скачать книгу бесплатно
– …трудоустройства как бы не было… на самом деле, это просто incredible… поэтому можно назвать это уходом.
– Как же так? Голова идёт кругом… – я попытался изобразить удивление, хотя тут ничего удивительного не было – Алёна совсем не походила на дуру, и после поездки в Волгоград у неё, если и присутствовали иллюзии, то неизбежно должны были рассеяться.
Она объяснилась.
Её вдохновила перспектива работы в компании, являющейся официальным дистрибьютором «Джонсон и Джонсон». Кроме того, ей обещали высокую зарплату и возможность карьерного роста. Но у такой компании должен быть хоть какой-то офис. Первое время Алёна работала на голом энтузиазме – Штейн говорил, что вот-вот откроет офис в Ростове. Потом она стала тихонько роптать – нужно ведь какое-то рабочее место. Он предложил ей самой подыскать помещение. Но то, что ей удалось найти, не устраивало его по цене. За ту сумму, что он был готов выложить, можно подобрать только вонючую конуру на промзоне. Штейн туманно объяснил, что из своего кармана крупную сумму платить не может, а, только когда поговорит с партнером (то есть со мной), решит вопрос с приличным помещением. А пока… разве та конура на промзоне такая уж вонючая?!
(А со мной он так и не обсудил вопрос открытия ростовского офиса, соответственно, средства из кассы фирмы не были выделены, а свои деньги он пожадничал).
Алёну добила финансовая политика работодателя. Штейн выдал какие-то расходные деньги, которые быстро кончились, и ей даже пришлось поиздержаться самой. Он удивился, когда она ему предъявила, он ведь рассчитывал, что у неё даже что-то останется с тех денег. Кроме того, зарплата. Казалось, с первой зарплатой нет проблем даже на неблагополучных предприятиях. Не тут то было. Штейн выплатил половину оговоренной суммы, вместо остального выдал сумбурное объяснение – что-то было связано с волгоградской гостиницей, в которой Алёна так и не поселилась, а если бы не уехала в Ростов, то удалось бы избежать многих ненужных расходов. И снова туманный намёк на то, что возможно, этот вопрос удастся разрешить с партнером, и тогда оставшаяся сумма будет выплачена. Ведь существует два разных бюджета – из «этих денег» работодатель может потратить столько-то, а «те, другие», не должен трогать. Алёну, естественно, не интересовали эти бюджетные хитросплетения, ей нужна была вся сумма целиком и вовремя.
И последнее. При трудоустройстве её не предупредили о разногласиях между компаньонами. О том, что на фирме не всё в порядке, видно невооружённым взглядом, и новичку не хочется попасть в какие-нибудь жернова.
Слушая Алёну, я снова поразился её обстоятельности – достаточно было ограничиться одним пунктом, а не давать развёрнутое объяснение. Да можно было и не звонить. Хочет поговорить? И я осведомился, не выслать ли ей эту недостающую сумму, коль скоро в своих разговорах они так часто склоняли моё имя.
Но она отказалась принять от меня деньги:
– Мы… как бы общались… вступили в определенные деловые взаимоотношения… И я считаю, что должна объясниться… на самом деле… почему складывается так, а не иначе. А нанимал меня Штейн, и свою зарплату я сама с него вытрясу.
На прощание я сказал ей:
– Спасибо, теперь хоть ясность какая-то. Что ж, удачи.
Глава 7,
Завершающие аккорды в нашей со Штейном истории
Я и до этого не скучал, но именно в августе-сентябре, за повседневными делами отступила на задний план, а затем и вовсе исчезла «проблема Штейна». Всё так же отправлялись отчеты в Ростов (как и раньше для Алкона, были изготовлены однотипные шаблоны, которые немного корректировались по ситуации), так же начислялась компаньону прибыль (на протяжении года она не менялась, и варьировала от тысячи до полутора тысяч долларов в месяц). Но сам Штейн как бы остался далеко в прошлом, перестал существовать. Он был просто взят и забыт, какая-то сила исключила его, отсекла, закопала. Такое создалось впечатление что его вовсе не было.
Тем неожиданнее оказалось его появление в начале октября. Он позвонил на мобильный, сообщил, что находится в Волгограде и хотел бы встретиться в любое удобное для меня время, которое я назначу. Это показалось мне странным – как старший партнер, он никогда не церемонился, а сразу по приезду, что называется, забивал стрелу либо сам приезжал в офис.
