Проект «Оазис»

скачать книгу бесплатно


– Наипрямейшее! Ты отвечай давай, потом поймёшь! – засмеялся Кнут.

– Ну… грубо говоря, понятие души это симулякр.

– То есть?

– Симулякр – упрощённая модель некоторого явления, физического смысла которого мы не понимаем.

– Ну, определение симулякра я знаю хорошо, – усмехнулся Кнут. – Ты обоснуй, почему душа – симулякр?

– Очень просто! Почему неорганические соединения превращаются в органические, а органические формируют ДНК и объединяются в живые организмы – это до конца непонятно, насколько я изучил вопрос…

– Изучил глубоко! – сыронизировал Кнут, протирая запотевшие тёмные очки.

– Так вот. Церковники придумали, а верующие поверили, да и неверующие не особо возражают пока, что живое образуется из неживого в момент, когда Бог вдыхает в неживое некую особую животворящую субстанцию – её и назвали душой. Хотя никто не понимает, как это работает и можно ли этим управлять. Но все стремятся её спасать от чего-то! Вот тебе и симулякр! – Виталий глянул на часы. – Ого, идём уже три часа. Скоро должны выйти на гребень.

– Точно! И про гребень, и про душу ты очень верно всё описал. Молодец, зачёт, два очка в копилку!

– Ну и какое отношение это всё имеет к смыслу жизни? Не темни давай, колись!

– Всё дело в том, как и для чего на Земле образовалась жизнь… – медленно и задумчиво произнёс Кнут.

– Не понял… Как – это вопрос логичный, я понимаю. Но для чего – это что значит?

Кнут не отвечал, что-то думал про себя, при этом напряжённо шевеля белёсыми бровями. Виталий, не дождавшись ответа, продолжил:

– То есть ты хочешь сказать… что жизнь… э-э… инициирована или… э-э… запущена на Земле кем-то… и для какой-то конкретной цели?

Кнут остановился.

– Привал! Давай глотнём бульончику и зажуём чего-нибудь, подсос начался. А то на гребне будет ветрено.

Минут пять они сосредоточенно жевали бутерброды, прихлёбывая из термоса и присев на сидушки – небольшие коврики из пенополиуретана, буквально в габаритах «пятой точки». Потом снова двинулись в путь, и вскоре перед глазами замаячила кромка склона – они выходили на гребень. Дальше тропа поворачивала влево, на юг, и шла по скалам и крупной осыпи, забирая всё выше и выше. Её профиль выглядел как трёхгорбый верблюд. Третий, самый большой горб и был высшей точкой Норвегии, вершиной Галлхёпигген.

– Что-то ты темнишь, Кнут! Намёками какими-то стал изъясняться… – возобновил беседу Виталий. – Говори прямо, что ты знаешь или какая у тебя гипотеза насчёт души?

– Понимаешь, есть две альтернативные теории относительно происхождения жизни. Одна – креационистская, она предполагает, что над жизнью есть центр управления, условно называемый Создателем, Богом. Другая – эволюционная, считает, что жизнь возникает спонтанно в силу естественных свойств материи, которые проявляются при определённом, благоприятном стечении внешних условий. Так вот, если права эволюционная теория – смысла у жизни нет. Тогда жизнь – это просто одна из форм существования материи во Вселенной, которая есть постольку, поскольку она есть. И никакая цель при этом не преследуется. Если же верна креационистская теория – тогда надо понять замысел Создателя, ведь жизнь затеяна Им ради какой-то цели!

– А если это случайная шутка Его специфического юмора? Шалость пера, каприз бесцельный? – усмехнулся Виталий.

– Э-э нет! Такие масштабные и энергозатратные проекты даже Он случайно не затеял бы…

– А у тебя что, есть предположения, ради чего это всё создавалось?..

– Предположения нет. Я просто знаю… – как-то очень обыденно проговорил Кнут и остановился на гребне. Виталий встал рядом с ним, переводя дыхание. Их глазам открылся вид на ледник, лежащий по другую сторону хребта. Под ногами простиралась пропасть – здесь гребень обрывался крутыми скальными стенами. Виталий глянул на Кнута – не шутит ли? Кнут прямо и открыто смотрел на него, протирая снятые очки. Голубые глаза его щурились – то ли от яркого горного света, то ли от с трудом сдерживаемого смеха.

– Шутишь? – с упрёком произнёс Виталий. Но ответить Кнут уже не успел.

