скачать книгу бесплатно
Маленькие камешки переворачивают повозку
Антон Андреевич Разумов
Что может быть хуже, чем быть похищенным ранним весенним утром? Быть застреленным? Увидеть, как убивают на ваших глазах? Или оказаться полностью нагим в лесу, не имея хоть каких-то воспоминаний?Голый, продрогший, по пояс в грязи, не знающий об этом мире ничего, главный герой начинает свой путь в холодные объятия хаоса… масштабы которого он не может даже представить.
Антон Разумов
Маленькие камешки переворачивают повозку
Малките камъчета преобръщат колата (Болгарский)
Маленькие камешки переворачивают повозку.
– Вот скажи мне, ты, да, ты, который сидит прямо передо мной: если бы тебя ранним утром оторвали от любимого занятия, оглушили ударом по голове и, надев на голову какой-то мешок, везли бы куда-то, то как бы ты себя повёл, м?!
Ответом было лишь молчание и тихий звук покрышек трущихся об асфальт. Я чётко слышу дыхание сидящих рядом и напротив меня мужчин, даже сквозь мешок чувствую запах их вчерашнего перегара и дешёвых сигарет, выкуренных, скорее всего, перед тем, как нарушить воскресный покой спального района города. Пусть и наспех перевязанная, но простреленная нога с застрявшей в ней пулей причиняет если не боль, то явный дискомфорт – хотя бы кровь не идёт. Руки, закованные в наручники, начинают потихоньку затекать без движения. Машина резко затормозила, и моя челюсть встретилась с каменным плечом охранника, сидевшего рядом.
– Больно! Уже приехали?
И вновь молчание. Где-то вдалеке раздался визг шин, женский крик и скрежет металла. Пара секунд и вслед за звуком удара последовали многочисленные удары тел находившихся в кузове фургона. Я вдруг вылетел наружу. Сняв с головы мешок, смог увидеть что произошло: в фургон, который меня вёз, судя по повреждениям, на большой скорости врезался какой-то чёрный седан; двери перевёрнутого фургона раскрыты, двое охранников без сознания, один, потирая затылок, искал глазами смысл произошедшего; в той стороне, откуда ехал седан, на асфальте виднелись чёрные следы покрышек, чуть ближе разбитый в хлам светофор и тела женщины с ребёнком, покрытые кровью друг друга. Звук передёрнутого затвора вернул к реальности. Попытка встать обернулась лишь падением и болью в ноге, а голова, по которой недавно прилетело рукоятью пистолета и тяжёлыми телами накаченных бугаёв, ясно дала понять, что бежать это точно не вариант.
– Стоять! – Стоило только сказать это вылезшему из кузова охраннику, как его тут же сбил грузовик.
– «Вот теперь точно надо делать ноги!»
Вторая попытка подняться увенчалась успехом. Хромая на простреленную ногу, я медленно, но верно добрался до ближайшего дома. Выстрел. Крики. Паника. Ноги подкосились. Выстрел. Звенящий звук рикошета. Упал лицом вниз. Всё вокруг начало медленно затихать. Издалека донеслись слова:
– Идиот! Он нужен был живой!!!
– «Я умер, получается…»
Закрыв глаза, почувствовал холод и прилипшую к спине слегка тёплую мокрую любимую рубашку. А ведь как хорошо начиналось утро: пение вернувшихся перелётных птиц, свежий кофе, старая скрипка… вот бы ещё раз на ней сыграть…
На миг показалось, что по телу начало разливаться тепло. Перед глазами вспыхнул яркий свет: солнечный свет бил в глаза сквозь круглое отверстие в потолке. Меня держит на руках, будто в ладонях, какой-то седовласый мужик; на полу в центре странной пентаграммы лежала обнажённая женщина скованная цепями, вокруг неё стоят люди в белых балахонах, отражающих свет.
– И вот вновь на свет сей явилось оно. Дабы уберечь мир сей от хаоса, Боги света, тьмы и весов, Боги жизни, смерти и забвения, Бог гнева, внемлите стенаниям нашим и заберите дитя сие в сонм покоя вечного. Соблюдая заветы Ваши, приносим жертву сию, жертву возмездия, чьею кровию скреплен будет договор сий.
