скачать книгу бесплатно
Прежде чем ответить, она внимательно проинспектировала холодного лосося под майонезом на приставном столике.
– Нет, дитя. Розморрана сегодня немного лихорадит, и я велела кухарке отправить ему наверх холодец и хороший бланманже. А Корделия с детьми уже уехала.
Она кивнула в сторону пустующего стула.
– Это для моей тени, если только он достаточно взбодрится для того, чтобы прийти. Он всегда опаздывает.
Только я начала подозревать, что пожилая леди немного не в своем уме, как дверь открылась и вошел священник; бормоча извинения и оттягивая воротник-стойку, он занял свое место.
Приставив к уху слуховой рожок, он кивнул леди Велли.
– Прости, Велли, но библиотека его светлости всегда так затягивает меня, что я просто забываю о времени.
Леди Велли вздохнула и заговорила с ним, возвысив голос и четко произнося каждое слово.
– Сесил, я видела, как ты забывал о времени, просто сравнивая длину шнурков на ботинках. Библиотека его светлости тут ни при чем. Тебе не хватает дисциплинированности, – проворчала она. Но в голосе ее слышалась нежность. Она махнула вилкой.
– Познакомься с мисс Спидвелл.
Священник повернулся ко мне.
– Я преподобный Сесил Баринг-Понсонби. Совершенно никак не связан с Бессбороу Понсонби, – строго добавил он.
Я напрягла память, чтобы припомнить, что Понсонби – фамилия семьи графов Бессбороу, семейства, известного своей эксцентричностью с начала века, когда одна молодая леди из этого клана стала любовницей лорда Байрона и посылала ему в письмах свои локоны, срезанные не с головы.
– Сесил, ты всем говоришь об этом еще с тех пор, как была жива леди Каролина Лэмб. Никому до этого нет дела, – строго сказала старая леди, подцепив на вилку еще один кусочек лосося.
– Стокер, ты помнишь мистера Баринга-Понсонби. Он все еще жив, как видишь. Сесил, – позвала она, возвысив голос, и он снова приложил к уху слуховой рожок. – Это Ревелсток Темплтон-Вейн. Вы с ним раньше встречались, но ты не вспомнишь, поэтому просто кивни, чтобы не казаться невежливым. Он, кстати, достопочтенный[3 - Почетное обращение к детям пэров, как наследственных, так и пожизненных.]. Сын виконта, который никогда мне не нравился.
Джентльмены сердечно приветствовали друг друга, а затем Стокер повернулся к хозяйке.
– Леди Велли, что привело вас в Бишопс-Фолли на этот раз?
– Предполагается, что мы все должны развлекать беднягу Розморрана. Хотя, между нами, очень уж это глупо выглядит: споткнуться о собственную черепаху. Чудно?е создание. Такое массивное и с таким забавным лицом; черепаха, не Розморран. Кстати, Сесил, мне только что пришло в голову, что ты очень похож на Патрицию.
– Что такое? – спросил он, приставив руку к уху.
– Я сказала, что ты похож на Патрицию! На черепаху его светлости! – прокричала она. Теперь, когда она это сказала, я не могла отделаться от мысли, что она права: сходство было заметно. Я была почти уверена, что мистер Баринг-Понсонби оскорбится, но он только пожал плечами и вернулся к лососю под майонезом.
Леди Веллингтония повернулась ко мне.
– Мне непременно нужно зайти в Бельведер, пока я здесь. Я не была там уже лет сорок. Наверно, он все так же забит всяким мусором?
– В коллекции содержатся также редчайшие объекты искусства и естественной истории, – упрямо ответила я. Может быть, в этомсобрании и правда куча мусора соседствовала с редкими сокровищами, но я не могла позволить никому, кроме нас, думать о нем слегка пренебрежительно.
– Ничего себе! Ты слышал, Сесил? Меня отругали! Все в порядке, дорогая. Вы не должны обращать внимания на мои капризы. Я счастлива, что вы смогли сегодня со мной поужинать. Мне так хотелось увидеть вас и сопоставить наконец лицо с именем.
Она окинула меня долгим оценивающим взглядом.
– И правда мисс Вероника Спидвелл.
– Вы очень любезны, – ответила я.
Она разразилась громким грудным смехом, которого совершенно не ожидаешь обычно от дамы столь преклонных лет.
– Я совершенно не любезна. Спросите кого угодно.
– Да, я тоже так думаю, – сказала я ей. – Просто пыталась проявить вежливость.
К моему изумлению, она довольно отвратительно улыбнулась: стало видно несколько гнилых зубов. Она подняла бокал.
– Я решила, что мы станем прекрасными друзьями, мисс Спидвелл.
