скачать книгу бесплатно
Крис Блэк. С надеждой вернуться. Том 1
Ранд Рамина
Крис многое испытала в своей не такой уж и долгой жизни. Она прошла через потери, боль и предательство, когда даже статус богини не смог ее защитить. Ей предстоит все начать с нуля в мире смертных и открыть правду о прошлом своей семьи. Сможет ли она снова вознестись домой, к родной душе или погибнет в безвестности, затерянная в бескрайнем мире?
Ранд Рамина
Крис Блэк. С надеждой вернуться. Том 1
Посвящение
«В мирской суете, она Королева, в небосводе же, несравненная Богиня!»
Книга целиком и полностью посвящена самой незаурядной личности, которую я когда-либо встречала. Находясь в реальном мире, или же состоя из печатных слов, она не оставляет ни малейшего шанса позабыть о своем существовании.
Эта история показатель того, как из шутливой беседы и полусерьезной темы, может родиться фэнтезийная характеристика. И, повинуясь своему реальному прототипу, та в конечном итоге обрастает полноценным сюжетом, перерождаясь в законченное произведение литературного жанра. Без ценной поддержки подруги, с ее своеобразной манерой мотивировать, эта идея имела все шансы на долгие годы залечь в темные углы электронной памяти.
Исходя из этого, предлагаю, преисполнившись глубоким чувством благодарности к реальному воплощению героини истории, что вполне осознано, откликается на имя «Крис», сказать ей спасибо. После чего, незамедлительно вступить в ряды ее верных последователей и приступить к чтению произведения, где она играет свою главную роль.
Но не стоит забывать – брался исключительно преобразованный прототип личности, помноженный на заранее обговоренные реальные факты, которые либо остались неизменными, либо видоизменились под фентезийный лад. Все остальное – вымысел автора, и любые совпадения случайны.
История создавалась с полного и осознанного согласия Крис.
Пролог
Межмирье божественного правления,
4675 год третьей эры,
от пробуждения Юфривари[1]
Эхо от грубого голоса, совершенно не сочетающегося с миловидной внешностью судьи, еще гуляло по опустевшему разуму. Обходя озвученный приговор стороной, упорно цепляясь за победоносную улыбку того, кто не должен был выйти в этом споре победителем. Но переменчивая вероятность вновь оказалась на стороне своего покорителя. Столь обыденное действо, не вызывающее былого удивления.
Вместе с тем удушающая обида не давала осужденной женщине покоя. Порождая жажду отмщения. Чувство, превращающееся в сокровенную мечту, своей недоступностью способную сломить слабых личностей. Лишая их воли и шанса получить справедливость иным, более приземленным путем. Поскольку играть в прятки со случайностью и ее господином, удается далеко не всем. Слишком часто, беспощадной и неумолимой цепью событий, неугодные ему жертвы оказывались стоящими на коленях. В бездушном помещении, под взорами безликих, опустошенных зрителей.
Толпа состояла из выгоревших созданий, для которых присутствие на оглашении и казни непокорных, давно обернулось в рутинное отбывание обязательной повинности. Превратившись в безмолвные тени, они позабыли о своей истинной роли. Добровольно став частью бесполезного красивого интерьера. Дождаться от них участия или сострадания стало невозможно.
В противовес серой невзрачности свидетелей, большинство приговоренных продолжали, неизменно оставаться ярким пятном. Заполняя собой все доступное пространство, с упоением выворачивая наизнанку души собравшегося народа. Демонстрируя силу глубокой любви и самоотверженности. Указывая, что, вопреки наличию тех, кого страшно терять и необходимо беречь, они не утратили самих себя. Отдаваясь правде всем сердцем и бессмертным существом, и чуточку сверх этого. Служа для других пострадавших живым примером и привнося краски в мир тех, кто разучился их видеть.
Сегодняшняя жертва под единое, невысказанное мнение стражников, была определена ими к тем редким дарованиям. Иногда посещающие их заведение, которые сияли просто назло установленным правилам. С холодной яростью, смотря на тех, кто посмел угрожать сокровищу, ради которой она и сдерживалась. Позволяя другим взять над собой верх.
