Путь к себе

скачать книгу бесплатно


– Малая родина позвала. Это был какой-то внутренний зов, душевный, духовный. Мне показалось, что я связан с этими местами какой-то незримой энергетической пуповиной. И она, эта пуповина, не разорвана. Она всегда питала и поддерживала меня. Поэтому однажды я принял решение вернуться. У меня уже был взрослый сын, он поехал вместе со мной. А вот жена… Она осталась на большой земле. Она осталась в том мире.

– Понимаю, – сказал я. – Здесь совсем другой мир и иная жизнь. Вот мы сейчас сидим здесь, на берегу океана, как на краю мира. Дальше – некуда, конец. В юности мы с друзьями решили придумать свой собственный язык. Придумали одно только слово – «лябизныч». Оно означает «всё, конец, приехали». Так вот это место, лябизныч, тут.

– Интересно. А не думаешь, что это не конец света, а его начало? Здесь кончается океан и начинается суша. Отсюда начинают люди ходить по тверди, выбираясь из воды. Учёные же говорят, что жизнь пошла из океана. Вот тут это место смычки, перехода. Не думаешь?

Я замолчал и смотрел туда, где должна была быть линия горизонта. Темнота скрыла её от глаз, океан и небо сливались в одно целое. Мы долго сидели молча, тишину изредка нарушали только потрескивания свечи да доносимый ветром шум прибрежных волн. Я думал над тем, что сказал Тый.

После паузы Тый попросил рассказать о новостях с большой земли. Его интересовало буквально всё. Я стал рассказывать про свой город, про жителей, чуть-чуть коснулся своей работы. Он слушал внимательно, слегка склонив голову набок, лишь изредка задавал короткие вопросы. Потом он неожиданно сказал: «Пора назад». Выходя из нашего скромного временного прибежища, Тый попросил быть аккуратным, ничего не ломать, потому что завтра мы сюда вернёмся.

Утром после завтрака, ровно ничем не отличавшегося от предыдущего завтрака, я спросил у Тыя, чем же мне заниматься в его отсутствие и могу ли я помогать кому-то, скажем, женщинам. Он ответил так: «Лучшая помощь – не мешать. Женщины быстрее и лучше справятся с их работой, если попросту не стараться им угодить. Ты уже нам помог: много передал продуктов, товаров, спасибо. Можешь о себе позаботиться. Чай, не для помощи по хозяйству в дальнюю дорогу пустился? Вот и подумай-ка о себе. У всех, кто приезжает с большой земли, в голове миллион мыслей по миллиону поводов. Постарайся приостановить этот бег или хотя бы замедлить. Как? Выйди из чума, сядь напротив деревца в безветренном месте и внимательно разглядывай каждую веточку, каждую снежинку на ветках и стволе, изучи каждый изгиб ствола, посчитай все ветки. Не сбейся, потом обсудим. Да смотри не усни на снегу». Последние слова он бросил, улыбаясь, уже на выходе из чума. Я рассудил так, что этот приём является частью какого-то специального плана и мне предстоит в точности выполнить задание.

Когда окончательно рассвело, я приступил к исполнению. Найдя место потише, где не слышался генератор и не задувал ветер, я сел прямо на снег в метре от низкой берёзы и стал выполнять свою работу. Я справился с нею минут за пятнадцать, потом нашёл другую берёзку. Она также подверглась моему точному рассмотрению и учёту. Короче говоря, я собрал точные данные про пять берёз. Поняв, что трудно удержать все цифры в голове, я нашёл у себя карандаш и листок бумаги, на которых зафиксировал всё, что, по моему мнению, так важно будет обсудить.

Вечером мы с Тыем снова добрались до нашего укрытия, поправили его и разместились внутри. Я сообщил ему, что строго выполнил поручение, и озвучил результаты. Пока я считывал цифры с бумажки, не видел его лица, а подняв глаза на него, поразился. Он еле-еле сдерживал смех.

– Что-то не так я сделал? – задал я вопрос неуверенным голосом.

