скачать книгу бесплатно
Некстати подумалось, что, наверно, когда Черный Пес склоняется над женщиной, татуированные щупальца у него на спине мерно двигаются в такт, и он привстает на локти, а потом…
Резкий звук вырвал Дороти из странных и неуместных фантазий.
Это всего лишь плеснуло за бортом – акулы явились на похороны.
Глава 4
Йотингтонские балы были отдельной разновидностью пыток. Жара, многослойная парадная одежда, кислое вино. Но главной бедой было не это…
Самым главным мучением вечера являлись танцы.
Командор Вильямс, которую за ее долгую жизнь пытались обучить этой премудрости целых три учителя (безуспешно), танцевать не любила, не хотела, а главное – не умела. Чувство внутреннего такта, которое позволяло другим не сбиваться с ритма движений, у Вильямс отсутствовало.
Бедные кавалеры стоически терпели ее деревянные па, трагически морщились, когда она наступала им на ноги, и старались при следующих звуках музыки держаться подальше от привлекательной, красивой, но такой неуклюжей партнерши.
Сегодня ее, похоже, ожидали очередные круги мучений, которые по недоразумению назвали бальными кругами. Она попыталась увильнуть от тяжкой обязанности, но стайка дам под предводительством Люсиль, губернаторской дочки, загнала ее в угол и, хихикая, записала на три танца.
– Дороти, милая, вы просто обязаны потанцевать с лейтенантом Шенвудом. Он только вчера к нам перевелся…
“И еще не знает, как я здорово оттаптываю ноги”, – с кислой улыбкой продолжила про себя Дороти.
Но спорить с Люсиль было бесполезно. Куда проще согласиться, потерпеть полчаса танцев, зато потом привлечь Люсиль на свою сторону в разговоре с губернатором.
За сумбурные три дня, которые прошли с того момента, как “Свобода” привела в порт плененную “Каракатицу”, Дороти едва ли успела перекинуться с губернатором парой слов лично.
Сначала были бесконечные совещания со всеми важными шишками Йотингтона, потом совет в штабе, потом суд и теперь наконец – объявленные в честь победы над пиратами празднества.
Команду “Каракатицы” еще вчера отправили морем на Рилос-Таро на пожизненную каторгу. Морено же оставили в городской тюрьме, чтобы в воскресенье торжественно казнить на главной площади в поучение и назидание, при большом скоплении народа.
Сперва казнь хотели провести в пятницу, сегодня, но губернатор решил: чем больше народу соберется со всего острова, тем меньше потом будет шансов зародиться слухам о воскрешении Черного Пса. Уж больно популярен он был у портовой черни.
По кабакам уже шептались, что Черный Пес сцепился с кем-то жутким, с какой-то тварью из Моря Призраков, и только поэтому Дороти удалось так легко взять “Каракатицу” в плен. Ну как же, баба вдруг схватила самого отчаянного головореза Сабельной гряды! Такого быть не может!
Слухи росли и ширились, и буквально за три дня все заслуги “Свободы” в поимке банды забылись, а вот образ Черного Пса, который героически борется с морскими дьяволами, напротив, закрепился.
Это было несправедливо. Да, догнать пиратский корабль “Свобода” смогла именно по этой причине, но на абордаж-то шла команда Дороти. Не сами же головорезы в плен сдались и в кандалы себя заковали!
Впрочем, нет худа без добра: Черный Пес занял собой все сплетни, и о подвигах Дороти Вильямс со штурвальным колесом не шептались вовсе, что было несомненным плюсом.
И теперь кроме огорчительных танцев она ожидала приятное для себя вручение тех самых золотых, которые наконец вытащат семью из бедности. Жаль, приказ о награждении орденом должен был прийти не раньше чем через месяц, но Дороти рассчитывала, что к тому времени она уже вернется отсюда, из этой тропической дыры, на континент. В Алантию.
Поэтому она отставила в сторону нетронутый бокал и, осторожно лавируя между гостями, подошла ближе к группе важных толстяков, в которой самым объемным был отец Люсиль. Тот Дороти заметил, но вопреки своей обычной привычке изображать бурную радость только кивнул рассеянно и вновь склонился к полковнику Филлипсу, который тихо и озабоченно что-то шептал ему на ухо.
Честера Филлипса Дороти не любила. Точнее – презирала. Среди солдат гарнизона ходили нехорошие шепотки про нечистые руки полковника, к которым так и липнет чужое золото. И вправду, Филлипс был куда богаче, чем положено человеку его положения и происхождения. Однако свое состояние он оправдывал удачными вложениями в банковские бумаги, которые стали нынче модной вещью в высших кругах.