В тот вечер у меня было культурное мероприятие – поход в ночной клуб «Молотов Гараж» с Игорем и Владимиром Быстровыми. Мне удалось освободиться относительно рано – около одиннадцати вечера. Я позвонил Штейну, после чего забрал его от родителей, у которых он всегда останавливался во время приездов в Волгоград, и мы поехали в ту же «Узбекскую кухню» на Ангарском. Я изрядно удивился, увидев компаньона. Почти год не имел чести лицезреть такой официоз, и тут «нате из-под кровати»: Штейн как будто собрался на встречу с важными клиентами, а не в третьеразрядное кафе посёлка Ангарский. На нём был тёмный деловой костюм, белая рубашка, галстук в красно-синюю полоску. Для начала он осведомился:
– Сколько у меня есть времени?
Я попытался отшутиться:
– Ты чего, ты ж не на приеме у премьер-министра!
Это было совсем уже диковинно, мне еще не приходилось слышать, чтобы Штейн кому-то задавал такие дурацкие вопросы.
Итак, мы приехали в «Узбекскую кухню» – то же место, что и в прошлый раз, когда Штейн произносил футуристические речи. Теперь его мысли были о настоящем. В нём сквозила усталость человека, знакомого с потерями не по книгам. Сначала увольнение с Джонсона, потом эти непонятные моменты на Совинкоме. Я попытался возразить насчет последнего, но Штейн попросил выслушать его до конца. Отношения между компаньонами уже не те, что раньше, когда постоянно созванивались, обсуждали каждую сделку, каждый шаг. Появились побочные интересы, какие-то свои дела. Он говорил обобщённо, не персонифицируя, у кого «побочные интересы и свои дела». Правда, пару раз всё же констатировал тоном стороннего наблюдателя, что в таких-то числах такого-то месяца были случаи срыва конкретных договоренностей, а из высказываний таких-то лиц становилось понятно, что компаньон ведёт двойную игру.
Он не стал ничего заказывать, просто сидел и говорил, в то время как я с отменным аппетитом поглощал узбекский плов. Пару раз Штейн закурил, сигарета в его руках выглядела как-то неестественно, будто он не умеет ещё с этим обращаться – как девственница, впервые прикоснувшаяся к тому, что раньше не приходилось трогать.
Он задумчиво курил и наговаривал текст:
– …есть такие люди, как Рафаэль – они ведут какие-то сложные дела, махинации. Я в этом ничего не понимаю. Ты мне что-то говорил про брата Быстрова, про сырьё и аккумуляторы. Я сразу дал понять, что не буду этим заниматься. Если хочешь, занимайся сам, но это не для меня. Какой-то тёмный лес, кого-то постоянно надо обманывать, куда-то влазить, нервничать, вдруг застукают, не получится. Постоянный риск, ответственность. Даже не хочу вникать в это дело. Но я умею продавать медицинские расходные материалы, у меня это хорошо получается. Вот одно дело, и только оно одно меня интересует. Ты знаешь, ты всё видел – как я общаюсь с клиентами, провожу презентации. Мы можем работать вместе.
И тогда я понял, зачем был нужен такой наряд в таком неподходящем месте. Штейн проводил презентацию самого себя. Поняв, что равноправного партнёрства не получится, пытался сохранить хотя бы какое-то участие на фирме. Я притворился обеспокоенным и ничего не понимающим:
– Послушай, но я ничего тебе не говорил такого, чтобы ты подумал, будто я…
– Да, Андрей ты не говорил…
Продолжая монолог, Штейн развил идею о том, что люди разные, но у этих разных людей могут быть точки соприкосновения. Жизнь непростая штука, и он это прекрасно понимает.
Он говорил, говорил, не задавая вопросов.
Официантка принесла счёт. Заведение уже было закрыто, ждали ухода последних посетителей. Я расплатился, мы вышли на улицу и сели в машину. Ехали молча, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами о погоде, последних тёплых деньках.
Когда остановились, я сказал:
– Тёплые дни продержатся до шестого ноября, это как раз мой день рождения. Потом наступит похолодание, так бывает каждый год.
Я подал руку, которую Штейн с готовностью пожал, затем он вышел из машины. Я хотел произнести что-то вроде «Созвонимся», или «Я свяжусь с тобой в такой-то день», но так ничего не сказал.
Когда, приехав домой, лёг в постель, Мариам спросила, о чём была беседа. И я ответил:
– О том, что бизнес – дело одинокое.
