banner banner banner
Северная сторона сердца
Северная сторона сердца
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Северная сторона сердца

скачать книгу бесплатно

– Ты знаешь, что я думаю. Однажды она уже отказалась от нашего предложения, а ее блестящие профессиональные качества не оправдывают нахальства. Но если она в состоянии объяснить вот это… – Он указал бледным пальцем на разноцветные стикеры, торчащие из папки на столе. – Если ты полагаешь, что за ее нахальством стоит гениальность, можешь рассчитывать на мою поддержку в любом решении, которое примешь.

– Спасибо, Джим, я ценю это. – Дюпри кивнул.

– Поблагодаришь в том случае, если у нее есть четкое объяснение того, что она тут натворила. Буду следить за беседой из своего кабинета.

Дюпри кивнул и подождал, пока за Уилсоном закроется дверь.

– Джонсон, пригласите ее.

* * *

Сидя в офисном кресле напротив агента Дюпри, слева от себя Амайя могла видеть Джонсона и Такер, а справа – Эмерсона. Только сидевший у двери человек, имени которого она не знала и которого ей не представили, оставался вне поля ее зрения. Дюпри не пожал ей руку и не поздоровался. Он продолжал листать лежавший на столе отчет, который Саласар сразу узнала по цветным стикерам.

Дюпри заговорил так неожиданно, что она вздрогнула.

– Вчера агент Такер передала вам данные по реальному делу для упражнения. Задание состояло из трех профилей: один поведенческий, другой географический и третий виктимологический.

Он указал на часы за спиной, которые показывали девять сорок пять.

– Несмотря на то что ваш инструктор дал вам время до двенадцати часов, вы справились первой, причем всего за три часа. – Он поднес доклад к глазам. – Это можно было бы считать рекордом, если б не тот факт, что вы вернули нам дело в том виде, в каком его получили, добавив чуть более полудюжины цветных стикеров и такое же количество кратких замечаний.

– Сэр… – начала Амайя.

Дюпри поднял руку, прерывая ее.

– Ваша первая запись гласит: «Отсутствуют данные по третьему делу». – Он вопрошающе посмотрел на нее. – Скажите, заместитель инспектора Саласар, что навело вас на мысль о том, что существует третий случай?

Она сглотнула, прежде чем заговорить:

– Это следует из замечания агента Такер, сделанного во время семинара.

Дюпри поднял бровь. Агент Такер оживилась, услышав свое имя.

– В какой-то момент во время презентации, – пояснила Амайя, – она сказала: «Учитывая широкую зону, в которой действует убийца». Сэр, для грека или итальянца четыре часа езды, отделяющие Техас от Оклахомы, могут быть большим расстоянием, но для американца это не так. Заявление агента Такер заставило меня задуматься о том, что, вероятно, есть еще один случай, о котором нам не сообщили.

– Но ваш тьютор сказал, что у вас имеются все данные, которыми мы располагаем… – настаивал Дюпри.

– Вполне естественно, что они не раскрывают всех подробностей открытого дела только для того, чтобы практиканты выполнили упражнение, – рассудила Амайя.

Агент Такер сделала шаг вперед:

– Если исходить из предпосылки, что других данных нет, то тех, что мы предоставили, было достаточно для выполнения упражнения.

Дюпри уловил легкий скепсис, отразившийся на лице Амайи при этих словах Такер.

– Но вы не согласны с этой предпосылкой… – подбодрил ее Дюпри.

– Я исходила из того, что все указывает на как минимум еще один случай.

Агент откинулся в кресле и несколько секунд, которые показались ей вечностью, пристально смотрел на Амайю.

– Действительно, – продолжил он, – заявление мальчика, застрявшего под курятником Джонсов, было только началом. Для него нет большой разницы между композитором и дирижером оркестра, но он обрисовал ритуал, который заставил нас заподозрить, что это не первое такое убийство. Мы получили разрешение на эксгумацию и вскрытие Мейсонов, погибших у себя на ферме месяцем ранее, о которых агент вспомнил из-за необычайного сходства сценариев. Тогда мы сделали открытие, которое не было упомянуто в условии упражнения. Не знаю, знакомы ли вы с последствиями бальзамирования трупов… Быстрое удаление и замена крови бальзамирующей жидкостью на первых порах не позволяет различить невооруженным глазом некоторые следы, но через месяц изменение цвета заметно и четко различимо под лампой черного света. Так вот: на всех телах имелись следы веревок, в том числе и на теле отца.

