скачать книгу бесплатно
– Что? – поинтересовалась я, жестом подбадривая ее. Я и в самом деле отучала ее трезвонить обо всем подряд направо и налево. И раз уж она захотела поведать мне какую-то новость, значит, и в самом деле что-то из ряда вон выходящее.
– Знаешь мам, у нас сегодня в школе один мальчик с собой покончил! – Юлькины глаза возбужденно заблестели. Ей и интересно было, и страшно.
– Чего? – поразилась я. Отложила ножик и уставилась на дочку. – То есть как это – с собой покончил?!
– С окна спрыгнул.
– Правильно говорить – выпрыгнул из окна, – машинально поправила я, оглушенная нетривиальной новостью.
– Выпрыгнул из окна, – покорно повторила Юля, теребя косу. – Он из старших классов. Представляешь, прямо на последнем уроке! С третьего этажа ка-ак выпрыгнул!
– И что… насмерть? – я понадеялась, что дочка преувеличила, и ребенок остался жив.
– Да, мам! Говорят, у него шея свернулась. Говорят, он головой вперед прыгнул!
– О, господи… Какой кошмар! – я даже растерялась и не знала что ей сказать на это. – Надеюсь, ты не сама это видела?
– Нет, – Юля явно была разочарована тем, что ей не довелось взглянуть на место происшествия. – Нас всех в классе заперли! И велели не выходить, пока его не увезли! И асфальт еще помыли! Я тебе не хотела говорить, ты же мне запрещаешь все подряд обсуждать, – моя маленькая лисичка притворно вздохнула, а я ответила:
– Солнышко, я тебе не запрещаю. Я просто прошу тебя не молоть языком без надобности. Совершенно не нужно обсуждать все подряд со всеми подряд. Но такие новости я, конечно же, должна знать, молодец, что рассказала! – Господи, что же могло заставить подростка пойти на такой шаг?! Мои следующие слова были адресованы больше самой себе. – Что ж это он так? С ума сошел что ли, в таком возрасте?.. Жил бы и жил еще…
– Не сошел он! – горячо вступилась Юлька, решив, что я обращаюсь к ней. – Говорят, это он из-за несчастной любви! Что его любимая бросила, вот он и решил с окна спрыгнуть!
– Надо же, как у вас там много говорят! – вздохнула я.
– Ага! – радостно подтвердила она. – Много!
– А что за девочка, кто-нибудь знает?
– Никто не знает, мам. Говорят, он ее королевой называл.
– Как?
– Королевой. Что он, когда по телефону с ней говорил, так ее называл всегда – моя королева.
Барон и красавица.
Поезд чуть покачивало, колеса стучали равномерно, успокаивающе. В плацкартном вагоне было на удивление тихо – глухой гул голосов, чей-то отдаленный храп, и льющаяся откуда-то негромкая музыка в стиле «русский шансон». Я лежала на верхней полке и слепо смотрела в потолок. В голове все неслись мысли, одна за другой, и все, как одна – невеселые.
Ванька меня убьет! Вот как только обратно приеду – он меня по стенке и раскатает. Не знаю, как я с ним объясняться буду? Ведь он так просил, можно сказать, умолял меня, чтобы я не ездила! Чтобы выкинула это все из головы.
– Настя, пойми, Вику уже не вернешь! – в который раз говорил он мне. – Солнышко, я знаю, что это больно, знаю, как ты ее любила, но сейчас – ты ее не вернешь! Поверь, все, что ты можешь сделать – это жить дальше! Я уверен, что она хотела, чтобы ты была счастлива!
Я кивала, соглашаясь с ним. Конечно же, Вика хотела, чтобы я была счастлива! И я отлично знаю, что если бы она узнала, что я задумала, то сама бы, первая, стала бы меня отговаривать. Да что там отговаривать – она бы клещами в меня вцепилась, лишь бы не пускать. Но…
Вика умерла. Вика лежит в холодной земле, поливаемой злыми дождями. Деревянный гроб – вот все, что она получила в итоге. И она лежит там, и уже никогда не будет счастлива…
Ваня отговаривал меня. Ваня упрашивал меня, запрещал, угрожал даже, что если я поеду, то он передумает и не женится на мне. Ваня предлагал мне поехать вместе.