Черные глаза спасаемой женщины излучали тепло, понимания и всепрощения. Бесстрашно принимая действительность и поощряя к дальнейшим действиям, даже если это способно привести к гибели их обоих. Две столь похожие натуры, разделенные чужой дланью по разные стороны барьера. Они одинаково непокорны и отчаянные, ценящие исключительно себя и друг друга. В иных обстоятельствах они были способны своим упорством и слаженностью, вызывать у других стойкое желание почитать их и ощущать легкую зависть. Сейчас же, противостояние системе, порождало не более чем чувство жалость.
Это обстоятельство все равно не мешало мужчинам по достоинству оценить смелую демонстрацию полной непокорности, призрения и непризнания своей вины. Злая ухмылка на лице осужденной, ее, несомненно, украшала. Совместно с величественной осанкой, которую не испортили и тяжелые оковы, охватившие хрупкие запястья. С высоко поднятой головой она без слов кричала о нежелании склоняться перед несправедливой властью. Предавая свой дух, бесславно подчиняясь первобытному страху.
– Согласно пятой поправке, принятой в третьем чтении, за кражу авторского имущества и отрицания вины, наказание будет осуществлено без права последнего пожелания, – огласив завершающие строки приговора, судья равнодушно скатала документ, и после, закрепив личной печатью, не глядя, передала свиток секретарю.
Покидая обложенный мрамором помост, женщина торжественно кивнула палачу. Призывая приступить к обязанностям. Объявляя фарс, в узком кругу именуемый честным судом, оконченным. И не дожидаясь осуществления вынесенного вердикта, поспешила к выходу.
За несколько веков служения правосудию она повидала достаточно, чтобы сполна пересытиться. Каков бы ни был результат, заседания давно прекратили привносить что-то новое в ее жизнь. Обвинители и исполнители оставались одни и те же. Лишь жертвы, в разной степени грешные в преступлениях, были новыми, оставаясь одинаково обреченными. С чувством насыщения притупилось и свидетельство ее рождения. Маниакальное желание нести в мир чистоту и справедливость. Совместно с давней жаждой узреть казнь тех, кто осмелился нарушать правила, посчитав себя кем-то выше, нежели другие.
Взамен тому, судья научилась уступать, молчать и по мере сил, не мешать наслаждаться своей работой другим благословленным на эту стезю. Веря, когда-то и они окажутся на ее месте, поняв всю степень своих заблуждений. А пока те дозреют до того, чтобы с ними можно было общаться, почему бы не дать молодежи право самостоятельно познавать мир, себя и собственные грани.
***
Не замечая ухода сердца любого суда, и того, что является едва ли не единственной душой, получающей от этого заседания положительные эмоции в стремительно пустующем помещении. Каратель новичок, испытывала неприкрытое предвкушение, на грани физического возбуждения.
Выглядя сильно моложе приговоренной, она держала в руках увесистый для своей комплекции меч, придавая образу милую комичность. Неумело, стараясь за невинным обликом скрыть горящий взгляд, голодного желания причинять боль. Заставляя осужденных кричать и молить о пощаде. Насыщаясь их страданиями, девушка неустанно возносила благодарность богам удачи и судьбы. Позволившие ей повстречаться с давним другом семьи, который волей случая, сумел приметить ее таланты. После чего, невзирая на юность и слабость тела, пригласил в это чудное заведение.
Где она в первый день прибытия сумела отыскать свое призвание, вскоре получив и столь долгожданное благословение. Став полноценной, почитаемой и любимой всеми богиней Возмездия. Сносящей своим праведным орудием головы заблудших созданий. Властью старших богов, оказывавшихся прикованными к полу, точно были подарком для нее.
Больше всего она любила приносить страдания таким преступникам, какой была сегодняшняя жертва. Тем, кто с показательной дерзостью взирал на своего палача. Посмев не испытывать к ней должного трепета и страха. Пробуждая стремления, как можно быстрее отрубить эту высокого задранную голову. Но на счастье приговоренной, уровень ее казни был иным.
