишься с эпизодами их жизни из прошлого, частички их сердец начинают светиться божественным светом в твоем. А там, далеко, в глубине вселенной, в ином измерении, где живут их души, распространяется тепло твоего сердца, согревающее все вокруг. В этом, быть может, проявляется связь времен. Наша память, как инструмент, как эфир для радиоволн, позволяет соединяться душам живущих с душами давно или недавно ушедших людей.
Тот, кто помнит, тот, кто ищет, вольно или невольно получает просветление. Наверное, начав искать, очень трудно остановиться. Найдя ответы на одни вопросы, начинаешь искать ответы на новые, возникшие, как следствие из найденного.
Наверное, поэтому движение «Бессмертный полк», когда родственники на параде Девятого мая несут портреты своих близких, отдавших свое здоровье и жизни в борьбе с фашизмом в годы Великой Отечественной войны, получило такой широкий отклик в сердцах миллионов. Совсем еще недавно эта акция, впервые организованная в городе Тюмени, была немногочисленной, но сейчас, спустя несколько лет, уже распространилась по всему земному шару, объединив людей, страны и континенты волной памяти и добра.
Мои мысли о маме
О маме и ее воспоминаниях написана целая глава, она приведена в четвертой книге «История моей семьи». Маму я часто буду вспоминать по ходу своего повествования. Здесь я приведу несколько эпизодов, которые многое о ней говорят: о ее характере, ее жизни, о моем отношении к маме.
Мою маму, после рождения внучки Оли, все стали называть баба Надя. Ей было всего пятьдесят, такая молодая бабушка. Многие женщины в этом возрасте хорохорятся: «Какая я вам бабушка, у меня и седины-то почти нет!» «Называйте меня „мама“ или „старшая мама“», – требовали они. Баба Надя – нет, она любила свою внучку, а потом и правнуков. Живо интересовалась их жизнью. Посещала нашу школу №15, концерты и репетиции танцевального ансамбля «Солнышко», где занимались ее правнуки. Болела за пацанов на соревнованиях по каратэ, сильно переживала, когда «мордобой» был особенно жестким, поэтому на такие соревнования мы старались ее не брать.
У моей мамы был очень добрый и бесконфликтный характер с одной стороны, и твердый и железный – с другой. Пережить столько страданий, выпавших на ее долю, и сохранить жизнерадостность и жизнелюбие сможет не каждый.
Мама с Малышом на прогулке
С чувством ноющей боли вспоминаю, как умирал ее любимец Малыш – пес, который прожил у мамы почти 19 лет. Когда-то, заходя в свой подъезд, она услышала слабый писк живых существ. Кто-то закрыл в подвале пять или шесть щенят дворняжки и оставил их там умирать. Мама пошла, взяла ключ, открыла дверь в подвал и принесла к себе домой весь этот собачий выводок. Вскармливала из сосочки, готовила для маленьких живых комочков специальную еду, мыла, убирала, подтирала за ними пол. Выходила всех и потом раздала подросших и окрепших щенят в добрые руки. Одного оставила себе, жалко было отдавать самого маленького и слабенького.
Постепенно из него вырос крепкий, озорной щенок. Экстерьером он не удался. Был маленького роста, с короткими сильными лапами, тело длинное и неуклюжее, цветом черный, как смола. Зато преданнее и вернее друга найти было просто невозможно. Он был искренне благодарен за спасенную жизнь, за тепло, уют, заботу и дружбу. Думаю, своим собачим умом он это понимал.
Если один человек бросил его с братишками и сестренками умирать, то баба Надя явилась для него спасителем и самым близким другом на всю жизнь. Они так и жили душа в душу – одинокая в повседневной жизни бабушка и пес-дворняга.
Я с мамой и Малышом
Малыш, такое имя ему дала мама, жил даже по собачьим меркам очень долго. И вот пришло время старости. Он уже не мог ходить, ел плохо. Мучился, лежал и ждал своей смерти, а она все никак не приходила. Однажды я приехал к маме и вызвал ветеринарную службу, чтобы прекратить мучения пса и усыпить его вечным сном – благо, сейчас есть хорошие препараты и специалисты: заплатил, и все дела, и усыпят, и похоронят.
Но когда приехал «усыпитель-киллер», Малыш из последних сил ощетинился. Начал хрипловато гавкать и в устрашающем порыве разевать уже беззубую пасть – норовил укусить. Почувствовав смерть, он не захотел умирать. Он все понимал.