Я представила, как все повернулось бы, если бы я согласилась, и мы поехали с ним вдвоем. Ну, нашли бы мы этого Леонида, не такая уж это проблема – отыскать в большом городе довольно известную личность. Ну, встретились бы с ним, подгадали момент, подкараулили в темной подворотне. А дальше… Ванька бы, конечно, навешал ему люлей, хорошо бы навешал, от души… И все! И все бы этим и кончилось – разбитым носом и парой синяков. Ну, может еще несколькими выбитыми зубами. И поломанными ребрами…
Я же хотела другого! Я хотела мести. Настоящей жестокой мести! Чтобы этот урод, который довел мою подругу до такого, мучился, чтобы боялся, чтобы ему плохо было! И я хотела сделать это сама! Своими собственными руками!
Я сжала зубы и заворочалась на своей полке. При мысли о Леониде и о том, что я готова его голыми руками на кусочки порвать, у меня кровь закипала. Мне хотелось прямо сейчас, немедленно оказаться рядом с ним. Посмотреть хоть раз в его глаза. Попробовать хотя бы понять, чем он так зацепил мою подругу! А потом убить его, убить собственноручно! Причинить ему такую же невыносимую боль, от которой моя маленькая Вика спряталась в своем гробу… И убедиться, что больше он не обидит никого и никогда. Только тогда я смогу снова жить нормально. Только тогда я смогу снова жить и радоваться жизни.
А Ванька… женится он на мне, никуда не денется. Пальцы непроизвольно потянулись к шее, нащупали золотой кулон в виде четырехлистника – его подарок. Ванина беда в том, что он старше меня на пять лет, и поэтому привык считать меня маленькой девочкой. Понятное дело, он свой бизнес поднять старается, на ноги встать, чтобы семью обеспечивать, весь такой серьезный, но иногда он со своей опекой прямо-таки через чур… Ну никак он не может понять, что не смогу я жить с этим, жить, любить его, радоваться, детей заводить, если буду знать, что Л.Калинный все так же беззаботно ходит по земле. Видит Бог, он этого не заслуживает! Такие гады, как он не имеют права жить!
Я сжала кулон, поцеловала его и бережно спрятала под футболку. Я люблю тебя, мой милый, люблю, ты же знаешь! И то, что я сбежала, воспользовавшись тем, что тебе пришлось уехать на несколько дней – это же не со зла. Ты же все понимаешь, Ваня, солнце мое! Ты же все понимаешь! Ты же знаешь, что я безбашенная, ты за это меня и любишь!
И когда я вернусь, ты меня простишь за этот побег, я знаю! Мне так не хотелось так поступать с тобой – сбегать тайно, наврав тебе, что с места не сдвинусь… Но ты бы меня не отпустил, а не поехать я не могла. И это ты тоже знаешь, любимый мой.
Я перевернулась на бок, уставилась в стенку. Родители в шоке, наверное. Я вспомнила, какую записку им оставила:
«Мои любимые мама и папа!
Простите, но мне пришлось срочно уехать на несколько дней! Обещаю, что со мной все будет в порядке, и я скоро вернусь! Пожалуйста, не волнуйтесь за меня, все-таки я уже совершеннолетняя!
Люблю вас, целую!
Дочка Настя»
Конечно, они все равно будут волноваться, особенно мама. Конечно, они будут пытаться звонить мне, поэтому я вынула свою домашнюю симку и поставила новую. Конечно, они позвонят Ваньке, и он в ужас придет от того, что я все-таки сбежала. Но… Я вернусь, обещаю! Сделаю то, что должна – и сразу вернусь.
– Вот и везу его к святому источнику. Все надеюсь, может, хоть там ему помогут, – доносилось бормотание с нижней полки. Там близко, голова к голове, сидели две тетушки и беседовали. Одна другой рассказывала, что везет куда-то там внука лечить от какой-то болезни. От какой – я так и не поняла. Внук – мальчик лет десяти, с виду вполне здоровый, только тихий, гонял какую-то игрушку на планшете, свернувшись на полке напротив меня.