Впрочем, поиграть с заблудшей душой напрямую ей не запрещалось, а скорее наоборот. Невысказанным одобрением, поощряя развивать свои навыки. Безмолвно намекая, после этого, она сумеет получить доступ к более важным и интересным делам. Где ее сила сможет развернуться во всю заложенную первыми богами мощь. Ломать упрямцев с помощью душевных мук, было самым сладким моментом работы. День за днем, пополняя личную коллекцию, она клялась самой себе бережно хранить ее в памяти не один век. Время от времени, заново переживая особо удачные и зрелищные наказания, освежая ощущения.
Поравнявшись с жертвой, богиня Возмездия не скрывая торжества в глазах, небрежным жестом указала в направлении зрительского ложа. Без слов призывая женщину посмотреть в ту сторону, и оценить происходящее. С жесткой ухмылкой, ожидая излюбленную реакцию.
Та, из-за кого это горделивое создание валялось у ног палача, все еще была в опасности. Рядом с напряженно застывшей фигурой, в подтверждении напрасных усилий ее спасителя, появились стражники. Их лиловые одеяния подсвечивались магическими плетями, грозящие в любой миг лишить ту отвоеванной для нее свободы и права голоса.
Дождавшись, когда сладостный крик отчаянной, невысказанной мольбы достигнет слуха, девушка со всей силы обрушила на осужденную свой меч. Оставляя на плече и груди глубокую рану, и из нее стремительным потоком полилась кровь. Одновременно со свершенной казнью, в нижних рядах заполыхали холодные вспышки связывающего заклинания.
Одним из вдохновляющих моментов своей работы, богиня Возмездия считала тот, в котором после ее удара, жертву начинают окутывать все стихии мироздания. Зацикливая грешное создание на последнем осознанном моменте. Заставляя гореть от несовместимости потоков энергии, обжигая, замораживая и лишая возможности дышать. Одновременно с этим, на повторе вспоминать дорогих сердцу особей, отправленных вслед за ними.
Хоть в большинстве своем, это их разум дополняет картины собственными страхами, порождая иллюзии, крики остаются искренними. Насыщенными и весьма питательными. Девушка, наслаждаясь зрелищем, всегда оставалась до самого финала наказания. Независимо от того, что это уже не было частью ее обязанностей. Наблюдать, процесс скидывания в пропасть безмолвных, спятивших оболочек, падших даже ниже неразумных тварей, было для нее умиротворительно. В первую очередь от осознания момента. Она своими собственными руками помогла очистить мир от недостойных. Пусть они оскверняют поднебесные земли, где кроме грязных, глупых и недалеких личностей, никто не обитает.
[1] Юфривари – Древнее божество созидания, из единого пантеона небесного правления.
Глава 1 – Такой непредсказуемый путь домой
Южный континент, Безликая пустошь
1933 год, новой эры Пробуждения
Северный ветер неустанно гнал сизые тучи, стремясь в один миг завладеть всем небосводом. Пленяя в их хмурые объятия белое светило[1], лишая возможности одаривать округу своим теплым светом. Безжалостно накрывая природу туманной мглой. Сквозь которую виднелись серебристые вспышки, неумолимо разрывающие небеса. Под извечную мелодию верного спутника надвигающейся непогоды. Тот своим яростным рокотом исправно служил посланником, оповещающим весь мир о пире своего владыки. Не самое редкое явление в данных кроях, но всегда неожиданное для утомленных путников.
Радушно принимаемые торговцы из малых поселений, проводили за арендованными прилавками по несколько дней. Великодушно дарованными им хозяевами одного из трех крупных городов. Ограниченное гостеприимство соседей, допускающих купцов три раза в одно правление божества[2], заставляло тех пренебрегать сном. Пропитанием, и зачастую забывать следить за атмосферными изменениями, увеличивая шансы оказаться в ловушке стихии. Тем не менее в полной мере огорчаться очередной размытой дороге им мешали изрядно похудевшие сумки и отяжелевшие кошельки.
