скачать книгу бесплатно
При выходе из храма меня остановила какая-то древняя старушка: «Доченька, прими в дар! Тебе нужна Она!» и протянула мне маленькую икону. На ней была изображена блаженная Матрона. Я не знаю, как я добралась домой в ту судьбоносную ночь. Моё сердце будто снова обрело способность летать и ликовать с той же привычной амплитудой, как и когда-то давно. Других вариантов для своего окончательного выздоровления, кроме как пойти и покреститься, я с того момента даже не рассматривала.
В ту же ночь мне приснился странный сон, будто в мою комнату вошло сразу несколько ангелов. Ясмин, только пойми меня сейчас правильно и не сочти ненормальной. Эти посетители предстали передо мной не в классическом понимании того, как должны выглядеть посланники Неба. Без крыльев и нимба. В привычном человеческом обличии. Без проповедей и лозунгов. Они просто гладили меня по макушке и успокаивали. Являлись они ко мне трижды. Хочешь – верь, хочешь – нет. Но я храню в сердце воспоминания о том, какими нежными и прозрачными были те прикосновения.
И после этих знамений, однажды, выходя из ледяной христианской купели, куда я трижды окунулась, чувствуя сквозь толщу святой стихии, как на ту же мою макушку рассыпались золотые искры, я обрела новое имя. И я поняла, что с этой минуты начинается моя другая, яркая, и невероятно сильная жизнь, в которой больше не будет места ни страхам, ни переживаниям. Потому что отныне она связана с Крестом. Вот собственно и всё. Я тебя не утомила?».
Взбитые подушки и сатиновая простынь давно были готовы принять в свои прохладные объятья иностранную гостью. Ясмина молчала, нервно расправляя шершавыми пальцами несуществующие складки на кровати. А потом тихо произнесла:
– «Религии – это всего лишь разные пути к одной цели. Я рада, что ты обрела свой. Но если хочешь знать моё мнение, лично я никогда бы не смогла отступить от дороги, которую намолили мои предки».
Она встала и, оглядев комнату, будто перепроверяя себя, всё ли она успела сделать пока слушала долгую исповедь Евы, и начала прощаться:
– «Ладно, я оставлю тебя уже. Мне пора, до завтра! И да, чуть не забыла. Ева, не снимай с себя это кольцо, пожалуйста, даже в ванной. В деревне не знают, что дом теперь не пустует, мало ли найдутся какие-нибудь остолопы, желающие поживиться чужим имуществом».
Со словами: «Доброй ночи!», Ева поспешно стянула с себя прилипшую к телу футболку, обнажив татуировку с изображением индейского ловца снов через всю спину. Тонкие нити, перышки и узелки словно облизывали хрупкий позвоночник своей обладательницы.
Закрывая за собой дверь, Ясмина беззвучно помотала головой. Достаточно, пожалуй, на сегодня потрясений от своей новой, чересчур эмансипированной подруги.
Оставшись в одиночестве, Ева обернулась к кровати: «Ну что ж, приснись жених невесте, как говорится. Хотя нет. Жизнь что, совсем тебя не учит? Пожалуй, после всех твоих злоключений с мужиками-предателями и абьюзерами, тебе давно перекрыть этот кран любви и доверия к тем, кто этого совсем не заслуживает. Кстати, а где тут кран?».
Перелет, дорога в такси, беззвучное сражение с гадюкой и часовые откровения с добрым, но всё же малознакомым человеком – неужели все эти события были включены в одни сутки?
Вспотевшее тело, будто услышав приказ пожалеть себя, тут же заныло. Спина выгнулась в поисках нужного положения, способного дать хотя бы кратковременное облегчение, шея сделала круг, заставляя хозяйку осмотреть спальню. Блуждающий взгляд Евы упал на мужскую фотографию в маленькой рамке на тумбочке: «Ну, привет, кто бы ты ни был, очередной ушедший родственник! Интересно, а как наша набожная Ясмин относится к фотографиям в доме? Ведь, если я не ошибаюсь, все изображения людей в исламе запрещены. Не забыть бы спросить её об этом завтра. Пусть потопчется, смущаясь, в поисках ответа. Ну что, предок, судя по всему ты тут давно – подскажи мне, где тут ванная?».
Ева заглянула в крошечный, выложенный голубой керамической мозаикой, «выкидыш» своей спальни.
– «А вот и она… Хвала небу! Пусть и убогая, но мне сейчас не до капризов. Полноценный контрастный душ меня спасет!».
