скачать книгу бесплатно
– Безразличие, – прокомментировал священник. – Одна из стадий горя. Наступает после отрицания и перед торгом.
Писатель собирался возразить, но тут вспомнил, как принимал в штыки каждое слово сержанта Акосты, когда та сообщила о смерти Альваро, отказывался верить, пытался ухватиться за спасательный круг или какую-то ниточку, мучительно искал объяснения.
– А вы, похоже, эксперт в таких вопросах, – недовольно пробурчал Ортигоса.
– Так и есть. Каждый день я имею дело с утратами, безутешным горем и иными тяжелыми душевными состояниями. Это часть моей профессии. Но есть и еще кое-что. Альваро был моим другом. – Лукас взглянул на Мануэля, ожидая какой-нибудь реакции на свои слова. – Наверное, я единственный, кто поддерживал связь с ним все эти годы и многое знал о его жизни.
– Значит, тебе было известно больше, чем мне, – прошептал писатель. Ему неожиданно стало грустно.
Священник остановился и бросил на Ортигосу серьезный взгляд.
– Не суди Альваро так строго. Если он что-то скрывал, то не потому, что стыдился тебя, а потому, что испытывал неловкость за своих родственников.
– Ты не первый, от кого я это слышу, но мне не верится. Я встречался с его родными, и они не показались мне ужасными людьми.
Лукас улыбнулся и сделал примиряющий жест рукой.
– При первой же возможности Альваро уехал в столичный пансион и больше не общался ни с кем из тех, кто остался в поместье. Каждый раз, когда он наведывался сюда, близкие принимали его все холоднее, и Альваро перестал приезжать. Несмотря на то что именно он унаследовал все состояние и титул, маркиз до самой смерти отказывался видеть старшего сына. Потом мой друг появился, привел дела в порядок, назначил родным ежемесячное содержание и опять исчез. Полагаю, лишь я да его душеприказчик знали, где его искать. – Священник снова зашагал по дорожке. – Я знаю, что рядом с тобой он был счастлив.
– Откуда такая уверенность? – сурово спросил Мануэль. – Он приходил к тебе на исповедь?
Лукас закрыл глаза и резко выдохнул, как будто получил удар в грудь.
– Можно и так сказать, хотя все было несколько иначе. Мы о многом говорили. В том числе и о тебе.
Теперь писатель замер посреди дороги. Он повернулся к священнику и невесело усмехнулся.
– Для чего ты мне это рассказываешь? С какой целью? Альваро скрывал от меня правду, и попытки служителя церкви утешить в такой ситуации выглядят просто абсурдно. Как я должен себя чувствовать, узнав, что Альваро доверял духовнику больше, чем мне? Я твердо уверен лишь в одном: что совершенно не знаю человека, которого впустил в свою жизнь. Все это время он меня обманывал.
– Я понимаю, что у тебя на душе.
– Ни черта ты не понимаешь!
– Может, ты прав, а может, и нет. Я совершенно точно знаю, что сейчас тебе хочется отрицать все мои слова, но пройдет несколько дней, и ситуация изменится. Когда это случится, приезжай, и мы поговорим. – Лукас протянул визитную карточку, на ней был указан адрес церкви в Понтеведре. – Ты узнаешь настоящего Альваро. А все остальное – не более чем декорации.
И священник широким жестом указал на парадную аллею и ворота в поместье.
Писатель смял листок и чуть было не бросил его на землю, но вместо этого машинально сунул в карман, где уже лежала гардения. Только ее он собирался тайком привезти из Галисии.