Дороти в ростовщичестве понимала мало, но Филлипса не любила по другим причинам. Во-первых, тот, несмотря на преклонный возраст – а ему было почти пятьдесят, – пытался за ней ухлестывать. Навязчиво, настойчиво и делая вид, что не понимает отказа. Во-вторых, полковник экономил на собственных солдатах, нисколько не следя за воровством интендантов, и те, пользуясь случаем, распоясались до полного неприличия.
Дороти отвернулась и поискала взглядом Люсиль. Стоит переговорить с ней, чтобы организовала личную встречу с губернатором после сегодняшнего бала.
Морской дьявол все побери! Дороти столько лет командует кораблем, и все равно вынуждена идти на ухищрения, чтобы добиться от какого-то сановника внимания!
Люсиль нашлась в противоположном конце зала – беседовала с кем-то из недавно прибывших в форт военных, и судя по движению веера, собеседник был ей весьма интересен.
Дороти, которая уже почти окликнула ее, поспешно отвернулась. Мешать в такой ситуации не стоит. Значит, придется выбивать свои деньги самой! Что ж, ей не впервой! Ей, конечно, никто и ничего не обещал, но она рассчитывала, особенно после поимки “Каракатицы”, что ей, как героине дня, уделят хоть толику внимания. Она решительно двинулась вперед, разрезая толпу точно фрегат волны.
Дойти ей не дали.
– Командор, вы сегодня обворожительны! – на локоть опустилась рука одного из ее младших офицеров.
Дороти удивленно остановилась: чего ее команда никогда не нарушала – так это субординации, и даже будучи в подпитии, джентльмены оставались джентльменами, а тут… Она уже открыла рот, чтобы выговорить офицеру за его бесцеремонность, но тот неожиданно сильно сжал пальцы у нее на предплечье и наклонился, словно рассказывая неприличную шутку, а сам быстро зашептал на ухо:
– Дороти, уходите. Нужно бежать, немедля. Сейчас придут солдаты, и вас…
– Что происходит? – шепнула в ответ она.
– Деньги. Все дело в десяти тысячах. Вас…
– Дороти Вильямс!
Голос, окликнувший ее, был холодным, деловым и к празднику не подходил абсолютно.
Дороти отпустила своего офицера, фальшиво улыбнувшись, и развернулась, разом выпрямляясь и кладя руку на эфес. Роста ей, конечно, это не прибавит, но рапира у нее на поясе висит не для красоты. А к парадному королевскому мундиру ее ношение обязательно, так что даже на балу Дороти не была беззащитна.
Окликнувший не ожидал и отшатнулся назад. Он оказался одним из старших офицеров гарнизона, в сопровождении двух десятков солдат и почему-то пятерых местных священников из храмов Солнца и Луны.
– Чем могу быть полезна, господа? – спросила Дороти небрежно.
Офицер сделал еще шаг назад, потом понял, что выглядит глупо, побурел от злости и, решительно задрав подбородок, провозгласил:
– Командор Дороти Вильямс, по приказу командующего гарнизоном и в связи с особым распоряжением губернатора я вынужден вас арестовать.
Бальный шум вокруг исчез, точно кто-то накинул на толпу толстое войлочное одеяло. Все замерли, навострив уши, стараясь не пропустить ни слова.
– И в чем меня обвиняют? – Дороти не пошевелилась, только вопросительно приподняла бровь, но офицер все-таки не выдержал, забегал глазами, словно ища поддержки, и – отступил назад, почти упираясь в своих подчиненных.
– Вы обвиняетесь в использовании колдовства, – торжественно провозгласил он, но под конец фразы голос сорвался на фальцет. – Именем Его Величества.
– Что за бред? Я – дворянка. Да какое право вы имеете…
Дороти настолько изумилась нелепости обвинения, что не сопротивлялась, пока солдаты опасливо сковывали ей руки, и лишь только когда их попытались завести за спину, рванулась, одним легким движением стряхивая с себя и солдат, и порванные цепи. И только спустя миг осознала, что только что показала свою необычайную силу сотне человек разом.
– Имеем, дочь моя, – раздался спокойный голос позади.
Дороти начала поворачиваться, чтобы посмотреть на того, кто это сказал, но тут же поняла, что это ошибка – сбоку что-то мелькнуло и ударило в шею.
Мир перед глазами крутанулся, где-то закричала женщина, потом раздался спокойный голос Филлипса, приказывающий кому-то принести веревки, и стало темно.
Глава 5
Дороти пришла в себя от дурного запаха и тупой боли в основании шеи.
