скачать книгу бесплатно
– Поеду-ка я, пожалуй. Не вижу смысла тратить ваше и мое время.
– У тебя точно ничего нет?
– Ничего, что могло бы вас заинтересовать. Конечно, есть артефакты вертунов, но вы же говорите… – Крозет в точности спародировал презрительный тон покупателей, – рынок инопланетного хлама в упадке.
Покупатели вздохнули и переглянулись; квестор наклонился к ним и что-то шепнул.
– Ну, раз ты тут, покажи, что привез, – неохотно проговорил один из покупателей. – Хотя вряд ли мы решим это купить.
Крозет знал, что необходимо соблюдать правила игры, какой бы дурацкой она ни казалась. Он достал из-под стула нечто похожее на маленькое мумифицированное животное, обернутое защитной пленкой.
Покупатели скривились от отвращения.
Крозет с непроницаемым лицом положил предмет на стол и с мучительной медлительностью, слой за слоем, развернул пленку. Попутно он рассказывал удивительную историю этой находки, переплетая вымысел с обрывками фактов, разжигая интерес клиентов.
– Да не томи ты, Крозет, показывай!
– Должен же я объяснить, что это такое.
Наконец пленка была снята полностью. Крозет расправил ее на столе, демонстрируя добытый из раскопа предмет.
Рашмике он не был в диковинку, поскольку входил в число вещей, которыми она заплатила за проезд до каравана.
Смотреть было особенно не на что. Рашмика на своем веку успела повидать тысячи предметов, найденных в копях Равнины Вигрид. Иной артефакт ей даже разрешали подержать в руках, а то и изучить как следует, прежде чем он переходил в руки какого-нибудь торгового семейства. И до сих пор у нее ни разу не спирало дыхание от восторга.
Бо?льшая часть находок была искусственного происхождения, преобладали грубая необливная керамика и тусклые металлы. Редко удавалось найти следы украшений на поверхности – ни росписи, ни покрытия драгметаллами, ни резьбы. Примерно на одной находке из тысячи присутствовали строки символов, и некоторые исследователи утверждали, что понимают их значение. В основном же артефакты вертунов были невзрачными, серыми, грубой формы. Они напоминали остатки утвари человеческого бронзового века, но нисколько не походили на блестящие образчики продукции космических цивилизаций. Ничего похожего на высокие технологии так и не развилось в системе 107-й Рыб.
И тем не менее в последние века появился рынок и таких предметов. Отчасти по той причине, что ни одна исчезнувшая инопланетная цивилизация – амарантийцы, например, – не оставила после себя никакой бытовой утвари. Все эти культуры были уничтожены с величайшей тщательностью, и те бесценные предметы, что все-таки удалось найти, перешли в распоряжение богатых и крупных научных организаций вроде Института Силвеста. И только вертуны оставили достаточно артефактов, чтобы можно было пополнять ими частные коллекции любителей инопланетных культур.
То, что артефакты сплошь мелкие и невзрачные, никого не смущало. Древность и бесспорное инопланетное происхождение – вот что играло роль. А еще отпечаток великой трагедии, насильственной смерти целого космического народа.
До сих пор не удалось найти двух одинаковых артефактов. Все пожитки вертунов олицетворяли собой ту же кошмарную неповторимость, что и хозяева. Дичайшая анатомическая мозаика распространялась и на материальное окружение этих существ. У вертунов было массовое производство, но каждый выпускаемый предмет на конечном этапе проходил специальную обработку, которая обеспечивала ему уникальность.
Продажу артефактов внешним мирам полностью контролировали церкви, причем клерикалы вовсе не поощряли исследователей, пытавшихся разгадать тайну происхождения вертунов и выяснить, какое отношение к чуду Куэйхи они имеют. Церкви много внимания уделяли раскопкам, чтобы всегда иметь изрядный запас товара для посещавших систему торговых кораблей ультра. Однако всегда тлело опасение, что очередная археологическая находка сорвет покров тайны с куэйхистской доктрины.
