скачать книгу бесплатно
– Да, о чем здесь говорить… Хотели мы разменяться, – Ольга устало посмотрела на Челикина. – Вернее, я хотела. Уже два года хочу, а воз и ныне там…
Ольга Станиславовна забралась в кресло с ногами, укуталась пледом и продолжила:
– Что-то знобит… Попробую вам объяснить… Мою разлюбезную свекровь, маму Костика можно долго описывать разными нормативными и ненормативными выражениями, а можно описать одним – свекровь с большой буквы «С»! Любая женщина, ставшая волей случая матерью мальчика, превращается одновременно в часть геометрической фигуры, в сторону или угол любовного треугольника: любящая мать – любящая жена – и любимый всеми мальчик! Любящая мать, став свекровью, уверена, что ни одна женщина на свете не достойна ее сыночка, такого красивого, умного, успешного и такого маминого. И даже если все эти качества, напрочь отсутствуют в объекте обожания, это ничего не значит. Как говаривала одна моя подруга: «Сын у меня один, а невесток может быть, хоть пруд пруди!». Вы знаете, я иногда задумывалась – как бы я себя вела, будь у меня сын? И не могла ответить однозначно…
Ольга помолчала.
– Но все это лирические отступления. Суть их в том, что все проблемы, связанные с таким любовным треугольником, можно решить разными способами: можно сразу лечь под противника и постоянно лупить ладошкой по тотами, можно вести войну тайную, в надежде, что ночная кукушка дневную перекукует, можно вести войну открытую, используя для этого методы вербального напалма, а можно видеться, как можно реже, но для этого надо, как минимум, разъехаться. Именно это, я и пытаюсь сделать, и попытки мои длятся уже почти два года. Правда, все безрезультатно. Капитолина Сергеевна – женщина властная, из серии «если я чего решил, то выпью обязательно!». Ее ни на какой козе не объедешь! Сказала, что будете жить здесь, вместе со мной, значит, будете жить. Естественно, это касается Костика, а ты, то есть я, можешь выметаться хоть сейчас, тебя никто не держит. Да, быть невесткой Капитолины Сергеевны – большое испытание! Она – боец, каких поискать…
Ольга Станиславовна опять замолчала, задумавшись, следователь ждал, не перебивая.
– А вы знаете, что я – третья жена Константина Николаевича Гриневского? – встрепенулась Ляля, Сергей отрицательно мотнул головой. – Ему только-только исполнилось тридцать лет, а он уже три раза был женат! И все благодаря своей мамуле. Я вот уже почти шесть лет пытаюсь наладить с ней нормальные отношения. Сначала все было неплохо, а потом… Последние два года стало совсем тяжко. И не то, чтобы мы ругались, нет. Просто в каждом слове – яд, в каждом поступке – подвох, в каждой шутке – издевка…
У Капитолины Сергеевны есть такая фишка: если что-то не по ней, она перестаёт тебя замечать! Это большое искусство – сделать тебя пустым местом. Мама Костика владеет им в совершенстве! Не каждый выдерживает. Я вот держусь. Вторая жена Кости, Татьяна, терпела два года и плюнула. А с первой женой Константина и первой невесткой Капитолины Сергеевны вообще была история…
– У меня создается впечатление, Ольга Станиславовна, что вы хорошо знакомы с предыдущими женами своего мужа, – следователь слушал внимательно и заинтересованно. – Согласитесь, не очень стандартная ситуация. Как это получилось?
– Не могу сказать, что я с ними хорошо знакома, скорее, односторонне, – Ляля улыбнулась. – Я же – врач-гинеколог, ко мне приходит множество женщин, а когда среди этих женщин появляется пациентка с фамилией Гриневская, я невольно обращаю на нее внимание. Так было с Татьяной, второй женой Костика. Она очень приятная девочка, красавица необыкновенная, и, по-моему, ваша коллега. Мы виделись с ней несколько раз, ровно столько, сколько визитов к гинекологу положено здоровой женщине. Правда, телефонами мы обменялись и даже пару раз созванивались.