А еще рядом кто-то насвистывал мотивчик “Русалочьей бухты” и так безбожно перевирал ноты, что ломило виски. Хотя, скорее всего, музыкант тут был ни при чем. Просто Дороти никто никогда не бил по голове.
Она потянулась, чтобы ощупать затылок, но поняла, что руки не просто занемели – ее запястья были прочно прикованы грубыми металлическими скобами к замурованным в стену толстенным кольцам. Она дернула, раз-другой, убедилась, что кузнец постарался на славу, и наконец огляделась по сторонам.
Камера была просторной и круглой – видимо, находилась в основании одной из тюремных башен. Почти под самым потолком в узкое окно-бойницу падал яркий лунный свет. Снаружи как раз наступило полнолуние.
Вход в камеру перекрывала дверь из толстых кованых прутьев, кое-где тронутых ржой. И будь у Дороти свободны руки, она бы смогла раздвинуть вон ту крайнюю пару и протиснуться в образовавшуюся дыру.
В центре камеры издевательски стояла деревянная бадья для нужды, до которой Дороти при всем желании – а желание уже появилось – было не добраться.
Дурно пахло от кучи гнилой соломы, которая лежала рядом и, по-видимому, служила постелью какому-то бедолаге в течение долгого времени. В соломе кипела активная жизнь, поэтому Дороти подумалось, что если разворошить подстилку, то можно найти останки предыдущего жильца.
Хотя нет, жилец тут имелся. Сидел напротив и задумчиво фальшивил “Бухту”, отбивая такт пальцами на колене. Руки у жильца были скованы кандалами с короткой цепью. Зато ноги – свободны.
– Капитан, – со всей возможной учтивостью кивнула Дороти, приветствуя.
Свист прервался, на нее прищурились единственным глазом, оскалились и вернули:
– Мэм.
Дороти откинулась на стену и попыталась расслабить руки, насколько позволяли оковы. Иронию ситуации она оценила в полной мере. Оказаться в одной камере с тем, из-за кого попала в неволю! Впрочем, винить Черного Пса Морено еще и в этих грехах было явным перебором.
Значит, офицер пытался предупредить Дороти, но не успел. Неспроста губернатор держался весь вечер в стороне – он знал. Но, морской дьявол побери, почему? Разве губернатору не выгодно получить свою часть лавров от Его Величества за казнь Морено?
Свист возобновился, раздражая. Теперь Морено мучил гимн.
– Вы бы не могли прекратить музицировать, очень мешает думать. Тем более что боги обделили вас слухом.
Морено даже не остановился. Покончив с гимном, он принялся за “Прекрасную Бетси”, а потом настал черед “Розы белой”.
Дороти попыталась отвлечься и все-таки додумать нужную мысль. Колдовство. Ну да, с таким обвинением сложно поспорить. Местные священники все как один были преданы лично губернатору – он построил два храма и теперь усиленно давил на купцов, чтобы охотнее жертвовали на третий. А если…
Тут Морено сфальшивил особенно сильно, и Дороти не выдержала:
– Пощадите мою голову. Она уже раскалывается от вашего свиста.
– Нет, – Морено даже не посмотрел в ее сторону. – Она раскалывается потому, что вас крепко приложили по затылку подсвечником. Так крепко, что очухались вы только сейчас, дорогая леди. С чем я вас и поздравляю. Принять свою участь с ясным умом – что может быть лучше, мэм?
– Для мэм лучше спать в своей кровати, а не в грязной конуре, рядом с преступником.
– От преступницы слышу, – Морено соизволил взглянуть на Дороти и даже шутливо отсалютовал, поднеся два пальца к виску. – И ваше преступление куда более тяжелое. Вот так живешь, режешь людей почем зря, но приходит благородная дама, и все – ты уже второй. Даже в очереди на плаху.
– Какая плаха? – возмутилась Дороти. – А как же суд?
– А суд уже был. Как понимаю, вы все пропустили. Те пятеро, что притащили вас сюда, между собой болтали, что свидетельств против некой Дороти Вильямс было – хоть рыб корми. От простых матросов до господ офицеров. И все как один твердили, что командор – страшная колдунья, которую поцеловала Черная Ма. Только поэтому ей удалось взять на абордаж “Каракатицу”, а остальным дьяволы глаза отводили. Потому что наслала она на Черного Пса злые чары, а еще летала над палубой и хохотала. Это, как я понял, со слов вашей чернокожей служанки. А еще вы прокляли пушки “Свободы” – и две из них пришли в негодность. Это уже ваши канониры свидетельствовали.
– А вы?
– А что я? – сверкнул зубами Черный Пес.
