скачать книгу бесплатно
Клэр пытливо смотрит на меня:
– Что-то не так, Лив?
– Что? Да нет, все нормально, – пожимаю я плечами. – Просто… неплохо, конечно, оставить свой след в политической истории Канзаса, но я предпочла бы сойти с дистанции.
Клэр недовольно цокает языком, бросая на стол рюкзак.
– Да ну тебя. Не гони волну.
– Слушай, я же по-честному. Не знаю, как будет с Мэттом, но тебе любой скажет, что я Джунипер не соперница.
Мы обе смотрим на Джунипер. Та тактично помалкивает, крутясь на вращающемся стуле мистера Гуннара.
– Ну да, понимаю, у тебя дел по горло, – язвит Клэр.
– Это ты о чем?
– Ну как тебе сказать… Может, о твоем последнем завоевании? – Клэр приподнимает брови. – Дэн Силверстайн, кажется? О-о-очень любопытный выбор.
Я знаю, что она шутит, но я так устала оттого, что на меня таращились целый день.
– О-о-очень смешно, – в тон ей отвечаю я. – Правда, не припомню, чтобы я говорила тебе о…
– Я же не со зла. Но вот скажи, до прошлой субботы ты вообще подозревала о его существовании?
– Клэр, отстань от меня. – Я пытаюсь не обижаться. – Может, ты прекратишь читать мне мораль каждый раз, когда я с кем-нибудь знакомлюсь? Я прекрасно знаю, что в глазах окружающих я – шлюха, распоследняя потаскуха с острова Шлюх, но ты-то ведь должна быть на моей стороне.
– Не шуми. Во-первых, я просто прикалываюсь. Во-вторых, ни о каких сторонах речь не идет. – Она хмурится. – Хотя, если честно, не понимаю, зачем ты спишь со всеми подряд.
– Я не обязана отчитываться перед всем белым светом, – парирую я, безуспешно стараясь говорить невозмутимо.
– Постой, постой. Ты хочешь сказать, что это не моего ума дело? – Клэр распахивает голубые глаза. Обведенные золотым контуром, они похожи на два оконца в золоченых рамках, в которых видно освещенное солнцем море. – По-твоему, мне плевать на тебя и на тво… – Она показывает на мой живот.
– На что еще? На мою интимную жизнь? Ну давай сходим вместе в аптеку. Поможешь мне купить контрацептивы? Что-то я не замечала, чтобы ты или кто-то другой спешил поделиться подробностями своих интимных отношений.
– Я не посягаю на твою интимную жизнь, Оливия. – Клэр подбоченилась. – Ну хорошо. Хочешь начистоту? Ты парней меняешь как перчатки, чем дальше, тем чаще, и меня начинает беспокоить твое душевное состояние.
Миллион ядовитых ответов вертится у меня на языке – Клэр не из тех, кому плачутся в жилетку, – но огрызнуться я не успеваю, потому что вмешивается Джунипер.
– Девчонки, – говорит она, вскакивая. В ее обычно спокойном тоне сейчас сквозит раздражение. – Вы хоть сами себя слышите? Я не требую, чтобы вы извинились, но у вас получается какой-то тупой разговор. – Она складывает на груди руки. – Помолчите десять секунд и подумайте.
Я замираю. Обычно Джуни спокойнее относится к нашей грызне.
Пристыженные, мы с Клэр переглядываемся. Конечно, зря мы втягиваем Джуни в свои разборки, ведь у нее своих забот выше крыши. Она изучает кучу предметов по университетской программе, да еще и на скрипке играет. В декабре у нее концерт, к которому она должна подготовить безумное количество произведений Паганини. Два раза в год мы с Клэр ездим вместе с родителями Джуни в Канзас-Сити на ее выступления она играет в одном из концертных залов Университета Миссури. В этом сезоне программа у Джуни адская, все соки из нее выжимает.
Я утыкаюсь взглядом в свои кроссовки и, рассматривая махрящиеся концы шнурков, считаю до десяти. Когда снова поднимаю глаза, выражение лица Клэр уже смягчилось.
– Прости, – извиняется она. – Я не хотела доводить до ссоры.
Я вздыхаю. Во мне все еще кипит гнев. С каждым разом мне все труднее мириться с нападками Клэр и отделываться смехом. Клэр никогда особо не придерживалась принципа «Пусть Оливия спит с кем хочет!», но она стала в миллион раз хуже с мая месяца, когда Лукас – парень, с которым она встречалась более года, – ни с того ни с сего бросил ее. Что было странно, поскольку Лукас по всем признакам – вроде бы вполне порядочный человек. Но… в мире полно тайных сволочей. Кто бы мог подумать.
Клэр одна уже полгода и своими бесцеремонными замечаниями по поводу моих беспорядочных связей испытывает мое терпение, которое, видит бог, не беспредельно.