Я порадовалась, что мне повезло с соседями. Тетки эти сразу общий язык нашли. Одной из них я еще в самом начале уступила свою нижнюю полку, и вот теперь, вполне довольные, они болтали вполголоса, обсуждая все на свете – от проблем со здоровьем, до экономики и политики. Обе чувствовали себя экспертами как в медицине, так и в управлении страной, а главное – не лезли ко мне с разговорами. И вообще, не обращали на меня никакого внимания. Я была этому рада, не до разговоров мне сейчас было. Мне нужно было морально подготовиться к встрече с человеком, который был повинен в смерти моей подруги.
Я достала из-под подушки телефон, запустила «галерею». Господи, сколько же у нас с ней снимков! И везде мы вместе, рядом! Мне было с ней так хорошо! Вика всегда понимала меня без слов, впрочем, как и я ее. Если бы не эта ее навязчивая идея… если бы она не уехала тогда в большой город… Если бы не познакомилась с Леонидом.. если бы, если бы, если бы!
Я почувствовала, как на глазах снова закипают слезы. Достала платок, высморкалась тихонько, чтобы не привлекать внимания наседок, мирно кудахтающих внизу. Они как раз решили пить чай и теперь шумно и навязчиво делились друг с дружкой своими припасами, всячески пытаясь привлечь к этому развлечению и мальчишку. Он на все их предложения: «Бутербродик с буженинкой будешь?», «А может, ты печеньица хочешь?» лишь молча качал головой, не отрывая глаз от монитора.
– И вот всегда так! – вздохнула одна из женщин, скидывая с плеч тонкую вязаную шаль. – Прямо целая проблема его уговорить ну хоть что-то съесть, ничего не хочет!
Она снова горестно вздохнула, и вторая тут же принялась ее утешать и ободрять. Я мельком подумала, что излечить его недуг несложно – отобрать планшетник и выставить на двор, футбол с пацанами гонять. Через пару месяцев, глядишь, и не вспомнил бы, что вообще чем-то болел! И мне тут же стало стыдно – на самом деле, я же не знаю, что там у него, может он и сам рад бы с мячиком побегать или на велике погонять, да не может…
Все это пронеслось в моей голове невнятной чередой, и я снова погрузилась в свои мысли. Я снова и снова вспоминала все, что Вика писала мне в сети. О том, как приехала туда, как устроилась. О том, как встретила его, Леонида. Совершенно случайно, шла по улице мимо бизнес-центра, где расположен его офис, копалась в сумочке, искала мобильник, куда-то он у нее завалился… и неожиданно налетела на него, ногу ему оттоптала. Принялась извиняться, и вдруг узнала его. Поняла, что пальцы отдавила не кому-нибудь, а дизайнеру интерьеров с мировым именем, о котором она столько слышала и читала, ведь стать дизайнером – это была и ее мечта. Она от неожиданности так разволновалась, что двух слов сказать не могла, а его так умилило ее смущение, что он, недолго думая, пригласил ее в кафе на чашечку кофе.
Вот так вот и завязался их роман, и Вика честно признавалась мне, что в первый же вечер влюбилась в него без памяти. И он, сам Калинный, надышаться на нее не мог, и пылинки сдувал, и на руках носил… Вика ходила такая счастливая, невероятно счастливая, и уже о свадьбе начала говорить… Она плакала, когда говорила мне, что он уже не раз намекал ей, что вот-вот сделает предложение… И это были слезы радости, и я была тоже безумно рада за нее и плакала вместе с ней. Когда я разговаривала с ней последний раз – ее голос звенел от радости, от предвкушения, от восторга…
А потом… эта короткая запись, это маленькое страшное сообщение:
«Настя, это конец! Это меня просто убивает… Он не любит меня. Совсем не любит. Все это было для него просто развлечением. Я ему не нужна. Просто не нужна больше.
Он меня выгнал, Настя!
Я не могу… Я не могу без него. И не могу к нему вернуться. Он мне нужен! Я не могу так больше, Настя!
Я знаю, что не смогу так жить! Прости меня, сестренка!»
Вот и все. Несколько строк.