А вот первую жену Кости ко мне на прием привела моя знакомая, Наташа Райс. Её и мои родители дружат, они – соседи по подъезду. Отсюда мы с ней знаем друг друга. Шапочно, конечно, но вполне достаточно, чтобы обратиться с просьбой. Наташа и обратилась, не подозревая, что мы с ее подругой – жены одного мужа. Дело в том, что она не знала мою замужнюю фамилию, а только фамилию моих родителей. Короче, Наташа позвонила, мы договорились о встрече, и они пришли. После того, как я осмотрела Зою, по-моему, ее так зовут, стало понятно, что проблем у девчушки выше крыши. Я попросила Наташу остаться в кабинете и рассказать мне о Зое побольше, чтобы собрать максимально полный анамнез. Вот тут я и узнала историю первого брака Константина. Вкратце, конечно…
Глава 2
МОСКВА, 1984
– Что же было дальше? – заинтересованно спросил следователь Сережа, оторвав взгляд от висящего на стене портрета, и повернул голову в сторону рассказчицы. Она молчала и смотрела, полными слез глазами, на Костю, стоящего в дверях гостиной. Тот был спокоен, даже слишком.
– Так что же все-таки случилось? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, но уже понимая, что ничего хорошего он не услышит.
Все присутствующие в комнате посмотрели на Костю сочувственно, а Ляля зашлась в каком-то нечеловеческом стоне. В это время мимо гостиной по коридору проносили носилки. Костя сорвался с места, поднял простыню, закрывающую тело, увидел лицо матери. Она улыбалась…
Костик вернулся за стол, посидел немного, глядя в пустоту, потом взял себя в руки и, обращаясь к следователю, сказал:
– Я готов. Задавайте свои вопросы…
«Слава богу, истерики не будет», – подумал про себя Челикин и заговорил с Гриневским самым деловым тоном, на который был способен:
– Причина смерти вашей матери пока неизвестна. Она, эта причина, вполне может быть естественной – сердце, сосуды…
– А почему у вас возникли сомнения в естественности смерти мамы? – безжизненным голосом поинтересовался Костя.
– Дело в возрасте вашей матушки, – начал терпеливо объяснять следователь. – Она, по мнению врачей скорой помощи, не входит в группу риска по сердечно-сосудистым заболеваниям, поэтому они вызвали не просто участкового милиционера, а следственную бригаду управления, чтобы исключить суицид и криминальную составляющую. Все это будет понятно после вскрытия, а пока мы здесь и делаем свою работу. И именно поэтому я задам вам еще несколько вопросов.
Следователь Челикин открыл свой блокнот, сделал в нем пометку и обратился к Константину:
– У вашей матушки были проблемы со здоровьем? Такие проблемы, которые либо сами по себе могли привести к летальному исходу, либо могли спровоцировать суицидальные действия со стороны вашей матери?
– Насколько мне известно, таких проблем у мамы не было, – не совсем уверенно произнес Костя, посмотрев при этом на жену, которая в свою очередь только пожала плечами. – Она следила за своим здоровьем.
– Возможно, у Капитолины Сергеевны были неприятности, о которых вы не знаете? Или у нее были недруги, которые портили ей жизнь? – следователь явно пытался нащупать причину, следствием которой могла бы стать смерть еще нестарой женщины.
– Вы не знаете мою маму! – Костик стал даже заикаться от возмущения. – Скорее, мама может стать причиной неприятностей для кого бы то ни было, это она может испортить жизнь кому угодно. Поверьте, это так! Причем, делает мама это исключительно для блага семьи, моего, своего… Ляля, ну скажи, что я прав!
Ольга Станиславовна в ответ только кивнула головой.