Раздеваясь, она повернула смеситель на максимум, давая застоявшейся воде стечь, и подошла к зеркалу. Грязное отражение погрузило её в мысли о том, что нужно всё-таки дозвониться до сестры или мамы, ведь уже прошел целый день без вестей от нее. Заставлять своих близких волноваться было не в её правилах. «Нужно перезагрузить телефон. Или что там делают в таких случаях, когда самый верный напарник начинает капризничать в чужой стране и давать сбои в момент, когда больше всего нужен?», – размышляла Ева, выкладывая содержимое своей косметички.
Она огляделась вокруг в поисках резинки или чего-то еще, чтобы собрать в пучок распущенные волосы. На противоположном краю ванны вперемешку с обмылками и бурым мочалом, она заметила забытую кем-то шпильку. Ева поморщилась, но всё же перегнулась через бортики. «Не заразиться бы чем тут», – успела проскочить её мысль, как вдруг произошло то, что заставило Еву вздрогнуть и затаить дыхание…
Позади неё послышался чей-то тяжелый харкающий кашель. Отчетливый, женский, прокуренный и грубый. Ева резко обернулась… В ванной никого не было. Она голышом выскочила в комнату. Неподвижная тюль на окне и картина над входом – вот и всё, что в этот момент подглядывало за ней. Соседи по комнате были прежними, то есть ни-ко-го.
В эту секунду кран дёрнулся, будто поперхнулся чем-то, и принялся изрыгать из себя ржавую пену и шум. Ева напряглась, схватила полотенце, чтобы прикрыть наготу, и медленно направилась обратно. Заглянув в ванную, не застав и там ни одной человеческой души, она с внутренним облегчением отважно шагнула обратно к неисправленному деревенскому водопроводу. Девушка аккуратно стукнула кран с наивной надеждой устранить засор таким примитивным приёмчиком, но кран продолжал «сморкаться» мутной водой, издавая звуки, похожие на смерть больного астмой.
Ева выпрямила шпильку и попыталась просунуть ее в шипящее отверстие. Проталкивая ее все дальше, ей показалось, что она нащупала причину засора. Что-то мягкое, скользкое и податливое застряло в коммуникации. Удостоверившись, что предмет удалось зацепить, она резко дёрнула самодельный крючок обратно.
На дно ванны со смачным звуком шлепнулся с остатками полусгнившей слизи, мыла и канализационного налета, сволоченный зловонный пучок седых волос.
Тонкие пальцы Евы мгновенно обхватили бортик ванны, и рвотный спазм едва не разорвал ее глотку. Ева вспомнила вдруг, как много лет подряд ее тошнило от еды, но те приступы никогда не сравнятся с выворачивающим отвращением, которое сейчас выскребало ее язык.
Опорожнившийся кран рванул тёмным потоком. Ванна стремительно начала наполняться какой-то густой чёрно-лиловой жижей. Давясь собственной рвотой и слезами, Ева дёрнулась от потока, отворачивая лицо. Как вдруг чьи-то костлявые, но такие сильные пальцы сжали ее беспомощный затылок и затолкали обратно в бурлящую вязкую струю. Хватаясь за свои волосы, затылок и невидимого противника, Ева начала истошно орать прямо под водой. Последние пузыри покидающего кислорода взрывались на поверхности гнилой жидкости, почти похоронившей ее голову под своей толщей. Ева сучила ногами по скользкому полу, никак не находя возможность хотя бы в чем-то обрести опору, чтобы оттолкнуться. Она судорожно царапала руками воздух и билась в конвульсиях, но спустя несколько секунд резко обмякла. В ушах колотил приглушенный звук напора, почти до краев наполнивший ванну, которая, похоже, и станет местом её гибели. Помутненное сознание Евы будто катилось в глубокий черный колодец, с далекого дна которого ее слух уловил чей-то мужской голос, позвавший: «Мааамааа!!!». Глаза Евы открылись, инстинкт самосохранения нажал на свой резервный спусковой крючок. Ева сгруппировалась и приказала себе: «Думай!». Она утопила свои пальцы в воде, и принялась шарить ими по дну, пытаясь нащупать заглушку.
Найдя, она со всей дури рывком потянула её на себя. Вода начала также стремительно отступать. Ее растерзанные легкие и последующий истошный крик, наконец, обрели воздух.
Ева повисла, перегнувшись через прабабкин чугун, сплевывая проглоченную вязкую слизь.
В её руке, вместо привычной пробки с цепочкой, была зажата гладкая, сверкающая от влаги, шахматная фигурка чёрного коня…
Глава 6. Ожидание почтальона для Евы
Истошный крик петуха, словно удар кочерги по окну, разнёс на звонкие осколки тьму, в которую провалилась Ева.