Собеседники молча вышли за ворота. У автомобиля Мануэля, облокотившись о багажник, стоял какой-то человек. Увидев их, он сделал пару шагов навстречу и остановился. Его фигура показалась писателю знакомой, но лишь подойдя поближе, он понял, что это тот самый лейтенант, который приставал с вопросами в больнице, пока не появился старший по званию. Ортигоса не помнил его имени, зато открытая неприязнь представителя власти к гомосексуалам хорошо отпечаталась в памяти. Если форма смотрелась на страже порядка еще сносно, то сейчас пивной живот свисал над ремнем низко сидящих отглаженных брюк и откровенно выпирал из-под тонкого свитера, сквозь который четко проступал ряд пуговиц на рубашке, словно тело лейтенанта скрепили заклепками.
С возрастом у Мануэля развился нюх на неприятности. Вот и сейчас писатель был уверен, что появление гвардейца не сулит ничего хорошего. Но еще больше его удивила реакция священника.
– А он-то что здесь делает? – прошептал Лукас.
– Мануэль Ортигоса? – окликнул гвардеец, хотя прекрасно знал ответ, и показал удостоверение, которое быстро закрыл и спрятал в сумку. – Лейтенант Ногейра. Мы вчера встречались. В больнице.
– Я помню, – осторожно ответил писатель.
– Куда-то направляетесь? – Страж порядка указал на чемодан, который лежал на заднем сиденье автомобиля Мануэля.
– Домой.
Ответ Ногейре не понравился.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказал гвардеец таким тоном, словно пытался убедить в этом самого себя.
– Так говорите, – недовольно буркнул Ортигоса.
Лейтенант бросил на священника недобрый взгляд и прибавил:
– Наедине.
Похоже, Ногейра ко многим испытывал неприязнь. Или же имел для этого другие причины, потому что хорошо знал Лукаса. Но запугать священника было не так-то легко. Не обращая внимания на поведение лейтенанта, тот повернулся к Мануэлю:
– Если хотите, чтобы я остался…
– Спасибо, это лишнее.
Лукас явно не желал ретироваться. Но, если уж выбирать между этими двумя странными типами, писатель явно предпочитал гвардейца. Священник медлил. Он пожал Ортигосе руку и, уже садясь в небольшой серый внедорожник, напомнил:
– Загляните ко мне.
Мануэль посмотрел, как Лукас отъезжает, а затем повернулся к Ногейре.
– Не здесь, – сказал тот. – В деревне есть бар, как раз перед съездом на шоссе, там же рядом и припаркуемся. Поезжайте за мной.
Писатель собирался возразить, но затем решил, что если уж беседовать, то лучше поехать в людное место, чем оставаться в опустевшем имении Ас Грилейрас, где у ворот одиноко скучала «Ауди» Гриньяна.
Апатия
Несмотря на царившую на улице прохладу, солнце нагрело салон автомобиля, и там стало жарко, как в бане. Мануэль припарковался на укатанной площадке рядом со стареньким «БМВ» Ногейры и несколькими пыльными автофургонами. Он вышел из машины, снял куртку, бросил ее на сиденье, запер автомобиль и направился ко входу в кафе, когда лейтенант его остановил.
– Лучше присядем здесь. – И указал на веранду, где стояли пластиковые стулья и выцветшие зонты. – Подождите.
Ногейра вернулся очень быстро, неся две чашки кофе и тарелки с чем-то похожим на мясное рагу, поставил все на стол и закурил. Видимо, именно поэтому он и хотел разместиться снаружи.
– Уже уезжаете? – Гвардеец положил в чашку две полные ложки сахара и начал его размешивать.
– Альваро похоронили. Меня здесь ничто не держит, – сухо отозвался Мануэль.
– Не хотите провести несколько дней с родственниками?
– Это не моя семья, а его близкие. – Писатель особенно выделил последнее слово, но лейтенант, похоже, не заметил этого. – Я никого из них не знал до… до того, как случилось несчастье.
– Верно, вы говорили об этом в больнице, – задумчиво пробормотал Ногейра. – Вам звонили из участка?
– Да, сегодня утром. Сообщили, что все готово и я могу забрать личные вещи Альваро, а также мне пришлют документы, которые понадобятся для обращения в страховую компанию.
