скачать книгу бесплатно
– Да, как в «Макдональдсе».
Встреча друзей прошла в «детском баре „Островок“» – так местная шпана называла обычный детсад, в котором было несколько заброшенных веранд. Именно здесь обычно проходили дворовые пьянки, а девочки теряли девственность. Примета времени – девочки теряли девственность в детском саду. Такой вот глупый каламбур…
Поэтому все кусты изобиловали использованными презервативами, пустыми бутылками и шприцами-«баянами».
– Дай-ка я на тебя посмотрю, дяденька военный!
– Смотреть не надо, надо выпить!
Но они все-таки таращились друг на друга с интересом. Чалый не мог понять, откуда у Соловья появились мышцы, а Соловей гадал, зачем в такую жару Чалый напялил футболку с длинными рукавами…
Впрочем, все вопросы улетучились, как только появилась компания, водка и гитара. И упомянутые девочки тоже были.
– Я вас помню, вы Соловей! – сказала одна юная богиня.
– А как тебя зовут, прелестное дитя?
– Меня зовут Татьяной.
– Выпьем, Таня, где же кружка?
– Видал, какие девки подросли? – вмешался в интимный разговор Чалый. – Кровь с молоком!
– Предпочитаю водку с пивом! – провозглашал Соловей.
– Вы не любите женщин? – кокетливо спрашивала Таня.
– Честно говоря, не помню. Там, где я был, женщин не было – только бляди.
– Ой, как интересно, а расскажите о тех волшебных местах…
– В армии, барышня, я понял одно: человек – реально скотина. Он может унижать себя, других, потом опять себя. В армии не становишься мужчиной, просто деградируешь в какого-то мутанта. Сначала деды издеваются над тобой – потом ты издеваешься над молодыми. Это бесконечный процесс.
– А как же офицеры?
– А они наблюдают со стороны, и пока их самих не касается – не вмешиваются. Им фиолетово, что происходит внизу. Армия – это школа жизни, но лучше отучиться в ней заочно.
– Тебя били?
– Если какой-нибудь дембель скажет вам, что его никогда не били – значит, врет… Летели мы как-то из Читы в Якутск. На борту шесть срочников и несколько «шакалов». Каждый из офицеров вез ящики с фруктами и водкой. В полете из разных ящиков мы, солдаты, вытащили четыре пузыря, яблоки и груши. Успешно все съели и выпили. И что вы думаете? Один из этих погонных мудаков оказался из нашего полка, а мы-то не знали! Дома он обнаружил, что у него не хватает целой бутылки водки, прибежал в роту, построил вновь прибывших, заставил дыхнуть. Естественно, мы выдохнули алкоголем. Майор кричал, что он нас на «губе» сгноит – а сам, падла, оставил всех в роте, на растерзание дедам. Что куда хуже.
– Вы отбились?
– Только благодаря сплоченности коллектива и табуреткам. Стояли с ними наперевес дружно! Но зуб мне тогда все-таки выбили. Деды гневались – мы тут, мол, службу тянем, а вы бухаете. Часть-то уставная была!
– А что такое «уставная часть»?
– Это – жопа! Живешь по звонку: днем над тобой офицеры глумятся, а ночью старослужащие…
– Вам было больно? – как-то по-детски спросила Таня.
– Больно мне было утром, когда водка выветрилась. Похмелялись мы на плацу – бегали с рюкзаками, в которых лежали кирпичи. Майор, сука, постарался.
– И долго так похмелялись? – полюбопытствовал уже пьяненький Чалый.
– Несколько дней. Неделю, кажется.
– Не пойду я к военным, – сделал вывод Чалый. – Я за водочкой пойду, у нас кончилась.
– Сиди уже, – успокоил его Соловей. – Народу много, пусть вон кто помоложе идет. Мне по сроку службы не положено, а ты готовый уже. И не виделись мы давно, расскажешь, как тут жизнь.
Толпа действительно как-то разбежалась, ушла даже Таня. Кто отправился за водкой, кто за закуской. Чалый и Соловей остались одни. Вдруг Чалый сделался каменным, а через секунду – зарыдал.
– Где ты был?! – истерически выкрикнул он и закрыл лицо руками.
– То есть как где? В армии… – растерялся Соловей.
– Пока ты в своей армии был, мы здесь скололись все! – просипел Чалый и посмотрел другу в глаза. И была в этих глазах такая тоска, что Соловей сам почувствовал себя плохо. Показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное… И действительно, произошло.
– Дружище, дай денег! Я знаю, у тебя есть, а мне уколоться надо, иначе вилы! Трясет уже!
Сначала Соловью захотелось ударить Чалого – сильно, до крови. Потом появилось желание убежать. И только после этого он подошел к другу и обнял его. Неизвестно откуда начался дождь. Или это были слезы? На самом деле – без разницы…
– Давно ты на игле?
– Больше года, я не помню уже.
– Много здесь таких?
– Почти все.
– А берешь где?
– Помнишь Андрюху? Он барыгой стал.
После этого больше не разговаривали – так и стояли молча, обнявшись. По крыше веранды колотил дождь, а под ней прятались два окончательно повзрослевших человека.
Тем временем народ начал возвращаться из продуктово-водочного похода. На импровизированном столе опять появились нехитрая снедь и водка – кажется, подпольного производства. В те времена в магазинах водку покупали редко – в основном в ларьках, где она была раза в два дешевле. Правда, когда человек выпивал такой «огненной воды», то наутро у него частенько стягивало лицо и оно становилось похоже на чернослив…
Но кто в таком возрасте и в такое время думает о «черносливе»! Водки было много. Впрочем, несмотря на ее количество, Чалый все равно сбегал за дозой. Да и вообще потом как-то так оказалось, что из присутствующих парней Соловей один остался не «вмазанный». Ему предлагали, но он отказался, помянув про какую-то первую любовь.
