скачать книгу бесплатно
И Томас радостно отсалютовал другу бокалом.
– А Елизавета Андреевна вновь начнет подыскивать тебе невесту. И прощай наш научный кружок, – вздохнул Шубарин, покачав головой.
Он изначально не одобрял варварский план Томаса и где-то в глубине души сопереживал его матери. Хотя, положа руку на сердце, она сама довела сына до такого состояния. Открыла сезон охоты и устроила настоящую травлю. Где бы Томас ни появился, его преследовали разновозрастные невесты. Они устраивали облаву в парках, подлавливали на приемах, преследовали на балах, падая в обмороки. А неподалеку в засаде поджидали мамаши, чтобы застать бедного графа в объятиях ненаглядной дочурки, а затем отвести под венец. Как Томас изловчился и смог избежать ненавистного брака, Алексей до сих пор не понимал. И у Кошкина-Стрэтмора еще хватало терпения не дерзить своей дорогой маман. Он мужественно и стойко, с присущей ему английской невозмутимостью переносил ее выходки.
Нет!.. Все же после непродолжительных раздумий граф Шубарин пришел к выводу, что вдовствующую графиню ему не жаль. Но затею друга с фиктивным браком он все равно не одобрял.
– Не понимаю тебя, Том. Столько усилий – и ради чего? – недовольно поджал губы Шубарин, тем не менее теплые расстегаи с мясом и грибами, а также скоблянку доел с удовольствием. За неспешной беседой поздний завтрак плавно перешел в обед, и друзья распили бутылку шампанского. – Все это ради фальшивой женитьбы! – продолжил возмущаться Алексей. – Сначала ты выдумал жену, теперь решаешь, как ее убить!
– Ты прав, пожалуй, оставлю ее в живых. Все-таки почти три месяца я жил спокойно. Мать меня не донимала, дебютантки наконец-то отстали. Я занимаюсь любимым делом, да и кошмары по ночам в виде внезапно появившейся супруги меня больше не терзают, – согласился с другом Томас и попросил подавальщика принести кофе с ликером. – Только нужно решить, ради кого на этот раз задержится во Франции Кэтрин? Может, выдумать больную тетушку?
– За это время ты, кажется, похоронил всех родственников своей фальшивой супруги. Да и саму ее сделал немощной. Томас, ты жесток, – хмыкнул Шубарин и сменил тему.
Он поведал другу, что решил устроить себе подарок – посетить заведение мадам Фруже и отметить Новый год там. Любовница к нему так и не вернулась, а заводить новую не было ни времени, ни сил, ни желания. А у мадам Фруже появились новые рыжеволосые танцовщицы и актрисы.
– Слушай!.. – внезапно перебил его Томас. – А может, мне тоже найти актрису, которая за хороший гонорар согласится сыграть для матушки роль Екатерины? Ей всего-то нужно разок появиться в поместье. Ведь можно сыграть так, что жена не понравится матери, и они вдрызг рассорятся. Придется моей супруге жить в Москве, а лучше в Париже, и с матерью более никогда не встречаться!
– Неплохая идея. Но актриса может начать тебя шантажировать. Впрочем, делай как знаешь, – отмахнулся Шубарин, решив закрыть эту сложную тему. Оглядевшись и убедившись, что их никто не подслушает, он поинтересовался: – Лучше расскажи, каких успехов вы с Вольдемаром добились? Может, мне тоже к вам присоединиться? Вместе отметим Новый год. А потом из твоей Хрящевки прокачусь до родового поместья на Урале, давно пора посетить мануфактуру… Нужно выковать кое-какие детали для новой машины…
Друзья тут же позабыли о несчастной судьбе жены графа и приступили к обсуждению любимой темы. Они давно поняли, что их страсть – не женщины, а проекты и опыты. Оба полагали, что только наука может принести мужчине истинное удовольствие и ощущение полноты жизни.
После того как приятели расстались, Томас прошелся по Никольской, захаживая в магазины и лавки. Он приобрел для матери в подарок гарнитур с изумрудами, а затем заехал к модному портному. Наконец граф вернулся в особняк и думал заняться чертежами, но его планам не суждено было осуществиться.
