скачать книгу бесплатно
– Примерка в среду, в это же время, – Роза подняла соболиную бровь, ожидая ответа.
– П-прийду, – еле выдавил из себя Митя, заглянул в её чёрные глаза и.… провалился в них. Он падал, падал, нет – он летел!
Новая жизнь началась внезапно. Не с понедельника, не с начала месяца и даже не с Нового года. Она просто началась!
***
Домовая Мила измучила Тимура расспросами о новом жильце с чердака.
– Я ме?льком видел один раз. Спроси у А?врума – он разговаривал с этим, как его, чердачником.
– Ой-и, так А?врум розмовляэ зи мною як из дурою. А ти хлопчик добрий, адже ми з тобою друзи, так?
– Так, – обречённо вздохнул Тимур, – А?врум сказал, что чердачник – бывший домовой, его забыли в старом доме, который позже снесли. Он с тех пор скитается.
– Нещасний, бидолаха, настраждався-то як! – сердобольная Мила всплеснула мохнатыми ручками, захлюпала покрасневшим носом-пуговкой, вытерла бородой набежавшую слезу.
– Теперь у него всё хорошо. Пришёл в наш дом, хотел в подвале жить, но там трубы всё время текут, гнилью воняет. Решил на чердаке устроиться. Ему там нравится.
– А вин гарний? – увидев замешательство Тимура, домовая уточнила, – гарний як я, чи гирше?
Тимур посмотрел на кукольную Милу, на жёлтое платье в рюшах и воланах, на капельки слёз, блестевшие в бороде, и ему так захотелось обнять её, что еле сдержал себя. «Она такая же бездомная, как чердачник» – подумал мальчик и решил сделать домовой приятный сюрприз.
– Таких красивых, как ты, больше нет, а чердачник страшненький – лысый с круглыми белыми глазами. Кажется, он даже голый.
– Чоловик може бути не гарним, а що роздягнений, так я йому пошью штани та сорочку.
– Идём со мной на кухню, у меня для тебя что-то есть, – Тимур увидел блестящие глазки, загоревшиеся в ожидания подарка.
***
Э?стер, двоюродная сестра бабули, которая когда-то не приняла маленького Лёвушку – бабулиного сына (из-за этого мальчик в начале войны с фашистами погиб от рук карателей), вдруг дала знать о себе большой посылкой с московскими сладостями и письмом, в котором просила прощения. Бабуля хотела всё полученное отправить обратно, но её подруга, Фаня, отговорила. Тимур невольно подслушал их разговор.
– Вот что ты в позу встаёшь. Надо уметь прощать. Сколько лет она тебя искала, столько запросов сделала и нашла! Ты хоть письмо прочитала?
– Начала читать и бросила. Из-за её трусости погиб мой единственный ребёнок. Восьмилетнего мальчика сожгли заживо! – крикнула, почти взвизгнула бабуля.
– Ты представь только, что Э?стер испытала, когда узнала о смерти Лёвушки. Она почти сорок лет живёт с этим камнем на душе.
– Это не каратели его убили, а она своим равнодушием! – бабуля фыркнула. – Камень на душе! Теперь она хочет его снять фанерным ящиком с конфетами…
– Время такое было – все боялись. Лёвушка становился чёрной меткой для каждого, кто захотел бы его приютить. Сын врагов народа! У неё ведь своя семья была, дети – о них думала. Прости сестру. – Фаня обняла бабулю. Обе всплакнули.
***
В посылке чего только не было, у Тимура разбежались глаза от картонных и жестяных коробок с надписями «Красный Октябрь», «кондитерская фабрика им. П. А. Бабаева». Особенно понравились сливочная помадка, конфеты «Коровка» и круглое плоское овсяное печенье. Айке всё пришлось по вкусу. Она сказала, что «Красная Шапочка» из Москвы намного вкуснее «Красной Шапочки» из Алма-Аты. Тимур никакой разницы не заметил.
Бабуля спрятала сладости в укромном месте, чтобы, выдавая понемногу, растянуть на долгое время. Её тайники не были секретом для любознательного мальчика.
***
Счастливая Мила, еле удерживая в маленьких ручках кругляш печенья и несколько помадок, зашла в междустенье. Тимур надеялся, что подарок отвлечёт домовую от разговоров о новосёле под крышей.
Глава 14
– Почему её интересует чердачник? – А?врум хмурился, слушая Тимура.
– Не знаю. Кажется, Мила хочет с ним познакомиться.
– Я звал его к нам. Ещё остались свободные, не захламлённые домовой комнаты, но он не желает ни с кем общаться, – усмехнулся демон.
– Наверное, Мила хочет… м-м… замуж за него выйти, – мальчик покраснел. – Я не совсем понял – украинский плохо понимаю.