Сердце мое обливалось кровью, хотя я не сентиментальный, а достаточно твердый характером мужик, но не сумел выполнить просьбу ветеринара и подержать собаку для введения инъекции. Я прошел на кухню, открыл форточку и нервно курил сигареты одну за другой. В моем сознании пробегали веселые и трогательные сцены и эпизоды счастливой жизни и взаимной заботы мамы и Малыша друг о друге.
Из глаз моих текли слезы, и я ничего не мог с собой сделать. А мама смогла. Она подошла, положила руки на Малыша. Он как будто бы ждал этого, расслабился и «киллер» сделал укол. Малыш судорожно вздохнул в последний раз, описался и, благодарный за избавление от мучений, ушел в мир иной.
Затем мы с ветеринаром вытащили тело собаки в стоящую внизу машину. Я вернулся в квартиру к маме. Мы посидели, помолчали, не было слов для разговора, и я поехал домой к своей семье. А мама осталась одна, наедине со своими переживаниями.
Потом мама много времени уделяла бродячим собакам, подкармливала их, шила матрасики для собачьих мамочек и их выводков. Познакомилась и подружилась с Ниной Орловой, которая тоже по причине своей сердобольности заботилась о бездомных животных и много времени уделяла им.
Мама с подругой Валентиной Журавлевой на ее 90-летии
Мама говорила мне и всем своим подругам, что считает себя счастливой, потому что у нее есть заботливый сын, невестка, внучка с правнуками. Другие бабушки-подружки за нее были рады, некоторые сильно завидовали. Ведь многие остались в одиночестве, и их заботами и переживаниями уже никто не интересовался. Даже капельки сопереживания, лучика сочувствия было бы достаточно, но некому было сопереживать и сочувствовать. Жаловались друг другу в нечастых телефонных разговорах. А мама говорила, что она счастливая.
Размышления о старости
Как-то на своей машине подвожу маму к железнодорожной поликлинике в Глазково. Выходит она из новенького огромного серебристого джипа, а навстречу семенит бабулечка – подруга детства. Идет, прихрамывает, понуро смотря в землю. Встретились взглядами, поздоровались.
Бабушка спрашивает:
– А ты откуда это, Надюша, взялась?
– Да вот, сын привез в поликлинику, анализы надо сдать. Он меня всегда подвозит, одну не отпускает, – сказала мама.
Бабушка-подружка обвела взглядом машину, бабу Надю, горько так вздохнула. И ничего не сказав, как-то сердито и судорожно передвигая ноги, поковыляла прочь.
– Что случилось? – спросил я у мамы.
– Были у этой бабушки муж и сын. Были они начальниками. Умерли несколько лет назад один за другим. Ее внучка воюет с правнучкой по квартирному вопросу. Обе хотят быть прописаны у бабушки, чтобы впоследствии вступить в права наследования на жилье. А бабушка никому не нужна. Была когда-то депутатом, сидела в президиумах, проводила проверки, заседания жилищной комиссии, а сейчас ее проводить в больницу и обратно некому. Вот так бывает. Был человек заслуженный, уважаемый в обществе, а сейчас остался со своими болезнями и проблемами в одиночестве, – пояснила мне мама.
Танцуем с мамой на моем 50-летии 19.04.2004
Как же это страшно, но бабушки стойко переживали и такое. Пережили же ужасную войну, разруху и голод. Восстановили народное хозяйство, подняли детей, помогали растить внуков.
Мы ездили с мамой в гости к кому-то из подруг ее детства, было это редко, но запоминалось и врезалось в память. Как же они были благодарны такому вниманию. Как они хвалили меня за такую, казалось бы, мелочь, но событие вселенского масштаба для них, бабушек, лежащих в постели и справляющих нужду под себя. Они долго и живо разговаривали. Вспоминали разные события из жизни. Я не прислушивался, это был их девичий разговор – они возвращались в свою юность.
Через некоторое время мама звонила, чтобы справиться о здоровье. Но телефон подруги уже не отвечал… Уходили старики тихо, без шума, и на прощание с ними мало кто приходил. Многие не знали, а кто-то сам еле волочили ноги. Провожали своих друзей и подруг грустью и скупыми слезами, запивая тоску по ранешной активной жизни корвалолом.
Нельзя забывать стариков, и не потому, что сам можешь оказаться в подобной ситуации, а потому что они являются частичкой мира, частичкой духовной природы, в которой мы все живем. Если ты запускаешь в свое сердце черного червя забвения, то задумайся, что ты передашь своим детям и внукам. Как им придется жить с таким наследием в сердце? Подумай…
За несколько дней перед такой неожиданной и ожидаемой смертью мамы
Накануне я купил маме лекарство от тахикардии. Она начала жаловаться на аритмию, учащенное сердцебиение, скачки артериального давления. За этими параметрами и содержанием сахара в крови она следила сама, регулярно.