– С одной стороны – так. Только кое-что перепутал. Смысл перепутал. Я-то хотел, чтобы ты при-ос-та-но-вил, – произнёс он по слогам, – ход мыслей. А ты наоборот – запустил их и вместо размышлений получил бухгалтерию. К чему она нам тут? Ну давай тогда еще волны в океане станем пересчитывать. А между тем, если ты станешь эти волны считать, должен сосредоточиться не на их точном количестве, не то с ума сойдёшь, а на мерности. На размеренности, на покое природы. У берёзы разве ты не заметил, как веточки не похожи друг на друга? Не заметил, как трудно деревцу приходится бороться за существование? Ну да ладно. Давай так: завтра ты пойдёшь сидеть возле каждого дерева, как сегодня, только не думай о количестве, просто медленно-медленно ползи взглядом по стволу, начиная с самого низа.

Тый смотрел на меня очень внимательно, наверное, силясь понять, дошло ли до меня его наставление. Уже не будучи уверенным в правильности понятого, я раза три повторил в голове его слова и тогда только кивнул в знак согласия.

– Я хочу вопрос задать, – сказал я. – Вот люди приезжают к вам, они что-то хотят, я их понимаю. А вам-то зачем это нужно?

– Молодец, хороший вопрос, – ответил Тый. – Мне интересно знать, как там, на большой земле? Что происходит? Тот мир для меня не чужой, он мне небезразличен. Люди рассказывают, каждый по-своему. Таких рассказов по радио не услышишь. Вот это-то мне и интересно. И потом, я давно знаю, что меня считают за какого-то волшебника, целителя и тому подобное. Едут люди, некоторых сюда родные и друзья везут, чтобы я их исцелил, спас. А ведь я тоже просто человек, и грехи на мне висят, не отмолиться. А люди всё едут и едут, значит, помогаю я им. Это не то чтобы приятно, это удивительно.

Тый сделал паузу, покачав головой.

– Вот расскажу тебе случай, – продолжил он говорить. – Где-то год назад приехал ко мне человек, мужчина. Был он богатый, денег очень много, жил на широкую ногу. Вдруг случился какой-то кризис, да ещё его обманули, да и он сам что-то напутал, короче говоря, оказался тот мужчина на мели. Нету денег, только долги есть. Полгода до приезда он мучился, совсем себя довёл до ручки. И вот однажды пришёл на железную дорогу, на остановку, бродил там. Мысль у него была под поезд броситься. Он мне говорил, что воспринимал эту идею с облегчением, думал, что все концы в воду, перестанет сам себя изводить. Других выходов не видел. Побродил и решил так: пойдёт в бар, напьётся – и к железной дороге. Пожалуй, так и было бы, да только в баре напоследок сказал бармену «прощай» и что пошёл под поезд кидаться. А бармен, видимо, заметил его состояние и забил тревогу – вот человек оказался неравнодушный! Словом, уговорил мужиков из бара на железную дорогу пойти. Там они за руки, за ноги несостоявшую жертву оттащили, родным сообщили. Те уж как-то меня нашли и того человека привезли. Сидели мы с ним вот так же, говорили. Ну, я ему и говорю: мил человек, говорю, что такое деньги? Ведь их у тебя не было когда-то, верно? Потом появились, а потом снова уплыли. Кто тебе сказал, что деньги опять у тебя не появятся со временем? А жизнь? Тут уж, если с нею распростишься, назад не воротишь. Другой тоже случай, – продолжал Тый. – Не всё ведь из-за денег. Есть ещё такая проблема: несчастная любовь.

Как только он произнёс эти слова, у меня внутри словно что-то заколыхалось. Тый продолжал:

– Приехала девушка. Такая вся из себя пригожая, молоденькая. А худенькая какая! – тут Тый показал указательный палец. – Как тростиночка, кушала меньше воробушка. Объясняет она мне: так, мол, и так, бросил её мужчина. А уж он и такой распрекрасный и сякой замечательный, что другого, лучшего, нигде во веки веков не сыскать. И плачет. Лето было тогда, сыро, да она ещё своими слезами тундру заливала. Это я шучу, конечно, только и ей то же самое сказал, потому что от увеличения сырости никак её дела не поправятся. Долго я её слушал, уж больно разговорчивая девушка. Она мне и про подруг своих рассказала, что у каждой есть мужчина, а она вот не сватана остаётся. А видно, что девушка хорошая, и добра ей желаешь. Да как помочь? Откуда мне знать, как и где искать пригожих мужчин? Трудно, когда вот на одной или одном клином белый свет сошёлся. В такой ситуации отвлечься нужно. А потом, главный лекарь не я, главный лекарь – время. Так что сидели мы с ней в тундре, разговаривали день за днём. Потом смотрю, она вроде как и остывать от своего дружка начала. Стало ей интересно, как люди в тундре живут, чем питаются, как обогреваются. Гостила тут две недели, совсем, гляжу, проблема с другом для неё измельчала. С тем и уехала, благодарила. Спустя две недели продуктов передала с курьером.

Я слушал и размышлял, пытался сопоставлять примеры с моей ситуацией, находил много схожего. Наверное, проблемы человеческие во многом похожи. Значит, и ключи к их разрешению тоже похожи.

Мои размышления прервал Тый:

– Разные люди едут. Верят в меня. Некоторые, говорю, считают меня за лекаря. Ущербных людей везут, как к святому. Да я-то никакой не святой! Как же я их излечу?! Таким и сама дорога, наверное, в тягость. А мне говорят: нет, это где-то и развлечение, хоть что-то в жизни нового увидят. Только мне что таким людям говорить: вот тоже какая проблема! Приходится им свою ношу нести, раз им небеса такую судьбу заготовили. Нести да стараться радоваться маленьким радостям. А хуже для них, если они на весь мир от этого озлобляются. Таких мы стараемся отсюда поскорее спровадить, чтобы самим какую душевную гадость не подцепить. А сколько приезжало разных неспокойных, волнительных, – продолжал Тый, улыбаясь, – и болезней-то у них никаких, а вот надумают себе что-то и крутят в голове, как будто заело у них что. Жалуются: вздохнуть, говорят, не можем. Я такую хворь за минуту лечу. Как же, спрашиваю, ты вздохнёшь, коли ты выдохнуть не можешь? Ты, дорогой, сперва выдохни по-хорошему, так, чтобы и воздуха не осталось ни в лёгких, ни в животе, а уж опосля вдыхай на здоровье. А то как заполнишь организм воздухом, если он у тебя забит под завязку старым? Выдохни сперва, с силой выдуй из себя весь воздух, из живота выдуй так, чтобы пупок до позвоночника дотянулся. До позвоночника пупком, конечно, не дотягиваются, но воздух выдувают. Выдуть у всех получается. Благодарят меня, словно я волшебство какое сотворил. А делов-то!

Так за рассказами Тыя и прошёл наш второй вечер. Мне по-прежнему не удалось высказаться о своих проблемах, я оставил это повествование на потом.

Утро, как и весь последующий день, выдалось пасмурным и тёплым. Наступила оттепель. Сильный ветер гнал со стороны моря свинцовые тучи, нахлобученные, как огромные рулоны ваты. Летели капли дождя, иногда превращаясь в снежные хлопья, мелкая морось периодически перемежалась с сильным дождём. Я надел свою обычную, городскую одежду, она лучше защищала от мокрых осадков. В таком виде я решил провести свой новый осмотр берёзок.

Усевшись возле первой, той, с которой я начал и накануне, я рассчитывал осмотреть её минут за двадцать, затем идти дальше. Сидя на снегу рядом с деревцем, я стал медленно ползти взглядом по стволу. Потом почему-то остановился в середине ствола. Мой взгляд замер. Мысль в этот момент сбилась, я стал размышлять не о дереве, а о словах Тыя. Прежде всего я задумался о том, что же здесь, в приморской тундре, конец земли или её начало? Очень занимательный вопрос! Пялясь в середину берёзового ствола, я пришёл к выводу, что иногда тут начало жизни, а иногда – её конец. Видимо, тут конец и начало, всё в одном. Жизнь из океана вышла, и всё уходит снова в океан – такими словами я подвёл итог своему размышлению.