Я подняла свой бокал в ответном жесте и быстро осушила его, не вполне уверенная в том, польщена ли я такой перспективой или обеспокоена. В какие бы странные игры она нипыталась играть вначале, сейчас она их отбросила, и мы с удовольствием разговорились. Мистер Баринг-Понсонби время от времени вставлял очень разумные замечания, да и Стокер казался прекрасным рассказчиком, но более всего в этот вечер мне было интересно слушать леди Велли. Она была удивительной женщиной, и чем больше событий из ее прошлого мне приоткрывалось (места, где она побывала, люди, с которыми была знакома), тем сильнее мне хотелось узнать ее лучше.
– Вы прожили очень интересную жизнь, – заметила я после одной особенно занимательной истории с участием эрцгерцога Австрийского.
– Я вас шокировала? Не забывайте: я родилась совсем в другие времена, мисс Спидвелл. Девственность – это завет королевы Виктории. Мы были не настолько зашорены, – сказала она мне. – Послушайте моего совета и избавляйтесь от своей как можно скорее.
Меня позабавила мысль о том, что было бы, если бы я рассказала ей, что уже благополучно ее лишилась лет семь назад в очень приятных обстоятельствах, на живописном горном склоне в Швейцарии.
– И если вы достаточно благоразумны, то должны поручить это дело ему, – добавила она, бросив многозначительный взгляд через стол на Стокера, который что-то кричал в слуховой рожок мистера Баринга-Понсонби.
Как раз в этот момент Стокер повернулся и с любопытством посмотрел на нас.
– О чем это вы там говорите? Вы обе раскраснелись.
– Мы обсуждали лошадей, – сказала леди Веллингтония, – и как трудно порой найти хорошего жеребца для верховой езды.
Его ответ был трогательно наивным.
– Если вам нужна рекомендация, у меня есть пара знакомых по этой части.
Я подавила смешок, а леди Веллингтония наградила его очень мрачной улыбкой.
– Не сомневаюсь, мой дорогой мальчик, не сомневаюсь.
Затем она вновь повернулась ко мне, а он вернулся к разговору со старичком священником.
Мы беззаботно болтали до тех пор, пока не принесли пудинг. Леди Веллингтония передернула плечами в предвкушении:
– Яблочный снежок! – воскликнула она. – Мой любимый!
Она посмотрела на мистера Баринга-Понсонби, который задремал, еще когда подавали сыр. Стокер с аппетитом набросился на свою порцию, и суровые черты лица леди Велли смягчило выражение искренней привязанности.
– Я обожаю Стокера. Если бы я могла иметь сына, то хотела бы именно такого. Но все это деторождение – очень дурное занятие, – мрачно добавила она. – Избегайте его по возможности.
– Да, я так и собираюсь, – ответила я.
– Умница девочка.
Она кивнула и подмигнула мне, а я принялась за яблочный снежок. Я небольшой любитель сладостей, но кухарка превзошла саму себя, дополнив десерт кремом англез. О любви Стокера к сладостям можно слагать легенды: он уже дочиста выскреб свою миску и, как я с любопытством заметила, тайком поменял ее на нетронутую порцию дремавшего мистера Баринга-Понсонби.
Я повернулась к леди Велли.
– Вам нужно писать мемуары, – сказала я ей.
Она лишь отмахнулась.
– Если прожить с мое, обязательно будет что припомнить за столько лет. Дитя мое, я старше Нила. Кстати, о Ниле… – Она замолчала и отдала быстрое распоряжение дворецкому Люмли. На мгновение он изменился в лице.
– Не будь таким занудой, Люмли, – сказала она ему. – Я уже готова пить чай, и мне совершенно не интересно тащиться самой и тащить мисс Спидвелл обратно в гостиную и ждать его там. Мы выпьем чай здесь, пока джентльмены будут пить портвейн. Подозреваю, ради этого мистер Баринг-Понсонби даже проснется.
Люмли побледнел, но низко поклонился.
– Конечно, миледи.
Люмли, как обычно и бывает со старшей прислугой, крепче держался за традиции, чем семья, в которой он служил. То, что леди Веллингтония не захотела удаляться после ужина в гостиную, как положено дамам, шокировало его не меньше, чем если бы мы все начали срывать с себя одежду и танцевать на столе.
Но он не мог ослушаться приказа, а потому вскоре появился с графином портвейна для мужчин и чайным сервизом, подобных которому я еще не видела. От восторга я даже задержала дыхание, и леди Веллингтония посмотрела на меня одобрительно.
– Так и думала, что вам понравится. Это Веджвуд[4 - Знаменитая торговая марка, британская фирма по изготовлению фаянсовой посуды, основанная в 1759 г. Она поставляла заказы, в частности, российской императрице Екатерине II. Многие сервизы имели греческую, римскую или египетскую стилизацию.], – сообщила она. Но такой Веджвуд не попадался мне никогда в жизни. Набор был выполнен в глубоком матовом бордовом цвете, стилизован под древнюю глиняную посуду, и по каждому предмету шел рельефный черный узор. И что это были за узоры! Сфинксы и различные животные перемежались с широко раскрытыми крыльями и шли по кругу на каждой чашке, а на чайнике ручка была сделана в виде крокодила.
– Его изготовилив честь победы Нельсона в Египетской кампании Наполеона. Забавный, правда?