Вечер прошел в теплой, почти дружественной обстановке. Большинство пацанов, не переставая, ели мороженое – а Соловей пил, понимая, что если сейчас не набраться, то можно сойти с ума. Потому что здесь, как говаривал покойный дядя Костя, «пить скучно, а не пить – страшно».
На даче
Да, Мишаня, зря ты тогда повелся с этим Андрюшей. Научил он тебя плохому… И да, действительно страшно вспомнить – кололись все! Помнишь Шурика, нашего «продюсера»? Он уж десять лет как умер или погиб, я не знаю точно. До тридцати не дожил несколько месяцев. Торчать он бросил, но бухать не перестал. Спился совсем, крыша съехала. Как говорят, бывших наркоманов не бывает… Господи, за что ты с нами так? Мы ведь и не жили-то совсем, когда выросли. Кого в Чечне угробили, кого на разборках убили, а кто-то тихо скололся. Зачем?
Почему-то было темно. Чалый понял, что едет в машине, причем в кузове. Сегодня он не проснулся – скорее, пришел в себя. Нутро выворачивалось наизнанку. Ног он не чувствовал. Кажется, они были связаны.
– Что со мной происходит?
– Тебя везут на дачу! – как всегда, отозвалась душа.
– Зачем?
– Будут лечить.
– Кто?
– Соловей.
– А почему я связанный и валяюсь в этой будке?!
– А потому что ты наркоман.
Тут Чалый провалился. Ему казалось, что он летит куда-то вниз, в пропасть. В полете понял, что в его тело втыкают иголки. Иголки были повсюду. Мозг, осознав такую картину, попытался выскочить из своего жилища – черепная коробка уже явно готова была разлететься вдребезги. Но тут произошла «посадка». Чалый ударился обо что-то твердое, из носа и ушей пошла кровь. Потом неведомая сила подняла его вверх и швырнула о каменный пол еще раз, потом еще и еще. Одновременно с этим кто-то начал втыкать иголки уже и под ногти. Чалый закричал и вновь очнулся.
– Я уже умер? – спросил сам себя Чалый.
– Если бы умер, я б уже улетела и освободилась от такого никчемного тела! – душа явно нервничала.
– Господи, когда ж кончатся мои муки…
– Ты лучше скажи, когда из-за тебя люди перестанут страдать?
– Какие люди?
– Мама!
– Маме не до меня, у нее мужик новый.
– Много ты понимаешь… Мужик новый, а сын старый. Ты помнишь вашу последнюю встречу?
– Я что, должен все помнить?
– Ты вмазался дома и дверь закрыл, а мама твоя пожарных вызывала. Вот позорище, маленький мальчик не смог дверь открыть!
– А я один был?
– Нет, с хороводом! Конечно, один. Ты ведь жадный, дозой ни с кем не поделишься, все норовишь сам вколоть. А нормальные люди к тебе давно не ходят.
– Подожди, а Ленка?
– Вспо-о-о-омнил! Ты ее еще две недели назад послал. Все, нет у тебя больше личной жизни, дрочи в кулак.
– Да и пошла она, дура…
– Ленка дура? Да сколько она с тобой мучилась? Сколько раз с того света вынимала?! Скотина же ты неблагодарная!
– Баба с возу – кобыле легче.
– Это Ленке теперь легче! Девчонка, может, в первый раз за год в кино сходила, а то каждый вечер тебя, ублюдка, стерегла…
Тем временем машина остановилась. Связанное тело Чалого вынесли на руках и поместили в какой-то дачный домик. Развязывать не стали. Через пару минут узник услышал шум отъезжающей «Газели», а на пороге появился Соловей.
– Ну, друг, как ты в целом?
– Какой ты мне друг, сволочь! Ты куда меня привез?!
– Не ругайся. Никто тебя не услышит.
– Сука ты!
– А ты – мать Тереза?
– Сука!!!
– Устраивайся поудобнее, я тебя к дужке кровати привяжу.
И вдруг Чалый действительно успокоился. Просто устал, и все стало безразлично. Единственная мысль, которая еще вяло ворочалась, – зачем Соловей решил вывезти его за шестьдесят километров от города в пустынный дачный поселок?
На самом деле Чалый просто дошел до последней черты. Его доза составляла один грамм героина в сутки. В квартире, доставшейся от бабушки, из вещей оставалась только газовая плита. Он продал все, включая ванну, унитаз и раковину. От него ушла девушка, а после истории с пожарными уже и мама опустила руки. Кроме Соловья, у Чалого не осталось никого… И Соловью пришлось что-то делать.
Через два дня пребывания на даче интонации в их диалогах несколько изменилась.
– Я тебя умоляю, ну будь человеком, отпусти! – стонал Чалый.
– А есть куда идти?
– Я хочу домой!
– Дома у тебя сосед Андрюша, а он барыга.
– Мне нужен «белый»!
– Водку будешь?
– Да…
Соловей вливал другу третью часть бутылки. Чалый пил жадно, как будто это была не «огненная вода», а живая.
– Вколи мне еще димедрола!
После димедрола Чалый засыпал. Ему снились Ленка, мама и почему-то собака. Это был обычный пес, который прожил с ними все его детство. Во сне он подходил к Чалому и утыкался в его ладони. Мама с Ленкой стояли рядом и улыбались.
– Мишутка, сынок, как ты себя чувствуешь?
– Ничего, мам, хорошо.