Мы съездили в ведомственную железнодорожную поликлинику, проконсультировались у врачей. Совсем недавно делали кардиограмму, она была хорошей. Беспокойства у врачей не было. Вообще, мама внимательно следила за своим здоровьем, а я ей в этом помогал как лекарствами, так и транспортом. Не разрешал ей самостоятельно ездить по больницам. Если был занят сам, то меня подменяла дочь Оля на своей машине.
Очень маме нравилась моя давняя подруга – доктор Елена Геннадиевна Асанцева. Успешно практикуя, на моих глазах она превратилась из хорошего доктора в просто волшебницу. Она тоже любила мою маму и при необходимости всегда приходила на помощь, приезжала на дом. Мама каждый раз интересовалась сыном Елены Геннадьевны Антоном. Он пошел по стопам своей матери, думаю, будет светилом в нейрохирургии.
Мама у доктора Елены Геннадьевны Асанцевой, ее встречает спаниель Лэнд и гигант алабай-тобит Федор
Все медицинские предписания мы с мамой выполняли. А состояние мамы ухудшалось, началась бессонница. Может, погода менялась, и скакало атмосферное давление. Может, мама понервничала, затеяв побелку потолка на кухне. Я отговаривал, а она перетаскала вещи в большую комнату, чтобы освободить доступ работникам. Она была целеустремленным человеком.
Когда я к ней пришел 23 апреля 2016 года, она пошла за кое-какими бумагами в большую комнату. Хотела показать мне квитанции об оплате за жилье и коммунальные услуги. Она много времени тратила на изучение счетов, анализировала данные, делала вырезки из газет о льготах для ветеранов с разными комментариями экономистов. Потом рассказывала мне о том, что правительство заботится о стариках. В ответ я улыбался.
Убедив маму в целесообразности такого шага, я перевел ее квартплату на автоматическое списание платежей с моей пенсионной пластиковой карты. А за газ не было реквизитов договора, вот она и пошла за ними. Своевременность оплаты для нее была жизненной необходимостью. У нее все документы были аккуратно разложены, систематизированы.
Вдруг слышу грохот: она упала, запнувшись о коробку с обувью, которую неловко поставила, перегородив проход. Быстро подбегаю, смотрю, о ужас, правое плечо серьезно повреждено. Деформация руки, перелом со смещением кости. Как же это должно быть больно! Но сознания мама не теряла, боль переносила стойко.
«Какой же крепкий она человек», – снова подумал я.
«Зачем я пришел сегодня, зачем?» – ругал я себя.
День рождения 19.01.2016, маме исполнился 91 год
Потом понял, что все равно, рано или поздно, она бы упала – проход загроможден. А если бы меня не было, лежала бы беспомощно одна на полу, как в прошлый раз, когда ломала левую руку.
Скорая медицинская помощь приехала почти сразу. Нас оперативно отвезли и внимательно приняли в травматологии Третьей Кировской больницы. Оказали помощь квалифицированно и в полном объеме. Там врачи – волшебники.
Мы с мамой уже имели опыт общения с этими врачами. Пару лет назад там полностью вылечили сложнейший перелом ее левой руки. Тогда она упала со стремянки, вешая шторы. Хотела, чтобы когда сын придет, было красиво. Хотя я сказал, что шторы повешу сам, и категорически не велел ей лазить на высоту.
Не послушалась. Вот такой мама беспокойный человек.
С правнуками Алексеем и Сергеем 19.01.2016
На следующий день, 24 апреля, в воскресенье, приходим с Олей к ней на третий этаж Третьей Кировской больницы. Мама сидела на стульчике, ждала нас у входа. Глаза улыбаются, вся такая румяная, полная жизненных сил. Я был удивлен ее состоянием и еще сказал, что если бы не знал о тяжелом переломе, мог бы подумать об отдыхающей в санатории цветущей женщине, которую мы пришли навестить.
Вместе посмеялись.
25 апреля мы с правнуком Сережей при посещении уже были обеспокоены. Баба Надя принимала капельницу от боли в сердце. Мы с ней поболтали, она сказала, что сердце отпустило. Мы тепло попрощались.
26 апреля я улетел в московскую командировку.