Томасу Генриховичу передали срочную телеграмму от управляющего. В послании говорилось, что его супруга, графиня Екатерина Ивановна Кошкина-Стрэтмор, не без приключений, но все же благополучно прибыла в Самарскую губернию из самого города Парижа, тем самым намереваясь преподнести любимому мужу сюрпрайз. И сейчас новоиспеченная жена ожидает Томаса в хрящевском поместье.
Граф опешил.
Его… кто прибыла в поместье?!
Какая, к чертям собачьим, жена?!
Из какого Парижа?
Какой такой «сюрпрайз»?!
Кошкин-Стрэтмор решил не медлить и во всем разобраться лично. Было очевидно, что в дом пробралась аферистка.
Томас кое-как покидал вещи в саквояж и немедленно отбыл из Москвы поездом. Затем добирался на перекладных и вновь поездом. По дороге в одной из почтовых контор он дал две срочные телеграммы: одну – управляющему с просьбой встретить его на станции, а вторую – Шубарину, в надежде на то, что друг явится в Хрящевку вслед за ним и поможет во всем разобраться.
Граф Кошкин-Стрэтмор больше суток добирался до Самары. На вокзале, куда прибыл ночной поезд, его поджидал мобиль, который он заказал в одной частной немецкой мануфактуре и доработал. За рулем сидел слуга Макар, мужик местный, но рукастый и сообразительный. Автомобиль на паровом двигателе за три часа домчал графа до Хрящевки.
В полночь Стрэтмор стремительно вбежал в дом. На ходу рыкнул сонному, ничего не понимающему лакею Степану:
– Где она?!
– Кто?.. Ах, если вы о Екатерине Ивановне, то она в своей спальне. То есть в вашей спальне…
Договорить слуга не успел. Граф ураганом промчался по лестнице к своим покоям.
«Эта особа уже захватила мою кровать!» – возмущался про себя Томас, проходя по коридору. Ему хотелось застать аферистку врасплох, придушить собственными руками и немедленно стать счастливым вдовцом.
Катерина сквозь сон услышала, как дверь спальни с гулким стуком ударилась о стену. Девушка приподнялась на локтях и ойкнула – в дверях она заметила высокую, плечистую мужскую фигуру. Тусклый свет из коридора падал на твердую линию подбородка, криво изогнутые губы и темные глаза. Кате даже показалось, что глаза злобно сверкали в темноте. Она открыла рот, чтобы закричать и позвать на помощь. Но мужчина разгадал ее намерения и стремительно бросился к кровати. Он прижал незваную гостью к матрасу и зажал рот ладонью.
Катя и мужчина одновременно уставились друг на друга и хором спросили:
– Кто вы?!
Катин вопрос прозвучал невнятно, ей мешала ладонь графа.
А вот Томасу ничто не мешало, он повторил вопрос и с интересом принялся рассматривать «жену». Странно, но он никогда бы не принял эту милую девушку за авантюристку. Такое прекрасное лицо, большие испуганные глаза с пушистыми ресницами. Незнакомка со страхом взирала на него и, как показалось графу, молила взглядом о пощаде. Волосы девушки мягкой волной рассыпались на подушке, под натиском его тела вздымалась девичья грудь.
«Нет ничего плохого в том, чтобы разок обнять «жену». Очевидно, что она сильно взволнованна. Стоило бы утешить ее поцелуем… прежде чем задушить…»
Пока граф рассуждал, что делать с незнакомкой, и медленно склонялся к манящим розовым губам, за спиной раздался возглас удивления. Томас обернулся и увидел на пороге спальни графиню-мать в халате и чепце, рядом толпились слуги – Степан, кухарка и компаньонка матери Нора. Слуга держал керосиновую лампу, кухарка прихватила длинную скалку, а у компаньонки в руке красовался ночной горшок. Вооружились.
Мать первой пришла в себя:
– Тоша, ты ли это?! А я испугалась, услышав шум! Думала, в дом ворвались разбойники, которые в лесу напали на нашу Катеньку!
– Прости, мама, что разбудил… – принялся оправдываться Томас.
– Я так рада, что ты смог быстро приехать! – Графиня с умилением посмотрела на сына с невесткой. – А то обычно неделями не дозовешься. Наконец-то вся семья в сборе. Теперь все будет хорошо.