А?врум долго хохотал. Появилась привлечённая шумом Мок.
– Ну так скажи ей, чтобы говорила по-русски. Со мной она только на нём и говорит. – Отсмеявшись, предложил демон.
– Нет, не могу такое сказать – мы же друзья, а ей нравится говорить по-украински, представлять, что она дома, с любимой хозяйкой. Мила тоскует. Жалко мне её. – Тимур вздохнул, опустив плечи.
– Какой ты ещё ребёнок! Тобой манипулируют, пользуясь наивностью доброго сердца. Пора вырасти и стать жёстче.
Мок согласно кивнула и наябедничала:
– А ещё Тимка дал ей московские сладости.
– Украл из бабулиного тайника? Это ведь не от тебя, а для тебя прячут – слопаешь всё за несколько дней, а так надолго хватит. За Милу не волнуйся – она не голодает. Вдвоём с Пирожком мародёрничают по всему дому. Есть такие квартиры, где московские конфеты не переводятся.
***
Мила не перестала думать о чердачнике. Неважно, красив он или уродлив, она сделает всё, чтобы облагородить несчастного одиночку. Фантазия рисовала радужные картинки. Вот только где они будут обитать – на чердаке или в междустенье – домовая ещё не определилась. Сама на чердак пойти не могла – это не квартира, ей, как домовой, туда вход закрыт. Но её может пронести на плечах Тимка, тогда, уже став чердачницей (после того, как выйдет замуж за нового жильца), она сможет обитать где захочет. В своей неотразимости Мила не сомневалась – осталось только показаться на глаза жениху.
***
На свою семью Митя смотрел как через мутное стекло. Все мысли кружились вокруг будущей жизни с Розой. Он твёрдо решил развестись, жениться на любимой, усыновить её мальчика (всегда хотел сына) и уехать с новой семьёй на БАМ. Там сейчас молодые со всей страны зарабатывают на обеспеченную жизнь. Ему всего тридцать пять лет, а что он видел? Пришёл из армии, повёл Лильку в ЗАГС, через год Галка родилась, и всё… работа, дом, заботы, жена с дурнеющим год от года характером. Хватит!
Всё так быстро закрутилось – погуляли в парке в Алма-Ате, несколько раз встречались дома у Розы, но она с ребёнком жила у матери. Пришлось, как пацану, залезать в окно и тем же путём уходить. В семье думали, что он работает в ночную смену. Потом его осенило. Можно встречаться в его гараже за домом, в Москвиче включить тихо музыку – будет уютно. Лилька часто работает в ночь. Дочка целыми днями где-то шляется, устаёт так, что еле до постели добирается. Так и спит, не умывшись. Никто не помешает, никто не узнает.
Как-то утром, после очередной перебранки с женой, Митя услышал шум, шедший сверху, будто по чердаку ходили. «Наверное, дети повадились лазить наверх. Или сами покалечатся, или пожар устроят. Надо закрыть люк на замок. Где-то у меня был старенький навесной. Надо маслом смазать и ключ найти», – подумал и на следующий день сделал.
Мила в последнее время часто посещала квартиру Шапкиных – ждала удобного момента, чтобы позаимствовать японский зонтик. Видела, как Лиля спрятала заветную вещь в шкафу за стопкой полотенец, чтобы дочка не трогала, не сломала. Слушала ревнивую ругань, наблюдала за обрядом отсушки. Смех, да и только – толстая голая Лилька стояла в кухне, резала пламя свечи и читала по бумажке заговор. Женщине на фотографии (наверное, любовнице мужа) проткнула глаза ножницами, а потом, сжигая снимок, страшно материлась и плевалась.
А ведь у Мити и вправду кто-то был. Когда жена уходила на ночную смену, а дочка засыпала, он выскальзывал из квартиры одетый по-домашнему. Значит, встречался с любовницей где-то недалеко. Вот бы посмотреть! Но Мила привязана к дому – выходить из него не могла, а вот Пирожок имел возможность ходить, где хочет. Но вредный котейка никак не соглашался проследить за мужчиной. Ну ничего, она уговорит.
– Кто-то чердачный люк на замок закрыл! – громко сообщила бандитка Галка, разуваясь в прихожей.
– Я закрыл, там ходили, дети, наверное. – Помолчав, Митя спросил у дочери: – Может, и ты туда лазила?
– Не-не, пап, ты чё, я туда ни ногой. Зачем мне? – замахала руками Галка и закрылась в своей комнате. За дверью заиграла магнитола – Пугачёва спрашивала у мироздания:
Куда уходит детство, в какие города?
И где найти нам средство, чтоб вновь попасть туда?