* * *
Я давно удалил файл «Штейн» из всех памятей и чувствовал себя полновластным владельцем бизнеса, оставалась лишь формальность в виде завершительного разговора. Который состоялся в начале ноября. На вечер был запланирован отъезд в Казань – нужно было забрать с КМИЗа (Казанский медико-инструментальный завод) рентгенпленку. После обеда я почти полдня провёл в отделениях кардиоцентра, решая вопросы с заведующими отделениями, и в двух местах меня изрядно накачали водкой. Около шести вечера мне позвонила офис-менеджер Лена Николова и сообщила, что в офисе только что был Штейн. Выглядел он, как сумасшедший, и одет, как бомж. Он вошёл, прошёлся по офису, и, посмотрев вокруг диким взглядом, покинул помещение. Теперь ей кажется, что это она сошла с ума – никто из присутствовавших не заметил, что в кабинете был кто-то посторонний, и все над ней смеются. Я сказал, что выйду на улицу и проверю – наверняка он не успел далеко уйти от кардиоцентра.
Спустившись на второй этаж, я прошёл по коридору, далее через холл, мимо лифтов, мимо аптечного пункта и офиса охранников, и вышел на улицу. Чтобы попасть к воротам, нужно пройти по широкому длинному пандусу. Это было излюбленное место для прогулок пациентов – по бокам, у ограды, стояли лавочки, на них сидели одетые в больничную одежду люди. С левой стороны, в конце пандуса, стоял, прислонившись к ограде, Штейн. Он был небрит, выглядел резко постаревшим, каким-то ссутулившимся и скособоченным. Лена оказалась права – его вид соответствовал её описанию. Всклокоченные волосы, глубокие морщины, пристально устремленные в бесконечность глаза – типичный габитус деревенского одержимого.
Я подал руку.
– Это лишнее, – промолвил Штейн, не меняя позы.
Я сказал первое, что пришло в голову: будто по наводке Быстрова наш бизнес «прибили» чечены – страшные люди, о существовании которых лучше не знать, они контролируют все денежные потоки, и платят мне жалкие триста баксов, за которые мне приходиться вкалывать от зари до зари.
Штейн посмотрел на меня прозревающим насквозь взглядом, и устало проговорил:
– Ты меня кинул. Я дал тебе всё, привёл за ручку к лучшим клиентам. Когда тебя уволили из инофирмы, я подогнал охеренную сделку со Стеррадами. Теперь ты замкнул всё на себя, и я тебе уже не нужен. Знай: ты кинул меня. Не буду разбираться, бог тебе судья.
«Особенно к руководству кардиоцентра ты привел за ручку. А если б я неправильно сыграл с Рафаэлем, не было бы этой охеренной сделки со Стеррадами. И так по каждому эпизоду – нет правых, как и нет виноватых, всё решал случай, импровизация», – так думал я, и, мысленно придравшись к этой неточности, окончательно утвердился в своей правоте. Не было пощады и сожаления к отодвинутому в сторону компаньону; а то, что сейчас происходит, этот финальный разговор – всего лишь подчистка хвостов. И уже не имеет никакого значения, кто прав, а кто виноват, потому что я давно пожинаю плоды проводимой мной политики.
– Как ты сказал – «бог», ты сказал: «осудит бог»?! – презрительно усмехнулся я. – Это что ещё за хрень, это такой Санта Клаус для взрослых, который, в отличие от детского, никогда не приносит подарков?! Это он меня накажет?!
Штейн выглядел так, будто живым на небо взлететь собирается. Ни слова не говоря, всё с тем же расфокусированным, устремленным в бесконечность взглядом, он повернулся влево, и пошёл на выход. Мне ничего не оставалось, кроме как восхититься своим бывшим компаньоном – да, мир ещё не знал такой возвышенной силы и гордого смирения.