Неожиданно я будто проснулся и вернулся мыслью к дереву. Я сидел в расслабленном положении, скрестив ноги и положив руки на колени. Вдруг мне показалось, что ствол дерева увеличивается в размерах, и он на моих глазах стал толще – я встрепенулся. Придя в себя, я продолжил рассматривание веток и ствола. Медленно, сантиметр за сантиметром, я изучал маленькое тундровое растение. Я видел, что вся берёзка покрыта каплями. Они висели повсюду, дрожали от ветра и слетали, когда держаться на весу становилось невмоготу. И тут, насколько я мог понять своим практичным мозгом, у меня случилась слуховая галлюцинация – мне послышался голос Тыя, медленно произнесший: «Смотри на капли». Тогда я стал наблюдать за каплями. Я не считал их, но, уставившись то на одну, то на другую, видел их малейшие движения, старался разглядеть что-нибудь сквозь них или то, что они отражали. Это было занимательно, я даже начал было разговаривать с каплями, но остановился. Потом попробовал выявить какую-нибудь закономерность в их поведении, но отказался и от этой затеи.

Сидел я, сидел и вдруг поймал себя на том, что сижу с закрытыми глазами! Вот это да! Не зря же Тый сказал мне, чтобы я нечаянно не заснул, а я – поглядите-ка! – чуть и вправду не задремал. Посмотрев на часы, я обнаружил, что просидел почти два часа. Это обстоятельство немало удивило меня.

Поднявшись, я направился в сторону чума – время шло к обеду. В эти секунды моё состояние было необычайно спокойное, ничто, казалось, не может меня разволновать. И тут случился досадный казус. Уже почти у самого чума я поскользнулся и грохнулся на землю. В этот миг правое бедро пронзила резкая боль, от которой я громко вскрикнул. Боль отдала по всей ноге и в поясницу. Всё тело как-то неожиданно словно изменило мне, показалось, что я могу потерять сознание. На моё счастье из чума высунулась голова женщины. Она застала меня лежащим на земле и, уверен, сразу сообразила, что случилось. Несколько секунд женщина просто смотрела, а потом помогла мне пролезть в чум и лечь на мою лежанку. При малейшем движении боль резко пронзала поясницу, от чего я вскрикивал. Ну вот, думал я, надо же так вляпаться. На сотни километров вокруг ни одного доктора, а если перелом? Эти мысли нагнетали тревогу, добавляя расстройства и без того испортившемуся настроению. Женщина знаками показала мне, чтобы я снял верхнюю одежду. Я повиновался, показав те места, где боль была ярче всего. Она стала смотреть мне в глаза и одновременно ощупывать бедро пальцами. У неё были сухие пальцы с грубой кожей, они цепко ощупывали кость. К счастью, признаков перелома мы не обнаружили. Женщина знаком показала, чтобы я успокоился.

Она исчезла за ширмой, отделявшей женское отделение чума от мужского, и вернулась со странным предметом в руках. Это была не то кукла без головы, не то набитая лоскутами крошечная национальная одежда. Потом женщина показала, чтобы я лег и полностью расслабился – по крайней мере, я так истолковал её жесты. И тут началось что-то совсем интересное. Я догадался, что сейчас женщина начнёт совершать надо мною обряд. Она крутила своей куклой возле моего бедра, возле сердца, возле головы и всё время что-то распевно говорила вполголоса на своём языке. Сначала я силился понять, что всё это означает, слова пробовал разобрать – ничего не получилось. Тогда я просто закрыл глаза и лежал, слушая её голос. Долго она надо мной колдовала, если этот обряд можно назвать колдовством. Я почувствовал, что засыпаю. Её голос превратился в шёпот, а потом совсем затих. Открыв глаза, я увидел, что женщина чем-то занимается возле стола. Видно, настала ей пора приниматься за хозяйство.

Вечером пришёл Тый и прежде всего переговорил с женщиной. Потом он подошёл ко мне и сказал:

– Растянулся ты, ничего серьёзного не случилось. Будешь бегать, как олень. А сегодня не поедем с тобой. Дождь льёт, наше местечко всё растаяло. Ночью повалит снег, и завтра наступит нам время продолжить. А сегодня – смотри, как тебе повезло!

– Да уж какое тут везение! – возразил я эмоционально. – Так некстати навернулся.