Охота молодых торговцев за собственным благополучием еще не успела притупить у них наблюдательность, осторожность и сострадание. Позволив им заметить непосредственно то, что столь умело, миновали их старшие товарищи. Также даровав сообразительности не окрикивать выходцев из другой деревни. Чтобы самим отыскать в себе достаточно смелости, и не пройти мимо заваленной пожелтевшей листвой фигуры.
Не достигнув до неопознанной личности всего пары шагов, они тревожно замерли. Молчаливым переглядыванием, пытаясь решить, нужно ли им вмешиваться в дела Ритладира[3]. Беглый осмотр просторной и непривычно безжизненной поляны, никак не пояснял приключившихся на ней событий, приведших к возникновению неподвижного тела. Подталкивая незваных гостей к более активным действиям.
Все еще безмолвно, от группы решительно отделились две женщины. Присев рядом с находкой, осторожно начали отряхивать налипший шуршащий покров. Открывая взору спутников миловидное лицо, искаженное гримасой боли, и легкое шелковистое платье, с красными разводами на груди.
– Наряд не соответствует нашему краю, и обувь также не способствует должной защите, – нарушила тишину одна из отважных спасительниц, указывая на вычурные сандалии, состоящие из переплетения тонких золотых нитей.
– И наперекор этим обстоятельствам, она однозначно жива, – поднявшись на ноги, оповестила вторая, по давно выработанной привычке смотря прямо на предводителя их отряда.
– Не вовремя это происшествие, очень не вовремя. Однако оставлять беспомощную девицу на растерзание стихии, против наших традиций, – запустив пальцы в медную макушку, пробасил тот, – с другой стороны, тащить ее в нашу общину не посоветовавшись с другими, крайне рискованно. Вот ведь!
– Мы бросим несчастную на верную смерть? Это неправильно, – всхлипнула кудрявая малышка, с испугом оглядываясь назад. – Гроза вот-вот нас настигнет.
– Глорис, не будь такой трусихой, – подкравшись к ней сзади, мальчишка, превосходящий ее ростом, насмешливо прошептал, – иначе эта прогулка в Миаст так и останется для тебя единственной в жизни.
– Товит, ты дурной и бесчувственный! – скидывая его руку со своего плеча, воскликнула Глорис, отбегая под защиту наставников.
– Дети, тише, – вынырнув из своих мыслей, строго велел предводитель. – Я считаю, у нас нет другого выбора, нужно донести эту особу до границ нашего дома. А там, пусть старейшины решат ее дальнейшую судьбу.
Комментировать решение старшего никто не решился. Хотя многих и одолевали справедливые опасения. Под грохот подступающей грозы, купцы принялись слажено исполнять указания старшего отряда. Женщины, поручив детворе полностью очистить пострадавшую от желтого плена, сами удалились перераспределять поклажу. Освобождая мешки тех, кому предстояло на неопределенный срок превратиться в носильщиков их самодельного ложа. Наскоро завершив дела, группа возобновила прерванный неожиданным препятствием путь. Неизбежно утратив былую скорость и маневренность.
Подгоняемые непогодой, наступающей им на пятки, они решили отправить самого проворного паренька, едва достигшего возраста называться взрослым, вперед. С наказом тщательно выбирать наиболее надежную тропу. Позволяя мужчинам не отвлекаться смотрением под ноги. Для озвучивания его наблюдений и направления, в качестве устных посыльных без устали бегала младшие. Им данная игра была, несомненно, в радость.
Выдерживая единый ритм, они сумели без проблем преодолеть значительную часть своего маршрута. Миновав многочисленный ряд извилистых холмов, и благополучно выйдя из лесной глуши. Но, в конечном счете, это обстоятельство не помешало тяжелым каплям дождя их настигнуть. Неизбежно лишая прыти и самых энергичных из них. Вынуждая взрослых отказаться от столь выгонной стратегии, взамен плотно сгруппировавшись на узкой неровной тропе.
