скачать книгу бесплатно
– Надо скорее тебе искупаться и постирать вещи.
– Ты в порядке? – спросила жена.
– Ничего особенного, просто упал. Кто-то коварно стукнул меня по затылку и сразу же сделал подсечку. Ноги из-под меня выдернул, да это и несложно было сделать, потому что с рыбы натекла на бетон слизь.
На берегу разглядели его со всех сторон и поехали домой.
Сильнее всех расстроилась внучка, и пока шли к машине, он рассказывал ей, стараясь успокоить.
– Знаешь, у меня ведь есть три прыжка с парашютом, но прежде чем нас допустили к прыжкам, долго учили правильно падать, поэтому я подсознательно сгруппировался и удачно приземлился на спину. Невредимый, потому что грязь – субстанция мягкая. Никогда не знаешь, в какой момент могут пригодиться разные знания, поэтому надо много учиться.
Получилось слегка назидательно, потому что он расстроился от коварной подсечки на пирсе.
В машине постелили на сиденье пакеты, чтобы не запачкать.
Дома он переоделся, пошел в душ, а куртку загрузили в стиральную машину.
Он и внучка надели передники, испекли маффины с изюмом. Потом всей семьей пили чай.
– Я знаю, почему летают самолеты, придуманные человеком, хотя они тяжелее воздуха, а сам не могу летать, но во мне есть постоянное ощущение полета. Особенно сегодня я это почувствовал, когда шлепнулся так коварно, ведь пока не упадешь, не поймешь, что летали так высоко. Должно быть, когда-то давно людей заколдовали за какую-то провинность, они смирились и разучились летать.
Его слушали и запивали чаем нежные маффины.
Вечером он и внучка собрались в парк. Игровой городок был в Малахайде, и они проехали две остановки на пригородном поезде.
По дороге внучка придумала песню и назвала ее «По дороге в Малахайд», и все, что увидели они в окне вагона, оказалось в этой песне.
Там было много детишек разных возрастов, включая взрослых. Они носились между аттракционами, шумели и визжали. Было весело.
Внучка забралась на ограждение игровой площадки, встала в полный рост и, раскинув руки, закричала: «Дедуля, я лечу-у-у!»
Он поймал ее, крепко обнял и крикнул в ответ: «Я, добрый волшебник, расколдовал тебя! Теперь ты сможешь летать, когда захочешь!»
Они уже не расстраивались из-за происшествия на пирсе, благополучно совершили еще несколько полетов, пора было возвращаться домой.
Они забыли про время, и пришлось бежать на поезд, потому что из-за них расписание никто не поменяет.
Они бежали по мосту на противоположный перрон, взявшись за руки, а внизу стоял их поезд, готовый вот-вот тронуться, и он немного расстраивался.
– Думай позитивно! – крикнула ему внучка.
Машинист увидел их, улыбнулся и помахал рукой, давая понять, что он их подождет.
Они заняли места у окна, машинист дал сигнал, и поезд тронулся.
Отдышались.
Он попросил внучку исполнить песню «По дороге в Малахайд», но она забыла третий куплет, потому что не записала слова, и придумала новый, а потом вспомнила, и у песни стало на один куплет больше.
«Я люблю скрипку и гитару, – подумал он, – потому что у души есть струны, а клавиши – у рояля и пианино».
Перед сном он читал книжку про ковер-самолет и не заметил, когда уснула внучка.
Он выключил ночник и тихонько вышел.
Получился дли-и-и-нный-предлинный день.
Поэзия
Андрей Расторгуев
Поэт, переводчик, публицист, член Союза писателей России.
Родился в 1964 году в Магнитогорске. Окончил Уральский государственный университет в Свердловске и Российскую академию государственной службы при Президенте России в Москве. Кандидат исторических наук. Лауреат Государственной премии Республики Коми, премии имени Бажова, Рождественского и ряда других литературных наград. Живет в Екатеринбурге.