Она вскочила с кровати, выкарабкиваясь из своего сумеречного обморочного состояния, не понимая, как она оказалась в кровати, одетая по-прежнему в свои дорожные шорты и топ. Ее сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, Ева в истерике принялась озираться вокруг. Её взгляд, как сойка поскакал сначала по смятой постели, затем по спинке стула, переметнулся к окну и, наконец, прыгнул в сторону ванной. Она тут же схватилась за горло, пытаясь выхаркать из грудины мнимую черную воду, но лишь беззвучно прохрипела, вторя рассветной птице, горланящей за окном на всю округу.
«Это был ночной кошмар», – осенило ее, – «Боже, какое счастье, что это всего лишь дурной сон». Ева вытерла холодную испарину со лба и потянулась к мобильному телефону, на дисплее которого часы явили ей четыре цифры «06.06». Пора вставать, чтобы окончательно развеять остатки чудовищного сновидения, всё ещё цеплявшегося своими склизкими щупальцами за её память и растрепанные волосы. Рассветный петух не унимался, чем старательно и эффективно помогал в этой задаче проснувшейся Еве. Утренний свет с его гимном проник в спальню, не оставив ночи ни малейшего шанса продолжить пугать молодую гостью Лазы. Рассветная комната приобрела новый облик, весьма милый и добродушный. Полутемной оставалась лишь ванная.
Девушка на цыпочках прокралась вдоль цветастой стены и заглянула в неё, чтобы окончательно удостовериться в том, что настолько реалистичный кошмар был не более, чем галлюцинация. В комнате не было ни намёка ни на ожесточенную борьбу с невидимым врагом, ни свидетельств того, что воду здесь хотя бы раз включали за последние пару месяцев. Ева взглянула на свое испуганное отражение в треснутой амальгаме: «Вот, что я обязательно изменю в этом доме сегодня же! Битых зеркал здесь больше не будет никогда!».
Она осторожно повернула кран. В её дрожащие ладони ударила прозрачная родниковая вода.
Шагая под теплые струи воды, Ева облегченно подставила плечи ласковому потоку и вздохнула: «Вот любопытно всё же, что же могло меня вчера так вырубить? Да еще и с такими адовыми кошмарами? Уж явно не чай с мелиссой… Неужели стресс? М-да, Ева, что-то совсем ты ослабла, раз какой-то приезд в прабабкин дом творит с тобой такое». Вспомнив старое поверье, что любое страшное сновидение изгоняется простым ритуалом, девушка направилась к единственному в комнате окну со словами: «Куда ночь – туда и сон!».
Утреннее солнце лобзало азербайджанскую природу, будто молодой ненасытный жигало будит свою богатую покровительницу, оставляя на своём похотливом пути всё меньше и меньше нецелованных темных уголков. Птицы, как дворовые пьяницы, не протрезвевшие с ночи, вовсю голосили, дико раздражая невыспавшихся коров и буйволов, отправляющихся на свою ежедневную работу в буквальном смысле «в поля». Деревня, как и любая другая, напрочь лишенная какой-либо звукоизоляции, забренчала первыми чайными блюдцами.
Ева перегнулась через подоконник, вдыхая испаряющуюся росу с листьев молодой крапивы и яблонь. С гор спускался полупрозрачный туман, похожий на свадебную фату.
Детство вновь проникло через глаза и ноздри, внутри стало тепло и спокойно. От былой страшной ночи в уголках души и памяти Евы почти не осталось и следа.
Сквозь густые шапки плодовых деревьев Ева рассмотрела свой самый любимый на планете предмет, мимо которого она никогда не могла пройти равнодушно. Во дворе с самой высокой ветки грушевого дерева струились две протяжные веревки, держащие деревянную доску, похожую на желтую старческую ладонь. В каком бы уголке мира, времени года, обстоятельствах ни оказывалась бы Ева – упустить случай покататься на качелях она не могла. И если в детстве раскачивание под открытым небом дарит адреналиновый полёт и ребенку, и его беспокойной матери, то в зрелом этапе жизни лучше и полезней седативной медитации, чем качели, не найти.
У Евы аж перехватило дыхание от сладостного предвкушения, так сильно влек её этот нехитрый дворовый аттракцион. Темперамент Евы оттолкнулся руками от подоконника и заметался по комнате. Медлить было нельзя, да и терпения становилось всё меньше. Она заглянула в фанерные недра шкафа, выхватила с вешалки первый попавшийся сарафан и рванула на улицу.