– Тогда тем более надо разобраться в том, что случилось, – Сергей Челикин с интересом смотрел на молодого человека, который, судя по всему, еще не понимал, что его матери, самой близкой и любящей женщины, уже нет на свете. – Давайте поступим следующим образом: сейчас вам надо отдохнуть, прийти в себя, а через пару дней я жду вас в управлении. К этому времени будут готовы результаты вскрытия и еще кое-каких экспертиз, а значит, нам будет, о чем поговорить. Договорились?
В этот момент в гостиную заглянул один из сотрудников:
– Сергей Николаевич, мы закончили. Вы с нами или задержитесь?
– Я с вами, если вы в управление. Мне еще к Прохорову надо заглянуть.
– Да, мы в управление. Надо все, что наработали здесь, передать в лабораторию. Ждем вас внизу в машине.
Следователь Челикин собрал в портфель все бумажки, бланки, блокноты, попрощался с четой Гриневских и вышел из квартиры. Лифт все также не работал, и Сережа рванул вниз по лестнице, догонять своих коллег, которые, не торопясь, спускались двумя пролетами ниже.
– Странная история, – сказал один из экспертов. – Вы слышали, что этот Костик произнес, когда зашел в комнату матери? «Мам, хорош дурака валять, поднимайся! Мне скоро дурно будет от твоих сюрпризов!» Во как! А когда понял, что она действительно умерла, то весь позеленел, сел рядом с ее кроватью и только шепчет – зачем, зачем, зачем?..
– Согласен с тобой, много не понятного в этой ситуации, – дежурный медэксперт, пыхтя, вступил в разговор. – Молодая еще по сути баба умирает ни с того ни с сего. Внешне никаких признаков тяжелой хроники или традиционного отравления. Надо бы подгадать, чтобы вскрытие проводил Петр Семенович. Без Евстигнеева здесь не разобраться. Ты сможешь это организовать, Сережа?
– Попробую. Я сегодня зайду к Прохорову, доложу наши непонятки и попрошу его откомандировать к нам великого и ужасного Петра Евстигнеева, – Сергей Челикин полез в ПАЗик, занял место у окна и прикрыл глаза. – Народ, давайте поживее, а то мне еще к начальству надо, а оно имеет нормированный рабочий день. В отличие от нас, бедолаг…
… Когда в квартире остались только Гриневские, они еще долго сидели молча, глядя каждый перед собой. Говорить не хотелось, поэтому Костик просто встал, прошел в прихожую, переобулся в уже ненужные домашние туфли, заглянул в кухню, где включил чайник, и вернулся в гостиную. Ляля сидела все там же, не меняя позы и выражения лица.
– И что это было? Как думаешь? – Костя попытался придать голосу какую-то окраску, но не вышло – голос был монотонным и сухим. – Что случилось с мамой? Еще утром она была совершенно здорова и, как обычно после ваших перепалок, в боевой окраске. Что могло произойти? Ты же врач, может быть тебе понятнее, чем мне, что произошло?
– Да я понятия не имею, что здесь случилось! – тихо, но раздраженно сказала Ольга. – Когда я вернулась после работы, Капитолина Сергеевна была у себя в комнате. Я перекрестилась и занялась обычными делами: переоделась, сходила в душ, полежала минут двадцать и решила сварить кофе. Подумала, сейчас сварю, позову свекровь и, пока тебя нет, поговорим с ней по душам.
И, может быть, до чего-то договоримся. Прошла на кухню, начала ковыряться, и у меня турка упала на пол. С грохотом, как ты понимаешь. Я замерла, всё тихо. Я еще в тот момент удивилась, почему твоя мама не выскочила из комнаты с ядовитым замечанием относительно моей криворукости. Подумала – пронесло. Когда кофе был готов, я пошла за Капитолиной Сергеевной. Постучала, она не отзывается. Приоткрыла дверь, она лежит на кровати, одетая с закрытыми глазами, как, если бы прилегла вздремнуть. Я подошла к ней, тронула за плечо и, как-то сразу поняла, что она… не живая. Проверила пульс и вызвала скорую. Они приехали, посмотрели и вызвали милицию. И все завертелось. Потом пришел ты. Вот и всё.