На сегодняшний день практически все церкви рассматривали исчезновения Халдоры как Божьи знамения, как последний отсчет перед завершающим апокалиптическим событием. Но что, если вертуны тоже видели эти пропажи? Их символьное письмо и в лучшие времена плохо поддавалось расшифровке; до сих пор не выявлено хотя бы отдаленного отношения добытых предметов к феномену Халдоры. Но льды Хелы сохранили огромное количество артефактов, и львиная доля их до сих пор не была толком изучена. Субсидируемые церквями археологи осуществляли только поверхностный осмотр непрестанно поступающих реликвий, и эти так называемые ученые, а на самом деле марионетки церквей, не стали бы поднимать шум, попадись им свидетельство, противоречащее религии Куэйхи. Именно по этой причине редкие ответы на письма Рашмики были столь уклончивы. Она хотела аргументированных дискуссий, в которых могла бы обрушить сложившуюся парадигму изучения вертунов. Археологи же хотели от Рашмики избавиться.
По этой же причине покупатели из каравана с неодобрением слушали Крозета, который с жаром расхваливал свой товар.
– Это скребок для панциря, – объяснял он, переворачивая серый, будто из кости вырезанный клиновидный предмет. – Вертуны вычищали им омертвевшую органику из щелей между пластинами. Мы полагаем, вертуны занимались этим не в одиночестве, а на миру – вроде того, как обезьяны ищут друг у дружки блох. Возможно, это давало расслабляющий эффект.
– Грязные скоты…
– Ты про обезьян или про вертунов?
– И про тех, и про других.
– Спокойно, приятель. Вертуны помогают вам заработать на хлеб с маслом.
– За это, Крозет, мы можем дать тебе только пятьдесят экуменических кредитов. И никак не больше.
– Пятьдесят экю? Да вы издеваетесь.
– Сей гнусный предмет служил гнусным целям. Пятьдесят экю за него… даже слишком высокая цена.
Крозет покосился на Рашмику. Она уже приготовилась, и даже мимолетного взгляда оказалось достаточно. Заранее оговоренная система знаков была очень проста: если покупатель действительно не может или не собирается платить больше, она переместит лист бумаги поближе к середине стола. А коли это блеф и стоит поторговаться, она придвинет бумагу к себе. Не получилось разгадать реакцию покупателя – значит к бумаге девушка не притронется. Впрочем, такое случалось нечасто.
Крозет относился к ее мнению очень серьезно. Если повышать цену не имело смысла, он не тратил сил и соглашался. Но когда клиенты хитрили и жадничали, он не давал им спуску.
На этих первых торговых переговорах клиенты пытались его обмануть. После довольно продолжительного и жаркого спора с взаимными упреками и уступками стороны наконец пришли к соглашению.
– А ты своего не упустишь, – мрачно сказал покупатель, выписывая Крозету чек на семьдесят экю, которые имели хождение только на территории каравана.
Аккуратно сложив чек, Крозет убрал его в карман рубашки:
– Приятно иметь с вами дело, парни.
У него был еще один панцирный скребок, а кроме того, несколько артефактов самого загадочного свойства. Каждый раз Крозет являлся на торг с новым товаром, который помогала нести Линкси или Кулвер. Но все это были предметы домашнего обихода. Оружие вертунов попадалось редко, и оно, похоже, имело только церемониальное назначение, зато и стоило дорого. Как-то раз Крозет продал каравану нечто похожее на стульчак от унитаза, и выручить тогда удалось тридцать пять экю. Этого хватило только на новый сервомотор.
Рашмика старалась не слишком сочувствовать Крозету. Если он хочет заполучить находки поинтереснее, за которые отваливают трехзначные или четырехзначные суммы, ему следует изменить свое отношение к Равнине Вигрид. А раз плохо умеет ладить с людьми, пусть довольствуется остатками.
Торговля продолжалась два дня. На третий день покупатели вдруг потребовали, чтобы Крозет пришел с товаром один. Неужели разгадали уловку? Насколько было известно Рашмике, не существовало закона, запрещающего помощь экспертов, способных оценить, врет человек или нет. Может быть, она просто не понравилась помощникам квестора, ведь и раньше многие чувствовали себя неуютно в ее присутствии.
Но ей было все равно. Она помогла Крозету заработать побольше, ее плата за проезд несколько превысила сумму, которую он выручил за полученный от пассажирки артефакт вертунов. Да и как не отблагодарить? Ведь ее ищет полиция, а значит, он сильно рискует.
В общем, ее совесть чиста.
Арарат, год 2675-й
Попытка перевести Хоури из помещения, где находилась капсула, в подготовленный лазарет встретила жесткий отказ.
– Никаких осмотров, – сказала Ана. – Все, что мне нужно, – это лодка, какое-нибудь оружие, инкубатор и кто-нибудь умеющий обращаться с ножом.