Вдруг раздался мощный шум винтов, и из пропасти, из-за кромки гребня, как чёрт из табакерки выскочил небольшой жёлто-серый вертолёт без опознавательных знаков. Он живо перемахнул гребень и завис в двадцати шагах от горовосходителей. Виталий и Кнут присели на корточки, придерживая шапки, чтобы их не сорвало с голов потоком ветра от винтов. В стенке вертолёта отворилась дверца, и из неё на снег выпрыгнули четверо рослых мужчин в камуфляже и масках-балаклавах. В руках у десанта были короткие автоматы с толстыми стволами.

«Что за ерунда? – успел подумать Виталий. – Учения какие-то у норвежских спецслужб, что ли?..» Это было последнее, что он сделал. Потому что буквально через пару секунд десантники подскочили к ним, не говоря ни слова, втроём схватили Кнута и, ловко завернув ему руки за спину и согнув в три погибели, сноровисто поволокли к вертолёту. Четвёртый повернулся к Виталию и коротко ударил его стволом автомата в лоб, сбив с ног. Виталий ничего не успел предпринять. Даже захоти он это сделать, вряд ли бы ему что-то удалось. Десантник легко подхватил его под мышки, развернул к себе спиной и дал мощнейшего пинка под зад, добавив для верности тумака между лопатками. Как щепка, подхваченная вихрем, Виталий взвился в воздух, легко пересёк расстояние, отделявшее его от края хребта, и рухнул в пропасть…

Глава 4. Голоса

Его спасло то, что траектория падения угодила в вертикальную расщелину-камин между скалистыми уступами восточной стены хребта. Пролетев метров сорок, Виталий упал на крутой снежный галстук, обильно сдобренный вчерашним свежевыпавшим снегом, ощутил скользящий удар, который закрутил его, как куклу, и покатился по снегу на выполаживание ледника. Случайные неровности рельефа увели траекторию падения в сторону от зоны открытых ледниковых трещин, и, преодолев в полёте-скольжении около пятисот метров, Виталий выкатился наконец на снежное плато и остановился, застряв в неглубокой промоине ледникового ручья. Ощущение ледяной ванны мгновенно вывело его из шока, он с трудом, но всё же выбрался по идеально гладким стенкам ледового русла на ровное место и распластался в изнеможении. Постепенно до него стали доноситься звуки жизни: рядом мирно журчал ручей, каркнула горная галка, гулко ухнул лёд в толще ледника – где-то там, в глубине, образовалась новая трещина. Шума вертолёта, слава богу, слышно не было. Видимо, похитители Кнута ушли за гребень, в противоположное ущелье.

Отлежавшись немного и переведя дух, Виталий осознал две важные вещи: первое, что он жив и даже ничего себе не сломал, включая недавно сросшуюся ключицу, – при сложившихся обстоятельствах это уже само по себе было огромной удачей! И второе – он промок в ручье до нитки, и если срочно не обеспокоится согреванием организма, то вскоре и согревать будет нечего… Во время падения куда-то подевался рюкзачок с едой, сухими носками и картой района. Но Виталий и без карты помнил, что на этой стороне, в этой долине, ниже ледника, есть ещё один кемпинг и тропа к нему должна идти по боковой морене где-то совсем неподалёку. Для начала Виталий, выбивая зубами чечётку от пробравшего его холода, разделся догола и, насколько хватило сил, выжал бельё, штаны, куртку и носки. Затем вновь оделся, быстро сориентировался на местности и сначала лёгкой трусцой, а затем и средней рысцой побежал к морене. Тропа оказалась на положенном ей месте, и через двадцать минут бега Виталий согрелся, а ещё через полтора часа достиг цели – небольшого, аккуратно-приземистого, но такого желанного кемпинга «Ювясхютта».

Офицер полиции прибыл через полчаса и вошёл в кабинет директора кемпинга, где Виталия отпаивали чаем и кормили йогуртами – от более существенного питания он отказался: душа не принимала. Виталию выдали сухую одежду из резерва спасательной службы, а его вещи поместили в сушильный шкаф. Теперь он сидел на стуле в комплекте серого термобелья, мешковатом спортивном костюме и синих шерстяных носках. Офицер оказался двухметровым, атлетически сложённым блондином с квадратной челюстью и проницательным взглядом. Он предъявил удостоверение инспектора местной полиции на имя Лейфа Олссона. «Джеймс Бонд норвежского розлива!» – улыбнулся про себя согревшийся наконец Виталий. С теплом в организм вернулась и привычка иронизировать над обстоятельствами, какими бы сложными они ни были. Инспектор перво-наперво мягко справился о самочувствии Виталия: не нуждается ли он в медицинской помощи и в состоянии ли давать показания? Получив утвердительный ответ, приступил к допросу свидетеля и пострадавшего. Заполнение заявления о похищении человека и протокола допроса шло, по просьбе Виталия, на английском языке и заняло около часа. Инспектор Олссон скрупулёзно расспросил и зафиксировал, быстро шелестя пальцами по клавиатуре ноутбука, для каких целей Виталий прибыл в Норвегию, при каких обстоятельствах познакомился с Кнутом Ромсдалленом (его фамилию он быстро установил, связавшись по телефону с кемпингом «Спитерстулен»), над чем Кнут работал и о чём они беседовали, в чём смысл и цель их общего проекта «Оазис». Особенно подробно инспектор просил описать детали захвата, отличительные особенности вертолёта и приметы десантников. Как только получил требуемую информацию – тут же сделал пару звонков по мобильному телефону и что-то быстро и отрывисто сообщил в трубку по-норвежски.