Люди в балахонах вытянули перед собой руки и в них тут же появились копья из чёрного дерева. Только что пришедшая в себя женщина не успела даже понять что происходит – её пронзили копьями. Седой развернулся и положил меня на какой-то каменный стол, взял лежащий рядом кинжал и рассёк от паха до макушки.
Я проснулся ото сна. Нет. Кошмара. Реального, пробирающего до ледяного пота, немого истерического крика и заставляющего каждую клеточку тела пережить виденное. Сквозь густую листву деревьев пробивается тусклый солнечный свет. Не успел я им насладиться, как его скрыли тучи, вдалеке зазвучал раскат грома, с одной упавшей капли начался дождь. Я обнажённый и всё ещё не отошедший от сна лежал на земле, постепенно превращающейся в грязь.
– «Где я? Что я тут делаю?» – Кроме кошмара в памяти не было ничего, что удалось бы вспомнить.
Тело передёрнуло от холода. Поднявшись, обхватил себя руками и медленно побрёл куда придётся. С каждой минутой дождь и ветер становились всё сильнее. Ноги то и дело вязли в грязи. Пару раз чуть не прижало падающими ветвями деревьев.
– «Боже, я просто хочу выбраться из этого дерьма и согреться…». – Эта мысль не покидала голову.
Не знаю, сколько пришлось пройти, но я вышел-таки на какую-то дорогу. Тут же мимо пронёсся экипаж, обдав водой из лужи и грязью. Проводив их взглядом, я точно понял, что хуже уже точно быть не может. Мир с самого моего пробуждения упорно имеет меня во все щели и ясно даёт понять – ему даже плевать на меня стрёмно.
– Вам помочь?! – Раздался довольно высокий женский голосок. Ко мне подошла невысокая девушка укрытая плащом. Она протянула мне какой-то свёрток. – Вот держите. Хорошо, что я взяла запасной.
Свертком оказался плащ. Я тут же его накинул. Ветер не продувал, вода не просачивалась. Только сейчас я понял как сильно замёрз. По спине пробежали мурашки.
– С-с-с-паси-пасибо Вам боль-большое. – Я слегка поклонился в знак признательности.
– Меня они тоже облили. Эти торговцы порой вообще людей не замечают. – В голосе девушки звучала явная досада. – А ведь мы их потенциальные клиенты. Вы откуда и почему… ну-у, эм-м, голый?
– Не знаю даже, как и ответить.
– Вас ограбили разбойники, да?
– Вроде того. – А может, действительно так и было. В любом случае ничего внятного я придумать не смог.
– Впереди небольшое поселение. Я как раз иду туда. Думаю, что лучше будет пойти вместе.
– Согласен. – Может там меня кто-то знает или даже ждёт. Идти в любом случае не куда, кроме как туда. Да и с ней всяко проще будет.
Мы медленно зашагали дальше по размытой дождём дороге. На девушке были на вид добротные кожаные сапоги с металлической подбойкой – даже по такой поверхности она шла твёрдо и уверенно. Я же босыми ногами продолжал вязнуть в грязи, шлёпать по разрастающимся лужам. Говорить ни сил, ни желания у меня нет. Либо девушка достаточно чуткая, чтобы это понять, либо ей, как и миру, всё равно что со мной было, есть сейчас или станет в будущем. Впрочем, плащ она мне дала.
Где-то через полчаса её «впереди» закончилось, и показались первые огни и очертания домов. Если бы не я, то уверен, что она добралась бы гораздо быстрее. На въезде в поселение стояла небольшая сторожка, в ней всматриваясь в пелену дождя, с лицом обречённого на вечное поедание гусениц, сидел комендант, сторож или кто-то вроде этого.
– Кто там в дожде шляется? – Хрипящим голосом закричал он, как только увидел наше приближение.
– Это я, Хор. – Девушка подошла к сторожке и перекинулась парой слов с сидящим в ней старикашкой. – Он со мной. Мы остановимся у моей бабушки, я передам ей приветствие от Вас. Спокойной Вам ночи! – Девушка помахала ему на прощание, и мы пошли дальше. Старик хотел что-то сказать, но шанса и времени она ему не дала.