– С ножом умею обращаться я, – сказал Клавэйн.
– Прошу отнестись к моим словам серьезно. Вы же доверяли Илиа?
– У нас было соглашение. Доверие ни при чем.
– Но вы прислушивались к ее словам?
– Пожалуй.
– Она доверяла мне. Этого недостаточно? Клавэйн, я не прошу слишком многого. Не требую отдать мне этот мир.
– Я обдумаю твою просьбу попозже, – ответил он. – Но только после того, как тебя осмотрит врач.
– У меня нет времени, – возразила Хоури, но по голосу было понятно, что ей надоело спорить.
В лазарете их ждал доктор Валенсин и два медицинских серворобота со склада центральной хозяйственной службы – с лебедиными шеями, стандартного для медтехники тускло-зеленого цвета, передвигающихся с шипением на воздушных подушках. Из их стройных, похожих на шахматные фигуры тел выдвигались многочисленные специализированные манипуляторы. Врачу приходилось присматривать за этими устаревшими, изношенными механизмами – предоставленные сами себе, они имели дрянную привычку глючить и переключаться в режим аутопсии.
– Не люблю роботов, – буркнула Хоури, с заметной тревогой глядя на приближающиеся аппараты.
– По крайней мере, в этом наши вкусы совпадают. – Клавэйн, повернувшись к Скорпиону, понизил голос: – Как только доктор Валенсин предоставит нам результат осмотра, нужно будет переговорить с остальным руководством. Думаю, прежде чем куда-то плыть, ей нужно отдохнуть. А пока никому ни слова.
– Думаешь, она не лжет? – спросил Скорпион. – Про своего ребенка и Скади?
Клавэйн смотрел, как Валенсин помогает пациентке улечься на смотровую кушетку.
– У меня ужасное предчувствие, что она говорит правду.
После медицинского осмотра Хоури уснула мертвым сном. Она проснулась только раз, перед рассветом, позвала одного из ассистентов Валенсина и снова потребовала помощи в спасении своей дочери. Медик вколол еще одну дозу успокоительного, и Хоури проспала три или четыре часа. Время от времени она вздрагивала, двигала руками и возбужденно бормотала, но разобрать слов было невозможно. Только поздним утром она наконец полностью пришла в себя.
К тому времени, как доктор Валенсин решил, что Хоури готова принимать посетителей, над лагерем разразилась буря. Небо стало темно-сизым, с мраморными прожилками перистых облаков. «Ностальгия по бесконечности» тускло-серо поблескивала в море, недавно высеченная из гранитной скалы.
Клавэйн и Скорпион расположились по сторонам койки. Отличие состояло в том, что свинья сидел, положив руки на спинку стула перед собой.
– Я прочитал результаты обследования, – начал Скорпион. – Мы надеялись, что доктор успокоит нас, диагностировав психическое расстройство. К сожалению, ты не сумасшедшая. – Свинья потер переносицу. – И теперь у меня здорово болит голова.
Хоури села в кровати:
– Извините, если доставляю неудобства, но нельзя ли покончить с формальностями и заняться спасением моей дочери?
– Мы обсудим это, когда тебе разрешат подняться, – ответил Клавэйн.
– А почему не сейчас?
– Сначала мы должны понять, что происходит. Кроме того, нужно проработать тактические сценарии для всех вероятных ситуаций, связанных с твоей дочерью и Скади. Можно ли рассматривать это как захват заложницы? – спросил Клавэйн.
– Да, – скрипнув зубами, ответила Хоури.
– В этом случае, пока мы не получили от Скади конкретных требований, непосредственная опасность Ауре не угрожает. Скади не причинит вреда своему единственному козырю. Она бездушна и цинична, но не безумна.
Скорпион осторожно поглядел на старика. Клавэйн рассуждал четко и быстро, как обычно, хотя после возвращения с острова сочленитель проспал всего два часа. Скорпион уже был знаком с этим свойством стареющих людей; оно часто раздражало более молодых, усматривающих в нем какой-то подвох. Причина крылась не в том, что у стариков больше сил и энергии, просто их бодрствование и сон с годами все заметнее походят друг на друга и сменяются почти непроизвольно, по прихоти организма. Скорпион попытался представить себе эти бесконечные серые сумерки жизни, сменившие четкое и контрастное чередование дней и ночей.
– Сколько еще мы будем болтать, прежде чем вы решитесь действовать? – спросила Хоури. – Часы? Дни?
