скачать книгу бесплатно
– Слушай, Мэтт, – говорю я, – давай, может, кофе как-нибудь выпьем? Или поужинаем? Или еще что?
Его лицо каменеет. Будь это монитор, на нем бы выскочила надпись: Ошибка 404. Сервер не может обработать ваш запрос.
– Я… что? – спрашивает он.
Лопухнулся. Беда. Скажи же что-нибудь, Лукас.
– Ничего, забей, – брякаю я. Самые неубедительные слова, которые я когда-либо произносил.
Мэтт, конечно, не дебил – сразу все просек. Смотрит на меня как на ядовитую змею, пытающуюся завязать дружескую беседу.
– Вроде полгода назад ты был натуралом?
На парковку обрушивается шквал ветра, затеребившего тяжелые кожаные шнурки моих топ-сайдеров «Сперри». И кто меня за язык тянул?
В Пиннакле, обители богатеньких либералов, до твоей сексуальной ориентации никому нет дела. Моя приятельница Алисия частенько целовалась на лестнице со своей подружкой, им обеим тогда было по тринадцать, и никто не обращал на них внимания. А вот в паломской школе совсем другой расклад. На тренировке по плаванию попробуй заикнись о том, что ты устал, в ответ тотчас услышишь: «Утри сопли, педик». После трудной контрольной народ скулит: «Это только для гомиков». А когда мои приятели хотят сделать комплимент друг другу, они произносят: «Ты не гомик». (Причем говорят это каждый раз, словно напоминая самим себе, что они «не гомики».) Я ни разу не видел, чтобы кого-то распяли за гомосексуализм, но это всего лишь в шаге от «утри сопли, педик». Поэтому я молчу.
Мне бы следовало сказать: «Я не гомик», притвориться, что я пошутил, но я не в силах выдавить это из себя. Слова горечью обжигают язык.
У Мэтта вид все еще испуганный.
– Мне казалось, ты сто лет встречался с той цыпочкой – Клэр, кажется?
– Встречался.
– И?
– И… что? – пожимаю я плечами.
– И каково это, если ты гей?
– Я не гей.
Мэтт озадачен:
– Ты же только что пригласил меня на свиданку, чел.
– Да, но я не гей. Просто…
Звенит предупредительный звонок, спасая меня от необходимости объяснять. Мэтт поправляет рюкзак на плечах.
– Ладно, дело твое, – говорит он, не дожидаясь ответа. – Значит, после школы? Травка? По рукам?
– Конечно, – подтверждаю я. – И… м-м… Мэтт!
– Что?
– Не говори никому, пожалуйста… ладно?
Он передергивает плечами:
– Да, конечно.
Он идет прочь. Я смущен, но, провожая его взглядом, вздыхаю с облегчением. Терпеть не могу беседы на тему «Кто такой пансексуал[19 - Пансексуал – тот, кого могут привлекать люди любой ориентации. В основе отношений не половая принадлежность, а моральная сторона: эмоции, ценности, личные качества. Отличие пансексуалов от бисексуалов заключается в том, что первых совершенно не заботит не только половая принадлежность партнера, но даже своя собственная.]?». А то мне снова пришлось бы объяснять то, что я уже растолковывал сотни раз всем своим родным: дядям, тетям, кузинам и кузенам. И мне предстоит еще миллион раз это повторять, пока не помру, а меня уже тоска берет.
Если честно, лучше уж рассказывать про пансексуалов, чем спорить на тему «Так не бывает». Дядя Джереми до сих пор настаивает, что моя сексуальная ориентация – это выдумка. Приятно знать, что меня не существует.
Но в принципе в этом плане с семьей мне повезло: мои родители из тех христиан, которые не придерживаются строго предписаний «Левита»[20 - Книга Левит (третья книга Моисеева) – третья книга Пятикнижия, Ветхого Завета и всей Библии.]. Отец по-прежнему мечтает, чтобы я начал встречаться с девушкой, но, по крайней мере, он перестал об этом говорить.
Меня тревожит, что семя моей тайны может дать ростки в Паломе. Мне хочется выкопать его, засунуть глубоко в карман и больше никогда об этом не упоминать.