Почти тут же мы свернули с главной дороги, и пошли тёмными переулками и почти не освящёнными дворами. Внутри начала подниматься некая тревога и ощущение опасности. Вдруг девушка остановилась.
– Снимай плащ. – Тихо, но твёрдо сказала она.
– Поче…
– Снимай. Плащ. – Руки девушки под плащом зашевелились. Было ли там оружие или нет, я не знаю, но умирать голым в какой-то подворотне от женских рук не хочется.
Я снял плащ и медленно протянул его хозяйке. Она тут же свернула его, перевязала верёвкой и зашла в ближайший дом. Вот, мир в очередной раз меня поимел. Одинокий, в каком-то смысле преданный, голый, по колено в грязи, мокрый и промёрзший до костного мозга, не способный вспомнить ничего кроме ужасного сна и находящийся хрен знает где – осталось только умереть.
Я уже собрался сделать шаг, как дверь, в которую вошла девушка, открылась, свет немного ослепил меня.
– О, Семеро! Отчего же ты не сказала, что он наг? – Из-за света я не разглядел кто говорит, но судя по голосу это женщина в годах. – Скорее проходите в дом! Скорее, скорее!
Я уже не знал, что делать и просто зашёл – убьют, так убьют. Брать у меня всё равно нечего. Морщинистая женская рука взяла меня за запястье и отвела в какую-то комнату.
– Приведите пока себя в надлежащий вид, а я поищу одежду, подходящую Вашему телу.
Дверь закрылась, и я остался один. Деревянный пол, несколько высоких бочек с водой, пара ковшей, ещё тлеющие дрова в каменной печи и стоящие на ней сосуды с кипятком. Нашёл самую потрёпанную временем и использованием щётку, навёл себе тёплой воды, отскоблил грязь, согрел и отмыл продрогшее тело. В какой-то момент заходила та женщина и оставила у порога одежду и полотенце. Чёрная рубаха из мягкой и приятной на ощупь ткани, а также штаны в тон ей, но из ткани погрубее пришлись как раз. Верёвкой, что была в кармане штанов, собрал волосы в хвост на затылке, чтобы не лезли в лицо. В дверь постучали:
– Простите, Вам всё пришлось впору?
Я открыл дверь.
– Да. Всё хорошо. Спасибо за заботу.
Передо мной стояла невысокая старушка с длинными седыми волосами, заплетёнными в косу, лежащую у неё на плече. Время не обделило её морщинами и судя по глазам мудростью и опытом. Впрочем, одета она была скромно, но со вкусом: тёмно-алое платье в пол с невысоким воротником выгодно подчёркивало её бледноватый оттенок кожи, поддерживало пусть и потерявшую в привлекательности, но всё ещё достойных размеров грудь, а рукава придавали изящности ручкам.
– Ох, а одеяние Вам истинно пришлось по телу. Позвольте пригласить пусть и на скромную, но трапезу.
Её речь хоть и была несколько замысловата, но точно не выражала агрессии или хоть сколько-нибудь негативного отношения. Казалось, что даже если она будет держать в руках нож и пытаться тебя убить, то это не будет чем-то страшным и угрожающим. Мы прошли по коридору в кухню или столовую: посреди комнаты стоял небольшой деревянный стол, покрытый белой скатертью и четыре стула вокруг него. Старушка жестом пригласила меня присесть. Сама же заняла место напротив. Всё помещение освещается небольшой люстрой из семи свеч, хотя игл для них было десять. Небольшие языки пламени заставляют тени едва заметно дрожать. Пахнет топлёным воском.
– Внучка мне поведала о том, как произошла встреча ваша с ней. Прошу простить её за прощание её. Бывает груба она и неучтива, но девушка она хорошая.
– Я просто не знаю, как к этому относиться. Но при любом раскладе я благодарен за помощь. У меня ничего нет, но я найду способ вернуть то, что должен.
В комнату с подносом в руках вошла девушка: иссиня-чёрные волнистые волосы спускались до плеч, белая рубаха и тёмного оттенка кожаный корсет, кожаные обтягивающие штаны. Сняв с подноса, она поставила на стол перед нами по небольшой миске горячего супа, паре ломтей белого хлеба, рядом с мисками положила начищенные до блеска металлические ложки и тканевую салфетку. Вернулась она также незаметно, как и исчезла, но уже без подноса. Девушка села вместе с нами за стол.