Виталий, в общем, чувствовал себя вполне сносно – его лишь немного знобило, но это было, как он сам себя уверил, на нервной почве – так разгружался накопившийся адреналин. Единственное, что озадачило Виталия, какие-то тихие, но вполне отчётливые голоса, которые он слышал как бы внутри своей черепной коробки, когда тот, с кем он беседовал здесь, в этом кемпинге, смотрел ему в глаза. Причём директриса кемпинга, мисс Ранвейг, производила голоса на норвежском, а инспектор Лейф – на английском языке. «Да что же это?! Место, что ли, такое заколдованное? Я тут, кажется, чужие мысли слышу! – вдруг осознал Виталий. – Похоже, при падении головкой-то всё же приложился, ай-я-яй…»

Инспектор Олссон стал выводить заявление и протокол допроса свидетеля на печать, подключившись по блютусу к принтеру кемпинга, а Виталий услышал в голове голос Лейфа: «Мне кажется, этот русский говорит правду. Фамилию его в соседнем кемпинге подтвердили. Но странное какое-то похищение, непонятное… Кому понадобился молодой малоизвестный математик со своими фантастическими теориями?»

Подписав бумаги, Виталий получил высохшую одежду и был приглашён инспектором в полицейскую машину с мигалкой – синюю «Тойоту-Ленд-Крузер». Они спустились по серпантину в главную долину, объехали хребет и снова поднялись наверх – в соседнее ущелье, к кемпингу «Спитерстулен». Там инспектор Олссон побеседовал на стойке регистрации с менеджерами, затем Виталию открыли их с Кнутом номер, оттуда Виталий забрал свои вещи, а вещи Кнута инспектор описал и сложил в холщовый мешок. Затем Олссон и Виталий снова погрузились в машину и уехали вниз, в город Лом.

На входе в скромное двухэтажное здание полиции за стойкой размещался дежурный сотрудник – полноватая молодая дама в штатском, совсем не полицейского вида. Она приветливо всем улыбнулась и сказала «Хей!». Лейф Олссон провёл Виталия на второй этаж, где в небольшой комнате для переговоров их ждали ещё двое – один, усатый пожилой дядька с короткой стрижкой, представился начальником местной полиции, другой, очкарик в штатском, назвался агентом национальной службы безопасности. Они для начала накормили Виталия куриным супом, напоили чаем из термоса (на этот раз Виталий не стал отказываться от угощения, так как основательно проголодался), затем ещё раз прошлись по вопросам, которые ранее задавал инспектор Олссон. Причём штатский очкарик дополнительно поинтересовался, не просил ли кто-нибудь Виталия в России специально познакомиться с Кнутом Ромсдалленом. Получив отрицательный ответ, он что-то черканул в блокноте, и Виталий услышал его внутренний голос, произнёсший как бы в продолжение допроса по-английски: «Ну-ну… Ври дальше. Так я тебе и поверил, что вы случайно познакомились и так же случайно при тебе Кнута умыкнули неизвестные. Скорее всего, это дело ваших же, русских рейнджеров, спецназа ГРУ, а ты вынюхал всё у Кнута и их навёл! Чёрт, эти русские в последнее время совсем с катушек съехали, творят что хотят по всему миру!»