Амайя сидела не шевелясь. Дюпри снова подался вперед, рассматривая отчет и перебирая бумаги.

– Во втором замечании, – сказал он, поднося к глазам приклеенный к указательному пальцу стикер, – вы указываете: «Он спасает их от опустошения», «Он – их Спаситель», «Он приходит, когда в нем больше всего нуждаются».

Саласар глубоко вздохнула, прежде чем заговорить. Она явно нервничала.

– Благодаря свидетелю… – Ее голос звучал чуть слышно; казалось, она задыхалась, как маленькая девочка после бега. Кашлянув, повторила попытку: – Благодаря свидетелю мы знаем, что он приходит в дом после катастрофы; он первый, кто появляется перед пострадавшими, – спасательные группы, полиция или пожарные еще не прибыли. Семья выжила, но пребывает в шоке, потому что все потеряла. Субъект появляется как человек, который приходит на помощь, как человек, который спасает в самом широком смысле этого слова. Это единственное объяснение того, что семья из троих взрослых и троих подростков не способна противостоять его нападению. Причем, как объяснила агент Такер, он появляется безоружным, а для убийства, как мы знаем, использует оружие отца. Он должен быть открытым, доброжелательным, и люди доверяют ему настолько, что он может внезапно на них напасть.

Эмерсон перебил ее:

– Но это не привносит ничего нового. Если вы читали отчет, то знаете, что мы рассматриваем вероятность того, что это сотрудник спасательной службы. По словам очевидца, у Композитора были портфель и значок, как у пожарного или фельдшера…

Дюпри указал на еще один желтый стикер.

– В своем третьем примечании относительно того, как были найдены тела, еще не зная, что они были связаны и что их головы были обращены на север, вы написали: «Убив их, он о них позаботился. Это его миссия, и дальнейшее ее выполнение напрямую зависит от того, чтобы не быть пойманным, чтобы скрывать свои преступления, причем не столько из-за желания и дальше оставаться в тени, сколько ради заботы о мертвых, наделенных определенным достоинством».

Пока Дюпри читал, Амайя заметила, что Эмерсон, стоявший рядом с ней, то и дело качает головой, будто отрицая каждое ее слово. Однако в итоге заговорил Джонсон. Его голос был безмятежен и, как всегда, изысканно вежлив, напоминая голос учителя, пытающегося заставить ученика рассуждать логично.

– С этим моментом я не согласен. Человек, которого мы ищем, – охотник; он хочет оставаться в тени, чтобы спокойно продолжать охоту. Мы не думаем, что сокрытие преступлений имеет какое-либо отношение к жертвам, – он делает это ради себя, чтобы его не вычислили. Ему это удалось в деле семьи Мейсон; то же самое было бы с Джонсами, если б не свидетель.

Дюпри поднял глаза от доклада и, качнув подбородком, попросил Амайю продолжать.

– Попытка скрыть тот факт, что они погибли от пули, отвечает, на мой взгляд, другому желанию. В некотором смысле это кажется ему недостойным. Столь извращенным образом он пытается обеспечить им достойную смерть. Он не допускает насмешек или глумления над жертвами, поэтому скрывает их раны, заставляя считать, что смерть была случайна, что это воля Божья, а сам он выполняет работу, которую Бог не завершил, наслав на них ураган. Многие до сих пор считают, что стихийные бедствия – это небесная кара, способ, которым Творец проявляет свою силу, напоминая человеку о его ничтожности во вселенной, хрупкости его жизни и, следовательно, о собственной безграничной силе. Стремление этого типа использовать для выполнения своей задачи стихийные бедствия объясняется не желанием скрыть преступление, а отождествлением себя с Божьим гневом.

