скачать книгу бесплатно
– Это сразу видно. Но разве вы, интеллигенты, в чем признаетесь? Э-э…
Он махнул рукой и пошел куда-то, не прощаясь. А я еще подумал: откуда он взял сигарету, у него же вроде не было?
Впрочем, плевать.
Я собрал оставшиеся силы в кулак и принялся искать наш автомобиль. Он стоял недалеко. Коллеги бросились ко мне и стали тискать. Оказалось, они очень переживали. Я услышал много приятных и некоторое количество неприятных слов, но, безусловно, почувствовал себя важной частью коллектива. Потом, конечно, начались издевательства. Но я был счастлив любому виду социализации.
– А где грибы? – спросили меня. Я огляделся. Действительно, корзинки поблизости не было. Куда-то она запропастилась.
– Потерял, – сказал я удрученно. – Эх, видели бы вы, какой я нашел гриб. Царь-гриб!
– Да-да, конечно, – сказали мне, – ври больше.
И похлопали по плечу. Почему же никто, никто мне не верит?
НАСТОЯЩИЙ КОВБОЙ
Он раздевался в комнате своей,
не глядя на припахивавший потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломленный первым оборотом.
Иосиф Бродский
Когда пары кончились, Гена ткнул меня в бок. Болезненное ощущение.
– Хочешь повеселиться? – спросил он. Его глаза горели нездоровым огнем. Щеки полыхали. Ноздри раздувались, как у дракона, собирающегося выдохнуть пламя. Я почувствовал; добром это дело не кончится. Разумеется, я ответил утвердительно.
– Тогда, – сказал Гена, – есть идея. Но нет денег.
Так было всегда. Гена генерировал идеи, я доставал деньги.
– Это не проблема, – сказал я, – в известных пределах.
Гена потер ладони.
– Есть две чиксы. Ничего такие. По крайней мере, одна из них. Зовут Лена. Или Таня, не помню.
Я поднял бровь. Меня всегда удивляла Генина непосредственность.
– Познакомился с ними в «Библиотеке», – продолжил он.
– Ты ходишь в библиотеку?
– Так клуб называется. На Пороховых.
Я постарался представить интерьеры клуба, но сдался. Это было выше моих сил.
– Короче, они ждут нас. Вернее, меня. Вернее, меня и еще одного красавца. Ну, ты понял, да? Таню… или Лену… я беру себе. Она прекрасна, как ангел. А вторая, кажется, Катерина.
– Или Даша? – спросил я лишь для того, чтобы его поддразнить.
– Или Даша. Ее можешь оставить себе.
– Спасибо. Ты добрый.
– Стараюсь.
Деньги у меня действительно были. Как раз утром я снял в банкомате семь тысяч, чтобы заплатить за жилье. Я просрочил платеж на две недели. Хозяин был в печали. Звонил мне каждый день и интеллигентно требовал деньги. В последний раз он назвал меня «отбросом» и пригрозил сломать коленную чашечку. У него были замашки гангстера средней руки, у этого громилы с волосатыми руками, который сдавал мне комнатушку в коммунальной квартире.
Мы зашли в магазин, купили коньяк, лимоны и отправились к девочкам.
– Возьмем такси? – задорно предложил мне Гена, подмигнул и запрыгнул в трамвай.
Я вошел за ним. Отсчитал положенные пятнадцать рублей кондуктору. Он дал мне талончик, повернулся к Гене.
– Ваш билет? – спросил он.
Гена стоял к нему спиной и смотрел в окно. Кондуктор повторил вопрос громче. Потом еще громче.
– Эй! – наконец он потряс Гену за плечо. Гена повернулся.
– Да?
– Ваш билет!
– На балет?
Гена смотрел на кондуктора, улыбаясь так, что, я уверен, каждый второй кондуктор дал бы ему в челюсть. Но этот, видимо, был из спокойных.
– Ваш билет, – упрямо повторил он.
Кондуктор не знал, что Гена никогда ни за что не платил. Даже в столовой он каким-то образом умудрялся взять дармовой суп. Я не знаю, как у него это получалось.
Гена завел свою вечную пластинку:
– Я бедный студент. Из другого города. Денег нет и в ближайшей перспективе не будет. Сжальтесь!
Кондуктор и бровью не повел.
– Вон дверь, – сказал он, показав нужное направление. – Я, знаешь, сам был студентом, но за проезд платил.
Кондуктор ушел. Гена направился к двери.