«Это меня просто убивает»… Слезы хлынули из глаз с новой силой. Вика называла меня сестренкой. И я ее тоже! Она была мне больше, чем подругой, поэтому она нашла в себе силы чиркнуть мне эти несколько строк, прежде чем залезть в теплую ванну в компании с бутылкой вина и скальпелем (где только достала?!). Она не хотела больше жить. И убила себя.
Я уткнулась лицом в подушку, обтянутую казенной белой наволочкой, чтобы заглушить невольно вырывающиеся рыдания. Надо как-то брать себя в руки! Я несколько раз глубоко вздохнула, потом легла на спину и подняла лицо, загоняя слезы обратно. Вытерлась полотенцем из того же комплекта, твердым и в то же время неожиданно приятным для кожи, потом собрала свои волосы, светлой волной рассыпавшиеся по плечам, и глянула на часы. Начало одиннадцатого, скоро погасят свет. Я кое-как отдышалась, спустила ноги и легко спрыгнула с полки. Обула старые шлепанцы, которые прихватила с собой в дорогу, и прошла в начало вагона. Попросила у проводницы чая с лимоном, и пока она его готовила, от нечего делать принялась осматриваться. Странно, плацкартный вагон, в котором я ехала, был вполне современный – новый, очень чистый, не изгаженный, даже удивительно. И розетки в нем были, телефон там подзарядить или еще что, и санузел вполне приличный… А титан стоял старый, как это так?
Я пристроилась напротив тетушек, которые теперь показывали друг другу какие-то хитрости вязания крючком. При этом обе ворчали, что в вагоне темно и петель не разобрать, хотя крючочки у обеих были тонюсенькие, такими только кружево вязать, я бы и при ярком свете с таким бы не справилась, наверное. Я стала маленькими глотками пить чай. Надо успокаиваться. Надо брать себя в руки. Завтра предстоит нелегкий день.
Я уставилась в мокрое темное стекло, за которым ни черта не было видно. Там шел дождь. Он шел, не переставая, с тех самых пор, как в землю опустили гроб с Викой. И, наверное, завтра, когда я приеду, тоже будет идти дождь. Но это неважно. Дождь не помешает мне.
Я найду Леонида. Я еще не знаю, как именно, но я придумаю, как сделать так, чтобы ему было очень больно. И я ему отомщу. Я ему шею голыми руками сверну!
А потом вернусь в наш маленький тихий город, и выйду замуж за любимого мужчину. Обязательно выйду. Только бы он перед свадьбой не придушил меня от полноты чувств…
Королева и мальчики.
– А вы слышали эту жуткую новость? – поинтересовалась Ангелина своим томным высоким голосом, как обычно, слегка растягивая слова. Она всегда говорила очень тихо и как-то так, словно собиралась вот прямо тут лечь и помереть на месте. – Про мальчика, который из окна спрыгнул?
– Слышала, конечно, – ответила я, аккуратно нанося покрытие на ее крепкие ноготки. Маникюр Ангелина признавала исключительно французский, и лак только телесного цвета. Обрабатывать ей ногти было все равно, что в сотый раз смотреть до боли знакомое кино – скучно, и кажется, что можешь все сделать даже с закрытыми глазами. – Мне дочка рассказала. Ведь это у них в школе произошло.
– Да-да-да, – печально подхватила она, и добавила с неожиданной горечью: – Ах, это все так ужасно!
В ее голосе, вопреки обыкновению, было столько экспрессии, что я невольно отложила кисточку в сторону и с удивлением посмотрела на нее.
– Вы так близко к сердцу все это принимаете? – осторожно спросила я.
– Да, а как же иначе! – Ангелина пожала полными плечами. – Все-таки это же просто кошмарно, когда такой вот молоденький мальчик вдруг ни с того ни с сего берет и прыгает с третьего этажа! Да еще и головой вниз, что за дикость? Какой жестокий способ самоубийства! – Ангелина снова пожала плечами и возвела глаза к потолку. – Просто жестокий! Разве можно так расставаться с жизнью?