– Ты тоже прости, – с превеликим трудом выдавливаю я из себя. – У меня сегодня не самый хороший день.
– У меня тоже. – Проходит еще одна долгая секунда. Клэр стягивает с парты свой рюкзак. – Ладно. Некогда мне ждать этого парня. На занятия опоздаю. Потом напишу вам по электронке. – Она исподлобья бросает на меня настороженный взгляд. – Если ты…
Я вздыхаю, неохотно соглашаясь на компромисс:
– Я буду баллотироваться, если ты так настаиваешь.
– Спасибо.
Опустив голову, Клэр выходит из класса, как обычно, строевым шагом. Извиниться-то мы извинились, но наши отношения так и не наладились.
Джунипер, устало глядя на меня, садится на стол мистера Гуннара:
– Что между вами происходит в последнее время?
– Не знаю. Слушай, прости. Ты ведь не обязана нянчиться с нами.
– Да ладно, – пожимает она плечами. – Так что все-таки случилось?
– Ничего особенного. Просто… она вечно беспокоится, и я к этому привыкла. По-другому она…
– Конечно, не может.
– Да, натура у нее такая. Но в последнее время… даже не знаю… она слишком наседает, давит. Так и хочется ее послать: «Слушай, отвали, пожалуйста». Богом клянусь, порой она мнит себя моей матерью.
Последнее слово будто зависает в воздухе.
– Да уж. – Джунипер склоняет голову.
Ее белокурые волосы, снова распущенные, падают ей на лицо словно тонкие занавески, обрамляя глаза – две пронизывающие серые льдинки, – которые, как всегда, смотрят прямо в душу.
– Нет, правда. – Я складываю на груди руки и добавляю с негодованием: – Не хочу, чтобы Клэр заменяла мне кого-то. А она все никак не уймется.
– Ты ей это говорила?
– Нет. Она же изобразит изумление: Кто? Я? В общем, серьезного разговора не получится.
– Если хочешь, давай я с ней поговорю.
Я обдумываю ее предложение. Послать к Клэр Джунипер в качестве своего посредника? Это как-то по-детски.
– Не заморачивайся. Разберемся.
Джунипер задумчиво болтает ногами.
– Можно спросить?
– Валяй.
– Я не сомневаюсь в твоем здравомыслии, но мне любопытно: почему ты постоянно меняешь парней и никак ни на ком не остановишься?
Я пожимаю плечами:
– Может, потому, что мое тело принадлежит мне и я хочу сама распоряжаться своей судьбой.
Джунипер удивлена.
– А если без феминизма?
– Понимаешь, – смущенно улыбаясь, отвечаю я, – я не ищу ничего серьезного. Вряд ли в школьные годы я встречу любовь всей своей жизни… Так почему бы не поразвлекаться? Никаких страстей, никаких обязательств. – Эти слова слишком быстро слетают с моего языка. Я тряхнула головой. – Ну что, идем?
Джуни не лезет в душу. Она сползает со стола и идет вслед за мной. Мы торопливо спускаемся по лестнице и, минуя шкафчики, выходим на улицу. Всю дорогу Джуни молчит, и меня это устраивает.
Я снова и снова прокручиваю в голове наш разговор. Я люблю секс, привыкла сама принимать решения, мне нравятся идеи феминизма. Но я сплю с парнями не только из-за этого. Я просто люблю лежать в обнимку с парнем, склонив голову ему на плечо. Не хочу обижать никого из своих партнеров, но от этого я обычно получаю больше удовольствия, чем от секса.
Я не хочу копаться в причинах своего пристрастия. Это ведь все равно что осуждать себя, а меня и так уже все кому не лень обвиняют в «проституции», как многие «мягко» выражаются, и я не собираюсь показывать, что согласна с ними.
Мы идем по газону. На улице холодно, и я крепко обнимаю себя, чтобы хоть немного согреться. Пытаюсь забыть обиду на Клэр и отделаться от воспоминаний о маме. Зря я упомянула о ней в разговоре с Джунипер. Теперь она занимает мои мысли, никак не выходит из головы.
В это время года я всегда скучаю по маме. Сейчас, когда началась череда осенне-зимних праздников – Хэллоуин, День благодарения, Рождество, – я особенно усердно стараюсь не думать о ней. И на это уходит больше сил, чем обычно. Порой я даю волю воспоминаниям, сдуваю с них пыль, и они оживают. Я до сих пор вижу словно наяву, как мама изящными руками выгребает в миску тыквенные семечки. «Тыквенное нутро. У-у-уф, – вздыхает она. – Катрина, Оливия, юные смертные, помогите мне выпотрошить тыкву».
Теперь на праздники мы дом не украшаем. Папа ничего об этом не говорит, но мне кажется, без символов праздника ему спокойнее. И Кэт тоже молчит – правда, Кэт всегда молчит.
Джунипер отпирает автомобиль. Я усаживаюсь в пассажирское кресло, отодвигаю его, чтобы вытянуть ноги.