Убедившись, что на парковке безлюдно, я перекладываю полдюжины ящиков с пивом «Миллер» во внедорожник Дэна Силверстайна, забираю из багажника причитающиеся мне деньги и направляюсь к зданию школы. Быстро пересекаю газон, большим пальцем перебирая тонкие листики двадцаток. Обожаю их запах, текстуру. Поразительно, насколько приличную прибыль я получаю, хотя мои комиссионные невелики: всего пара долларов за упаковку пива. Спросом пользуется всегда одно и то же: пиво – по сути, сладкая вода – и марихуана, причем в таком количестве, что можно усыпить слона.
Труднее всего оказалось наладить сам бизнес. Для торговли спиртным мне понадобилось фальшивое удостоверение личности, которое я, воспользовавшись старыми связями, выписал из Нью-Йорка, так как в Паломе за фальшивые документы, причем не очень качественные, берут слишком дорого. Теперь у меня в кармане волшебный кусочек пластика, согласно которому моя тайная личность – местный супергерой Андерсон Льюитт, двадцатидвухлетний вермонтец, всегда покупающий товар оптом.
С марихуаной мне подфартило. Парень, снабжавший травкой нашу школу, уехал через полгода после того, как я пошел в девятый класс, и я занял его место. Мой поставщик – тридцатишестилетний мужик, страдающий нездоровой тучностью. Его зовут Фил, но ему милее имечко Тизи. Почему? Мне он этого так и не объяснил.
Звенит звонок.
– Черт, – бормочу я, убирая бумажник поглубже в карман.
Последние метры до здания школы я преодолеваю бегом, плечом распахиваю дверь и пулей залетаю в кабинет испанского языка. Сеньор Мунис-Алонсо награждает меня ястребиным взором. Я глуповато улыбаюсь в ответ, спешу к своей парте.
– Лусьяно… tarde, – констатирует Мунис-Алонсо, словно выносит смертный приговор. – Y fuiste tarde ayer tambiеn. ?Ten cuidado! No quiero darte una detenciоn…[21 - Лусьяно… tarde. Y fuiste tarde ayer tambiеn. ?Ten cuidado! No quiero darte una detenciоn… (исп.) – зд.: Лусьяно… вы опоздали. И вчера тоже пришли с опозданием. Будьте осторожны. Мне не хотелось бы назначить вам наказание.]
Я пытаюсь перевести его фразы, но их смысл ускользает от меня.
– Простите, – извиняюсь, усаживаясь за парту.
– En espa?ol, por favor[22 - En espa?ol, por favor. (исп.) – По-испански, пожалуйста.].
– Э-э-э… – мычу я. – Lo siento.
Мунис-Алонсо снова принимается спрягать на доске неправильные глаголы, и я вздыхаю свободнее.
– Да, Люк, ten cuidado. – Меня пихает локтем мой сосед по парте, Герман.
Широко улыбаясь, я отвечаю ему тем же. Герман плавает на спине, и, естественно, как только он вошел в состав команды, его окрестили Тритоном. Но некоторые называют Германа Русалкой из-за того, что у него длинные густые волосы. Что касается меня… даже не знаю. Ничего не имею против парней с волосами до пояса, струящимися на волнах океана.
Мунис-Алонсо спрягает другую группу глаголов. Ожидая, когда он закончит, я потягиваюсь. Герман разглядывает мое запястье.
– Ого! – восклицает он. – Клевые часики.
– Спасибо, – отвечаю я и, не удержавшись, добавляю: – «Мовадо»[23 - «Мовадо» – марка швейцарских часов. Основана в 1881 г.].
– Что? – заинтригованно произносит он.
– Копия, – лгу я, прочистив горло.
– А-а-а. Я думал, это ты глагол спрягаешь.
Улыбаясь, я большим пальцем потираю циферблат. Про цену я умолчал: почти вся моя прибыль за август. Казалось бы, зря я потратил около тысячи долларов на часы – мог бы отложить эти деньги на покупку машины или, черт возьми, помочь родителям с оплатой счетов, – но я, как ни стараюсь, не жалею. Я испытываю восторг и трепет каждый раз, когда думаю о том, что ношу такую ценную вещь. Уже подумываю о следующем приобретении, «Гуччи» или «Ситизен». Они уже лежат в моей корзине на сайте.