Да уж, с ехидцей подумала я, если бы она вдруг надумала сводить счеты с жизнью, то выбрала бы что-то более… приятное. Гм… Мне кажется, снотворное ей бы очень подошло. А вообще, Ангелина, несмотря на выражение вечной великомученицы, не сходящее с ее лица, себя очень любит. Такие, как она, в принципе не способны сотворить с собой хоть что-то членовредительское, не говоря уже о том, чтобы с жизнью счеты сводить.
Я снова взяла кисточку и принялась за работу. Ангелина… Трогательная, нежная женщина, с манерами умирающего лебедя и жизнерадостностью ослика Иа. Тем не менее, если не обращать внимания на эту шелуху, то она была очень даже милой и доброй женщиной, склонной к переживаниям, но при необходимости всегда готовая помочь. Ее лицо, от природы не слишком интересное, всегда тщательно подкрашено, мелированные волосы чаще всего убраны в хвост. Свою довольно полную фигуру она предпочитает драпировать в стильные платья сложного кроя, вкус у нее определенно есть, так что модели она выбирает себе всегда интересные, благо, финансы позволяют.
Если Марго напоминала мне диамант, то Ангелина была для меня садовой лилией. Интересной, нежной, ароматной, и совершенно не способной существовать без постороннего ухода. Как и цветок, с которым я ее сравнивала, не мог жить без тепличных условий, так и она не в силах была чувствовать себя спокойно без чужой опеки и заботы.
Тем не менее, муж бросил ее пару лет назад. И как решился только? Не побоялся, что без него она загнется? Однако факт есть факт, он оставил свою жену с сыном, довольно большим уже мальчиком, а сам усвистал куда-то под чужое крылышко. С тех пор в ее глазах, и без того нечасто сиявших улыбкой, поселилась не проходящая грусть, а смыслом жизни стал, понятное дело, единственный ребенок. Я конечно не в курсе всех ее дел, но, насколько мне известно, найти другого мужчину она до сих пор не решилась.
– Вы знаете, – она чуть наклонилась ко мне, непроизвольно понижая голос и обдавая меня волной нежного, горьковато-свежего аромата туалетной воды дорогой марки, – говорят, мальчик-то с собой покончил из-за несчастной любви.
– Да, что-то слышала, – согласилась я, невольно втягиваясь в это банальное бабское сплетничанье. А что, все мы люди… – Точнее, дочка мне рассказывала. Вроде бы как была там какая-то страстная любовь. Девочка там какая-то замешана, и она теперь ревет не переставая…
– Ой нет, все не совсем так! – Ангелина махнула свободной рукой, держа пальцы в растопырку. – Девочка там замешана, это да. Но прыгал он вроде как не из-за нее.
– Вот как? – удивилась я. Прикинула, не предложить ли ей в этот раз поменять хотя бы оттенок, но воздержалась. – Честно говоря, мне дочка рассказывала что-то, да я не очень слушала…
– А может быть?.. – Ангелина запнулась, но любопытство пересилило, и она все-таки попросила: – Вы не будете против, если мы вашу дочурку попросим еще раз рассказать?
Первым моим порывом было – отказать. Еще не хватало с ребенком такие темы обсуждать! Но потом я спохватилась – ведь дочка пыталась мне это рассказать, а я особо не стала слушать, а зря! Дело-то нешуточное, и мне лучше выяснить и что она знает об этом, и что думает, и вообще, насколько близко принимает все это к сердцу. Я подумала, что моя кровиночка от такого внимания придет в восторг, и позвала:
– Юля! Юль, подойди сюда на минутку!
Дочка появилась на пороге пару секунд спустя.
– Что, мам? – в руке у нее был зажат телефон, коса, по обыкновению, вся растрепана, надо не забыть ей сказать потом, чтобы причесалась.
– Солнышко, расскажи нам с тетей Ангелиной, пожалуйста, что ты знаешь про того мальчика, который у вас в школе с собой покончил.
На лице моей дочери отразилось сначала удивление, а потом радость и гордость, что ее позвали, и что просят рассказать эту потрясающую историю, от которой до сих пор гудит вся школа. Она коротко пискнула в трубку:
– Я перезвоню! – и решительно нажала «отбой». Сунула телефон в карман домашнего платья, всем своим видом изображая готовность немедленно поделиться с нами всеми этими потрясающими новостями.