«Не своди устало рот…»
Не своди устало рот —
губы алы не губи.
Из сиреневых ворот
вылетают голуби.
Под остриженным кустом
своды выгнуты мостом —
ветки переплетены
зелены…
Там на стороне иной
за сиреневой стеной
семечки для голубей
или небо голубей —
в полный рост не увидать.
Видно, надо приседать,
словно к нижней форточке,
на корточки.
Видно, надо рисковать,
чтобы тело расковать
или сердце – начали!
Да иначе ли?
«Ты любишь гулять под дождем…»
Ты любишь гулять под дождем,
а я под дырявою сенью
на суше стоять пригвожден
ликующим ливнем весенним.
Гремящий летит водопад
на яблони майского сада
как предупреждение: брат,
не переходи водопада.
Небесной воды не мути,
завесы прозрачной не трогай —
дай девочке этой пройти
ее дождевою дорогой…
«Трудоспособностью тела себя не тешь…»
We all live in a yellow submarine…
Beatles
Трудоспособностью тела себя не тешь —
здесь и умы к старью, если в ином строю…
Я никому больше не подаю надежд —
только сигналы неслышимые подаю.
Если, не приведи, забарахлит сонар,
можно не уберечься и ниже дна залечь
метра на полтора – полный покой, so nice…
Вот, погляди – уже забарахлила речь.
По- или доживать на миру – Бог весть:
дорого в городе – можешь пойти в тайгу…
Как там дела на суше – живые есть?
К Джону ли Коннору, маршалу ли Шойгу
из водяной дозваниваться до земной?
От полюсов до жилых еще поясов
вымести напрочь, а после, как новый Ной,
наштамповать лопат из титановых корпусов?..
Коль под водой – не ной. Береги семью —
кто из детей, быть может, уловит суть…
Я никому надежды не продаю —
так отдаю. Осталось еще чуть-чуть.
«Был – имя рек, а станешь – имярек…»
Был – имя рек, а станешь – имярек,
в летучий снег войдя летучим пеплом…
Двадцатый год добил двадцатый век —
остались те, кто выжил в двадцать первом.
Носители ославленных идей,
любители блуждающих огней,
хранители целительного слова,
упертые ценители теней
и облаков небесного улова,
спасатели ветшающих корней —
но и оберегатели живого…
Пока растет – мы не наперечет,
хоть и по нашей очереди тоже
часы, как счетчик Гейгера, стучат
частицы жизни малые итожа.
«Да всякий ли шляхтич из вышедших ныне на торный шлях?..»
Да всякий ли шляхтич из вышедших ныне на торный шлях?
Лукавое эхо в Анголу заманит его или в Англию?
Надолго ли наживо выстоят на земляных полях
комментарии наши глубокомысленные к Евангелию?
Не здесь и сейчас, но в иной равнозначный час,
когда отдалится земля обглоданными берегами,
найдется ли тот, кто положит пускай не на музыку нас —
хотя бы на доску, хребет переломанный оберегая?
Положит, да с перекладиной – крест-накрест или глаголь:
на выбор, мол, рассчитайся на журавель-синица —
пой или насвистывай, гугли или глаголь…
У этой развилки спокойно можно остановиться.
Да всякий себя вопрошает, зачем живем —
от заморозка нутро ни водка не упасет, ни наглость…
Как временные подпорки небу мы ходим или плывем
на ощупь сквозь морока? на живой человечий голос.
«Простором досыта наполнись…»
Простором досыта наполнись,
пока наверняка века
перемолачивает поезд
глубинами материка,
где под корнями ходит море,
и орошается земля
на придорожном косогоре
фонтанчиками ковыля,
и, как процеженная ситом
через кедровые тела,
степь, рассеченная Транссибом,
голубовата избела.
«В жизни много всякой хрени…»
В жизни много всякой хрени,
но случается сюжет:
за окном – разрыв сирени
цветом в яблоневый цвет.