Глава 8,
Повествующая о том, как я нашёл новых компаньонов и как стремительно развивались наши деловые отношения
С Игорем Быстровым, заведующим кардиохирургическим отделением волгоградского областного кардиоцентра, я познакомился весной 1999 года, через полгода после того, как стал работать с этим лечебным учреждением. (мой тогдашний компаньон Вениамин Штейн всячески изолировал меня от контактов с первыми лицами кардиоцентра и повелел мне контактировать со второстепенными, такими как старшая операционная сестра и заведующая аптекой, по всякой рутине, заниматься которой ему, Штейну, было впадлу). В один из визитов в кардиоцентр вместе со Штейном мы случайно столкнулись в коридоре с Игорем. Штейн представил нас друг другу, после чего, явно показывая свою значимость, отвёл заведующего в сторону с многозначительным присловьем: «Надо кое-что обсудить тет-а-тет». (Впоследствии Игорь рассказал мне, что речь шла о каких-то вшивых презентах от компании Джонсон и Джонсон, и такой разговор можно было бы вести в присутствии всего коллектива кардиоцентра, не говоря уже о компаньоне). Штейн неустанно повторял, что ведущий хирург Быстров, заместитель главврача Ильичев и главврач Халанский «очень осторожны, никому не доверяют и никогда не станут обсуждать вопросы с посторонними». Дальнейшие события показали, какие они «осторожные» и как они «не станут обсуждать вопросы с посторонними». Они вышли на меня сами, все трое, и самым стремительным образом втянули меня в эти самые вопросы. О степени их «недоверия» свидетельствовал тот факт, что очень быстро я получил номера их домашних телефонов и стал бывать у них дома в гостях – это помимо того, что я проводил в кардиоцентре почти всё своё рабочее время и в конце концов мне выделили помещение под офис и склад. И практически задаром отдали аптеку в холле.
Поначалу у меня было довольно настороженное отношение к Игорю Быстрову. Мне была непонятна его ухмылка и его подначивания. «Что за дура, ей только орехи колоть» (это про мой тогдашний мобильный телефон), «Зачем тебе столько галстуков, ведь чтобы повеситься, достаточно одного», ну и так далее в том же духе. Но потом я увидел, что это реальный человек, который смотрит на мир без светофильтров. Порой бывает сложно отличить пошляка и циника от просто объективного человека.
Штейн довольно болезненно перенес тот факт, что деньги первым лицам кардиоцентра стал носить я. Моё взаимодействие с Игорем расширялось с каждым днём: он активно продвигал мою фирму в кардиоцентре, буквально заставлял других заведующих отделениями бросать своих поставщиков и начинать работу с Совинкомом. В те времена заведующие имели право голоса при выборе поставщиков, хотя окончательное решение принимал главврач. В моём случае у Халанского не было другого выхода, – когда все заведующие единодушно рекомендовали ему мою фирму, тем более, что он уже получал от меня деньги и знал меня как надежного партнера. За довольно короткий промежуток времени я стал поставщиком номер один в кардиоцентре, во многом благодаря заслугам Игоря Быстрова. Разумеется, он старался не за бесплатно. Временами он требовал неразумно высокую плату (то есть высокий процент с перечисляемых кардиоцентром денег), и если бы я платил ему столько, сколько он требовал, то моя работа стала нерентабельной. Ведь мне нужно было платить главврачу, заведующей аптекой, и так далее – установилась многоуровневая система поощрений. Приходилось торговаться с Игорем, который будто испытывал меня на прочность. И, в конце концов, половиной прибыли я должен быть делиться со Штейном.
Штейн…
В один из дней Игорь предложил мне следующую схему: реализация кардиоцентру сэкономленного шовного материала. Старшая операционная сестра выносила с работы коробки, я забирал товар у неё дома, и повторно отгружал кардиоцентру по своим документам. Вначале Игорь предложил условия 95\5 – то есть с перечисленных кардиоцентром денег 95 % он забирает себе, 5 % достается мне. Я законно возмутился: со всех перечисляемых кардиоцентром сумм я должен был заносить 8 % главврачу (часть этих денег главврач раскидывал среди заведующих). Получалось, что по предложенной Игорем серой схеме я вообще срабатывал в убыток. Тогда как работая официально, я получал примерно 15 % чистого дохода (Джонсон давал хорошие скидки). Мы долго спорили за условия, пока не пришли к таким, которые устроили нас обоих. В конце разговора Игорь сказал:
– Я так понимаю, Штейн здесь ни при делах?
Это прозвучало в большей степени утвердительно, нежели вопросительно.
На самом деле, Штейн уже давно был в пролёте – с тех пор, как перестал носить деньги первым лицам. И окончательно выключить его из работы было вопросом времени. Вслед за Игорем остальные заведующие стали практиковать возвраты, и мне с трудом удавалось объяснять, почему в кардиоцентре упали официальные продажи. Приходилось придумывать поводы не возить Штейна в кардиоцентр во время его приездов в Волгоград, – ведь если бы он узнал реальные цифры перечисляемых Совинкому денег, то сразу бы разоблачил меня. Например, перечислен миллион, из которых товара было закуплено на 500,000 рублей, а остальные 500,000 возвращены заведующим (за вычетом процентов за обналичивание). Штейн не владел вопросом и не знал, как с кем разговаривать, и на 100 % не одобрил бы такую форму работы, устроил бы разборки и скандал, возможно, написал бы докладную в Джонсон и Джонсон. В общем, он стал чужеродным элементом в кардиоцентре, тогда как без меня было уже не обойтись, я замкнул на себе решение многих жизненно важных вопросов. Денежные вопросы именно таковыми и являются.