«Бом-бом» гулко зазвучали половицы под босыми ногами. Почти оглохший от многонедельного одиночества утренний дом пристально следил за своей новой постоялицей, которую когда-то очень любил. Она вернулась, наверное, чтобы снова повеселить угрюмого старика своими играми и смехом. Распахивая на своем стремительном бегу древние ставни, Ева впускала в его прогорклые ребра жизнь. Она выбежала на улицу.
В отличие от угрюмого жилища, сад уже не был одинок. На летней кухне, а где ж еще ей быть, уже вовсю суетилась Ясмина.
Молодая наследница улыбнулась, видя как та аккуратно расставляет армуды для крепкого черного чая, и решила не омрачать такое прекрасное утро своими рассказами о прошедшей ночи. Ева вприпрыжку поскакала навстречу утру и его чайным церемониям. Ясмина, чей чуткий слух не удавалось обмануть даже беспокойному кухонному шуму, обернулась и застыла, глядя на Еву.
– «Доброе утро! Ты чего так смотришь на меня, а? Будто смерть увидела», – запыхавшись выпалила Ева и потянулась к тарелке с изюмом и орешками.
– «Сабахын хейир, дорогая! Да так, ничего. Просто это моё платье. Наверное, оставила, как сменное, когда помогала мужу по дому».
Ева смутилась:
– «Ой, извини меня, пожалуйста, что без спроса взяла. Думала, что это прабабкино старье. Ой… Извини ещё раз, что-то я ерунду опять какую-то несу. Не обидела тебя, надеюсь?».
– «Ты что? Что значит „обидела“? Я наоборот рада! Просто не ожидала, что привычный сарафан, оказывается, так славно может сидеть. Такая ты красивая в нем, потому что высокая, ладная и… стройная. На мне он так не выглядит».
– «Ясмина, вот смотрю я на твой накрытый стол, и знаешь, что думаю? Что к концу своей поездки твои платья будут малы и мне!», – возразила Ева и звонко хлопнула руками по своим бедрам.
Обе расхохотались так искренне и громко, что распугали черных дроздов, или «гара тоюг», как их называют местные. Перепуганные птицы с шумом взмыли вверх из высокой травы, отчего молодые женщины стали надрывать животы еще больше. О масштабе души и ее неподдельности всегда можно судить именно по смеху. По-настоящему добрые великодушные люди смеются всласть, громко, раскатисто, открыто. Не зажимая губ, не маскируя эмоции и не хихикая. Последний вариант присущ лишь душам гиен и шакалов.
Когда с пышными оладушками, густо извалявшимися в ежевичном варенье, было покончено, девушки уселись на летней веранде. Грушево-яблоневый сад бережно охранял их макушки от распаляющегося солнца, гонял меж своих листьев непоседливых стрекоз и подслушивал их неторопливую беседу:
– «Итак, сегодня, в крайнем случае завтра, я жду курьера с почты с полным пакетом документов от местного нотариуса по прабабкиному дому. Морока, конечно, с этими бумагами. Весь продвинутый мир, не сопротивляясь современным технологиям, давно перешел на электронные нотариальные заверения, но тут, чёрт побери, все ещё царит какое-то Средневековье», – заверещала Ева. «Хотя о чем это я? В деревне даже мобильной связи-то нет. Что скажешь, Ясмин? Как вы тут все выживаете без информации? С внешним миром как сообщаетесь?», – хрустя миндалем, продолжала она возмущаться отсталости регионов.
– «Ну, на самом деле, мы не так уж и удалены от „внешнего мира“, как ты выразилась. Два часа от Баку – вполне себя цивилизация», – было заметно, что местную жительницу поцарапало пренебрежение гостьи к её родным местам.
«А что касается всех этих ваших электронных устройств, так я их вообще не люблю и не понимаю. Наверное, правильным будет сказать сначала «не понимаю в них ничего», и уже следом «поэтому и не люблю».
Знаешь, ты в одном права. Мы здесь живем немного в замкнутом мирке. Все друг друга хорошо знают, приезжих бывает не так много. Мы живем, как коммуна. Вместе отмечаем мусульманские праздники, вместе скорбим, когда приходит несчастье. И всё свое время мы посвящаем земле и природе“, – парировала она. „Вот вы, городские, как я погляжу, сильно зависимы от своих телефонов. Вы говорите, что нет, мол, границ совсем, благодаря этим шайтанским коробочкам. И вам кажется, что вы со всеми на расстоянии вытянутой руки. А на самом деле, сидите круглосуточно в своем электронном одиночестве, без ощутимого человеческого тепла, без объятий. Как заколдованные, уткнетесь в телефон и радуетесь красивой выдуманной картинке. А мир, настоящий и прекрасный, отказываетесь видеть.