– Вы тоже свидетельствовали против меня?
– Меня, к сожалению, не позвали. Не вышел рылом для высокого собрания. Но поверьте, мэм, я бы придумал что-то пострашнее полетов над палубой и списания порченого имущества. Но так или иначе, вас уже осудили и передали храму. Жрецы долго толпились тут, правда, в камеру не заходили. Но единогласно решили, что тянуть с таким делом нельзя, колдунья чертовски сильна, и нужно ее сжечь, пока дневной свет и хороший удар по затылку убавляет колдовские силы. Так что, мэм, вам удалось меня обскакать. Меня повесят только в воскресенье, а вас сожгут уже в субботу.
На стене форта грохнула пушка, отмеряя полночь.
– Ну вот, уже суббота.
Дороти почувствовала, как от бешенства сводит скулы:
– Я офицер Его Величества, командор флота, дворянка. Они не посмеют…
– Величество далеко. Пока еще догребет. А костер близко, – Морено звякнул цепями, устраиваясь удобнее.
– Губернатор…
– Полагаю, кто-то решил, что награда за мою голову будет куда лучше смотреться в его кошеле, чем в кошеле Дороти Вильямс. Тем более что у этого прощелыги-губернатора, у которого бы я не купил и бочку с рыбой в сезон дождей, в казне гуляет бриз. Помнится, мы знатно посмеялись, когда он обещал за мою голову десять тысяч. Все, что мог – он уже украл. Я видел отчет казначея, прежде чем пустить на дно “Принца Георга”. Читать я не умею, но цифры знаю. Кстати, наводку на тот корабль притащил посредник. И золотой на кон, что заказчик носит парик и дает ежегодные балы в честь храбрых солдат Его Величества.
Дороти задохнулась от бешенства и прикусила губу. Какой позор! Если пират прав – то все сходилось. Губернатор никак не рассчитывал, что Черного Пса изловят, тем более если он сам пользовался его услугами. И объявленные десять тысяч, которые нужно было заплатить, уже давно украдены и потрачены на наряды Люсиль. Что делать? Зная характер и прямолинейность Дороти, вряд ли губернатор сунулся бы к ней с повинной. Да и куда проще обвинить Вильямс в колдовстве – сама же, дура, показала свою “загадочную” силу – и убрать фигуру с доски.
А там, прав Черный Пес – пока вести дойдут до короля, костер уже догорит, и пепел развеется.
Умирать не хотелось! Особенно зная, как порадуются твоей смерти враги. Дороти в ярости дернула оковы – но кузнецы постарались на совесть, металл был толстенный, на быка.
– Мир – большой бордель. Чья-то очередь побыть снизу, – ухмыльнулся Морено. – Сначала вы меня, потом кто-то – вас, мэм.
Глава 6
– Ну, вы меня переживете ненадолго. Как и ваши люди!
Улыбку с лица Черного Пса точно стерло, он нахмурился и прикусил губу, сдерживая рвущиеся с языка вопросы. Дороти даже отвлеклась от собственных переживаний, наблюдая, как в Морено борются гордыня и беспокойство за свою команду. Гордыня проиграла.
– Что с ними?
– Раненые скончались еще в среду. Их похоронили на островном кладбище Сан-рок, за оградой. Живых вчера погрузили на торговца, который с утра должен был уйти на Рилос-Таро. Торговец был странный, но губернатор уверил меня, что человек надежный.
– А “Каракатица”?
– Ее подлатали. Течи заделали, рулевое тоже исправили. Мачты сделали временные. С остальным собирались разобраться позже. Филлипс планировал вести ее через пролив, к архипелагу и далее на материк, показать командованию. Для такой короткой дороги большой ремонт не нужен. В главном штабе наверняка хотели бы взглянуть на судно, которое три года наводило страх на побережье. Я передала Филлипсу часть своей команды, он добрал экипаж пехотинцами, – проговорила Дороти, больше сама себе, чем для Морено.
Скорее всего те, кто перешел под крыло к Филлипсу, и свидетельствовали против нее на суде. И служанка, которую она семь лет назад выкупила у работорговцев!
Сегодня на рассвете “Каракатица” выйдет из Йотингтонского порта и увезет на себе лжесвидетелей, возможно, они даже полюбуются на дым с борта. И когда потом возникнут вопросы – никто из них не будет причастен к казни.
Морено мрачно усмехнулся.
– Эко вас скривило. Что, мэм, вы нашли виноватых? Жаль, что поздно, верно? – он поправил железный наруч, так чтоб тот не натирал недавно выжженное на запястье пиратское клеймо.