У Милы глаза полезли из орбит от того, что сказал Митя. Закрыл на замок путь к счастью?! Вот так взял и закрыл! А как же мечты, жених-чердачник в сшитой Милой рубашке? Как?! Ах ты гад… уничтожить, извести. Домовая, сжав кулаки, со всей силы ударила по стеклу дверцы посудного шкафа, в котором сидела. Осколки с шумом разлетелись по комнате.
Оно уйдёт неслышно, пока весь город спит,
И писем не напишет, и вряд ли позвонит…
Глава разрушающейся семьи с ужасом смотрел на вылетающие из польской полированной стенки соусницы, селёдочницы, тарелки, которыми никогда не пользовались – сервиз стоял для красоты. Было так шумно, что сквозь музыку Галка услышала грохот в гостиной. Прибежала, вцепилась в руку отца. Вдвоём, как заворожённые, смотрели на пузатую супницу, летящую в красный ковёр на стене напротив.
И в сугробах белых, и по лужам у ручья,
Будет кто-то бегать, но не я…
Под голос всенародно любимой певицы супница с глухим стуком ударилась о ковровый ворс и, не разбившись, упала на диван.
Часть 3
Глава 15
В воскресное утро, в тихий двор дома 23 на улице Гагарина въехала запряжённая унылой лошадкой телега на высоких колёсах. Гружённая полупустыми ящиками для стеклотары, она так громыхала, что в ближайших домах задребезжали стёкла. Разбуженные жители, испуганно выглянув из окон, успокоились – на облучке, широко расставив ноги в запылённых кирзовых сапогах, сидел пожилой уйгур в стёганном полосатом халате. Крепко держа в растопыренных руках вожжи, под грохот ящиков и колёс, возница закричал: «Бути?-илка сдавай! Бути?-илка неси!»
Из подъездов, звеня стеклом, шлёпая домашними тапочками, потянулись к телеге сонные взъерошенные дети. Некоторые счастливцы, отдуваясь, несли в набитых под завязку авоськах разнообразную тару из-под алкоголя. Молочные бутылки уйгур не брал, расчёт производил по одному ему ведомому курсу – расплачивался петушками-леденцами на палочках и воздушными шарами из такой плотной резины, что даже у взрослых не хватало сил их надуть. Ходили, правда, слухи, что в одном из дворов жил мальчик, который смог… и кто-то даже видел воздушный шар уйгура, летящим по воздуху, но, скорее всего, врали.
У Тимура и Аи на двоих набралось пять бутылок – две из-под вина и три пивные. Уйгур провёл пальцем по горлышку каждой – нет ли сколов – и предложил один леденец и два шарика.
– Дайте, пожалуйста два леденца, шарики не надо, – жалобно просила Айка.
– Неси ещё один бути?лка, – настаивал уйгур.
– Тогда верните две бутылки, обойдёмся одним петушком, – начал злиться Тимур.
Сзади, волнуясь, напирала, гремела тарой, шмыгала носами очередь. Уйгур внимательно посмотрел на серьёзного мальчика, покачал головой и, тяжело вздохнув, протянул второй леденец.
– Я категорически против таких сладостей – они опасны! – возмущалась бабуля. – Этих петушков делают грязными руками в антисанитарных условиях. Но разве меня кто-то слушает? – гремя кастрюлями на кухне, сменила тему: – Оставайтесь дома, погода портится.
Ветер взъерошил сугробы тополиного пуха, сорвал остатки мягких гроздьев с деревьев и, крутя, понёс вверх к пока ещё чистому небу – началась летняя метель. Усевшись по-турецки на полу в гостиной Тимур и Ая смотрели «Будильник». Покачивая головами в такт весёлой песне заставки:
Прекрасно, если вам с утра
Воскликнуть хочется «ура» –
Кричите на здоровье и не спорьте! – облизывали антисанитарных петушков. Прищурив глаза, рассматривали на просвет их красное прозрачное нутро – чем может быть опасен леденец(?) – смешно. Тимур бросил в сторону осторожный взгляд – под столом, из-под бахромы льняной скатерти блестели две пары глаз – А?врум и Пирожок ждали любимую передачу «Служу Советскому Союзу».
– По второму каналу в двенадцать «В гостях у сказки», а по первому «Утренняя почта». Что смотреть будем? – уже зная ответ, Айка отложила газету с программой.
– Сказку, конечно, – кивнул Тимур и вспомнил, что хотел выяснить значение одного страшного слова. Не вставая, пополз на коленях к книжному стеллажу, к мерцающему тёмно-зелёными переплётами десятитомнику Малой Советской Энциклопедии.