С каждым преодолеваемым шагом, яростный поток воды норовил сбить утомленных людей с ног. Коварно размягчая землю, превращая ее в вязкий, голодный капкан. Угнетали и безжизненные облака, нависшие над ними, стремительно захватывая в свои сети их умы. Нарушая концентрацию и лишая тех крох сил, еще оставшихся у них. От чего они ожидаемо спотыкались и падали, в радостные объятия холодных луж.
Больше всех страдали неподготовленные к таким суровым условиям дети, и ослабленные тяжестью неучтенной поклажи дамы. Порождая у них невольную злость к найденной женщине, что, вопреки препятствиям и хлесткому дождю, продолжала безмятежно отлеживаться. Не спешила приходить в сознание. Будто бы не желая облегчать участь своих спасителей.
***
Стоило окружающей среде окончательно раствориться во тьме, продрогшие путники достигли массивной ограды деревни. Рядом с вековыми стенами, держа в руках увесистые железные фонари, выжидающе застыла пара хмурых стражников. С неодобрением смотрящих в сторону их бессознательного груза. Они остановились на почетном расстоянии, рядом с небольшим заборчиком, служащим предупреждающим знаком о необходимости пройти контроль.
Иные посетители могли миновать эту преграду, подходя прямо к воротам, в моменты отсутствия очередь. Им же согласно древним правилам сотрудничества между деревней и их родной общиной, было необходимо ждать позволения у права имущих.
Обессиленные торговцы, за неимением специальных столов или лавочек, разместили носилки с женщиной прямо на редкие кустарники. Поклажу они вынужденно бросили на землю, к булькающей радости образовавшейся грязи. После чего выжидающе уставились в спину предводителя. Ему предстояло объясняться с враждебно настроенными хранителями порядка.
– Ариот’эр[4], насколько мне известно, ваш пропуск рассчитан на восьмерых, и в нем нет памятки, на возможность провести с собой незваного гостя, – не дожидаясь приветствий или оправдания, с ходу обозначил темноволосый мужчина.
– Мне это известно лучше многих, наравне с поправкой. Согласно ей, я могу, оставив двоих в качестве откупных, провести и горного тролля, – не остался в долгу Ариот.
– Кто же эта особа, ради которой ты, подобно слепцу, желаешь продлить мучение своих товарищей?
– И согласны ли они на такие условия? Я не позволю тебя, мальчишка, пользуясь своим превосходящим положением оставить кого-то за пределами дома, – вмешался второй стражник.
– Вот ведь! Уважаемый Риприт’эр, я не понимаю причин вашего подозрения касательно моего руководство отрядом, но уверяю, я никогда не поступлю против их желания. И правила пропуска назначал не я, и потому, не мне их нарушать.
– В таком случае, Ариот, кого ты желаешь оставить на растерзание стихии?
– И помни, торговец, войти они смогут не раньше наступления следующего царствия белого светила[5], никак иначе. Глава нашей деревни объявил завтрашний день празднованием дня рождения его супруги, а она, в последнюю пору, не желает видеть посторонних на своем пиру, – внес свою лепту молодой мужчина, с неприкрытым уважением и обожанием смотря на старшего коллегу, одним своим видом внушающим страх окружающим.
– Я останусь, и еще…
– Нет, Ариот, ты ответственен за пропуск, и не можешь остаться за пределами стен, когда твои люди желают войти, – перебил рыжего собеседника, Риприт.
– С каких пор?
– Указ новый, Ариот’эр, вступил в силу всего четверть часа назад, – с неприятной гримасой на ассиметричном лице, поведал младший охранник.
– Возмутительно! Какие могут быть для этого обоснования?
– Не забывайся мальчишка. Мы здесь мокнем не ради обсуждения политики. Выбирай жертв и предоставь мне их согласие, или бросай поклажу и возвращайся к себе, в изначальном составе, отмеченном при уходе на ярмарку.