Виталий сначала хотел как-то разубедить штатского гэбиста, доказать свою непричастность к похищению, но потом сообразил, что ему совсем не на руку выдавать этим ребятам свежеприобретённую способность слышать чужие мысли. И решил прикинуться простачком, тупо отвечая на вопросы, а там будь что будет. После двухчасового разговора начальник полиции наконец сообщил:

– Господин Самольётоф, я уполномочен заявить вам, что я задерживаю вас здесь на две недели под подписку о невыезде как свидетеля по уголовному делу о похищении гражданина Норвегии Кнута Ромсдаллена. Расследование будет вести инспектор Лейф Олссон, с ним же в это время вам надлежит согласовывать режим своих передвижений по территории нашей страны. В этом городе вы можете жить либо в гостинице «Викинг», либо в кемпинге «Лом» – на ваш выбор. Оплату вашего проживания берёт на себя норвежское государство.

Виталий решил, что кемпингов с него пока достаточно, и выбрал гостиницу.

Последующую пару дней Лейф его не тревожил: видимо, занимался расследованием без привлечения свидетеля. Виталий вдоволь набродился по небольшому городку, изучил все закоулки и экспонаты в музее истории горовосходительства, обследовал все магазины и кафе (в каждом выпил по чашечке кофе, и таких чашечек за два дня набралось двенадцать штук). Каких-то планов выехать за пределы Лома у него пока не созрело, поэтому номер телефона, оставленный Лейфом, набирать не было нужды. Будучи крайне нетерпимым к пустопорожнему дуракавалянию, Виталий достал свои записи по обоснованию проекта «О», перечитал их и решил кое-что добавить – нарастить, как сейчас модно выражаться, контент. Достал ручку, подаренную Юлей, и написал каллиграфическим почерком:

«Роль информационного общества в обострении религиозных конфликтов:

Когда общество не умело производить и передавать сегодняшние гигантские объёмы информации столь быстро, информация людей друг о друге в эфире была ограничена мизерными дозами, как капля чернил в большом озере, и любые акции, даже оскорбительные с точки зрения этики других народов, обычно оставались в массе незамеченными и не приводили к рефлексивной агрессии. Когда же сегодня сжигание Корана полоумным священником-провокатором где-нибудь в Аризоне мгновенно тиражируется соцсетями на весь мир через Интернет и становится известно мусульманам, их радикальные организации объявляют джихад против страны-обидчика и показательно убивают её граждан там, где могут до них дотянуться (например, военнослужащих в иракском экспедиционном корпусе или журналистов в арабских странах). Информационное общество и глобализация ведут нас к простому правилу взаимной безопасности: если твои национальные обычаи вызывают агрессию у сильного и опасного соседа-соперника и если ты заботишься о собственной безопасности, меняй обычаи, отказывайся от их опасных форм. Либо отдались от опасного соседа физически, поставь адекватный заслон опасности. Сделай свой дом не стеклянным, а кирпичным или, на худой конец, закрой окна от ответных камней хотя бы ставнями. Если же твои национальные традиции или гордыня не позволяют тебе поступиться принципами – смирись, терпи урон как неизбежную плату за удовольствие вести себя по-старому, без оглядки на опасность. И не пыли провокационными сведениями! Иначе в ответ к тебе прилетит что-нибудь поувесистей, чем информация…»

Почему-то ему захотелось записать эти мысли именно Юлиной ручкой, как будто возлюбленная сама незримо прикасалась к ней кончиком пальца… Записав фрагмент концепции проекта на бумагу, Виталий достал ноутбук и стал набирать дальнейший текст в нём, по памяти восстанавливая их с Кнутом беседы по теме проекта «О».

На третью ночь в гостинице ему приснились Юля и Кнут. Причём сразу оба. Они шли улицей по первому снегу (а с вечера в городе выпал снег, и Виталий долго гулял под снегопадом, вспоминая зимний Кунгур его детства), но оба были одеты легко, по-летнему. Юля была в том же наряде, что и в последний свой день в Париже: бирюзовые шорты, синие босоножки, оранжевая майка, белая шляпка. В руке у неё были три алые розы. На цветы и на обнажённые плечи Юли с неба медленно падали крупные снежинки и исчезали, коснувшись поверхности, как будто ложились на воду. Кнут шёл по другой стороне улицы босиком, параллельно Юле, и на ходу читал книгу, не глядя по сторонам. Вся его рыжая шевелюра была укрыта снегом, как беретом, но он этого, казалось, не замечал, увлечённый чтением. За ним на тротуаре оставались парящие глубокие следы босых ног. Виталий заметил Юлю и Кнута, переходя улицу, и застыл на пешеходном переходе в удивлении. Он хотел крикнуть: «Ребята, вы не меня ли ищете? А я тут!» Но не смог издать ни звука. Оба видения всё так же медленно прошли мимо одеревеневшего Виталия во встречных направлениях и скрылись на следующем перекрёстке, причём Кнут свернул в боковую улицу направо, а Юля налево…