***
Несколько дней назад, стоя у книжных полок, Тимур выбирал что-нибудь новое, желательно взрослое. Перелистав новеллы Сте?фана Цве?йга, хотел вернуть томик на место и взять что-то другое, как услышал за спиной бабулин голос:
– Это чтиво не для двенадцатилетнего мальчика. Там есть одно очень плохое слово, которое тебе не надо знать, рано ещё. Цве?йга больше не трогай!
– Я давно перечитал всё, что подходит детям и подросткам, – Тимур провёл пальцем по выпуклым цветным корешкам.
Бабуля вынула из плотного ряда жёлтый том с надписью «Сервантес»:
– Почитай про приключения Дон Кихота. Книга уже не детская и, вместе с тем, безобидная.
Ничто так не возбуждает желание, как запрет. Тимур решил найти то, что ещё рано знать – ночью закрылся в туалете и, не вдумываясь в смысл написанного, скользил взглядом по строчкам, стараясь как можно тише перелистывать страницы неразрешённого Цвейга. Нашёл! Незнакомое слово выделялось среди других – злое, больное, опасное, как удар ножа в живот, – АБОРТ.
***
По экрану бодро разъезжала военная техника. Усатый офицер с воодушевлением объяснял что-то благодарно внимающим демону и призраку кота. Нечисть представляла себя в танке – каждый по-своему. Пирожок прикидывал, поместится ли его подушка с кружевной накидкой внутри боевой машины. Разволновался, представив, как испачкается любимая лежанка, и решил не идти на войну. А?врум видел себя сидящим на открытом люке – в запылённом шлеме, уставший после тяжёлого боя, смущённо улыбаясь, он принимал букет полевых ромашек от освобождённых жителей деревеньки, чьи домишки с соломенными крышами виднелись на зелёном холме… Тысячелетний опыт и мудрость демона куда-то уходили, прятались, не могли состязаться с магией голубого экрана – перед телевизором А?врум превращался в наивного обывателя.
Под грохот танковых гусениц Тимур рассказал Айке о запретной книге и поиске. Про воскресные передачи забыли. Затаив дыхание, ребята прочитали об аборте в первом томе Энциклопедии. Многое не поняли, решили узнать значения некоторых слов. Один за другим открывали тяжёлые тома со статьями о беременности, родах, половых отношениях. Касаясь головами, жарко дыша, вникали в смысл заполненных научными терминами строчек, рассматривали картинки и после, молча уставились друг на друга.
Застывшему в позе Будды Тимуру стало плохо, он почувствовал, как ум застилается пеленою. Ком, застрявший в горле, мешал говорить. С трудом сглотнув, ничего не сумел произнести, кроме хриплого:
– Я ЭТО никогда не буду делать!
Айка, в противоположность ему, оживилась и, вскочив, беспокойно заходила по комнате, то и дело прикладывая руки к покрасневшему лицу, шепча скороговоркой:
– Не хочу быть взрослой, не хочу отношения, не хочу аборт. Как страшно, мамочка ро?дная!
Мальчишки на улице что-то такое рассказывали, блестя глазами и гаденько хихикая, но к ним особенно не прислушивались. Для чего? Всем известно, откуда берутся дети – муж и жена спят вместе, потом у жены в животе появляется ребёнок. Через девять месяцев наступают роды – малыша достают врачи. Как достают? Операцию делают! Всё было предельно просто и ясно, но теперь… У каждого при мысли о родителях появилось чувство брезгливой неприязни – папа и мама занимаются ЭТИМ. Фу-у!
Глава 16
Айку позвали домой. После препираний она нехотя ушла – настало время помочь маме на кухне. Бабуля предложила перекусить – Тимур отказался. Хотел поделиться неприятными открытиями с А?врумом, но демон остекленевшими глазами смотрел на экран телевизора. Пирожок важно удалился по своим делам. Лёжа на диване, Тимур глядел в потолок. Погода под стать настроению – ветер нагнал ворчащие громом тучи. Серость снаружи проникла в комнату, просочилась в грустящую душу, обездвижила, навалилась липкой тяжестью на веки. Под звуки выстрелов – показывали какой-то детектив – подумал, засыпая: «Даже поговорить не с кем, и Мок со вчерашнего дня не видел». Он уже крепко спал, когда бабуля отключила телевизор и накрыла любимого мальчика пледом.
Фаня зябко повела плечами, пристраивая в прихожей мокрый зонт:
– Всего четыре часа, а темно будто вечер. Вот возьми, – протянула авоську с тяжёлыми свёртками, – там наливочка вишнёвая в банке и кое-что вкусненькое.
– Ну зачем, что у нас, есть нечего? Проходи, проходи. Переобуйся в сухое. – Анна Борисовна подала подруге тапочки.