Мунис-Алонсо отступает от доски, открывая нашим взорам таблицы. Класс принимается их переписывать: шорох, шелест, скрип карандашей по бумаге, стук пальцев по клавиатурам. Я вытаскиваю из-за уха карандаш. На прошлое Рождество я купил себе новый ноутбук, но, если нужно что-то конспектировать, я предпочитаю записывать – мне так больше нравится.
– Слушай, Тритон, – тихо окликаю я Германа, начиная списывать с доски, – завтра вечером что-нибудь намечается?
– Ничего особенного. Говорят, кое-кто из команды пловцов собирается устроить сюрприз-вечеринку для Лейни по случаю дня рождения.
– У Бейли, наверно, да? Думаешь, мне там будут рады?
– По-моему, это закрытое мероприятие. – Смахивая с лица волосы, Герман продолжает переписывать таблицы спряжения глаголов.
– Что еще происходит? – спрашиваю я.
– Так ты лучше меня знаешь, – смеется он.
– Понятно. Значит, ничего, – заключаю я, записывая: tendrе, tendrаs, tendrа[24 - Формы исп. глагола tener (1-го, 2-го, 3-го л. ед. ч. в будущем времени) – Иметь.]. – А знаешь что? Я, пожалуй, соберу кое-кого из ребят. Что может быть хуже спокойного вечера в пятницу?
– Папочка, миленький, – притворно скулит Герман. – Дай команде отдохнуть.
Я хмыкаю. Отдохнут после моей смерти. Если переезжаешь из города в город каждые несколько лет, корни пускать не удается. Меня всю жизнь срывали с насиженного места – надоело. А время летит все быстрее и быстрее. Как-то не хочется остаться ни с кем и ни с чем.
Отрочество – лучшая пора в жизни. Так говорят. Возможно. Я все пытаюсь постичь человека, ищу образцы для подражания. Смотрю на людей, оцениваю их, решаю, хочу ли я с ними общаться. Иногда нахожу достойных и задаюсь вопросом… ну, не знаю. Спрашиваю себя: неужели нельзя быть лучше?
Оливия Скотт
– Вы, как всегда, пунктуальны, мистер Джексон, – говорит мистер Гарсия, открывая дверь.
Мэтт Джексон вваливается в кабинет английского спустя целых десять минут после начала урока – новый рекорд, – и вид у него ничуть не виноватый. В глаза ему лезут вишневые кончики волос.
– Простите, – мямлит он. – В аварию угодил.
– Никто не пострадал? – спрашивает мистер Гарсия.
Мэтт пожимает плечами и идет мимо моей парты в конец класса, игнорируя всех любопытных.
Мистер Гарсия устало вздыхает. Правда, я ни разу не видела, чтобы он дал Мэтту карточку за опоздание, хотя в этом году тот только дважды пришел на занятие вовремя.
– Ладно. – Гарсия берет мел. – Итак, попрощаемся с романом «Земля»[25 - «Земля» (The Good Earth, 1931 г.) – роман амер. писательницы Перл Бак (1892–1973), лауреата Нобелевской премии по литературе (1938). Роман «Земля» удостоен Пулитцеровской премии. На русский язык переведен в 1934 г.]. Далее мы должны познакомиться с произведениями европейских авторов, входящими в сокровищницу мировой литературы. В сущности, список стандартный. Наверняка кое-что из него вы читали. Поэтому я решил изменить подход.
Гарсия отдает нам стопку листков, которые мы разбираем, передавая друг другу по партам.
– В классе восемнадцать человек, и я разбил вас на пары, – объясняет он. – Каждая пара получит какую-то книгу. До Рождества вы сделаете презентации всех девяти произведений. До первой презентации мы будем читать отрывки на уроках, так что домашнего задания у вас поубавится.
В классе поднимается одобрительный гул. Гарсия присаживается к своему столу, ожидая тишины. Он складывает руки на груди, и мне вдруг приходит в голову, что, если бы не пиджак с галстуком, он вполне мог бы сойти за учащегося выпускного класса. В принципе, некоторые двенадцатиклассники выглядят старше него, что наводит меня на мысль…
Нет, категорически говорю я себе. Чтобы Гарсия замутил с кем-то из учениц… Это невозможно. Кроме английского и литературы, его вообще ничто не интересует. Многие учителя, бывает, скажут что-нибудь о своей жизни вне стен школы, а вот Гарсия – никогда. От него только и слышишь: текст, текст, текст.
