Невеста зимнего духа

скачать книгу бесплатно


Баба Шура бросила грустный взгляд на внучку. Налив мне и себе чай, она пробормотала что-то непонятное себе под нос и вышла из кухни, оставив меня наедине с похожей на призрак Алей.

– Если это тайна, то я не настаиваю, чтобы ты ее рассказывала, но если вдруг захочешь поделиться, то знай: я никому ничего не расскажу, – сказал я фразу из какого-то фильма. Там главная героиня боялась рассказать своему парню, что беременна.

Аля подняла на меня взгляд теплых карих глаз. Некоторое время она пристально смотрела на меня, словно пыталась понять, можно ли мне доверять. Когда я уже подумал, что ничего она мне не скажет, девушка тихо произнесла:

– Мое место здесь. Я долго этого не понимала, но после того, как… – Она тяжело сглотнула и, опустив взгляд в чашку с кофе, к которому еще ни разу не притронулась, глухо продолжила: – После того, как погиб мой жених.

– У тебя был жених? – Если бы я умел удивляться, то моя челюсть уже лежала бы на столе. И когда Аля только успела жениха завести? Ни разу ее с ним не видел…

Аля кивнула. Обхватила ладонями чашку и сделала маленький глоток кофе.

– Был. Погиб в автомобильной аварии этим лето. Мы должны были пожениться в следующем году.

Из книг и фильмов я знал, что надо говорить в таких случаях: «мне жаль», «соболезную», «держись». Однако я впервые произнес вслух то, что мгновенно возникло в моей голове, не потратив ни секунды на размышление:

– Ты его любила?

Глупая мысль, которую я зачем-то решил облечь в вопрос, что был крайне неуместен в данной ситуации и который только еще больше отдалит от меня Алю.

– Я была к нему привязана, – внезапно произнесла девушка.

Она задумчиво смотрела в окно, за которым деревня постепенно оживала: люди выходили из домов по своим делам, выпускали кур и гусей, смеялись и разговаривали.

– Разве привязанность – это не любовь? – осторожно спросил я, тоже обхватив ладонями нагревшийся от чая бокал.

– Не-а, – немного беспечно произнесла Аля. Кажется, наш разговор растормошил ее и заставил вылезти из ракушки. У нее даже немного порозовели щеки. – С Владом мне было комфортно, но не более. У него была квартира в центре города и хорошая работа. Я подумала, что буду жить в достатке, если выйду за него замуж.

– Ты поэтому к бабушке переехала? Чтобы не вспоминать о нем? – Это я тоже подчерпнул из фильмов и книг. Иногда герои, потерявшие близкого, покидали место, где все напоминало о нем. Я такое понять никак не мог, потому что, если бы кого-то любил, то хотел бы, чтобы все, что с ним связано, всегда было рядом.

– Влад стал последней каплей.

Из небрежного пучка Али выбилась прядь волос и упала ей на висок. Это сразу же привлекло мое внимание, и мне вдруг захотелось заправить ей за ухо эту выбившуюся прядь. Желание куда более странное, чем мой вопрос о любви. И что со мной такое сегодня?

– До него я встречалась с Максимом, – продолжила девушка, игнорируя выбившуюся прядь волос. – Мы познакомились, когда я поступила в универ. Даже хотели съехаться, но он утонул на рыбалке.

В русских мелодрамах таких женщин называют «черными вдовами», но об этом я не стал говорить. Покопался в накопленных за годы фразах и, не найдя ничего подходящего, сказал своими словами:

– Я даже представить не могу, что ты чувствуешь после всего этого, но надеюсь, что у тебя получится пережить этот непростой период.

Получилось сухо и немного шаблонно, но зато эти слова принадлежали мне, а не какому-то вымышленному персонажу.

Аля, наконец, отвернулась от окна и посмотрела на меня немного иначе. Так, будто бы видела меня в первый раз – изучающе и задумчиво.

– Бутерброды с мясом! – раздался громкий голос бабы Шуры.

Мы с Алей синхронно повернулись в сторону двери.

– Откуда вы их принесли? – спросил я, глядя на холодильник, который, кажется, не работал.

– С улицы. – Баба Шура поставила тарелку с бутербродами на стол и пододвинул ее ближе ко мне. – У нас холодильник сломался. Всю скоропортящуюся еду храним на улице.

Я посмотрел на покрытое ледяной корочкой мясо. Аппетита холодные бутерброды не вызывали, зато запечённые яблоки манили своим аппетитным запахом.

– Я не голоден. Съем только яблоко с чаем.

Баба Шура, которая только что села на табуретку, тут же вскочила, чтобы достать мне чистое блюдце и чайную ложку. Подцепила пальцами одно яблоко, заохала от того, что оно все еще было горячим, и, положив его на блюдце, спешно облизала сладкие пальцы.

– Хорошо, что ты приехал. Проводишь дядю в последний путь, – сказала она, усевшись. – Какой-никакой, а все же он твой кровный родственник. Последний.

– Последний, – повторил я за ней, размышляя над тем, что больше у меня нет родных. Я остался один.

Грустно? Больно? Обидно? Вот уж нет. Ничего я не почувствовал. Один и один. Я всегда был один, мне не привыкать.

– К часу дня приедет батюшка из соседнего села, будет отпевать Славу в вашем доме. – Баба Шура взяла бутерброд, придирчиво осмотрела его и, заметив на мясе лед, невозмутимо окунула его в горячий чай. – Потом на кладбище, ну и поминки у нас.

– Успею на последний автобус? – спросил я, прикидывая, когда смогу уехать.

– Успеешь, – закивала баба Шура. – Пораньше уйдешь, ничего страшного. Нечего тебе здесь на ночь оставаться.