– Чтоб вас и ваши правила! Мужчины останутся, дети и женщины пройдут дальше, – без колебаний обозначил Ариот, жестом подзывая собратьев к себе.
– И каким образом ты собираешься нести бессознательный балласт? Заставишь хрупких изнуренных женщин, тащить для тебя развлечение?
Игнорируя реплику неугомонного стражника, мужчина под пристальным наблюдением Риприта кратко обрисовал ситуацию своим товарищам. Те, вразрез недовольным лицам, заверили старика в своем добровольном желании пропустить пострадавшую вместо себя. И тому без особого энтузиазма пришлось уступить настырным визитерам. Больше поводов для задержания неизвестной у ворот вверенной ему территории не осталось.
Кивнув самодовольно улыбающемуся мальчишке, он лично отворил тяжелые ставни. Стремясь поскорее покончить с этим происшествием и скрыться от холодного потока в сторожевой коморке.
Послав жестами безмолвное извинение, оставленным позади друзьям, Ариот при помощи подростка и одной из женщин взялся за носилки. Деревня встретила их привычным недружелюбием, и холодным призрением в глазах встреченных жителей. Тяжело ступая, они миновали плотно застроенную главную улицу, сворачивая в противоположную сторону. Туда, где каменных конструкций было сравнительно меньше.
Совместно с оживленностью, царившей в окнах, от них доносились запахи позднего ужина, и лучился мягкий свет, обещая тепло и уют. Заставляя, не таясь издавать горестные вздохи, на мгновение, позабыв одно из главных правил общины, гласящей – зависть пагубное чувство. Спустя, казалось бы, вечность, им удалось достигнуть границы деревни. С нее сквозь пелену дождя уже виднелись огни долгожданного дома.
Когда-то пустынная земля за оградой молодого поселения, теперь пестрила рваными линиями построек. Они в некоторой хаотичности были возведены вдоль побережья и параллельно ему. По негласной традиции, оставляя в центре внимания, сердцем их общины, дальний домик. Где издавна проживали потомки основателей и покорителей данной территории. Не беря в расчет много раз совершенную реставрацию и смену немалого числа хозяев. Строение оставалось главным знаменем для людей. Новых и старых.
Согласно ранее принятому решению, все еще пребывающую в забытьи женщину переправили в пограничную постройку. Ветхая конура, созданная с использованием грубых нешлифованных досок. Она служила для двух соседствующих населенных пунктов своеобразно границей и местом нейтральных переговоров. Вынужденная мера. К искреннему негодованию деревенских жителей, община, принимающая сирот и обучающая их морскому делу, начала стремительно расширяться, требуя все больше свободы. Желая обрести свою собственную независимость.
Начавшийся конфликт быстро устранили. Придя к обоюдно выгодному соглашению, но надобность в постоянном пересечении враждующих сторон осталась. Из-за существования общего, и оттого единственного пути отхода в большой мир. С одного края меньшее поселение окружал густой вековой лес, с другого же простирались бездонные водные просторы.
Это обстоятельство невольно примирило правительство деревни со столь непохожими людьми, начав радостно изымать у тех налоги за право прохождения к центральным воротам. Вследствие этих действий, разом, лишившись положительных чувств со стороны выходцев общины. В свою очередь тоже не пожелавших видеть в своих владениях алчных личностей.
Расположив неизвестную со всеми возможными в таких условиях удобствами, Ариот попросил женщин доставить засыпающих детей по домам. Затем осмотревшись, он решительно остановил паренька, уже одной ногой переступившего порог. И под его недовольное ворчание пояснил о важности кому-то остаться с пострадавшей. Проконсультировав недобровольного стража о способах действия в различных ситуациях, мужчина покинул покосившееся от времени прибежище.
Ему предстояло отправиться к старейшинам, доложить обстановку и попросить у них совета. Главы представляли собой пожилую пару, не желающую обременять ответственностью за целое поселение молодые умы. Кровных детей на своем веку они так и не нажили. Зато воспитанников, пожелавших остаться подле приемных родителей, имели много. Ариот и сам происходил из их числа, попав под заботливое крыло уже тогда немолодых супругов, в возрасте десяти лет, не помня о себе ничего.