Однозначно, Штейн бы с Игорем не сработался. Ведь право выбора было не у меня и не у моего компаньона, а у заведующего кардиохирургией. Он мог бы продвигать Штейна, предложить ему то, что было предложено мне. Но из нас двоих (да и не только, в поставщиках никогда недостатка не было, и за таких денежных клиентов, как кардиоцентр, всегда шла драка), в общем среди многочисленной толпы желающих осваивать бюджетные деньги Игорь выбрал меня. Значит, я оказался самым достойным, коль скоро выиграл такой серьезный конкурс.
Размышляя о дальнейшем сотрудничестве, Игорь всё больше упоминал своего брата-близнеца Владимира, проживавшего в Петербурге и занимавшегося продажами аккумуляторов. В 2000 году мы с Игорем дважды съездили в Петербург, где встречались с Владимиром и его другом Артуром Ансимовым. Мне было предложено заняться реализацией аккумуляторных батарей в Волгограде. Я согласился и взял небольшую партию аккумуляторов производства петербургского завода Балт-Электро, для хранения которых пришлось арендовать склад.
Аккумуляторный бизнес у меня не пошёл. Главным мои конкурентом оказался Алексей Ансимов, родной брат Артура. Уж не знаю почему, но он продавал в Волгограде ту же самую продукцию, что и я, но по ценам ниже, чем я закупал их в Петербурге. Артур уже давно подтянул его к этому делу, и Алексей торговал достаточно большими объемами. Кое-как я растолкал свой зависший товар буквально по себестоимости и расплатился с фирмой Базис-Степ, сотрудниками которой являлись Владимир и Артур.
Далее, Владимир приезжал в Волгоград, чтобы продать квартиру (они с Артуром были коренные волгоградцы, перебравшиеся в Петербург), и попутно решал вопросы по продажам аккумуляторов. Он дал мне кое-какие контакты, которые мне впоследствии не удалось отработать. Он нарисовал мне радужные перспективы развития аккумуляторного бизнеса в Волгограде, но мне всё это представлялось весьма сомнительным, учитывая существование Алексея, у которого цены были гораздо ниже, а также ряда фирм, занимавшихся тем, же, что и Базис-Степ – они заводили на аккумуляторные заводы сырье, забирали по бартеру продукцию и торговали ею по ценам значительно ниже заводских. И, я так подозреваю, Владимир встречался также и с Алексеем и сказал ему то же самое, что и мне, и Ансимов-младший преуспел в этом деле гораздо больше меня.
Постепенно Игорь вводил меня в курс дела. Артур и Владимир числились простыми менеджерами на Базис-Степ, но умудрялись зарабатывать едва ли не больше хозяина, Фарида Зарипова. Основной специализацией фирмы была розничная торговля строительными материалами и строительные работы. Фарид выступал субподрядчиком при строительстве жилых домов, и застройщики расплачивались с ним квартирами, которые он продавал ниже их официальной стоимости – его прибыльность была зашита в строительных работах. Одним из заказчиков был аккумуляторный завод Балт-Электро, и однажды Владимиру пришла в голову идея предложить предприятию зачетную схему: поставка заводу сырья и покупка у него готовой продукцией с последующей реализацией. Вместе с Артуром они воплотили в жизнь эту идею, самостоятельно отработали поставщиков сырья (свинец и полипропилен) и конечных потребителей. И до сих пор работали у Фарида лишь потому, что продолжали использовать его коммерческие ходы, многие из которых были пока что мало изучены – чтобы в будущем более уверенно шагать по уже проложенному им пути, решительно отстраняя его от дел.
Начиная с осени 2000 года Игорь стал активно агитировать меня насовсем уехать в Петербург и начать работу с Артуром и Владимиром. Я резонно возразил: конечно, это заманчивая перспектива, но какой там с меня толк, если у меня ничего не получается с аккумуляторными продажами! «Меня брат берет на оклад $5000, плюс проценты!» – твердил Игорь. (в Волгограде он имел зарплату как хирург порядка $500, плюс с наших махинаций он получал приблизительно $3000 в месяц). Я порадовался за него, но пока что не услышал ничего полезного для себя.