– Вот уроды! – вырвалось у гвардейца. – Опять за свое! И хватает же наглости…
Говоря это, Ногейра тыкал в сторону Мануэля дымящейся сигаретой.
– Опять? Кто и что сделал?
Вместо ответа лейтенант задал очередной вопрос:
– Ну и как вам эта семейка?
Ортигосе не хотелось отвечать.
– Мы почти не общались, так что у меня не было возможности сделать какие-то выводы, – соврал писатель. На самом деле у него сложилось определенное впечатление, но делиться им со стражем порядка он не собирался. – Мы едва парой слов обменялись.
– Вполне ожидаемо…
– К чему вы клоните?
Ногейра смачно затянулся, докурил сигарету почти до фильтра, бросил на землю и раздавил ногой, хотя на столе стояла пепельница. Затем кинул недружелюбный взгляд на Мануэля, подвинул к себе одну из тарелок и подцепил вилкой кусочек мяса.
– К тому, что сеньор Альваро Муньис де Давила погиб не в ДТП. По крайней мере, дело не ограничилось только автомобильной аварией. – Лейтенант принялся жевать рагу, а шокированный и сбитый с толку писатель смотрел на него, ожидая продолжения. – Да, машина вылетела с трассы, и следов торможения не было, как и других транспортных средств поблизости. Но, как я уже начал рассказывать в больнице, когда нам помешал мой начальник, у автомобиля Альваро оказалась разбита задняя фара. А также мы обнаружили следы белой краски.
– Сегодня утром я спросил об этом капитана, когда тот позвонил. Ваш шеф объяснил, что вряд ли эти повреждения имеют отношение к ДТП. Скорее всего, они получены при парковке, и с того момента могло пройти уже несколько дней.
– Хорошо, а как вы объясните рану на боку у покойного? – спросил Ногейра, продолжая поглощать мясо.
– Рану?
– Глубокую и почти незаметную. Альваро удалось сбежать от нападавшего, сесть в машину и уехать, но началось внутреннее кровотечение, лишившее его сил. Возможно, он умер еще до того, как вылетел с трассы. Если, конечно, сеньору де Давиле не помогли и тут.
– Но капитан ничего не говорил…
– Ну разумеется, аристократы не погибают от колотых ран, это удел наркоманов и проституток. Но дело в том, что судмедэксперт, которая осматривала тело на месте происшествия, обнаружила на правом боку, в нижней части живота, именно такое повреждение. Это моя хорошая знакомая; если желаете, мы с ней побеседуем. Ей тоже очень не нравится вся эта история.
– Какая история? Хотите сказать, что эта рана не была получена при аварии? Что на Альваро напали?
Лейтенант огляделся по сторонам, прежде чем ответить, хотя на веранде никого больше не было.
– По крайней мере, обстоятельства смерти кажутся весьма подозрительными.
– А зачем вы мне это рассказываете? И почему ваши коллеги утверждают, что произошел несчастный случай? Почему не ведется расследование?
– Так и я о том же! Сеньор де Давила скончался при подозрительных обстоятельствах, но никто ничего не делает. И это не впервые. Семейство Муньис де Давила хочет сохранить свою фамилию незапятнанной любой ценой. Такая вот древняя и постыдная традиция, – с горечью сказал Ногейра.
Мануэль обдумывал услышанное, пытаясь разобраться, что к чему.
– Вы хотите сказать, что…
– Я хочу сказать, что классовое неравенство существовало всегда. Бо?льшая часть людей – это несчастные, вынужденные всю жизнь работать, чтобы потом получать крохотную пенсию. А по другую сторону барьера – аристократы, хозяева земель, которые поколения наших предков возделывали в поте лица. Богачи делают все, что им вздумается, и легко уходят от наказания.