– Вот все и за трапезой. – Произнесла старушка, и она вместе с девушкой закрыла глаза, сложила ладони вместе и слегка склонила голову. – О нечестивые Трое, да будут прокляты жизни ваши и жизни последователей ваших, да пребудут они как и вы в забвении, дабы возрадовались Семеро и последователи их, дабы могли мы вкушать каждый день, как трапезу сию, ниспосланную нам милостивыми владыками нашим, восходы солнца и лун над головами нашими, как улыбки святых Семерых. – После этих слов они подняли головы, открыли глаза и взяли приборы в руки. – А Вы не возносили сердце своё в молитве к Семерым?
В горле пересохло. Надо что-то сказать.
– Семеро? – Самый тупой вопрос, который мог прийти в голову.
– Семеро богов: света, тьмы, весов, жизни, смерти, забвения и гнева. Вы не знаете наших богов? Откуда Вы? – В памяти всплыла сцена из кошмара.
– Я ничего не помню после того как проснулся в лесу некоторое время назад. – Надеюсь, что на лице у меня ничего не написано.
– Вот как. Довольно печально сие.
– Вы же сказали, что Вас разбойники ограбили. – С недоверием в голосе девушка покосилась на меня.
– Возможно, что так и было. Другого объяснения тому, что я оказался там без каких-либо вещей я не могу найти.
– Имя? Имя же Ваше должны помнить Вы.
– Нет, даже его.
– Одно я могу сказать точно. – Старушка посмотрела мне в глаза. – Вы точно не из этих мест. На ближайшие гексоны вокруг нет ни городов, ни деревень. – Её взгляд опустился. – Вы не вкушаете с нами трапезы.
Звучало это скорее как упрёк, а учитывая сказанное ранее подозрения относительно меня у них только росли. Я, было, взял ложку и опустил её в ещё покрытый паром суп, но, несмотря на голод заставить себя есть не могу. Что-то внутри меня не может даже каплю еды запихнуть внутрь.
– Вам не нравится то, что я приготовила? – То ли ехидно, то ли с обидой в голосе спросила девушка.
– Полагаю, что наш гость слишком устал, чтобы даже принять трапезу, пусть и столь для него необходимую. Наверху мы подготовили для Вас комнату. Я Вас провожу… – Старушка поднялась из-за стола. Некая скованность была в этом простом движении. Раньше такого не замечал.
– Не стоит. Я и так доставил уйму проблем.
– Позади Вас лестница. Последняя дверь справа.
Старушка вернулась в прежнее положение. Хозяйки дома продолжили трапезу в тишине и даже будто забыли о моём существовании. По скрипящим деревянным ступеням я поднялся на второй этаж. Освещённый двумя свечами коридор, узорчатый жестковатый ковёр на полу, три двери, очевидно, ведущие в другие комнаты и последняя справа – в отведённую мне. Ничего не обычного. Дверь в мою комнату открылась тихо, петли были смазаны хоть и давно, но достаточно хорошо. Внутри также ничего особенного: деревянная кровать, тумбочка, стоящая на ней незажжённая свеча в подсвечнике, небольшой прямоугольный прикроватный коврик, окон нет. О большем сейчас и просить не могу. Не нашёл ничего чем можно было зажечь свечу. В полной темноте разделся, как мог аккуратно сложил вещи, положил на тумбочку и лёг в тёплую кровать. Глаза тут же закрылись. В памяти всплыли кадры из того кошмара. Тот каменный стол, та убитая женщина, белые балахоны, странное ощущение прилипшей к спине тёплой одежды. По телу пробежали мурашки. Я ещё сильнее закутался в одеяло, свернулся калачиком и почти тут же провалился в сон.