Игорь вовсю полоскал пыльный провинциальный Волгоград и с таким же фанатизмом рекламировал культурную столицу. (вообще следует отметить, что он ничего не делал наполовину, и уж если за что-то брался, то делал это на 200 %).
Между тем мы продолжали вести наши дела. Я продавал оборудование, которое было получено во время строительства кардиоцентра и по каким-то причинам до сих пор не было растаможено и не поставлено на баланс. Игорь получил к нему доступ (вообще строго говоря не он, а всё та же серая лошадка – старшая операционная сестра), передавал его мне, а я уже реализовывал – разумеется, в другие регионы. Выручку мы делили пополам.
В декабре 2000 – январе 2001 Игорь сделал решительный шаг: купил четырехкомнатную квартиру в Петербурге, в одном доме с братом, и выставил на продажу свою волгоградскую квартиру. Также, он заплатил за поступление сына в питерский ФИНЭК. Всё указывало на его скорый переезд. Он по-прежнему агитировал меня за Питер, но до сих пор не довел до моего сведения, на каких условиях меня возьмут в компанию. Я послушно кивал в ответ, хотя ничего толком не понимал.
В один из апрельских дней 2001 года он будничным тоном (что контрастировало с пропагандой, которую он вел в течение года) поставил меня в известность, что надо вносить в дело по $40,000 и ехать работать в Питер. И что сейчас в городе находится Артур Ансимов, с ним нужно встретиться, чтобы подробно всё обсудить. Меня разбирали сомнения:
– Но мы же не показали себя в продажах, одна вшивая сделка…
На что Игорь ответил, что продажами будут заниматься Артур с Владимиром, в мои же задачи входит делопроизводство и организационные вопросы. Заведующий кардиохирургией был тем самым человеком, который умеет заронить надежду в сердце не только воина, но и камня. И я априори соглашался со всем, что говорит мне деловой партнер.
Встреча с Артуром была коротка. Он подъехал к пиццерии «Арка» на проспекте Ленина рядом с мостом через Царицу, все вместе мы прошли вовнутрь. Там он встретил знакомых с лицами, которые нельзя показывать нервным и впечатлительным людям. То были «офисные», недавно побывавшие в перестрелке, их до невозможности брутальные лица были испещрены шрамами и кровоподтеками, у двоих забинтованы головы. Пока он общался с бойцами, мы с Игорем успели заказать и съесть пиццу. По дороге к нашему столику Артур зацепил длинноногую девушку в мини-юбке, и вести деловой разговор при ней было не с руки. Говорили о весне, о разных молодежных делах. Когда вышли на улицу, Артур посадил девушку в свою БМВ, и подошел к нам:
– Ну чего, у тебя есть фирма с московским ИНН?
(вопрос предназначался мне, и из того немногого, что рассказал Игорь, стало ясно, что Артур с Владимиром, работая у Фарида, будут скидывать сделки на новую структуру и постепенно перетянут на неё весь бизнес. Это явно не то, о чем мечтает Фарид, и у меня возникли сомнения):
– Как мы будем появляться на заводе? Фарид нас знает, как облупленных – меня, Игоря, и Алексея – всех!
– Татарин ссыкун, – уверенно произнес Артур.
И показал на своих забинтованных корешей, которые хорошо просматривались через панорамное стекло кафе:
– Вон, видел, с кем ему придется иметь дело, если залупится.
Это впечатлило меня, но вопросы остались:
– Да, но не думаю, что он беззащитен со своим многомиллионным бизнесом.
Артур уже собирался идти к машине, но, внимательно посмотрев мне в глаза, ответил:
– Это хороший вопрос, странно, если бы ты его не задал. Татарин не работает с «офисом». У него официальный договор с охранной фирмой «Торнадо», которая не решает такие вопросы, как наш. Это сигнализация, охрана объектов от вооруженных нападений. Там серьезные ребята, но они не влазят в такие дела, как у нас. Можешь сказать своей семье, что тебе ничего не угрожает.
Артур еще раз повторил примерно то же самое, и, увидев понимание в моих глазах, попрощался и направился к машине. Так прошли переговоры, по итогам которых я принял решение перебраться в другой город и начать там новый бизнес.