А в ночь на 27 апреля медики перевезли маму с обширным инфарктом миокарда в отделение кардиологии на улицу Восьмую Советскую в городскую больницу. Но врачи оказались бессильны. Мама умерла. Наверное, еще до падения и попадания в больницу, начал «заканчиваться бензин». Жизнь подошла к концу. Мама меня об этом предупредила еще тогда, дома, до приезда скорой. Когда она об этом говорила, глаза ее были спокойные. Грусти или печали я в них не увидел. Она была, как всегда, спокойной.
Но умирать она не хотела. Когда собирали вещи в больницу, мама настойчиво просила меня, чтобы не забыл косметичку с помадой и щипчиками. А в больницу по ее просьбе я привез красивую ночную рубашку, которую ей подарила невестка Лена, и цветастый халат. Маме хотелось быть красивой.
А 27 апреля 2016 года я шел на совещание в Москве и уже знал, что живой больше маму не увижу. Дочь Оля сообщила мне эту горькую новость. Мое состояние было подавленным. Но я собрался, по работе выступал на совещании, обсуждали организационные проблемы. Мои предложения слушали внимательно. А после я, как в тумане, поехал в аэропорт.
В тот вечер я шесть часов просидел в Шереметьево, хотелось побыть одному, и в ожидании самолета я погрузился в самого себя. В сознании прокручивались картины моей жизни. Я видел маму молодой. Видел разные наши маленькие и большие семейные праздники.
Видел унылый социалистический быт, которому мы искренне радовались. Видел, как по ночам на кухне мама крутила ручку незамысловатого механического арифмометра «Феликс», составляя строительные сметы. Нужно было прокормить семью, состоящую из нее и двоих детей: меня и моей сестренки Гали.
Я видел ее глаза, ее переживания, когда меня забирали в милицию за драки при установлении справедливости на улице. Видел ее искрящийся счастьем волшебный взгляд, когда она общалась со своими шустрыми правнуками: Алешей и Сережей…
28 апреля утром я уже был дома. Мой внук Сережа, у которого с прабабушкой была наиболее сильная энергетическая связь, чувствовал себя неважно. Хотя он сильный, здоровый, спортсмен, но смерть прабабушки переживал очень тяжело. Несколько дней, пока не прошли похороны, сидел дома и не ходил ни в школу, ни к друзьям. Пошел только на проводы своей любимой прабабушки Нади. Это была первая утрата, которую ему довелось испытать в своей жизни.
Моя супруга Лена и дочь Оля решили все организационные и финансовые вопросы, связанные с похоронами. Огромное спасибо им за это. Боюсь, что я бы не смог это сделать. У меня щемило и болело сердце, да и голова соображала плохо. Я был выбит из колеи, подавлен: лежал, спал, короче, был в тяжелом состоянии. Ведь я думал и мечтал, что мама проживет до ста семи лет, что сможет увидеть своих праправнуков. Думал, что долго еще буду видеть ее добрые светло-карие, почти зеленые, красивые глаза, слышать ее спокойный голос. Не сбылось.
Спасибо всем родным, друзьям и знакомым, выразившим соболезнования и поддержавшим меня в эту трудную минуту.
На траурной церемонии был мой старший товарищ – Александр Тимофеевич Гамаюнов. В Усть-Илимске, в период развитого социализма, он был секретарем парткома управления строительства Усть-Илимского ЛПК, членом бюро горкома КПСС, очень важным и значимым руководителем того времени.
Александр Тимофеевич был, пожалуй, единственным человеком, который всегда имел и отстаивал свое мнение на заседаниях бюро горкома КПСС. Наверное, за это его недолюбливали разные местные партийные чиновники и одновременно побаивались. Принципиальность – это тебе не общепринятая соглашательская позиция «одобрямс», которая была присуща многим партийным функционерам.
Видимо, по этой причине ему не дали долго работать и расти по службе на Усть-Илимской площадке, отправив переводом в другой северный район Иркутской области. Он очень принципиальный и высокопорядочный коммунист. Киреев Саша – мой ближайший друг (в прошлом многократный чемпион по боксу, а в те времена – секретарь комитета комсомола стройки СЭВ Усть-Илимского ЛПК) находился тогда под его началом.
Александр Тимофеевич был для меня на этом траурном мероприятии светлой весточкой, теплым лучиком из тех, уже далеких, очень тяжелых и героических времен, когда я и моя мама были еще молодыми и полными сил. Внимание такого замечательного человека мне очень дорого.