Утро разбудило ярким солнечным лучом, пробивающимся сквозь тонкие занавески на окнах. Птицы уже вовсю щебетали, порхая между ещё не покрытых зеленью деревьев. Затхлый запах собственного пота и выкуренных ночью сигарет словно давят на грудь и не дают дышать. Поднявшись с кровати, почти бегом подошёл к окну и открыл его. Прохладный ветер тут же ворвался в комнату, раздув занавески, как паруса. Одни глубокий вдох и жизнь, будто снова наполнилась смыслом. Вот она – весна! Поднял с пола смычок со скрипкой. Только инструмент Angelo тут же запел какую-то мелодию. Послышался стук в дверь. Смычок со струнами разливали по комнате прекрасный звук, наполняя пространство своим волшебством. И снова стук в дверь. Птицы за окном начали подпевать, хоть и исполняли известную только им партию. Громкий стук дверь. Выстрелы.
Я вскочил с кровати. В комнате всё также было темно. Руки свело судорогой от напряжения. Это опять сон. Дурной сон. Медленно опустился на кровать. По затылку холодные капли пота стекли вдоль хребта до самого его основания. Раздался робкий стук в дверь. Сердце почти остановилось.
– Прошу прощения… Вы не спите?
Чей это голос? Кто это?! Где я?!! Подорвавшись с кровати, я мигом оказался у двери и резким движением открыл её. На пороге стояла молодая девушка: ярко-жёлтые глаза, чуть розоватые тонкие губы, небольшой прямой носик, тёмные чуть приподнятые аккуратные брови, две заплетённые косы за спиной цвета звёздной зимней ночи, небольшая грудь, прикрытая тонкими длинными пальчиками и платьем, цвета свежей травы. Она смотрела на меня то ли с удивлением, то ли с испугом. Медленно её взгляд опустился. Щёки покраснели. В моей памяти всплыли фрагменты вчерашнего дня – эта та девушка, что помогла мне.
– Это Вы.
Я успел сказать только это, как тут же получил пощёчину. Девушка убежала вниз по лестнице в конце коридора. С чего это… лёгкий ветерок пробежал по телу… обнажённому телу. Идиот! Ладонь с силой ударила лицо.
Вернувшись в комнату, первым делом оделся и привёл в порядок кровать. Снова робкий стук в дверь. На пороге стояла хозяйка дома.
– Приятного Вам пробуждения. – В её голосе снова были эти нотки, заставляющие доверять ей вопреки всему. – Внучка не успела передать, что завтрак уже готов и дожидается Ваше прихода внизу на столе. – Не успела передать, да? – Нам же необходимо посетить рынок. Будет ли на то Ваша любезность, но не могли бы Вы после трапезы присоединиться к нам?
– Да, конечно… только я не знаю где рынок.
– Думаю, что прогулка по нашему скромному пристанищу пойдёт Вам на пользу.
С улыбкой на лице старушка исчезла в коридоре.
Если подумать, то это действительно может помочь. Если бы вспомнил хоть что-то о себе, то это было бы… здорово? Закрыв за собой дверь, я спустился вниз. Дом уже опустел, и висела странная тишина. На столе стоял нехитрый завтрак: пара поджаренных яиц, три небольших отварных клубня картофеля, ломоть пшеничного хлеба, покрытый маслом и кружка с чем-то горячим, пахнущим мятой и… какой-то травой. Организм не противился приёму пищи, как это было вчера. Может я действительно вчера сильно устал… или всё дело в том, что я сейчас один. Такое чувство, что так и должно быть, что я уже тысячи, десятки тысяч раз ел вот так, сидя один за столом. Было в этом какое-то особое удовольствие.
Прикончив завтрак, отнёс посуду на кухню, помыл и оставил сушиться. В прихожей на тумбочке лежат ключ и записка… символы мне не знакомы. Я не понимаю что написано, хоть и понимаю, что хотели мне сказать: «Это ключ от дома. Заприте за собой дверь, когда будете уходить». Ладно, подумаю об этом позже. Обулся в стоящие возле порога сапоги, взял ключ, вышел из дома, запер за собой дверь. Сильный порыв ветра ударил в спину, и всё перед глазами закрыла седо-чёрная пелена волос. Не знал, что я почти седой. Верёвкой собрал волосы хвост на затылке и по слегка размытой вчерашним дождём дороге вышел на главную улицу.