Графиня Кошкина-Стрэтмор, заметив, что сын обнимает супругу, догадалась, что у молодых все сладилось. Она немедленно приказала слугам удалиться, и делегация во главе с вдовствующей графиней покинула спальню. Пожилая дама прикрыла дверь и счастливо улыбнулась. Она заметила в глазах Томаса страсть, прямо как у его покойного батюшки, когда он смотрел на жену! А это значит, скоро жди внуков…
– Полагаю, вам тоже пора покинуть мою спальню! – Катя первой опомнилась после ухода посетителей и указала мужчине на дверь.
Воспользовавшись замешательством незнакомца, она отползла на другую сторону кровати, зажгла ночник и на всякий случай схватила с прикроватного столика тяжелую антикварную вазу.
– Вообще-то это моя спальня. – Томас поднялся с постели, осмотрел покои и поморщился: – Что вы сделали с комнатой? Эти ужасные розовые гардины… А эти финтифлюшки!..
Он подошел к комоду и взял в руки нелепую статуэтку пастушка, нежно гладящего ножку своей фарфоровой подружки. Фыркнув, граф отставил сей шедевр подальше и вновь вперил грозный взор в Катю.
А Катерина уже успела взять себя в руки и заметить, что актер, исполняющий роль графа, великолепен. Пока он с интересом рассматривал статуэтку, Катя с не меньшим интересом рассматривала «мужа». Какая фактура, стать, а разворот плеч! А уж к черноволосым носатым мужчинам она всегда испытывала непонятное влечение. Но что более всего ее поразило, так это игра. Можно описать двумя словами – страсть и натурализм. Катерине в какой-то момент действительно показалось, что незнакомец готов был ее задушить. А потом она увидела, что гнев в глазах мужчины сменился желанием. И если бы он в диком порыве набросился на нее, требуя исполнения супружеского долга, вряд ли бы она смогла отказать. Его природный магнетизм подавлял и подчинял. Катя едва заметно улыбнулась – отпуск обещал интригу и приключения. Но в то же время она понимала: сценаристы построили квест таким образом, что постоянно нужно ожидать провокации. Даже ночью. Что ж, «граф» – сильный противник. Разумеется, он будет пытаться вывести ее из игры. Но не на ту напал!
– Возможно, спальня была вашей. Но мы ведь супруги. А если вас что-то не устраивает, можете занять гостевую комнату, – с вызовом произнесла Катерина свою реплику.
Мужчина хотел было возмутиться подобной наглости, но девушка подняла вазу и предупредила:
– Не приближайтесь или я закричу! На шум опять придет ваша мать, прибегут слуги. Вы и так своим эффектным появлением переполошили весь дом!
Кошкин-Стрэтмор недовольно поджал губы и понял, что от девицы сейчас ничего не добьется. Стоит повременить, дождаться Алекса и выработать совместный план, как бороться с лжеженой. А пока он попросит слугу караулить самозванку, чтобы она не сбежала. Граф окинул девичью фигуру прощальным взглядом и судорожно вздохнул – все-таки хороша, чертовка. А эта тонкая ночная сорочка почти ничего не скрывает. Интересно, она актриса или аферистка? Речь у девицы правильная, хоть и немного странная. Приезжая штучка.
– Ну? Чего вы ждете? – произнесла новоявленная супруга, указывая мужчине на дверь.
– Надеюсь, вы не обчистите дом и не сбежите. – Граф угрожающе посмотрел на девицу: – Так уж и быть, отдыхайте. Но завтра нам предстоит серьезный разговор.
– Конечно-конечно, – согласилась Катя, а про себя отметила, что в гневе мужчина прекрасен: ноздри раздуваются, глаза сверкают, темные волосы растрепались.
Она лишний раз поаплодировала директору по подбору актеров – надо же найти такого колоритного персонажа! И, кстати, с портретом графа, что висел на первом этаже, у мужчины было некое сходство. Только этот тип куда интереснее.
Томас Кошкин-Стрэтмор напоследок взглянул на девушку, отметив, как вздымается ее пышная грудь. Отчего-то граф представил, как в порыве страсти срывает сорочку, мешающую рассмотреть прелести супруги. Он тут же вспомнил, что никакой супруги у него нет, а есть опытная авантюристка, которая умело играет на его низменных чувствах. Дабы избежать искушения, граф, не глядя на девушку, спешно покинул комнату.