Прозвучало негостеприимно, но я вовсе не обиделся. Конечно, кому я тут нужен? Последний родственник – и тот умер. Больше меня в деревне ничто не держит.

Отпив чая, я невольно бросил взгляд на затихшую Алю. Она почти допила свой кофе и теперь снова смотрела в окно, совсем не интересуясь нашим разговором. Даже мне – чудику с алекситимией – было понятно, что Алю что-то мучает. Иначе почему она превратилась в тихий и бледный призрак прежней себя?

Пока сидел за столом, размышлял, как осторожно спросить у Али, что с ней произошло. В голове быстро сформировалось целых три варианта одного вопроса, но мешала баба Шура – при ней мне не хотелось говорить с Алей. Почему-то мне казалось, что девушка не будет откровенничать в присутствии своей бабушки.

Так и не оставив нас с Алей наедине, баба Шура с аппетитом доела подтаявшие бутерброды, подняла голову на настенные часы и объявила, что пора собираться.

Проводить моего дядю пришли немногие. На отпевании присутствовали мы с бабой Шурой и еще шестеро. На кладбище двое не пошли, сославшись на усталость, но зато первые ввалились в дом бабы Шуры на поминки. Поесть любят все, а вот разделить чужое горе дано не каждому – я это понял, когда увидел стол, за которым сидела добрая половина деревни. Хотелось спросить, где они были, когда дядю отпевали и клали в ледяную могилу, но я не стал.

Оглядевшись в поисках Али и не найдя ее, я сел на край стола и положил себе на тарелку ложку овощного салата. Есть совсем не хотелось, но ради приличия стоило что-то положить в рот.

Тут же у моей правой руки кто-то звонко поставил стопку и налил в нее водки по самые края.

– За твоего дядю. Не чокаясь! – сказал Михаил Григорьевич – сосед через два дома. Ему было за шестьдесят, но он бегал по деревне так, словно ему было лет двадцать, а еще по утрам летом колол дрова, а зимой растирался снегом.

– Я не пью.

Уже замутнённые от выпитого глаза Михаила Григорьевича округлились.

– Болеешь? – сочувственно спросил он.

– Нет. Просто не пью, – честно ответил я.

– Как же так-то? – он явно не понимал меня.

– Вот так, – пожал плечами я.

Михаил Геннадьевич поджал губы.

– И за дядю не выпьешь?

– Если только воды.

– Эт можно! – оживился сосед и, залпом выпив из моей стопки водку, налил в нее минеральной воды.

– Демид, двигайся ко мне, – пробасила сидящая рядом Антонина Васильевна – еще одна соседка. Она была весьма дородной и сидела сразу на двух табуретках.

– Благодарю, мне и так удобно.

– Нельзя сидеть на углу, не женишься! – От возмущения у соседки даже затряслись круглые щеки, покрасневшие от выпитой водки.

– Так это только к девкам относится, – сказал Михаил Григорьевич.

Антонина Васильевна махнула на него рукой и, схватив меня за рукав, потянула к себе. Если бы я мог испытывать страх, то мне было бы очень страшно.

– Тонь, давай еще картошки подложу? – Между нами вдруг появилась баба Шура с кастрюлей в руках.

– Да, спасибо. – Соседка отвлеклась на картошку и благополучно забыла обо мне.

Шло время, а люди без конца пили, если и громко разговаривали. Иногда кто-то вставал и вспоминал моменты из жизни моего дяди. Все они были только хорошими, и я не понимал, откуда они взялись, так как лично я ничего хорошего о дяде сказать не мог.

– А у нас еще близкий родственник ничего не говорил! – воскликнул муж Антонины Васильевны, имени которого я не помнил.

Все уставились на меня, ожидая речи. Я кашлянул и поднялся. Оглядел собравшихся невозмутимым взглядом, раздумывая о том, что правильно было бы сейчас сказать. В фильмах в таких ситуациях близкие благодарили почивших родственников за то, что они заботились о них и всегда были рядом.

– Я благодарен дяде, что он вырастил меня. Несмотря на то, что относился он ко мне хуже, чем к скотине. – Сказав это, я неловко поднял вверх стопку с водой.

– Стыдоба! Нельзя так о покойниках говорить! – после недолгого молчания донеслось из середины стола.

– Вот-вот! – гаркнула Антонина Васильевна. – О мёртвых либо хорошо, либо ничего!

– …кроме правды, – закончил я за нее знаменитое высказывание.

– Че? – соседка воззрилась на меня пьяными глазами.

– Ничего. – Я вытянул руку со стопкой и процитировал Михаила Григорьевича: – Не чокаясь.

– Не чокаясь, – закивали остальные и, томно помолчав, почтя тем самым память моего дяди, залпом опустошили свои стопки.

Все снова принялись громко разговаривать и поедать то, что баба Шура, и наверняка Аля, старательно готовили.

– Пора тебе. – Баба Шура подошла ко мне и коснулась плеча.

Я кивнул и встал с места. Никто не заметил, что я ушел. Все оживленно разговаривали, обсуждая родившуюся недавно внучку местного охотника Семена.

– Жаль, Оля не застала вторую племяшку, – вздохнула Антонина Васильевна. – Она в Нике души не чаяла…

– Вот, я тебе еды с собой собрала. – Баба Шура протянула мне пакет, в котором лежала еда в контейнерах.

– Не надо было, я не голодаю, – сказал я.

– Домашнее же, – возмутилась баба Шура.

Я кивнул и, обувшись, коснулся ручки входной двери. Помедлил, обернулся и спросил:

– А Аля где?

– В спальне. Ей нездоровится, – бросила баба Шура и, не дав мне задать следующий вопрос, который тоже касался Али, добавила: – Давай, счастливого пути. Позвони, как доедешь.