Они опять помолчали, после чего Костя снова взял инициативу в свои руки:
– О чем тебя спрашивал следователь? Может быть, по его вопросам мы поймем, что они-то думают по этому поводу?
– Мы говорили со следователем о нашем размене, совсем немного, – Ляля мгновенно отреагировала на удивленно поднятые брови Кости. – А как ты думаешь? Ты бросаешь мне фразочку: мол, дорогая, теперь все зашибись и размениваться не надо! Конечно, следователь тут же за нее зацепился. Не удивлюсь, если он решит, что это я угробила свекровь, чтобы заполучить квадратные метры принадлежащей тебе квартиры!..
– А ты не гробила? – вопрос прозвучал настолько издевательски, что Ляля подскочила в кресле и выпустила шипы.
– Давай договоримся раз и навсегда – я этого не делала! – Ольга Станиславовна выпрямилась и гордо вскинула голову. – Я давно могла бы замутить эдакое, если бы хотела! Во всяком случае, за два года, в течение которых мы с Капитолиной Сергеевной ведем боевые действия, уже можно было что-нибудь придумать. Костя, я очень прошу тебя – даже не шути так. Пожалуйста!
– Да какие тут шутки, – как-то безнадежно сказал Костик, с трудом оторвался от притолоки двери в гостиной и устало двинулся в сторону кухни. – Пойдем кофе, что ли, выпьем. Надо руки чем-то занять…
Когда кофе был кое-как сварен, и Гриневские уселись за столом, старательно обходя взглядом место, на котором традиционно сидела Капитолина Сергеевна, они первый раз за вечер посмотрели друг другу в глаза. И поняли, что жить вместе уже не смогут.
Чтобы хоть как-то сгладить неловкость ситуации, Ольга заговорила, пытаясь за быстротой речи скрыть суть сказанного:
– Костя, может быть нам с тобой сегодня поехать к моим родителям? Чтобы немного прийти в себя, свыкнуться с мыслью, что твоей мамы больше нет. А можем не к родителям, можем в гостиницу. Ну, просто, чтобы уехать отсюда. Или тебя ничего не смущает?!
Костик смотрел на жену, видел, как двигаются ее губы, слышал произносимые ею звуки, но не мог уловить смысла того, о чем она говорит. Его, что называется, накрывало. До него вдруг стало доходить, что уже никто и никогда не назовет его сыном, сынком, сыночком. Никто и никогда! Ему захотелось выть…
Костя резко встал из-за стола и вышел из кухни, не дослушав жену. Он быстро прошел по коридору до комнаты матери, бегло оглядев царивший в ней беспорядок, который устроили работавшие эксперты, и плотно закрыл дверь, словно пытаясь оградить жизненное пространство своей мамы и сохранить его в целости и сохранности. Затем вернулся в кухню.
– В мамину комнату заходить не будем. Пусть остается все так, как было при ней, – Костя перехватил удивленный взгляд Ольги. – Приведем комнату в порядок позже. Не сейчас…
Немного помолчав, горько добавил:
– Ты можешь поехать к родителям. Уверен, что тебе будет там лучше. Я останусь здесь, дома. И не спорь. Мне надо побыть одному, подумать и понять, как я не разглядел проблему, которая мучила маму последнее время и которая потребовала такого неординарного решения. Жуткого решения, причиняющего нестерпимую боль, приносящего с собой невыносимый груз вины на плечи оставшихся…
Константин отвернулся от жены к окну. Постоял, пришел в себя и обычным голосом сказал:
– В общем, решено. Ты едешь к родителям. Я сейчас вызову тебе такси. А я останусь тут. И это не обсуждается!..