– В полдень у нас намечена встреча с руководством колонии, – сообщил Клавэйн. – Если все пройдет гладко, спасательная операция начнется, возможно, еще до заката.
– Вы можете поверить мне на слово, что времени для рассуждений нет вообще?
Клавэйн почесал в бороде:
– Будь твой рассказ чуточку понятней, может, я и поверил бы.
– Я не вру. – Хоури махнула рукой в сторону одного из сервороботов. – Врач сообщил вам, что я полностью здорова?
Скорпион улыбнулся, похлопав отчетом Валенсина по спинке стула:
– Он написал, что галлюцинациями ты, скорее всего, не страдаешь, но осмотр поставил гораздо больше вопросов, чем дал ответов.
– Ты говорила о своем ребенке, – сказал Клавэйн, прежде чем Хоури успела открыть рот, – но Валенсин написал, что ты не рожала. Нет также никаких следов кесарева сечения.
– Разве ты не знаешь, на что способна медицина сочленителей? Так зашьют, что малейшего шрамика не останется. – Хоури по очереди поглядела на Скорпиона и Клавэйна, в ее глазах было поровну злости и страха. – Вы хотите сказать, что не верите мне?
Клавэйн отрицательно покачал головой:
– Я всего лишь хочу сказать, что мы не смогли проверить твою историю. Валенсин выяснил, что у тебя в матке есть следы растяжения, свидетельствующие о том, что ты недавно была беременна, и остаточные гормональные изменения в крови подтверждают это. Но Валенсин считает, что этому могут быть и другие объяснения.
– Но он ведь не опроверг мои слова.
– Чтобы перейти к боевым действиям, нам нужны более веские доказательства, – ответил Клавэйн.
– Я снова спрашиваю: почему вы не можете просто поверить мне?
– Потому что не все сходится не только в твоем рассказе про ребенка. Как ты оказалась здесь, Ана? Где корабль, доставивший тебя? Не могла же ты добраться из системы Ресургема в этой капсуле. А мы не заметили, чтобы хоть одно судно входило в нашу систему.
– И поэтому считаете, что я лгу?
– Поэтому мы считаем, что надо разобраться, кто ты на самом деле.
– Корабли здесь, – со вздохом сказала Хоури, словно раньше времени преподнося заготовленный сюрприз. – Сосредоточены в соседнем объеме пространства. Ремонтуар, «Свет Зодиака», два оставшихся звездолета из войск Скади – они все в одной астрономической единице от Арарата, прибыли девять недель назад. Вот ответ, как я тут оказалась, Клавэйн.
– Но корабль не спрятать, – возразил старик. – По крайней мере, это очень нелегко. Постоянно находиться вне поля нашего зрения вообще невозможно. Ведь мы следим за небом.
– Мы научились прятаться, – ответила женщина. – В нашем распоряжении теперь есть технологии, о которых ты не имеешь ни малейшего представления. С тех пор как мы расстались… нам пришлось кое-что узнать. Расскажу – не поверите.
Клавэйн взглянул на Скорпиона. Свинья попытался угадать, о чем думает старый сочленитель, но не смог.
– Например? – наконец проговорил Клавэйн.
– Новые двигатели, – ответила Хоури. – Темные, невидимые. Никакими приборами их выброс не засечь. Маскировочные экраны. Пузыри распада внутриатомных сил. Криоарифметическое движение – надежный способ управления инерцией значительных масс. Гипометрическое оружие. – Хоури содрогнулась. – Сказать по правде, оно мне нравится меньше всего. Как вспомню, мороз по коже. Я однажды видела, что бывает, когда оно срабатывает неправильно. Такого оружия вообще не должно быть, оно слишком опасное.
– И все это за двадцать один год? – с недоверием спросил Клавэйн.
– Нам помогли.
– Послушать тебя, так подумаешь, что вы дозвонились до Бога и зачитали список подарков.
– Не нужно шуток, это не Бог. Уж я-то знаю. Потому что я была среди просивших.
– И кого ты просила?
– Мою дочь, – ответила Хоури. – Она многое знает, Клавэйн. Она бесценна. Потому-то Скади и похитила ее.
У Скорпиона закружилась голова. Вот еще один лист биографии Хоури удалось прочитать с великим трудом, и он перевернут – но дальше наверняка будет еще запутанней и сумбурней.
– Не понимаю, почему вы не связались с нами, когда вышли на орбиту, – сказал Клавэйн.