Джунипер давит на кнопку. Мотор урчит.
– Кэт-то домой не нужно подбросить?
– Нет, у нее сегодня драмкружок, – отвечаю я. – Ее кто-нибудь подвезет.
Моя сестра-двойняшка, должно быть, занимала «талантливую» часть материнского чрева. Хотя у меня развился талант сидеть в зале и аплодировать.
Машина трогается с места.
– О, наш соперник. – Джуни кивает в ту сторону парковки, где на крыше черного «камри» развалился высокий парень. – Вон там.
Я резко выпрямляюсь, чуть не ударившись головой о потолок. Узнаю? Мэтта Джексона. Лежа на спине, он что-то пишет в своем телефоне. Прежде я никогда не приглядывалась к нему. У него заостренные черты лица, чем-то напоминающего лисью морду; рыжеватые волосы на кончиках выкрашены в огненно-красный цвет.
Автомобиль Джунипер подпрыгивает на «лежачем полицейском». Мэтт Джексон смотрит на нас с крыши своей машины. Я отворачиваюсь, но недостаточно быстро.
– Черт-черт-черт, – ругаюсь я. – Он смотрит прямо на меня. Заметил, как я на него пялилась.
– Не волнуйся, – успокаивает меня Джунипер. – Он ни за что не догадается, что мы готовим ему политическую смерть. – Она злобно хохочет.
– Ну да, – улыбаюсь я, – я всегда знала, что в тебе есть черты Джона Уилкса Бута[2 - Джон Уилкс Бут (1838–1865) – амер. актер, убийца президента США Авраама Линкольна.].
– Джун Уилкс Бут, – поправляет она меня.
Со стоном я откидываюсь в кресле. Джунипер, довольная собой, включает радио. Акустическая система зажужжала, и из динамиков полилась мелодия одного из каприсов Паганини. Левой рукой с коротко подстриженными ногтями Джуни отстукивает ритм по рулевому колесу.
Когда мы выехали с парковки, неприятности этого дня отступили, остались в школе, так же как и коридоры с вощеными полами, обезображенные туалетные кабинки и ученики, которые считают, что вправе судить меня.
Кэт Скотт
За кулисами занавес пахнет пылью. Здесь легко забыться, утонув в темноте.
В глубине сцены перешептываются девушки, играющие моих дочерей. Их шепот привлекает мое внимание.
Сосредоточься, Кэт.
Я убираю за уши волосы, внимая каждому слову, что звучит на сцене. Эмили произносит монолог – рассуждает о своем месте в жизни.
Сосредоточься…
Шепот снова режет ухо, на этот раз сильнее. От гнева у меня чешутся ладони. Остальные тоже должны следить за действием, чтобы не пропустить свои реплики. Почему все относятся к постановке спустя рукава?
– …и я устала ждать, – говорит Эмили.
Мой выход.
Я появляюсь на сцене и полностью перевоплощаюсь.
Здесь, в слепящем свете, я слой за слоем снимаю с себя свое «я», как рыцарь – доспехи. Действую решительно, с желанием, с драйвом. Кэт Скотт теперь никто. Она исчезла. Если она и существовала, мне нет до нее никакого дела.
– Ты устала ждать? – восклицаю я.
Девушка напротив отступает на полшага. Она – не Эмили, уже нет. Теперь, когда я стою перед ней, она – Наталья Баженова: учитель математики, давшая моей героине обещание много лет назад. Она клялась, что увезет меня из захолустного русского городка, в котором я жила, определит в престижную школу и выпестует мой талант к математике. Между первым и вторым актами прошло много лет; мне уже тридцать семь лет. Я долго ждала, когда она спасет меня от моей убогой жизни, но все напрасно. Она забыла меня. А теперь вот посмела вернуться.
– Ты устала ждать, – повторяю я. – Ты, Наталья, бросившая меня в этом городишке? – Продираясь сквозь дебри сомнительного перевода, я подступаю к ней, сверлю ее взглядом. – Посмотри на меня. Посмотри, в кого я превратилась.
– Я смотрю на тебя, – отвечает она.
– Внимательнее смотри.
– Я вижу любящую мать, заботливую сестру. Я вижу…
– Ты ничего не видишь, – шепчу я. – Я теперь ничто. Неиспользованный потенциал. Пустое место!
Мой голос разносится по залу, докатываясь до последних рядов, а в ответ бумерангом рикошетит тишина. Мертвая, прекрасная тишина.
Теперь я говорю медленнее, смакуя горечь каждого слова:
– Я думала, ты станешь моим учителем. Ты говорила, что у меня блестящий ум, необыкновенные способности. Я думала, ты увезешь меня, научишь всему, но ты сбежала при первой же возможности. А теперь возвращаешься и заявляешь, что устала ждать? – Мой голос твердеет. – Ты – лицемерка.