– Видимо, он плохо учился, раз смог устроиться лишь в трамвайный парк, – шепнул он мне.
Я знал, что Гена будет делать дальше, – перейдет в другой вагон. Там, если повезет, будет ехать более сговорчивый кондуктор. Если нет – Гена вернется сюда и проедет еще остановку. Потом вновь поменяет дислокацию. Рано или поздно кондукторам надоест охотиться за ним, и его оставят в покое. Или нет, и тогда Гене придется идти пешком. Но таким образом можно проехать полрайона.
Гене повезло, во втором вагоне работала сердобольная женщина лет пятидесяти. Почему-то Гена всегда производил на таких очень хорошее впечатление. Они жалели его и готовы были все ему прощать. Вообще-то я мог перейти к нему, но решил проехаться в одиночестве. Откровенно говоря, терпеть Гену в течение всего вечера – это нелегко. Наверное, поэтому родители отправили его учиться в другой город.
На нужной остановке он подал знак, и мы сошли.
Место, куда мы приехали, было мне незнакомо. Слева от нас ржавела громада теплоэлектростанции. Ее устремленная в небо труба была похожа на космическую ракету. Справа жались друг к другу сталинские дома. Рядом с ТЭЦ они не производили монолитного впечатления и смотрелись сиротливо. Мы пошли вглубь двора. Здесь друг за другом стояли однообразные пятиэтажки. Кругом грязь. Детская площадка разобрана. Ларек, торгующий пивом и фруктами. Набитая под завязку помойка. Мы все шли и шли.
– Ты уверен, что не заблудился? – спросил я.
– Все в порядке.
Действительно, минут через пять мы пришли к совсем уж старенькому дому. Кажется, он был построен в начале двадцатого века.
– Что это за хибара? – спросил я.
– Хибара? Брось! Это дворец!
Мы поднялись на нужный этаж. Перед дверью, обитой дерматином, было много звонков. Гена нажал нужную кнопку. Я почувствовал, как по спине пробегает холодок.
Дверь открылась. Из проема показалось милое круглое лицо. Светлые волосы, губы, накрашенные светло-коричневой помадой.
– Гена! Привет!
Она показалась мне симпатичной, но… не особо. Гена обнял ее.
– Ждали?
– Конечно!
– Это, кстати, Костя.
– Очень приятно, – сказал я, понимая, что, пожалуй, это звучит слишком официально.
– А это… – начал он, показывая на девушку и делая очень важную паузу.
– Ксюша, – сказала девушка.
– Кстати, – шепнул ей Гена, – напомни, как зовут твою подругу.
– Света.
– А-а-а… Ну я же говорил…
Мы прошли. Коридор был длинный, но очень узкий. На стенах висели велосипеды, тазы, антресоли были заставлены ящиками. Головой я задевал бельевые веревки. Коричневые стены нагоняли тоску.
– Ты здесь живешь? – спросил я у девушки.
– Вообще-то, нет. Здесь комната у Светы. Я живу через дорогу. Но у меня родители. Ко мне нельзя.
Ксюша открыла какую-то дверь.
– П-прошу.
Мы вошли в светлую и просторную комнату, резко контрастирующую с захламленным коридором. Комната большая, и мебели в ней мало. Шкаф, стол, стул, письменный столик, диван. Стеллаж с книгами отгораживал небольшой закуток, где стояла кровать.
«Два спальных места, – подумал я, – хорошо».
На подоконнике сидела девушка. На ней была черная юбка средней длины, черная блузка. И волосы у нее были черные. Вообще, она напоминала небольшую встревоженную ворону. Я замер, стараясь ее внимательно рассмотреть, но при этом не выдать себя. Черт, я был разочарован. Фигурка еще ничего. Обыкновенная женская фигура: грудь, бедра, ноги – все на месте, все нужной формы. Но вот лицо… некрасивое. Во-первых, слишком большой нос. Он смотрелся совершенно неуместно. Казалось, его приделал туда неумелый скульптор, ошибившийся с масштабами. Еще у нее было много угрей. Слишком много. Обычно так много их бывает только у мальчиков в пятнадцать лет. Если с носом можно было бы как-то смириться, то угревая сыпь, конечно, все портила. Я так сильно расстроился, что у меня руки опустились. Я разозлился на Гену, и мне захотелось уйти. Но я взял себя в руки. Нельзя так обижать людей. Даже если у них проблемы с кожей.
– Привет, – сказал я.
– Привет, – ответила девушка.