Поселение выглядело совершенно иначе: по мощёной крупным камнем дороге ехали повозки, набитые различным товаром; на обочине и во дворах играли дети; женщины с небольшими холщовыми сумками в руках шли в центр. Скорее всего, рынок там, куда движется весь этот поток людей. Прохожие, увидев меня, начинали о чём-то перешёптываться – видимо, я привлекаю много внимания своим внешним видом… либо из-за того, что я здесь чужой. Дома и улицы сияют на медленно поднимающемуся в зенит солнце. Вот и главная площадь! Не успел я всё толком осмотреть, как уши резанул противный звук – недалеко от меня среди толпы зевак. Странно одетый мужчина с разукрашенным в синий и жёлтый лицом бренчал на каком-то инструменте. Люди хлопают в ладоши и смеются?! Мне кажется, что у меня кровь из ушей сейчас пойдёт! Я прорвался сквозь толпу и подошёл к этому музыканту:
– Не надо, пожалуйста… – Сказал я, положив руку на струны.
– Эй, чего надо?! Уйди! Дай послушать! – Толпа явно не разделяла моего мнения.
Музыкант только лишь вопросительно посмотрел на меня. Я взял в руки инструмент, подтянул струны и положил его на плечо. Пальцы начали двигаться сами собой. Глаза закрылись, и поток музыки заставил вспомнить сегодняшний сон. Я мог бы делать это до самого скончания моих дней. Лёгкая мелодия заставила толпу стихнуть. Да что толпу, будто весь мир сейчас остановился и слушает, как я играю. Пальцы ударили по струнам, затем быстро начали их перебирать, время от времени снова ударяя по ним. В голове всплыл образ тихого дня, сменившегося яростной грозой. Вскоре всё стихло. Кто-то уже начал хлопать в ладоши, но струны снова зазвенели. Медленно, звонко. Как будто капли с крыши домов падают и ударяются о порог или дорожный камень. Пальцы немного прибавили в темпе и заставили вспомнить пение тех птиц, которых я слышал во сне. Прозвучали последние ноты, и я открыл глаза: толпа, как и музыкант, смотрит на меня. С одного единственного хлопка началась настоящая буря. Вернув инструмент музыканту, я получил в ответ небольшой клочок бумаги, на котором что-то написано – прочитать я, естественно, не смог. Только кивнул в ответ, сунув записку в карман.
– Это было чудесно! – Из толпы вышла девушка, что спасла меня. – Вы воистину прекрасно играли! Может быть, Вы бродячий бард или известный артист?!
– Думаю что ни то, ни другое. Но играть мне действительно понравилось.
– Тогда, может быть, Вам стоит отправиться в столицу. – К нам присоединилась хозяйка дома. – Если Вы где и обучались, то только в столичной академии бардов. Если это так, то Вас должны знать и помнить.
– Я подумаю над этим. Вот ключ от дома. – Я передал его хозяйке. – Утром Вы просили присоединиться к вам на рынке.
– Утром… – почти неслышно сказала девушка и залилась краской.
Думаю, что должен извиниться перед ней тот инцидент… но не сейчас – дома.
Мы обошли, кажется, весь рынок. Различное мясо, немного рыбы, овощи, зелень, чуть-чуть специй, молоко и масло – всем этим были забиты три сумки. Если бы меня не было, то они бы сами это всё тащили? Руки медленно, но верно начинали болеть, а домой дамы ещё не собираются. Вдалеке раздался радостный шум толпы. Естественно мы пошли туда. Люди толкаются вокруг сцены, кричат, машут руками, свистят. Я поставил сумки на землю и поднял взгляд. На сцене женщина с короткими растрёпанными рыжими волосами в чёрном балахоне избивала какого-то мужика. На вид он был довольно силён, по крайней мере, сильнее меня, но она бьёт метко и видимо больно. Блокировав три прямых, мужчина пропустил удар справа в челюсть, затем коленом в живот и локтем по затылку. Тело упало без сознания, а толпа взорвалась радостным криком.
– Простите, а кто это? – Спросил я у стоящего радом парня.
– Ты не знаешь?! Не местный? – Я лишь с улыбкой почесал затылок. – Это преподаватель магической академии из столицы. Я не знаю её имени, но она каждый год приезжает к нам и устраивает вот такие бои. Тех, кто её впечатлил, она забирает с собой и обучает их магии.
Парень подошёл ещё ближе ко мне и поднял мою руку вверх. Я тут же одёрнул.