Такер и Джонсон обменялись быстрым взглядом с Дюпри. Специальный агент, сидевший за офисным столом, сделал медленный вдох.

– Я пока не знаю, могу ли с вами согласиться. Мы следуем четкой линии расследования, основанной на ритуальном поведении семейных убийц, аннигиляторов. Но, должен признать, ваш взгляд столь же оригинален, как и ваш подход к выполнению упражнений.

Амайя вздохнула и одной рукой схватила начавшее дрожать колено. Ей надо было успокоиться. Она знала, на что идет, представляя свои выводы в таком виде и вызывая определенную реакцию, – и теперь должна была смириться с последствиями.

– Особенно привлекает внимание вот это, – сказал Дюпри, указывая на желтую записку под заявлением мальчика, видевшего Композитора. Он прочел вслух: «Этот мальчик ходит в церковь? Он когда-нибудь был на похоронах? Узнает ли он инсценировку литургии?»

Слушая его, Амайя затаила дыхание. Наконец она моргнула, собираясь что-то сказать, но Дюпри поднял руку, снова перебив ее. Затем взял со стола документ с эмблемой ФБР.

– Вчера, прочитав вашу короткую записку, – сказал он, делая ударение на слове «короткую», – агенты Джонсон и Такер отправились самолетом в Оклахому, чтобы допросить свидетеля. Они побеседовали с ним и с его родителями. Вернулись рано утром. Агенты… – Он кивнул, давая им слово.

– Эта семья не ходила в церковь, – начала Такер. – Отец не видел в этом необходимости; более того, мальчик объяснил, – она заглянула в документ, который держала в руке, – что родители не ходили в церковь, поскольку отец не желал, чтобы его сыну морочили голову. Отвечая на ваш вопрос: мальчик никогда не видел религиозную церемонию или похороны.

– Мы, – продолжил Джонсон, – показали ему видеозапись литургии с участием различных пасторов, священников и проповедников, которые молятся во время религиозной церемонии. Мальчик сразу узнал движения. Он сказал, что именно это и делал Композитор.

Амайя выдохнула, пораженная верностью собственных выводов, но вместо нее заговорил Дюпри:

– Убийца не дирижировал оркестром и не сочинял симфонию смерти… Он молился за них, совершал прощальную похоронную литургию.

– …Dies irae, заупокойная молитва, – прошептала Амайя.

Дюпри обменялся быстрым взглядом с Вердоном, находящимся в другой стороне комнаты. Тот, кивнув, снова покосился на лицо Саласар, догадываясь, что она чувствует себя неловко.

Амайя выдерживала его взгляд, пока хватало сил. Этот человек изучал ее, искал то, чего она не желала показывать. Рискуя показаться слабой, Саласар опустила глаза. И подняла их, только когда он продолжил чтение:

– В следующей записи сказано: «Он расстреливает их из отцовского пистолета, и это не случайность: он знает, что в доме есть оружие».

Эмерсон повернулся в кресле:

– Как он находит его среди всего этого хаоса? Несложно предположить, что на ферме имеется оружие, дробовик или охотничье ружье, но в обоих наших случаях ствол был малокалиберным; даже если б убийца знал, что у них есть револьвер, как он нашел его после смерча?

Амайя не ответила. Она продолжала смотреть на Дюпри, пока тот не дал ей знак говорить.

– Учитывая близость большой бури, катаклизма – в данном случае катаклизма, о котором объявили заранее, – нет ничего удивительного, что семьи приняли некоторые меры предосторожности, заранее собрав еду, фонари, воду, оружие… Скорее всего, они держали все это в сумке, и, как мы уже говорили, субъект не казался им подозрительным или опасным; только этим можно объяснить их небрежность. – Она сделала паузу, догадываясь, что произойдет очередное столкновение с Такер. – А может, у него было собственное оружие, которым он угрожал, приказывая отдать свое.

Дюпри, удивленно подняв бровь, что-то пометил внизу листа и задал вопрос:

– Если у него с собой было собственное оружие, зачем использовать отцовский револьвер?