Глава 3
МОСКВА, 1984
– Опять вокруг твоего дела, Сережа, какие-то разговоры, а я ничего не знаю, – Александр Сергеевич Прохоров хмурил брови и пытался всеми силами изображать из себя грозного начальника. – Мне помощник доложил, что курилка гудит рассказами о твоем ехидно улыбающемся трупе. Что там за история? Рассказывай…
– Александр Сергеевич, я еще вчера хотел доложить, но когда приехал в управление с происшествия, вас уже не было, а сегодня с утра, как савраска, мотаюсь: сначала помчался к экспертам, потом к Евстигнееву, а после его заключения надо было заскочить в поликлинику за медицинской картой потерпевшей. И все это для того, чтобы было, что вам докладывать, – Сергей Челикин вытаскивал из портфеля бумаги, всячески изображал подобострастие и посматривал на Прохорова невинными глазами. – А история, действительно, не рядовая. Нет, с одной стороны, она, конечно, простая, как две копейки: поскользнулся, упал, очнулся – гипс! Дама бальзаковского возраста понервничала дома утром, потом на работе днем, пришла домой, прилегла отдохнуть – сердечко и остановилось. Возможный вариант? Возможный!..
В это время дверь в кабинет Прохорова открылась, и на пороге появился Миша, помощник хозяина кабинета, с подносом, на котором стояли стаканы с чаем и плетенка с сухарями. Он поставил свою ношу на стол, ни слова не говоря, и вышел из кабинета, тихо притворив за собой дверь.
– Ух, ты, очень кстати, – Челикин схватил один стакан, отхлебнул и продолжил. – А с другой стороны, с какого рожна ухоженной женщине пятидесяти двух лет, которая, между прочим, выглядит на тридцать пять, вдруг ни с того, ни с сего умирать от сердечного приступа? Ее близкие говорят, что она ни на что не жаловалась, ничем не болела – и вот тебе здрасьте!
Сережа замолчал и сосредоточился на выборе сухаря – ему явно нужен был позажаристее. Найдя то, что ему надо было, быстро отправил сухарь в рот, и в кабинете раздался аппетитный хруст. Прохоров терпеливо ждал, а Челикин, выпив залпом остатки чая, продолжил:
– Перед тем, как перейти к фактам, добавлю еще одну краску к нашему вчерашнему происшествию. То, что поведали мне криминалисты, которые работали в спальне. К ним вошел сын потерпевшей – я позволил ему подойти к матери – и знаете, что он сказал? Он сказал: «Мам, ну хорош дурака валять, поднимайся! Эти шутки твои уже достали!». На полном серьезе! Мужики наши даже припухли немного, но потом видят, что до него, до сына, еще просто не дошло, что мать умерла, врача звать не стали. Судя по всему, потерпевшая большой затейницей была!
Сергей зашелестел бумагами, вытащил одну из них, пробежал глазами, удовлетворенно кивнул и деловито начал:
– По вскрытию. Смерть наступила от отравления гликозидами на фоне практически полного здоровья потерпевшей. Это я к тому, что необходимости принимать сердечные препараты для поддержания работы сердечно-сосудистой системы у нее не было. Странный способ ухода из жизни. Вы не находите, Александр Сергеевич?
Сережа Челикин с вопросом уставился на Прохорова и тот понял, что ему не отсидеться в слушателях:
– Давай начнем с начала, Сережа. Как зовут твою потерпевшую? Имя-то у нее есть?
– Конечно, есть, товарищ майор, – Челикин даже задохнулся от собственного упущения. – И не просто имя! Ни какая-нибудь там Фрося Бурлакова, а Капитолина Сергеевна Гриневская. Как вам?