Юля деловито подтащила стул, и присела сбоку к моему рабочему столу, аккуратно водрузив локти на самый краешек. Пробежалась взглядом по коробке с разноцветными блестками, сложила руки как на уроке и, придав лицу максимально серьезное выражение, поинтересовалась, подражая взрослым:
– А что именно вас интересует? – после чего окинула по очереди меня и Ангелину внимательными взглядами.
«Артистка!» – усмехнувшись, подумала я. Вон, какая довольная, что ее позвали! Судя по снисходительной улыбке Ангелины, ее манеры моей дочери тоже позабавили.
– Юлия, – обратилась она к девочке, выдерживая внушительный, серьезный тон. Знала отлично, что такой подход льстит детям гораздо больше, чем всякие дурацкие сюсюканья и причитания, – говорят, что этот мальчик покончил с собой из-за несчастной любви. И что, якобы, есть девочка, которая теперь плачет и не может себе этого простить. Но еще говорят, что, кажется, с собой он покончил вовсе не из-за нее…
– Да! – живо подтвердила дочка, мигом забыв о том, что нужно казаться взрослой и рассудительной – тема была слишком уж интересной! – Да, есть одна девочка, Света, он с ней встречался! А прыгнул не из-за нее! Она теперь плачет! А из-за кого прыгнул, никто ничего не знает!
– Юль, не части! – поморщилась я. – Давай спокойно и по порядку! Этот мальчик… как его звали?
– Антон!
– Да, так вот, этот Антон встречался с девушкой по имени Света, так?
– Так! – подтвердила Юля, вертясь на месте. От внушительной серьезности не осталось и следа.
– Хорошо, понятно. Но потом, наверное, что-то у них случилось? Они что, перестали встречаться?
– Я точно не знаю, – честно призналась она. Руки непроизвольно вцепились в косу, и дочка принялась автоматически теребить ее. Никак не могу избавить ее от этой привычки – чуть задумается и руки тут же в волосы лезут, поэтому коса моего ребенка чаще всего напоминает гнездо, – но вроде бы они поругались. Вроде бы он, Антон, узнал, что она с кем-то еще встречается. И поругался с ней.
– Так, – подбодрила ее Ангелина, глядя на мою дочь внимательно и серьезно. Как мне показалось – даже слишком серьезно.
– А на самом деле она ни с кем не встречалась больше! Просто хотела проверить, как он к ней относится! Хотела, чтобы он поревновал немного!
– Вот дурочка-то! – фыркнули мы с Ангелиной почти синхронно.
– Почему? – тут же заинтересовалась Юлька, сбиваясь со своего повествования.
– Потому, моя дорогая, что заставлять мужчину ревновать – это просто огромная глупость! – ответила Ангелина со вздохом.
– Почему? – снова не поняла она. – Ведь если он ревнует – значит любит? А если ему все равно, то нет! И еще, он увидит, что кто-то еще его девушкой интересуется, и сам крепче любить будет! – горячо запротестовала она. Видимо, наслушалась уже где-то чужого «авторитетного» мнения! И, конечно же, приняла его за чистую монету!
– Юля, во-первых, заставлять человека ревновать, чтобы убедиться в его чувствах – это просто подло, – я решила, что раз дочка так заинтересовалась этим, то лучше самой все объяснить, со своей, взрослой точки зрения, а то наслушается мнений таких вот глупеньких девушек, вроде этой Светы… – Когда человек ревнует – ему плохо. С любимыми людьми так не поступают! Во-вторых, для того, чтобы понять, как к тебе относятся, не надо идти на всякие такие ухищрения. Достаточно просто сесть и как следует подумать. Человека всегда характеризуют его дела, запомни это! Если человек любит это всегда понятно по его поступкам. Ну и в-третьих, крепче любить он будет не от того, что его будут дразнить и заставлять думать невесть что!
– А от чего?
– А от отношения! Если ты будешь своего мужчину уважать, заботиться о нем, показывать ему свою любовь, то и он будет отвечать тебе тем же, – я подумала, что через-чур увлеклась, объясняя ей все это. Во-первых, все-таки пока рановато. А во-вторых… Ведь теперь же не отстанет!