– Зато тебе повезло пройти обряд очищения. Ты думаешь, над тобой руками махали? Э, нет! Злых духов из тебя изгнали – вот в чём повезло.

Я лежал и думал: вот, изгнали из меня, значит, злых духов. Ну, пусть, хорошо. А кто теперь добрых духов в меня заселит? Должны же другие духи на место изгнанных каким-то образом попасть. А как? И тут меня осенило: вот накануне Тый объяснял мне, как людям сделать полный вдох, если они жалуются на трудности с полным вздохом. Так, стало быть, чтобы запустить новый дух или воздух, нужно сперва избавиться от старого, выдуть его из организма. Вы-дуть – вот что! Я должен всё старое из себя убрать, очиститься, душою, духом своим очиститься. И я должен… должен! отпустить… её. Это трудно, очень трудно. Но если я не выдохну старый воздух, новый в меня не войдёт. Мне нужно отпустить её ради неё самой, ради меня самого, ради Жизни, ради движения вперёд. Хотя… хотя это так трудно. Трудно жертвовать.

Вот куда привели меня мои размышления. Удивительно. Кажется, именно с того момента я стал ближе к решению своей главной задачи. И я сам пришёл к этому выводу, а Тый? Он был моим наставником, он направлял меня на пути самопонимания. Интересно, куда приведут наши дальнейшие разговоры?

К моему большому удивлению, утром боли почти полностью исчезли. Немного ныло в пояснице – но и только.

Всю ночь хлопьями шёл мокрый снег. К утру навалило по колено, снег не блестел, не скрипел под ногами – он был влажный. Однако это обстоятельство никоим образом не повлияло на ежедневный распорядок. Все люди в обычное время отправились по своим делам.

Как-то сам собою я снова направился к берёзке. Посмотрел-посмотрел на ту, возле которой сидел накануне, да и подошёл к другой. Кое-как усевшись, я стал смотреть на кривой ствол дерева, заметил несколько не опавших листьев и… начал с ними разговаривать. Я спрашивал у них, почему они до сих не опали, что их держит на своих местах и тому подобное. Потом медленно разглядывал ветки, находя на каждой из них что-нибудь интересное: то трещинку, то замысловатый изгиб. Просидел я таким образом около трёх часов. Настроение у меня было самое что ни на есть доброе, спокойное.

Вечером после ужина мы с Тыем вновь отправились к «нашему месту». От того, что мы строили, не осталось и следа. Но Тый обрадованно провозгласил, что мокрый снег нам в помощь. И действительно, мы потратили некоторое время на то, чтобы при свете фонаря слепить из белого мокрого строительного материала новый «домик». Он оказался массивнее предыдущего, и мы комфортно разместились внутри.

Лишь успокоилось наше дыхание после строительных работ, Тый попросил рассказать о том, что меня привело в тундру. Настал мой час. Конечно, у меня был заготовлена речь, но всё пошло не совсем так, как рассчитывал. Видимо, сказались несколько дней, проведённых в тундре. Рассказывая, я говорил будто о каком-то другом человеке, а не о себе самом, словно глядел на себя со стороны. Тый просто сидел и молчал, даже вопросов не задавал. Я говорил долго и, когда закончил, задал вопрос:

– Теперь я не понимаю, что мне делать. Как мне впустить в себя новый вздох, новый дух?

Тут только Тый немного оживился. Он ответил мне очень просто:

– Я скажу тебе. Но только завтра. Сейчас пора ближе к подушке.

Мне это показалось странным. Я ожидал, что Тый вот так просто даст мне совет и я смогу наконец-то успокоиться. Вместо этого у меня ещё целые сутки ожидания. Но выбора не было. Мы вернулись обратно в чум. Мой вид в те минуты, полагаю, выражал всю мою досаду, но я молчал, смирившись с необходимостью ожидания.

Проведя следующий день так же, как и предыдущие два, а именно – в созерцании берёзок, я с нетерпением ждал вечера. Он обещал ответы.

И вот мы с Тыем снова в нашем «домике». Мороз укрепил его, стены стали словно каменные. Первое, что сказал Тый, когда мы разместились внутри, было:

– Завтра тут и спать можно будет. Смотри, как здесь стало здорово.