– Да, звучит, – Прохоров сделал для себя пометку и, как из пулемета, выпалил следующие вопросы. – Она работала, если да, то где? Она замужем, если да, то за кем? Есть ли у нее еще дети, если да, то кто они и где? Это для затравки. Так что давай прямо по пунктам…
Сережа крякнул, потер переносицу, собрался в кучу и начал:
– Капитолина Сергеевна Гриневская, 1932 года рождения, работала в Пединституте имени Ленина на кафедре географии, кандидат экономических наук. С ее коллегами я еще не разговаривал, времени не было, но поговорю, естественно. Уже лет шесть, как вдова, была замужем за Николаем Васильевичем Гриневским – родная номенклатура. Он возглавлял один из Главков в Министерстве среднего машиностроения. С ним поговорить не получится…
Прохоров, который перебрался из-за своего стола поближе к Сергею, грозно погрозил шутнику кулаком и жестом показал: мол, продолжай.
– Теперь дети. У Капитолины Сергеевны их двое. Старшая дочь Елена замужем за дипломатом и уже более десяти лет живет с ним в Праге. В Союзе практически не бывает. Последний раз была здесь на похоронах отца. С родственниками – с матерью и братом – предпочитает видеться у себя дома. Им, по-моему, тоже нравится такой расклад. Во всяком случае, Капитолина Сергеевна бывает в Чехословакии каждый год, ее сын, Константин, реже, но тоже достаточно регулярно. С дочерью я, конечно, поговорю по телефону, но результат, скорее всего, будет нулевым.
– Ну вот! Уже кое-что, – Александр Сергеевич встал и прошелся по кабинету. – Ты сказал, что вскрытие делал наш великий и ужасный Петр Семенович, и он уверен, что смерть наступила в результате отравления гликозидами. Следовательно, он допускает, что это могло быть самоубийство?
– Да, Евстигнеев в заключении написал, что самоубийство – один из возможных вариантов, но результаты экспертиз других криминалистов, которые работали на вызове, этот вариант не подтверждают, – Челикин порылся в своих бумажках, вытащил еще одну из них и протянул Прохорову.
– Интересно, – старший следователь пробежал глазами документ и вернул его Сергею. – Вообще никаких отпечатков…
– Именно, именно, именно! – Челикин даже покивал для убедительности. – На посуде, которая стояла на прикроватной тумбочке и в которой, судя по заключению криминалистов, и была эта самая наперстянка, вообще – никаких – отпечатков…
– Да, занятно, – Прохоров наморщил лоб и даже потрепал себя за кончик носа. – А в принципе в комнате отпечатки были?
– Достаточно, но только трех мастей: самой потерпевшей, ее сына и невестки, – Сережа опять потянулся за сухарем. – Никаких посторонних отпечатков. Выводы, что называется, напрашиваются сами собой…
– Хорошо, давай подытожим, – Прохоров вернулся на свое рабочее место, чтобы делать заметки в блокноте: так он привык работать, систематизирую информацию на важную или неважную, нужную или ненужную. – Погибает женщина, которой по всем показателям погибать не следовало бы: она здорова, достаточно молода и благополучна. Значит, версию естественной смерти пока откладываем в сторону, потому что не похоже и не подтверждается. Самоубийство пока не прокатывает из-за отсутствия отпечатков потерпевшей на стакане. Более того, отсутствие вообще каких-либо отпечатков на тщательно протертой посуде прямым ходом и очень убедительно ведет нас к версии убийства. Давай займемся ею, не отбрасывая и остальные. Всегда помним великий принцип, приобретенный нами опытным путем: не все, что кажется, есть истина.
Сергей Челикин внимательно слушал, изредка кивая в знак своего полного согласия с тем, что говорит старший товарищ.