И все же, обводя взглядом помещение, я вижу семнадцать равнодушных лиц, но готова поспорить, что последние дни все мои одноклассники думают о том же.
Парень, сидящий передо мной, плюхает на мою парту бумажную стопку. Я беру из нее один лист, пробегаю его глазами. Гарсия назначил мне в пару Мэтта Джексона. Я подавляю вздох, вспоминая диагноз Джунипер относительно их так называемой «совместной» работы по биологии. Наша книга? «Ад» Данте Алигьери. Слава богу, что не «Отверженные»[26 - «Отверженные» (Les Misеrables) – роман-эпопея фр. классика Виктора Гюго (1802–1885). Впервые опубликован в 1862 г.]. Даже если б я читала этот роман по три часа в день, к июлю все равно бы не управилась. При всей своей любви к литературе я подолгу перевариваю каждое предложение. Раньше книги мне читала мама, но потом я подросла и стала стыдиться этого.
Нам с Мэттом выпало первыми представить свою презентацию – в следующий четверг. Значит, следующая неделя моей жизни будет принесена в жертву преисподней.
– Итак, – продолжает Гарсия. – Десять минут вам на то, чтобы посоветоваться со своим партнером и решить, в каком ключе вы намерены представить произведение. Варианты внизу: комическая инсценировка, игра или презентация в «Пауэр Пойнт». Но если выберете «Пауэр Пойнт», не рассчитывайте, что просто прочитаете слайды с текстом из статьи «Википедии», и все будут довольны.
Класс хохочет. По кабинету начинается беготня: каждый спешит к своему партнеру. Я иду в конец, сажусь за парту перед Мэттом. Он так низко сполз на стуле, что грудью касается края стола.
– Привет, – говорю я.
Впервые вижу лицо Мэтта так близко. Оно у него жутковатое, почти дикое: узкий разрез глаз, резко очерченный асимметричный рот, будто перекошенный в вечной ухмылке. Посмотрев на меня, он утыкается взглядом в свой листок.
Я разворачиваюсь на стуле к нему лицом:
– Что ты предлагаешь?
Он пожимает плечами.
– Понятно. – Я щелкаю ручкой. – Я скорее умру, чем стану шутить по поводу «Ада», поэтому давай так…
– Ты читала? – спрашивает он.
– Что?
– Ну, читала это произведение? – У Мэтта тихий сиплый голос. Он глотает слова, будто ему запрещено разговаривать.
– Только отрывки, но сюжет знаю, – отвечаю я. – Если в двух словах, Вергилий предлагает Данте совершить путешествие по загробному миру. В его сопровождении Данте бродит по девяти кругам ада, смотрит на грешников и постоянно падает в обморок. А в аду опасно терять сознание, хотя самой мне об этом трудно судить: опыта маловато.
Уголок рта Мэтта дергается. На мгновение мне кажется, что я все же заставлю его рассмеяться, но он молчит.
Я жду, что он все-таки выскажет свое мнение. Тщетно.
– Ладно, – продолжаю я. – Что если мы подготовим презентацию в виде игры, предложив ребятам самим распределить себя по девяти кругам?
Выражение лица Мэтта не меняется ни на йоту. Этот тип вообще собирается открывать рот или наше сотрудничество будет проходить в форме моего монолога до самого конца, пока мы не сдадим работу?
– Что скажешь, Мэтт? – спрашиваю я, приподняв брови.
Он поводит узкими плечами лениво-прелениво – я такого еще не видела.
– Ну, предложить всему классу отправиться в ад пожалуй, неплохое начало.
От удивления я разражаюсь смехом. Вид у него почти смущенный.
– Круто, – хвалю я. – Тогда делаем демонстрационный плакат, отметим на нем зоны для каждого круга ада и на листках пишем, за какой грех люди попадут в тот или иной круг.
Мэтт издает нечленораздельный звук, похожий на выражение согласия.