А Катя затаила дыхание, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Когда звуки стихли, она с облегчением выдохнула и поставила вазу на стол. На всякий случай она решила закрыть дверь на задвижку. Если граф вновь пожелает ворваться к ней посредине ночи, то она услышит и будет готова к сопротивлению. Хотя… что-то ей подсказывало, что с сопротивлением могут возникнуть сложности.
Катерина устроилась в постели и мечтательно вздохнула, вспоминая широкие плечи и сильные руки «мужа». С таким видным мужчиной можно и роман закрутить, а там, глядишь, и замуж выйти. Ну и что, что актер? Зато какая фактура! Сколько страсти во взгляде! Ей так хотелось забыть о болезненном разводе, вновь почувствовать себя желанной, любимой. И сейчас обстоятельства складывались как нельзя лучше. А вдруг этот граф – не актер, а такой же приглашенный гость, как и она? Может, даже друг того толстосума, который затеял всю эту историческую реконструкцию? Что ж, Кате придется играть по-крупному. Ей необходимо продумать свою речь на завтра и подготовить соответствующий наряд, чтобы у графа не было ни единого шанса на побег. В мечтаниях о новой пикировке и страстном романе Катерина не заметила, как заснула.
А в это время граф Кошкин-Стрэтмор мерил шагами гостевую спальню. Он совершенно не ожидал, что девица в неглиже вызовет у него столь бурную реакцию. Жаль, что она так отличается от жены с портрета, так было бы значительно проще сопротивляться ее чарам. Эта же Екатерина оказалась настоящей русской красавицей. Да и матери девица, похоже, понравилась. Слуги тоже не насторожились и запросто впустили в дом самозванку. Стоило бы ее допросить с пристрастием, сблизиться… От этой мысли граф застонал, отправился принимать холодный душ и пообещал себе, что с достоинством выдержит общение с лжесупругой, выведет ее на чистую воду и ни при каких обстоятельствах не поддастся соблазну!
Глава 7
Конец декабря 1889 года. Поместье в Хрящевке
Во сне Катерине привиделся граф, который страстно срывал с нее одежду, обещая незабываемую ночь любви. Поутру, придя в себя после волнительных видений, Катя с сожалением посмотрела на пустую постель. Вспомнив о предстоящей беседе с противником, она решительно дернула за закрепленный над кроватью золотистый шнур для вызова прислуги. Вскоре в комнате появилась круглолицая девушка Прасковья, которая помогла навести красоту, ибо со сложной прической и шнуровкой корсета Кате самостоятельно не справиться.
Охватив взором собственное отражение в зеркале, Катерина удовлетворенно отметила, что светло-серое платье чудесно подчеркивает все нужные изгибы и оттеняет цвет глаз. Что ж, в таком виде не стыдно и перед графом предстать. Пусть и вымышленным.
Актриса, игравшая роль служанки, проводила Катю в столовую к позднему завтраку, где за столом сидели графиня-мать, ее компаньонка Нора, управляющий Ермолай Кузьмич, а также новоявленный муж и еще какой-то незнакомый господин. Гости, участвующие в новогоднем историческом квесте, потихоньку подтягивались. Вот только новый персонаж Кате совершенно не понравился. Высокий худощавый черноволосый незнакомец с хищным блеском темных глаз и носом-клювом походил на ворона.
Завидев Катю, мужчины тотчас поднялись со своих мест и поприветствовали даму легким поклоном. Граф Томас, надо отдать ему должное, поцеловал жене руку и придвинул стул, предлагая занять место рядом с матерью. Катерина обратила внимание, что на мужчинах были черные однобортные удлиненные пиджаки, серые полосатые брюки и жилеты из плотного сукна. Костюмер поработал на славу.
– Знакомься, Кэтрин, это мой друг граф Алексей Петрович Шубарин, – чинно представил незнакомца Томас. – Только что прибыл.
– Так мы же знакомы, – вдруг ошарашил Катю мужчина и хищно улыбнулся.
А Катерина принялась судорожно вспоминать, где они могли встречаться с этим неприятным типом. Неужели в Москве на переговорах, когда она переводила? Или в Лондоне на тренинге в прошлом году? А может, этот Шубарин – приятель ее бывшего мужа? Этого еще не хватало!..