– Потрясающий! – ответила я.
Пока мы пили чай, она вновь начала вспоминать людей, с которыми была знакома, совершенно не хвастаясь, а просто припоминая их странности и разные интересные истории. Не знаю, что на меня нашло, но я почему-то подумала, что она может быть нам полезна в нынешнем расследовании.
Мистер Баринг-Понсонби проснулся, когда внесли портвейн, и они со Стокером принялись за него, по достоинству оценив лучший тони[5 - Портвейны «тони» производятся из красных сортов винограда; купажи разных лет урожая несколько лет выдерживаются в дубовых бочках.] лорда Розморрана.
– Интересно, леди Веллингтония, вы когда-нибудь встречались с сэром Фредериком Хэвлоком?
– Фредди? Сто лет его не видела! – сказала она, и ее глаза подернулись дымкой воспоминаний. – Знаете, он дважды писал меня. В первый раз это был милый портрет для Королевской академии, еще до того, как он взбесился и его вышвырнули оттуда за то, что он ударил президента на открытии. Тот позволил себе колкое замечание об одной из его работ, а Фредерик никогда не выносил критику. В чем-то похож на этого, – добавила она, кивнув в сторону Стокера. – Все сражается с ветряными мельницами. Его за это же выгнали в прошлом году из Королевского музея естественной истории.
Я уставилась на Стокера.
– Ты кого-то ударил?
Он пожал плечами, потягивая вино.
– Того, кто этого заслуживал.
Леди Велли издала свой хриплый смешок.
– Я в числе покровителей этого заведения, проще говоря, я даю им деньги, а они приглашают меня на все мероприятия. Стокер давно уже был в немилости, но я брала его в качестве своего кавалера на все торжества, и никто не смел даже пикнуть. Так бы и продолжалось, если бы Стокер не начал возражать против одной из экспозиций.
– А что в ней было такого спорного? – спросила я.
Стокер сжал губы, начиная злиться просто от воспоминания о прошлом.
– Директор выставил чучела высших приматов, чтобы продемонстрировать эволюцию человека согласно теории Дарвина.
– Звучит вполне разумно, – заметила я.
– В конце этого ряда он поместил живого африканца в львиной шкуре, в цепях, – сказал он в гневе, будто выплевывая слова.
– И все его старания привели лишь к тому, что ему выбили зуб, – напомнила леди Велли. Потом она повернулась ко мне.
– Четверо мужчин еле оттащили от него Стокера. А я тем временем выяснила, что этот молодой парень – квалифицированный кондитер в поисках работы, забрала его с собой и пристроилав мой любимый отель. Если будете обедать в Садбери, дорогая, не забудьте заказать на десерт крокембуш а-ля Боклерк. Это его фирменное блюдо, – посоветовала она мне.
Я представила себе, как Стокер нападает на директора академии, и с трудом сдержала улыбку.
– Вы сказали, что сэр Фредерик писал вас дважды, – напомнила я леди Велли. – Приятно было ему позировать?
– Приятно? Ни капельки. Он, кажется, взял себе за образец Караваджо. Ничего, кроме перегара и шаловливых рук. Я больше отбивалась от него, чем позировала. Но второй портрет был просто прекрасен, – задумчиво добавила она. – Я была совершенно обнаженной. Он, конечно, написал меня в маске, чтобы никто не узнал. Но портрет был потрясающим. Он висит на стене в баре клуба «Геликон».
Стокер вдруг сильно закашлялся и никак не мог прийти в себя.
– Я его видел, – выдавил он наконец.
– Неплохо, правда? – спросила она, подмигнув.
– Потрясающе, – с чувством ответил он, подняв за нее бокал.
Она вздохнула.
– Мне было чуть за сорок, когда Фредерик меня написал. Последний цвет красоты.
Она вновь посмотрела на меня.
– Дитя мое, непременно нужно, чтобы он и вас написал. Сейчас у вас лицо греческой богини, но однажды вся красота начнет сползать, и кончится все тем, что ваша грудь будет болтаться у талии.
Мистер Баринг-Понсонби поднес к уху рожок.
– А? Что такое?
Леди Велли повысила голос.
– Мы говорили про женскую грудь, Сесил.
– Грудь – это прекрасно, – пробормотал он и сразу же начал снова клевать носом, а через минуту послышался и приглушенный храп. Она посмотрела на него с обожанием.
– Он как комнатная собачонка, мой старичок. Приятная компания в моем старческом маразме. Но болтается как ослиные причиндалы.
Стокер снова зашелся кашлем над стаканом с портвейном, а я никак не могла придумать подходящего ответа. Леди Велли беззаботно продолжала.
– Дети, я старее Темзы и даже с этим смирилась. Но у меня в запасе есть еще несколько лет до того, как смерть пригласит меня на танец, и я собираюсь насладиться ими не меньше, чем всеми предыдущими. А теперь скажите-ка мне, зачем вам понадобился Фредди Хэвлок.