– Да, да, – закивал я, но решил не уходить в сторону, а напомнил ему. – Мы договорились, что у вас есть ответ на мой вопрос.

– Ты живёшь в городе, – начал Тый. – Наверное, это большой город. Там много людей. Со всех сторон на тебя льются их эмоции, выраженные в словах, поступках и тому подобном. Тебе трудно разглядеть истину и увидеть нужный путь, потому что тебя всё время кто-то или что-то отвлекает. Ты вот мне рассказал, что смотрел на берёзки. Тебя ведь ничто в момент наблюдения не отвлекало, верно? И ты смог разглядеть мелочи. А вся жизнь состоит из таких вот мелочей. Такие мелочи, как секунды, минуты, часы, дни, – всё это сливается в большое – в годы, в жизнь. Нужно уметь видеть эти мелочи. Чтобы их разглядеть, попробуй останавливать свой ежедневный бег. Будешь в городе – вспоминай об этом. Выходи и смотри на берёзки, или дубы, или на траву, или на что-то природное. Ты уже немного умеешь. Вот и всё.

Он замолчал, а я всё сидел, старался понять смысл его слов, запомнить каждое слово, чтобы потом, когда Тыя уже не будет рядом со мной, вспоминать их. И тут он опять стал говорить:

– Вот ещё что. Как запустить новый дух. Когда мы дышим, не обращаем внимания на сам процесс вдоха и выдоха. Это происходит само собой, даже во сне, когда мы вообще себя не контролируем. Новый дух сам проникнет в тебя. Бывает, что люди не могут вдохнуть, потому что старый дух мешает. Как с этим справиться, ты уже понял. А новый, он войдёт в тебя сам. Правда, случается, что человек сильно напряжён, твёрдый становится, у него все мышцы натянуты. Мысли человеческие делают его твёрдым, как камень. Человек сам хочет новый дух впустить, напрягается для этого, думает, усилия прикладывает, а ничего не выходит. Не дают мышцы и мысли новый воздух впустить. Думаю, ты уже догадался, что нужно сделать. Нужно расслабиться: мысли отпустить, мышцы расслабить. Сиди у берёзки, мышцы сами расслабятся. Вот увидишь, новый дух, новая сила в тебя сами войдут, даже не заметишь, как вошли, но почувствуешь биение жизни, как сердце бьётся, получив новый воздух.

Я смотрел через вход нашего укрытия на темноту, в которой скрывалось бескрайнее море. Его берег оказался и концом чего-то, и началом чего-то нового. Мне всё было понятно. Старый дух из меня выходил, а на его месте должен был вот-вот оказаться новый. Что делать для этого – стало ясно. Когда это случится? Не знаю. Понятно, что это будет когда-то и не нужно торопиться. Почему-то мне стало хорошо и легко, я набрал воздух и легко выдохнул.

– Вот видишь! – сказал Тый и рассмеялся. – Уже получается!

Больше мы не ездили в наш домик, дни до отъезда я провёл в приятном расположении духа, много улыбался и хорошо спал. И ещё я заметил, что мне хочется домой.

Мой возница почти закончил подготовку к поездке. Через три-четыре часа я буду в городке, а оттуда домой. Там много дел, там впереди огромная и прекрасная жизнь. Что мне делать? У меня ещё нет ответа на этот вопрос, ответ ещё где-то в пути, но точно придёт. Главное, я знаю, как мне делать и как мне жить. Остальное – разрешится.

Странный дом

История эта странная и местами жутковатая, пожалуй, даже нервотрепательная. Если вы человек чувствительный, вот вам мой совет: оставьте чтение и займитесь какими-нибудь привычными делами. Но если вы все-таки решитесь узнать, каким образом мне удалось увидеть и познать совершенно удивительные вещи, – продолжайте пробегать глазами по этим строчкам и дальше. Возможно, вам откроется нечто, что даже для меня, человека, увидевшего такое, осталось навеки тайным. Не исключаю, что вы в своей жизни тоже сталкивались с подобными явлениями. Впрочем, давайте-ка с самого начала.