Потому, и имя ему даровали старейшины. Отчего он всей душой желал облегчить им жизнь. Стараясь, самостоятельно решать мелкие конфликты и проблемы собратьев. Сегодняшнее происшествие к его сожалению требовало иного подхода и житейского опыта, которого у него еще не наблюдалось.
***
Стремительно пересекая кривые улочки, мужчина не мог, не удивится поразительной многолюдности. Такого числа соплеменников в одном месте редко можно было встретить в ясные дни, и практически полностью невозможно после засыпания белого светила[6]. Обращенные ему вслед взгляды, наводили на определенные мысли. Их уже ждали. И знали о непредвиденных результатах путешествия.
Поравнявшись с белоснежной дверью, Ариот отбил давно изученный ритм, сообщая о важности и неотложности своего визита. Дождавшись позволения войти, он, все еще испытывая робость перед лицом правящих супругов, ступил в просторное помещение.
Лишь там, мужчина, наконец, вспомнил, в каком виде посмел заявиться к своим уважаемым воспитателям. Застыв на пороге одолеваемый чувством глубокого стыда, он усилием воли сумел побороть сопротивления разума. Со всей аккуратностью избавившись от покрытой подсыхающей землей обуви. Ариот безнадежно пачкая мягкий ворсистый ковер грязью со штанин, поравнялся с хозяевами чарующей атмосферы домашнего уюта.
Занимая самый край предложенного кресла, торговец замялся, нервно растрепав и без того находящиеся в беспорядке волосы. Под одобрительные реплики стариков Ариот сумел привести чувства в порядок. Принявшись вдохновлено описывать прошедшую ярмарку и ее успешное завершение. С гордостью озвучивая сумму полученного дохода, и свою долю в ней.
Но, невзирая на все его старания, концовка повествования все равно вышла смазанной, непонятной и пропитанной невысказанными извинениями провинившегося ребенка. Иначе обозначить всю ситуацию у него не выходило, даже в мыслях.
– Внешне эта девица очень похожа на человека, но ее одеяния не местные, излишне вычурные и дорогие, – неопределенно дернув плечом, он решительно озвучил наблюдение всего отряда, – и помимо того, они изготовлены из откровенно легких тканей, и это в нашем-то климате. Такое хрупкое с виду создание в подобном облачении своим ходом дойти до нас не смогла бы. Вернее, оставаясь при этом живой или не отморозив себе конечности по пути.
– Мальчик, ты излишне строг к этой бедняжке, – с мягким укором посмотрев в глаза воспитаннику, произнесла пожилая женщина, кутаясь в плотную шаль. – Мы не знаем ни обстоятельств, ни мотивов ее путешествия, ни постигшей ее беды, и тем более, не можем судить об обстоятельствах заставивших ее столь легкомысленно отнестись к выбору одежды.
– Миррис права. В своих рассуждениях, тебе Ариот еще многое предстоит повидать на своем пути, и тогда, не минутой раньше, ты получишь право думать о других свысока. И никогда не обсуждать свои мысли вслух, – жестко обозначил старейшина, в отличие от супруги никогда не сдерживаясь в своих словах.
– Прошу простить мою излишнюю резкость и узость взора, позволив оправдаться долгой дорогой, – почтенно склонив голову, прошептал торговец.
– Юности многое сходит с рук, и тебе нет нужды печалиться, мальчик мой. Ошибайся, пока жизнь это позволяет, не забывая оглядываться. Судьба жестока и обид не прощает, – вернув на лицо приветливую улыбку, поучительно отозвалась на его извинения Миррис.
– Раз с воспитанием покончено, вернемся к делу, – поднимаясь на ноги, велел седой мужчина, – отказать нуждающемуся в нашей помощи ребенку мы не имеем морального права. Ведь она уже у нашего порога. А значит, этому благоволит сама госпожа Гризфая[7].