Наверное, она хотела показаться загадочной и таинственной. Она сидела на подоконнике в вечерних сумерках, сложив руки на груди, и смотрела на меня внимательно, не моргая.
Я почувствовал себя неловко. До меня дошло, что она, наверное, тоже меня оценивает. Смотрит на лицо, руки, грудь… на что там вообще смотрят женщины? Я почувствовал себя товаром на рынке. Неприятное ощущение. Хотя… какая разница. Надо бы не ударить в грязь лицом. Показать себя с лучшей стороны, в общем.
Стол стоял в середине комнаты, и там был накрыт какой-то скромный ужин. Овощной салат, консервы, пачка печенья. Я достал лимон и бутылку коньяка (у Гены была еще одна, но мы оставили ее про запас). Света аккуратно слезла с подоконника и прошла к столу. Села. Мы сели тоже. По крайней мере, не нужно было думать о чувстве неловкости. Ксюша болтала так, что мы только успевали выпивать. Сначала мы сидели на диване вместе с Геной. Потом я поменялся местами с Ксюшей и оказался рядом со Светой. К тому времени мы почти приговорили первую бутылку. И теперь мне нужно было что-то говорить.
Я выдохнул. Работаешь, учишься? Работаю. Где? В магазине одежды. Продавец? Типа да. И как, хорошая работа? Ничего так. А я учусь. Молодец. Хочу стать журналистом. Да? Ну. Будешь в ящике работать? Нет. Хочу писать. Зачем? Ну… чтобы люди читали. Разве это журналистика? Все журналисты работают в телевизоре. На самом деле не только в телевизоре. Правда? Конечно! А ты давно знаешь Ксюшу? Да, подруги со школы. Не разлей вода? Вроде того. Как с Геной познакомились? В клубе. Ходили туда вдвоем. Разве вдвоем интересно? С нами знакомятся! А-а-а. И как тебе Гена? Не знаю. Шебутной какой-то. Да уж. Гена такой. Не люблю шебутных. Тебе повезло, я не шебутной. Да, вроде бы не шебутной. Значит, я могу тебе понравиться. Ты? Я. Ну не знаю. У тебя щеки несимметричные. Что? Щеки несимметричные. Они должны быть симметричные? Да? Не знал. Ну… извини. Не извиняйся. Ты здесь ни при чем. Знаю, но все равно как-то неловко себя чувствую. Не хотела тебя обидеть. Да ничего. Никогда так не думал о своих щеках. Не все это замечают. Ну, а если бы не щеки? Что тогда? Если бы не щеки, ты был бы нормальным. Нормальным? Ну да. И мог бы вызвать симпатию? Ты и так вызываешь… симпатию. Ты же сказала, я тебе не нравлюсь. Я такого не говорила. Я сказала, что у тебя щеки несимметричные. Но все равно ты так… ничего. Нормальный? Да. Нормальный.
Мы долго так разговаривали. Это была игра. Мы ходили вокруг да около. Несколько раз случайно касались друг друга. С каждым разом прикосновения становились все настойчивее. В конце концов я положил руку ей на колено. Она была не против. Гена принес вторую бутылку. Он уже был пьян. Я разлил по стаканам. «А она ничего», – подумал я. Наверное, это действовал коньяк. А может, я привык. Мне подумалось, что я даже выполняю некоторую гуманитарную миссию. Наверняка у нее было очень мало парней. Может, вообще ни одного. Нужно дать ей возможность почувствовать любовь. Мне казалось, что я как Прометей, несущий людям огонь. «В конце концов, – думал я, – не так уж и много у нее прыщей. Да и у меня с утра выскочил один».
Я решил, что переспать с ней – это не такая уж и плохая идея. Прекрасная идея, если подумать. Просто великолепная.
Коньяк кончился. Ксюша и Гена, обнимаясь, ушли в закуток.
– Ну, вот мы и одни, – сказал я.
– Да, – сказала Света.
«Сейчас», – подумал я и притянул ее к себе. Она вся была мягкой, как тряпичная кукла. Я поцеловал ее. Рот у нее был очень горячий. Она ответила на поцелуй, хотя как-то вяло. Я полез к ней под юбку. Вдруг она остановила меня. Я отстранился.
– Что такое?
– Нет, – сказала она, – нельзя.
– Что нельзя?
– Нельзя.
– Почему?
– Нельзя – и все.
– У тебя эти дни, что ли, так я…
– Нет, не дни. Просто нельзя.