Это началось несколько лет назад в начале лета. Я ехал в поезде, в спальном вагоне. Завидую тем, кто беспробудно спит в поездах, убаюканный мерным стуком колес и безостановочным укачиванием. Мне в поездах не спится, грохот то и дело заставляет сознание пробуждаться. Вот так и тогда, невыспавшийся, я спозаранок вышел из своего купе в вагонный коридор. Было часов пять или шесть утра. Стоя возле окна и держась за поручень, я глядел на то, как низкое восходящее солнце мелькает сквозь стволы придорожных деревьев. Вид у меня, стоит полагать, был не очень: от долгого (и бесполезно-бессонного) лежания взъерошенные волосы, суточная щетина, сонные узкие глаза.

И вот в этот самый момент, к моему большому удивлению, из соседнего купе вышел мужчина лет пятидесяти, невысокий, с округлым животиком, круглым же лицом и признаками лысины. Но удивило меня не это, а то, что он был свеж, словно только что проспал дома часов девять, успел умыться и гладко выбриться. Так же, как и я, он встал у окна, держась за поручень, и смотрел, немного щурясь. Не будет секретом сказать, что вскоре мы разговорились. Выяснилось, что он путешествует с дочерью и возвращается домой (поезд шёл в сторону моря). К переездам железной дорогой мой попутчик был очень привычен, так как некогда по долгу службы многие дни разъезжал в разных вагонах. И он пустился рассказывать мне, как в былые времена ездил в мягких вагонах с душем и прекрасным обслуживанием. Мне тут было особо нечем хвастать, но разговор увлек меня, и я с удовольствием слушал незнакомца, искренне интересуясь его рассказом.

Вдруг из его купе вышла девушка, дочь моего собеседника. И, конечно же, её молодость и скромная красота приковали мое внимание. Я старался ещё что-то говорить, а сам только и делал, что смотрел на девушку. Впрочем, наши разговоры в коридоре у окна скоро закончились, и я вернулся в свое купе, где и пролежал (конечно, без сна) все время до приезда. Спустя пару дней я уже почти позабыл о поездке, детали нашего разговора стерлись в памяти. Словом, обычная встреча, каких случается множество.

Наступила осень. Однажды на улице меня застал внезапный дождик, и я решил переждать его под крышей, благо рядом оказался магазинчик, в дверь которого я и юркнул. Дабы скрасить время ожидания, я равнодушно осматривал прилавки.

– Здравствуйте, – услышал я обращенный ко мне голос молоденькой продавщицы и поднял на неё взгляд. – Не узнаёте?

– Нет, не узнаю, извините, – ответил я ей.

– Мы с вами в поезде ехали, помните? Мы с папой были в соседнем купе, – улыбнувшись, сказала девушка.

Тут я вспомнил ее. Такая случайная встреча. Но, признаться, сам бы её нипочем не узнал, её образ к тому дню напрочь стерся из памяти. Я смутился и только-то и смог, что обменяться с нею парой фраз, после чего поспешил ретироваться.

Что скрывать, девушка мне понравилась. Размышляя о нашей встрече, я решил ещё раз зайти в тот самый магазинчик, чтобы повидаться с нею. Предлог свидеться я придумал самый что ни на есть незамысловатый: купить у неё какую-нибудь безделушку. Итак, я стоял у её прилавка и выбирал товар (чтобы потянуть время для разговора). Мы неплохо поговорили, и девушка между прочим сказала, что сообщила отцу о нашей встрече. Потом мы расстались, без обещаний и намеков на будущие встречи. Меня что-то внутри останавливало от продолжения общения, и я потихоньку стал забывать о бывшей попутчице.

Но вот раз в ноябре от нечего делать снова заглянул в тот самый магазинчик. Девушка приветствовала меня простой улыбкой. Я не ощутил, чтобы запал ей в душу. Наверное, она, как и я сам, чувствовала только легкое приятное дуновение от нашего общения – но и только, более ничего глубокого «с первого взгляда». Она удивила меня тем, что её отец просил передать мне, что я приглашен к нему в гости. Странное приглашение, сказал бы я сейчас, ведь мы были едва знакомы. Но тогда (ах, безрассудная молодость!) принял это приглашение спокойно.