– Для проработки версии убийства у нас есть два крепких, я бы даже сказал солидных, подозреваемых, – Александр Прохоров сделал очередную пометку у себя в блокноте. – Это, собственно, сынуля потерпевшей и его супруга. Из ближнего круга, к счастью, вариантов не много. Предположить, что дочь из-за границы оплатила наемного убийцу, конечно, можно, но такая история кажется мне маловероятной. Так что давай активненько займемся этой парочкой. У них и мотивы, и возможности…
Сережа задумчиво кивнул и стал собирать свои бумаги в портфель. Потом приостановился и, обращаясь к Прохорову, сказал:
– Я вызову на завтра невестку потерпевшей – Ольгу Станиславовну Гриневскую. У меня с ней вчера интересный разговор начался, но прервался не вовремя. Судя по тому, что она успела мне сказать, женщины в семье Гриневского не очень любили друг друга. А женщин было достаточно:
Константин Николаевич при всей своей молодости был трижды женат. Ольга Гриневская знает историю его первой женитьбы, правда, не из первых рук, а от своей знакомой, некой Наташи Райс…
– Как ты сказал? Наташа Райс? – Александр Сергеевич встрепенулся и с вопросом уставился на Челикина. Тот недоуменно ответил на взгляд. – Помнишь два года назад, ты был еще участковым, у нас было дело «зодиакальных девочек»? Так вот Наташа эта и ее муж проходили у нас свидетелями. Ну, вспомни!..
– Точно! – Сергей довольно увесисто стукнул себя по лбу: мол, Семен Семенович. – Она же, Наташа Райс, была подругой потерпевшей в том деле, если я правильно помню. Точно, точно…
Челикин вдруг резко осекся под взглядом Прохорова и потупил глаза, потому что вспомнил рассказы коллег о том, что потерпевшая по тому делу, Нина, кажется, сначала стала женой Прохорова, а потом покончила с собой. В чем там было дело, никто толком не знал, но дочку Нины Александр Сергеевич, вроде, усыновил, то есть удочерил.
Чтобы замять неловкость, Сережа Челикин деловито спросил:
– Может быть, мне вызвать Наташу Райс для разговора и получить достоверную информацию от участника событий?
– Каких событий? К смерти Гриневской она не имеет никакого отношения. Ты можешь поговорить с ней о первой жене Константина, если Райс с ней знакома. Вызвать, безусловно, можешь, пусть расскажет, что знает, но к этому делу ее не приплетай – бесперспективно! Кстати, ты можешь вызвать и саму первую жену, так же, как и вторую. А вдруг где-то выстрелит…
– Слушаюсь, товарищ майор, – Сергей уже стоял навытяжку, готовый покинуть кабинет. – Буду держать вас в курсе дела. Разрешите идти?
– Иди. И докладывай регулярно, – Прохоров откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и отчетливо увидел Нину с ее кудряшками и веснушками. Сердце зашлось…
Глава 4
МОСКВА, 1984
– И давно вы здесь? – подходя к своему кабинету, Сергей Челикин увидел сидящую на банкетке Гриневскую, которая была капитально обложена тетрадями, журналами и какими-то клочками бумаги, в которых она быстро делала какие-то пометки. – Собирайте свое хозяйство и проходите. Я пока чайник включу. Чай будете?
И, не дождавшись ответа, Сережа вошел в довольно просторную комнату, которую он делил со своим коллегой и ровесником, Валерой Дей-но. В комнате было два стола, которые занимали следователи, и еще два, которые оба молодых человека использовали, как плацдармы для боевых действий в рамках проводимых ими дел. В настоящее время «плацдарм» Валеры активно использовался и был завален всякой всячиной – дело, которое вел сейчас капитан Дейно, было многослойным и муторным. Во всяком случае, Сережа не видел своего соседа уже недели полторы: тот где-то бегал, собирая улики и опрашивая свидетелей.
Бросив портфель на стол, Челикин направился к тумбочке, на которой стоял чайник, стаканы, тарелка с сушками, и вообще, располагалось все их немудреное, холостяцкое хозяйство. Вода в чайнике была горячей, а все чашки – чистыми, из чего Сережа сделал вывод, что Валерка убежал по своим делам только что, даже не успев выпить чаю. Уже засыпав в чашки заварку и разделив по-джентельменски три куска сахара – два даме, один себе – Челикин решил все-таки подогреть воду. Он долго тыкался проводом в разъем на чайнике – эта пара никак не хотела соединяться: искрила и шипела, но, в конце концов, чудо свершилось, и чайник утробно зашумел.