– Помните, графиня, – тем временем продолжил гость, – я присутствовал на вашей свадьбе три месяца назад?
Кошкин-Стрэтмор почему-то закашлялся, графиня-мать неодобрительно поморщилась, а Катя вступила в предложенную игру и язвительно ответила:
– Ох, сожалею, но что-то не припоминаю. В моей жизни за последние месяцы произошло столько событий! Сразу же после свадьбы тяжело заболел отец, потом слегла моя дорогая маман, за ней тетушка, кузен. И всем требовалось мое внимание и забота. А после я и сама перенесла инфлюэнцу. Возможно, болезнь подействовала на память.
Катя бойко перечислила всех болезных родственников, о которых ей ранее сообщила графиня-мать, и гордо вскинула подборок – пусть знают наших!
Граф Шубарин недовольно поморщился. Он явно не ожидал от Катерины подобной пикировки. Но, похоже, мужчина был прекрасным игроком, а может, и шулером. Он зловеще произнес, сверля Катю взглядом:
– Кстати, Елизавета Андреевна поведала мне печальную историю о нападении лесных разбойников. Я лично переговорю со служителями закона, преступников обязательно найдут. А когда найдут – допросят с пристрастием!
Граф произнес это таким тоном, словно лиходеи были не преступниками, а Катиными сообщниками. Катя хотела достойно ответить, но передумала. Она не станет реагировать на такую мелочь, как ядовитые замечания какого-то там ненастоящего графа. Их беседа – всего лишь игра.
Поблагодарив Шубарина за беспокойство, Катя мило улыбнулась мужу и приступила к завтраку. Особенно ее привлек пудинг в сливочной подливке. Графиня-мать рекомендовала блюда с мудреными названиями, попутно нахваливая местную кухарку и одновременно костеря ее английского коллегу, который работал в доме прежде. Катерина же, пробуя блюда, воспользовалась передышкой и оценила интерьер малой столовой. Светлая дверь отворялась на две половинки. Потолок был украшен лепниной, а стены не обиты шелком, как в спальне, гостиной и другой столовой, где она вчера ужинала, а выкрашены в нежно-салатовый цвет. По углам на постаментах возвышались вазы, на стенах висели натюрморты в золоченых рамах да бронзовые канделябры. Хозяева дома и гости сидели на элегантных стульях за большим круглым столом, выставленным в центре комнаты. В столовой не было ни кресел, ни диванов, ни шкафов, разве что у одной стены важно стоял пузатый, явно старинный буфет.
Во время завтрака дражайший супруг Томас хмурился и сверлил взглядом новоявленную супругу, а Шубарин о чем-то крепко задумался и вскоре продолжил допрос. Алексей Петрович поинтересовался, где именно в Париже жила Катя с родителями. Катерина сперва растерялась, но затем припомнила «Трех мушкетеров» и назвала улицу Вожирар, на которой обитал ее любимый Арамис.
– Вожирар? – нахмурился Шубарин.
Катя занервничала. Париж она знала в основном по книгам Дюма и Гюго, которые в оригинале заставляли читать студентов ее факультета. В самом городе Катерина была лишь однажды. То ли дело Лондон. А уж про любимую Москву и говорить нечего. Поэтому, вполне возможно, упомянутой улицы Вожирар уже не существовало.
На помощь пришла графиня-мать:
– Какая прелесть! Там же рядом Малый Люксембургский дворец и парк. Ах, мы с супругом частенько в нем гуляли!.. А еще посещали театр «Одеон»… – Графиня осеклась и бросила снисходительный взгляд на Шубарина: – Хотя оно и понятно, что вы плохо знаете те края. Вы, Лексей Петрович, небось, предпочитаете проводить свободное время на рю де Мулен?
– Маман!.. – попытался вмешаться Томас, удивленный познаниями матери.
Он-то прекрасно знал, что на этой улице находится один из роскошных борделей «Ле Флёр Бланш».
Но графиня лишь отмахнулась от сына – если он молчит и не может защитить жену, то госпожа Кошкина-Стрэтмор даст отпор высокомерному Шубарину.