Поскольку больше никаких встреч и разговоров не было, то вскоре я перестал воспринимать переезд как что-то осязаемое. Рутинная работа продолжалась – заявки, посещение клиентов, командировки, офисные вопросы; не было никаких признаков того, что гендиректор Совинкома собирается куда-то мигрировать. В июле 2001 я уехал с семьей на две недели в Турцию, а когда вернулся, в Волгограде ждал Артур – ему были нужны уставные деньги для закупки свинца на Рязцветмете (Рязанский завод цветных металлов). Я не предполагал, что вот так надо запросто выдать такую крупную сумму, и не планировал в ближайшее время каких-либо инвестиций. Но поскольку Артур уже прибыл, пришлось снять со счета всё, что там находилось (оборотные средства – перечисленные клиентами платежи) и отдать ему. Набралось только половина требуемой суммы. Подъехав к условленному месту, я пересел к Артуру в его машину и передал пакет с деньгами, шестьсот тысяч рублей мелкими купюрами (как выдали в банке). Узнав, что там только половина от требуемых $40,000, Артур некоторое время шумел (когда звонил в офис, он долго пересчитывал, сверяясь с сегодняшним курсом доллара, какая должна быть сумма в рублях, выверяя все вплоть до копейки, а тут привезли примерно половину); затем, успокоившись, принялся считать деньги. Закончив, подал руку для прощального рукопожатия, и сказал, чтобы оставшееся было передано его брату Алексею, так как ему придется добавлять из своих денег – из Волгограда Артур отправляется в Рязань, где должен сделать 100 % предоплату за свинец, а там на заводе не понимают «привезу потом».
Провожая взглядом серебристую БМВ, я вспомнил, что не взял расписку за деньги, а ведь я видел Артура четвертый раз в жизни. Но я уже настолько сблизился с Игорем Быстровым, выступавшим гарантом, что был полностью уверен в надежности предприятия.
Образовалась очередная финансовая дыра, накоплений не было, всё вложено в дело, а прибыль от петербургского проекта намечалась не раньше сентября, и предстояло как-то выкручиваться. Пришлось брать у поставщиков в долг, писать гарантийные письма. Сложнее всего обстояло дело с продукцией для рентгенхирургического отделения кардиоцентра. Это 100 % предоплатный товар, закупаемый на Джонсоне, и его еще предстояло растаможить. Из-за того, что из оборота изъяли крупные средства, нужную сумму удалось собрать только к середине августа. Срок поставки – около двух месяцев, а учитывая то, что на Джонсоне периодически бывают сбои поставок, прогноз был неутешительный. Вполне возможно, что у московских дилеров не окажется нужных кодов, чтобы перехватиться, так как эта специфическая продукция поставляется строго под определенных клиентов. И меня разбирали сомнения: правильно ли я поступил, изъяв из оборота Совинкома крупные средства под сомнительный проект, поставив этим под угрозу мой родной бизнес.
Глава 9,
Повествующая о том, как начинался наш аккумуляторный бизнес
В начале августа 2001 года Владимир Быстров и Артур Ансимов вызвали меня в Петербург, где я провёл неделю. Артур должен был ввести меня в курс дела, но за всё время пребывания мы всего дважды встретились, причем мне приходилось дожидаться больше часа против назначенного времени на Адмиралтейских верфях (завод находится недалеко от этого места, на углу улиц Калинина и Трефолева). Но на предприятие мы так и не попали – у Артура возникали срочные дела, нужно было ехать в другую сторону, и он по дороге рассказывал новому компаньону (т. е. мне) в общих чертах, чем предстоит заниматься. Описание деятельности было проведено так суммарно, что создавалось впечатление, будто аккумуляторный проект существует в далекой перспективе, и уставные деньги ни разу не внесены. С Владимиром Быстровым в этот приезд я так и не увиделся.
В следующий раз я приехал в Петербург в конце августа – позвонил Игорь и удивленно поинтересовался, чем это я занимаюсь в Волгограде, почему не свернул все дела и не переехал в Питер. Пришлось срочно выезжать на машине – колёса были необходимы для разъездов.
Перед отъездом состоялся крупный разговор с родственниками. До самого последнего момента я не представлял, как буду жить на два города и управляться с делами и там и тут. Мариам вообще не брала в голову проблему переезда, ее поглотили текущие заботы – еще бы, полуторагодовалый ребенок на руках. Да, она поддерживала разговоры о Петербурге, но всё это представлялось в туманном далеке, поэтому конкретное известие об отъезде мужа повергло ее в панику. Мои родители не обозначили четко свою позицию, предложили лишь взвесить на весах разума все обстоятельства и по возможности закрыть все дела здесь, раз речь зашла о переезде, чтобы не ездить туда-сюда и не похоронить в итоге оба бизнеса. Реваз Авазашвили (тесть) однозначно воспротивился, заявив, что меня хотят подставить. И его доводы не были лишены разумных оснований. Совсем наоборот.