– Но Альваро даже не жил здесь, он не…
– Он принадлежал к их кругу, – перебил гвардеец. – Вы сами заявили, что даже не подозревали о существовании этих родственников. Точно могу сказать одно: согласно имеющейся у меня информации, сеньор де Давила вел двойную жизнь. Не знаю, во что он ввязался, но мы совершенно не знали этого человека.
Мануэль молча сидел, смотрел на собеседника и пытался переварить сказанное Ногейрой. Он не испытывал возмущения. Лейтенант только подтвердил возникшие ранее подозрения. Плохие предчувствия – что его предали – оправдались, и это настолько выбило писателя из колеи, что он готов был последовать совету Клинта Иствуда и поскорее убраться из Галисии. К чему искать себе проблемы? Альваро водил его за нос, а Мануэль, влюбленный дурак, всему верил. Жизнь превратилась в нагромождение лжи, которую он послушно глотал. Самое сложное – признать, что из тебя сделали идиота. Но этот шаг уже позади. Что теперь? Чего еще от него хотят?
– Зачем вы мне это рассказываете? – апатично повторил писатель.
Лейтенант посмотрел на него в упор, а потом, не веря своим ушам, развел руками:
– Да что с вами? Вы не слышали, что я сказал?
– Прекрасно слышал.
Ногейра фыркнул:
– Я просвещу вас, что будет дальше. Ничего. Дело закроют. Вернее, уже закрыли. По официальной версии, сеньор Альваро Муньис де Давила погиб в результате автокатастрофы.
– Но вы не согласны с этим и продолжите расследование…
Гвардеец снова закурил и смачно затянулся.
– Вчера был мой последний рабочий день. Я ушел на пенсию. – Лейтенант резко отодвинул чашку с остатками кофе, как будто та его чем-то оскорбила. – Месяц буду в отпуске, а затем меня включат в резерв.
Мануэль кивнул. Теперь понятно, почему Ногейра не в форме. Он больше не представитель власти, хотя и показал писателю удостоверение, когда они встретились на парковке. Тогда возникает вопрос: зачем лейтенант здесь? Своего отвращения к родственникам Альваро он не скрывает, гомосексуалов не жалует… Что ему нужно? Ортигоса выпрямился и отодвинулся от стола.
– Лейтенант Ногейра, – осторожно начал он, – я ценю, что вы поделились со мной этой информацией. Но дело уже закрыто, и вы – единственный, кто не согласен с официальной версией. К чему этот разговор? Если уж вам не удалось никого убедить, что могу сделать я?
– Многое. Ведь вы – член этой семьи.
– Вовсе нет, – с горечью ответил писатель. – Я им не родственник и никогда им не был.
– Да нет же, – с жаром возразил гвардеец. – По закону у вас есть все права, мы можем требовать продолжения расследования.
– Но вы только что сказали, что ушли на пенсию…
Взгляд Ногейры на минуту стал жестким, и Мануэль подумал, что, должно быть, у лейтенанта есть склонность к агрессии. Но страж порядка справился с эмоциями. Следующая фраза, вероятно, далась ему нелегко.
– Вы же его… муж. Можете потребовать провести вскрытие.
Писатель удивленно посмотрел на собеседника и энергично затряс головой.
– Нет, нет, нет! Вы не понимаете… Я только что похоронил человека, с которым провел много лет, а вместе с ним и воспоминания о нашей совместной жизни. Теперь мне все равно. Не знаю, во что он ввязался, кто был рядом с ним в последние минуты… Это уже не имеет значения. Я лишь хочу вернуться домой и обо всем забыть. Спасибо за ваше желание докопаться до истины, но у меня уже не осталось сил, чтобы что-то предпринимать. – Он поднялся и протянул Ногейре руку, но тот не пошевелился. Глядя ему в глаза, Ортигоса пожал плечами, развернулся и направился в сторону парковки.
– Альваро убили, – раздался сзади голос лейтенанта.
Мануэль замер на месте.
– Это не несчастный случай. И если вы ничего не предпримете, преступник останется безнаказанным. Вы сможете с этим жить?