– Это тоже часть ритуала. Для него почему-то важно действовать именно так.

Эмерсон встал, не в силах сдержаться.

– И это возвращает нас к аннигилятору, семейному убийце, который должен совершить свое преступление с помощью револьвера, принадлежащего отцу, чтобы добиться того, к чему стремятся семейные убийцы: власти и контроля. Его главная цель – отец. Вот почему он использует его револьвер.

– А за что он наказывает остальных членов семьи? – спросила Такер.

– Скорее всего, они представляют его собственную семью, а наказывает он их за то, что они присутствовали во время его мучений, ничего не делая, – пояснил Эмерсон.

Амайя задумалась.

– Он мог бы быть аннигилятором, но часто семейные убийцы, которые убивают ради власти и контроля, в детстве подвергались жестокому насилию – физическому, эмоциональному и часто сексуальному. Совершая преступления, они нередко пытают свои жертвы, причиняя им те же страдания, через которые прошли сами. А выбирая семью, стремятся к тому, чтобы она максимально напоминала их собственную; они почти всегда идентифицируют себя с одним из членов семьи. В большинстве задокументированных случаев такие убийцы сохраняют жизнь этому члену семьи. И даже если выходят из-под контроля, убивают его только в случае крайней необходимости и ни в коем случае не подвергают пыткам, которые достаются другим членам семьи: увечья, оскорбления или унижения. Более того, в своей постановке они уделяют этому наиважнейшую роль. Они хотят, чтобы мир увидел, что они ему сделали, чтобы все узнали о его собственной боли.

Джонсон согласно кивнул:

– Думаю, это интересный подход; может быть, мы действительно имеем дело с чем-то особенным. Члены этих семей были казнены, раны замаскированы, никакого особого глумления мы не видим, он ко всем относится одинаково.

Амайя кивнула, прежде чем продолжить:

– Если какая-то разница и есть, то это отношение к отцу, поскольку во всех случаях преступник использует его оружие, – но не более того. Не думаю, что это аннигилятор, хотя на первый взгляд все выглядит именно так. Он – убийца-апостол, карает людей за грехи, несет искупление смертью и, как мы теперь знаем, молится за них.

– Вряд ли это имеет какое-то значение, но, возможно, он раскаивается. В остальном он идеально соответствует профилю аннигилятора. Все мы с этим согласны, – подытожил Эмерсон.

Амайя заметила, что Такер чуть склонила голову. Эмерсон не рассчитывал на такое единодушие.

– Смещение консенсуса, – с раздражением прошептала Саласар.

– Что вы имеете в виду? – спросил Эмерсон, не скрывая досады.

Амайя набрала в легкие воздух и подождала пару секунд, прежде чем ответить. Это начинало казаться смешным. Вполне естественно, что они все усложняют, но она не думала, что от нее потребуют соглашаться с ними только потому, что они блестящие агенты ФБР. Она тщательно подобрала слова, прежде чем заговорить:

– Я имею в виду, что при составлении профиля убийцы нужно быть осторожным и избегать предвзятости: люди склонны подтасовывать теории и доказательства, подтверждающие их гипотезы, избегая тех, которые им противоречат. Мы склонны думать, что теория, которую мы защищаем, имеет больше плюсов, поскольку более распространена или одобрена окружающими, не указывая, кто именно «все те, кто так считает». Это ошибка, порожденная мозгом, когда ему неохота рассуждать. Иногда тот факт, что многие думают точно так же, означает лишь то, что эти многие ошибаются.

Эмерсон опустил горящий неприязнью взгляд в пол. Послышался досадливый вздох Джонсона.

Дюпри слегка нахмурился и поджал губы, наблюдая за Амайей. Было очевидно, что ее слова не пришлись по душе и ему. Амайя понимала, что для них она всего лишь заурядный офицер, который не проявляет должной почтительности, – но она была не одним из их курсантов, а таким же полицейским, как и любой другой. Да, она служила в небольшом подразделении, но заслуживала уважения, а о том, как его заслужить, Амайя Саласар знала не понаслышке. Она честно пыталась выполнить упражнение, хотя точно знала, что ей предоставили не все данные, но в тот момент ей уже было все равно.