– Фирма твоя, – убеждал он, – твоя, ты светишься на заводе. Твои компаньоны остаются с Фаридом и пускают тебя как пробный шар. Если тебя не грохнут и дело выгорит, они уйдут от своего хозяина. А если грохнут…
– В том-то и дело, что фирма моя, – оправдывался я, – я распоряжаюсь счетом, то есть всеми общественными деньгами. Они же не могут так рисковать своими средствами. Все договора, все бумаги будут за моей подписью. То есть не предполагается смертельный риск. Ладно я, чужой человек, но в компании со мной их родные братья – Алексей и Игорь – их же не могут подставить.
Реваз не сдавался:
– Думай о самом худшем. Братья выкрутятся, а тебя подставят – скажут, что ты их вынудил, тем более что подписи везде твои стоят.
– А деньги, расчетный счет в банке?!
– Что ты как маленький, – расплылся в улыбке Реваз, – сделают «Банк-клиент» и перегонят по компьютеру все бабки, или подпись подделают, дадут операционистке штукаря, она проведет любой платеж, чего, не знаешь, как это делается, предприниматель…
Да, он был 100 % прав, а если бы знал, что я рискую не своими деньгами, и к тому же на Совинкоме крайне запутанная финансовая ситуация, то разговаривал бы гораздо резче. Но интуиция подсказывала, что рискнуть стоит. К тому же, Реваз был как толкиеновский эльф, у которого нельзя спрашивать совета – скажет и да, и нет. Если бы речь шла не о родной дочери, которая остается с маленьким ребенком, пока муж будет обустраиваться в другом городе, то Реваз бы сам навязался в компаньоны – от меня не укрылось, с каким интересом он выспрашивает за аккумуляторный бизнес.
В конце концов Реваз предложил поступить таким образом – выждать и посмотреть, что получится у Ансимовых-Быстровых, и уже по обстановке принимать решение, ехать или не ехать. Ибо сказано: «Приглашают к свадьбе, а неторопливый приходит на крестины».
Это был мудрейший вердикт, для полноты счастья неплохо предложить компаньонам повременить с внесением уставных денег и сообщить им расчетный счет для пересылки дивидендов в Волгоград. Пусть там сами без меня работают, не забывая пересылать мне мою долю, а я тут посижу подожду. Но это, конечно, совсем не то, что нужно от меня компаньонам. А другого Реваз и не мог посоветовать – тот еще джигит, всегда предпочитающий жаркие слова опасным действиям.
И я, следуя правилу: «Успех дела – в тайне», сказав всем, что «ненадолго», отправился в Петербург. Остановился в гостинице «Карелия» на проспекте Тухачевского, в которой уже приходилось бывать. Первый деловой визит был нанесен Игорю. Он жил в новом доме, в просторной четырехкомнатной квартире (правда, на первом этаже) по улице Курчатова, ремонт был сделан заранее, зимой, когда еще никто в кардиоцентре не знал об уходе заведующего. Я осмотрел квартиру, потом мы устроились на кухне, и за чашкой кофе обсудили бытовые вопросы (Игорь не владел ситуацией по заводу, всем распоряжался его брат). Потом, когда позвонил Владимир, я вышел на улицу, а Игорь остался дома. Там, возле ансимовской БМВ, меня ждали Владимир с Артуром. Устроившись в БМВ, мы стали обсуждать план действий. Прежде всего нужно заключить от нашей фирмы с аккумуляторным заводом Балт-Электро два договора – купли-продажи аккумуляторов, и поставки свинца заводу. Это бартерная схема работы, время от времени стороны будут делать акты сверок и таким образом закрывать взаиморасчеты. Балт-Электро выпускает не всю продукцию, которая востребована клиентами, поэтому кое-что придется закупать у других поставщиков за деньги. Это, опять же, меня не касалось – так же, как и вопросы реализации. В мои задачи входило вести учет и делопроизводство.
Еще раз проговорили, что в проекте будет задействована принадлежащая мне фирма «Экссон» с московской регистрацией и расчетным счетом в московском банке «Австрия Кредитанштальт», а для обналичивания надо сделать тут, в Питере, местную подставную фирму с левым учредителем («поганку», или «помойку»).