Колыбельная для прабабушки
Спустя некоторое время мой внук Сергей, обычно немногословный, вспоминал, как он маленький укладывал бабу Надю спать, когда она оставалась ночевать в нашем доме. Было это нечасто, потому что она любила ночевать у себя. Так ей было спокойнее. Может она боялась, что в квартиру в ее отсутствие могут залезть воры, хотя воровать-то там особенно было нечего.
Серега подходил к дивану, где обычно располагалась бабушка на ночлег, брал ее за руку. Бабушка просила рассказать ей сказку. Серега был хорошим рассказчиком, правда, очень конкретным. Сантименты, всякие слезы и прочие поэтические изыски отбрасывал, говорил только по существу сюжета.
Вспоминаю, как Оля учила с Сережей стихотворение:
Наша Таня громко плачет,
Уронила в речку мячик.
Тише, Танечка, не плачь
Не утонет в речке мяч.
Сережа Решетников младший
Он долго не мог понять, чего от него хочет мама.
Потом Оля прибегает ко мне и с гордостью говорит:
– Мы с Сережей выучили стихотворение. Иди, проверь.
Я спускаюсь с третьего этажа нашего дома на первый и прошу, играющего в машинки Сережу рассказать стихотворение.
Он смотрит на меня с упреком, мол, мешаешь играть, неужели тебе не понятно. Конечно, понятно, но я настаивал. Серега сдался. И давай рассказывать:
– Таня уронила в речку мячик, он не тонет, плакать не надо.
Как четко и лаконично Серега раскрыл тему.
– Молодец, похвалил я Серегу. Тема раскрыта в полном объеме. Все по-военному кратко, четко и предельно понятно.
Мама Оля была в недоумении. Она не того ожидала от сына. А Серега уже все забыл. Он дальше продолжил играть с машинками.
Какие сказки он рассказывал по просьбе бабы Нади, он уже не помнил сам. Но баба Надя тихо засыпала под его плавно текущую речь. Наверное, она чувствовала теплоту – то, чего, возможно, ей так не хватало от своих, занятых проблемами выживания, измученных на работе родителей, когда она была маленькой девочкой. Сейчас она получала это от своего правнука Сережи. Его ровный детский голос струился, обволакивал все ее существо теплом и заботой. Она, наверное, в это время ощущала себя маленькой рыжеволосой девочкой Надей и засыпала крепкими и сладким, как у младенца, сном.
Спи спокойно, моя любимая мама, бабушка и прабабушка, наша дорогая и родная. А те, кто живет, должны продолжать жить. Встречать закаты и рассветы. Радоваться солнцу, первому снегу, весенней капели, облакам в небе. Радоваться всему, что нас окружает.
Вся наша земная жизнь соткана из человеческих взаимоотношений, переплетенных в пространстве и времени.
Теперь начинаю немного глубже понимать историков, а также различные направления загадочной эзотерики – науки о познании истинного предназначения жизни на Земле, ранее изучаемой по книгам Даниила Андреева, Рудольфа Штейнера, Макса Генделя.
Так, может быть, тема генеалогической памяти достойна особого внимания? Может быть, она важна для каждого человека?
Надо помнить свою семейную историю
Мой друг, которого я считаю своим литературным вдохновителем, Валерий Кожушнян, возглавлял в восьмидесятые годы прошлого века у нас в Усть-Илимске газету «Лесохимик Усть-Илима» и литературное объединение «Поиск». Тогда мы и сдружились с ним. Сейчас Валерий Иванович возглавляет Союз писателей Приднестровья. Приднестровская Молдавская Республика (ПМР) – это небольшая героическая полоска земли непризнанного вот уже более четверти века государства. Она окружена недружественными по идеологическим понятиям государствами Молдовой и Украиной. Находясь в экономической блокаде, люди выживают, надеясь на восстановление прежних отношений с соседями, которые были прерваны, а порой и просто растоптаны противниками русского мира, националистами.
Я там бывал в начале девяностых годов двадцатого века во время становления республики ПМР. Валерий воплощает собой жгучее смешение кровей армянского, молдавского и русского народов. Но по образу своего мышления, по характеру он считает себя русским человеком, таковым и являясь на самом деле.
Именно на таких бесстрашных и неравнодушных людях как он и ему подобные и держится этот островок русского мира. Валерий, как никто другой, остро чувствует эту боль, которая разделяет наши народы на некие географические и политические расстояния. Неслучайно этот скромный, неравнодушный и удивительно работоспособный и боевой человек награжден орденом «Трудовая Слава», разными медалями за организацию, пропаганду и развитие писательского дела в республике, в том числе и за добросовестный и многолетний труд.