– Отчего же, Елизавета Андреевна, я прекрасно осведомлен, где расположен Люксембургский дворец, ведь там заседает сенат. Просто удивлен, что молодая графиня с семьей жила на левом берегу Сены. Там в последнее время селятся буржуа, гризетки и студенты, – высокомерно парировал Шубарин.
Графиня-мать опасно прищурилась, и ее оппонент сдался, пробормотав:
– Безусловно, место там для прогулок чудесное.
Только Катя решила, что они с графиней выиграли бой, как Алексей Петрович вновь принялся за свое:
– Не могу не отметить, что у Екатерины Ивановны прекрасный французский. А Томас уверял, что и английский не хуже. Хэв ю бин ту Ландан?[16 - Have you been to London? (англ.) – Вы бывали в Лондоне?]
Катя лишь успела произнести «йес», как на помощь вновь пришла графиня-мать. Она пустилась в воспоминания о жизни в Лондоне, в основном ее познания касались моды тех лет и театральных постановок, и Томас обреченно закрыл глаза. А Катерине оставалось лишь поддакивать милой даме и благодарно улыбаться.
– Екатерина Ивановна, а еще меня поражает ваше знание русского языка. Вы ведь толком в Российской империи и не жили, – деликатно перебил графиню-мать Шубарин, вновь обратившись к Кате, которая в этот момент поднесла ко рту тончайший блинчик с вареньем из крыжовника.
Терпение Кати лопнуло. В конце концов, это завтрак или экзамен по ЕГЭ?! Ее манили мягкие булочки с джемом, манный пудинг, фрукты в нежном сиропе, а тут приходится отвечать на вопросы, заглатывая непрожеванные куски. И когда граф Шубарин поинтересовался у Катерины, как ей Москва, она не удержалась и прочла ему лекцию о достопримечательностях города, о которых этот тип, судя по вытянувшемуся лицу, слышал впервые.
– Что же вы хотите, граф? Катенькины родители русские, вот она и говорит свободно на родном языке, – отмахнулась от надоедливого собеседника графиня Кошкина-Стрэтмор. – Я вон тоже сколько лет и во Франции, и в Англии с мужем прожила, а родную речь не позабыла. И вообще, кельме ву, силь ву пле[17 - Calmez vous s'il vous plait! (фр.) – прошу, успокойтесь!]! На этом закончим ваш допрос. Катенька еще коломенскую пастилу не отпробовала!
И женщина придвинула к Кате тарелочку с кусочками пастилы, которая разительно отличалась от магазинной и внешне напоминала пряник. На вкус пастила оказалась божественной.
Наконец завершив мучительный завтрак в компании семьи, Катя вместе с Елизаветой Андреевной и ее компаньонкой Норой прошла в малую гостиную. Над входом виднелись венки из веточек плюща и остролиста, как подсказала ей графиня-мать. А в углу комнаты стояла живая елка, украшенная фигурками ангелов, тряпичных животных и разноцветными стеклянными шарами, расписанных вручную.
В гостиной Катя обратила внимание на знакомые портреты, что красовались над диваном. Вчера она уже их видела, когда бродила по первому этажу музея.
Перехватив взгляд невестки, пожилая дама понимающе улыбнулась:
– Тошенька не слишком удачно вышел на портрете. Художник рисовал сына, когда тот приболел – мучился несварением. Думаю, ты согласишься, мон шер, что в жизни Томас гораздо привлекательнее.
– Полностью с вами согласна, – подтвердила Катя, вспоминая привлекательное лицо мужа, когда он ночью в гневе пытался ее придушить.
На самом деле оригинал был схож с портретом, чего не скажешь о другой картине. С женой молодого графа у Катерины не было столь явного сходства. Разве что выдающийся бюст.
– Я тебя сразу признала, как возле усадьбы увидела, – улыбнулась Кате вдовствующая графиня-мать. Елизавета Андреевна покосилась на нарисованную даму и нахмурилась: – Только, Катенька, на портрете ты вышла какой-то бледной, изможденной. И художнику совершенно не удались уши. Гель кошемар…
Графиня перехватила Катин взгляд и осеклась.
«Чего уж там, мамаша права. Девица на портрете откровенно страшная. Кошемар он и есть», – мысленно согласилась Катя, а вслух торопливо произнесла:
– В тот день, когда рисовали портрет, я, как и Томас, приболела.
