скачать книгу бесплатно
Подмосковный город Шатура
Необычной негой объят.
Вот и все. Дагестанец хмурый
Колу пьет, будто жизнь мою…
Вот и все, и горит Шатура,
И мне кажется, я в раю.
Ах, борзеющий дагестанец,
Подмосковные небеса…
И плывут среди труб и пьяниц
Над Шатурой твои глаза.
Елизавета Трофимова
«я расскажу тебе потом…»
я расскажу тебе потом
о детском трепете
о первозданном голубом
травинок лепете
о невозможном насовсем
вчера оставленном
сегодня отданном им всем
почти исправленном
я расскажу когда смогу
открою заново
а ты рисуешь на бегу
родное зарево
как будто можно опоздать
и не обидеться
какая это благодать
уйти приблизиться
Ксения Август
«Сложи меня из солнечных ледышек…»
Сложи меня из солнечных ледышек,
за стеклышком рассвета – небо дышит,
вдыхая свет и выдыхая тишь.
Меня, собрав почти наполовину,
ты попадаешь в снежную лавину,
и, обнимая всю ее, летишь.
Ни снегом, а водою родниковой
ладонь мою наполни на Николу,
и слово затрепещет под рукой,
как мотылек, в плену оконной рамы,
и вырастут из снежных зерен храмы,
и станет поле белое – рекой.
Войди в нее, не испытав ни жажды,
ни радости, единожды и дважды
войди в нее, а после, на немом
наречье помяни в житейском всуе
ты бога, что внутри себя несу я,
и отзовется бог в тебе самом.
Послушай, он звучит, не умолкая
в том зимнем сне, где ты похож на Кая,
летящего в заснеженный чертог
на ледяных санях, не зная, сколько
осталось, от зеркального осколка
до сердца: сантиметров, мыслей, строк.
Маргарита Голубева
«В сердцевине дубовой укроется жизнь…»
В сердцевине дубовой укроется жизнь,
корни с кроной забудут друг друга,
за платформой бетонный забор побежит
и выгнутся ЛЭПы упруго.
Долгостроев гекзаметры вышли в тираж,
но уже за огнями окраин
проступает и вечный осенний пейзаж,
а ему рукотворный не равен.
По-германски, по-русски петляет строка,
допивается мед равноденствий,
а в лесу ожиданья темны облака,
но прозрачны озон и силенций.
Разделиться на душу и тело, на боль
и болящее, мельче разбиться,
как стеклянный кувшин, как толченая соль,
как разорванная страница.
Над опушкой работали смутные дни
безвременья – на страх и на совесть,
но тропинка сужается, как ни тяни,
так что я и во сне беспокоюсь.
По весне корни с кронами ощупью путь
друг ко другу восставят из пепла,
но пора расходиться, и падает ртуть,
и речное зерцало ослепло.
Расходиться кругами, скрываться в тени,
зимовать по военным законам,
но и ждать, что прорежется, как ни тяни,
новый день в переплете оконном.
Данила Иванов
«Он весь был – тонкость, бледная андрогинность…»
Он весь был – тонкость, бледная андрогинность,
Свитер с барочным вырезом, узкий проток запястья.
Обычно на людях он демонстрировал нелюдимость,
А женщина его летела над городом в белом платье.
Он садился в эльку и ехал по новым тропам,
Он смотрел в окно – туда, где сгущались ветви.
Азия была в сердце его, на губах – Европа.
А женщину то приносило, то забирало ветром.
Он объехал без малого все маршруты
По Москве и дальше, в тоннелях подземных ульев.
Ему было достаточно и минуты,
Чтобы снова…
…но женщину не вернули.
И тогда он взял флаг и маску надел кротовью,
Письменность создал, определил границы
И стал легендой… Ближнего Подмосковья,
Чтобы женщина та однажды смогла явиться.
Полина Леонова
«Долго кружась по телу…»
Долго кружась по телу,
вылетев из полушарий,
они приземлились, зная,
как мне щекотно от них.
Легкое щебетанье,
щекот сидящих на бронхах
ласточек и синиц.
Трепетный пух,
лапка и цевка.
Моя грудная клетка
нас не пускает в мир.
Сергей Скуратовский
«Бабка-коробка приходит на небо…»
Бабка-коробка приходит на небо,
Боса и простоволоса.
Держит платок в руке.
Просит хлеба. Теребит косу.
Говорит на русалочьем языке,
На травяном языке, насекомом.
Слова застревают комом.
Ее слушают внимательно, но неохотно.
Что вы, гражданка, в самом деле?
Вон там, во втором пехотном,
Там хлеб нужнее.
А вы, извините, в теле.
Пусть в красном, пусть в черном, но в теле.
А бабка просит за дочь, за сына,
За тех, кто рядом и не рядом с ними,
За таких же тощих, пропащих,
Пропахших тиной речной, земляникой и потом.
Это потом кто-то станет панком, гопником или готом.
Места и хлеба хватит не всем.
А сейчас все – голодные и бессмертные,
их много, пока еще много.
У самого шустрого вместо клыка молочного – дырка.
Подбежал, схватил полукруглое тельце: «Позырь-ка!»
Ему кричат: «Раздавишь, не трогай!»
И вместе считают точки на спинке. Семь.
Анна Маркина
«Представляешь, как же так можно, скопом?..»
– Итак, – приступил барышник, – вот этот
стоит совсем недорого и может еще хорошо послужить.
Борис Виан
Представляешь, как же так можно, скопом?..
Пока в небе шла выпечка облаков
с солнечным сиропом,
на земле проводили аукцион,
торговались за стариков.
Публика была собранна и строга,
то и дело с табличкой вытягивалась рука —
лишь бы, лишь бы не проморгать
подходящего старика.