Позади себя она почувствовала какое-то движение и заметила, что Дюпри сделал знак человеку, стоящему у нее за спиной.

– Продолжайте, – приказал тот.

Она кивнула. В конце концов, если они согласились ее выслушать, ей следовало проявлять большее уважение.

– Тот факт, что он за них молится, делает его мотивы особенными – и полностью меняет ситуацию. Мы еще не знаем, какую роль играет этот момент в его поведении и является ли он определяющим, но не можем сбросить его со счетов и оставить без дальнейшего изучения лишь потому, что он не вписывается в профиль аннигилятора. Подозреваю, что вы тоже так думаете, – сказала она, обращаясь к Дюпри.

Тот поднял бровь. Скептическое выражение его лица быстро сменилось заинтересованным.

– Вот как? Вы в курсе того, о чем я думаю? Но откуда у вас такие сведения?

– Не случайно же на своем вчерашнем выступлении вы говорили об убийцах, которые маскируют свои преступления, делая их похожими на что-то другое.

Некоторое время Дюпри молчал, перелистывая досье и просматривая цветные стикеры. Наконец закрыл его и посмотрел на Амайю.

– Есть еще две пометки. Одна касается виктимологического профиля, где вы пишете: «Хормейстер». То есть это означает, что он поддерживает некую цельность. Но если это семейный убийца, ему нужен не хор, а «актерский состав». Чтобы каждый из членов семьи представлял кого-то, кого он знает, – скорее всего, его собственную семью, чтобы у него имелась возможность им отомстить.

Амайя покачала головой:

– Он ищет не мести, а искупления. Ему плевать на распределение ролей. Его волнует сама семья, ее концепция. Он – убийца апостольского типа, который не стал бы убивать, например, собаку, потому что такого рода убийство не вписывается в его концепцию. Уверена, ни в одном из случаев он не трогал домашних животных.

Саласар почувствовала, что присутствующим стало неловко. Вздохи, изменения осанки. Она играла ва-банк и, возможно, ничего не выиграет. Своей смелостью ей удалось привлечь к себе внимание, но Амайя осознавала риск: между храбростью и безрассудством существовала тонкая граница, зависящая от настроения противника. Они уже наигрались с этой отважной мышкой. Амайя откинулась на спинку кресла. Беседа подходила к концу: либо она выложит все сейчас, либо у нее больше не будет шансов.

– Сэр, я не могла описать профиль, не получив ответы на свои вопросы. Мне не хватает данных, сэр…

– Вы могли выполнить задание с теми данными, которые у вас есть, – перебила ее Такер.

– Уверенность в том, что данные отсутствуют, сама по себе является данным, описывающим реальность, – решительно ответила Амайя. – Выполнять упражнение, держа в уме эту деталь, означало бы исходить из ложных и ошибочных предпосылок. В отчете не упомянуты следы от веревок или что мальчик видел значок на лацкане подозреваемого.

Она пожалела о своих словах, как только их произнесла. Было слышно, как у нее за спиной захлопнулась дверь. Человек, который слушал молча, ушел, и интуиция подсказывала ей, что вместе с дверью захлопнулась всякая возможность быть воспринятой всерьез.

Амайя опустила веки и выдохнула, прежде чем снова осмелилась взглянуть на Дюпри. Он держал перед собой единственный стикер другого цвета. Синий. Этот стикер соответствовал географическому профилю.

– Как вы говорите, латентные переменные? – спросил Дюпри, показывая ей стикер.

Саласар попыталась успокоиться:

– Латентные или скрытые переменные, сэр. Переменные, которые не наблюдаются непосредственно, но выводятся косвенно из других, очевидных переменных. Латентные переменные указывают на то, что преступник уже делал это раньше, что его система отлажена, и потому я уверена, что есть еще один случай.

Эмерсон недобро улыбнулся.

– На чем же основана ваша уверенность?