скачать книгу бесплатно
так делай это с истинным размахом! – возмутился демон и волчком закрутился по комнате, брызгая во все стороны шипящей слюной:
– Мне не под силу отводить все беды,
что неминуемы для человека.
Я не смогу вернуть на место руку, что меч отсёк,
и сердце мёртвое заставить биться, тоже не смогу.
Я – демон, а не чародей.
Бо?рух усмехнулся, наблюдая за негодующим пленником:
– Ты делай так, чтоб меч не сёк и не стреляли ружья.
Искореняй причину, чтобы не было последствий!
– В тот миг, когда придёт предел отпущенных ей лет,
то, как узнать мне, что я вновь себе хозяин? – подстраиваясь под речь каббалиста, спросил хранитель-неофит.
Бо?рух понял, что сущность покорилась:
– Дочь Ха?нна не проснётся, и ты тотчас же вспомнишь своё имя…
– Имя? Моё имя? – круглые жёлтые глаза увеличились вдвое. – Я его забыл! – осознав весь ужас случившегося, несчастный схватился за голову.
– Без имени ты не раскроешь крылья, чтоб пролететь чрез тёмные врата.
Демон повернул совиную голову и посмотрел на свою спину. Его гордость – два антрацитово-чёрных крыла, лежали одно на другом ссохшимися засаленными тряпочками, образуя горб.
– Предела нет для подлости твоей! – слёзы дрожали в голосе нечисти.
– Так странно слышать от тебя подобные упрёки…
Хранитель, знай, что, если дочь моя
уйдёт из жизни до оговорённого срока,
ты станешь серой тенью в междумирье
и будешь там скитаться до скончания времён.
Обряд сожрал последние силы каббалиста и уже через месяц он умер. Сиротка Ха?нна, в будущем Анна Борисовна, пошла по длинной дороге жизни с невидимым защитником за спиной.
Глава 12
Мок, уже поведавшая хранителю о своих приключениях, с жадным интересом, по-бабьи подперев лицо ладонью, выслушала его историю и спросила:
– У тебя нет имени?
– Я придумал себе временное – А?врум.
– Что за имя такое?
– А?врум – это как Абрам. Оно солидное, звучное, в любом случае лучше, чем Акакий или Африкан. И ой-ва-вой, если когда-нибудь назовёшь меня Абрашкой! – хранитель грозно посмотрел на собеседницу.
Мок замотала головой – никогда она не станет его так называть! Решив польстить собеседнику, албасты? с восхищением воскликнула:
– Ты говоришь как многоопытный колдун!
– Имеешь в виду, что я владею грамотой? – А?врум приосанился. – Да-а, я со своей подопечной учился в гимназии, университете, посещал открытые лекции, музеи и театры, а потом тюрьмы, лагеря, где сидело много образованных людей. Прошедшие годы дали пищу для ума. Ты, как я вижу, ведёшь унылое существование: поела-подремала, а ведь у тебя большой потенциал, я это чувствую.
От диковинного слова физиономия Мок вытянулась.
– У тебя есть способности, которые ты можешь проявить для того, чтобы… – А?врум начал объяснять и понял, что завяз, – бэ-кицу?р (короче, иврит), есть много интересного кроме еды и сна.
Всегда одинокая Мок даже не задумывалась о том, что может быть что-то важнее заботы о выживании – смысл её существования сводился к сытости и незаметности. Она иногда развлекала себя по мелочам, но А?врум предлагал что-то манящее, неизведанное, от чего сильнее забилось бессмертное сердце.
– Что же делать? – албасты? заглянула в совиные глаза.
– Если я правильно понял из твоих слов – Чёрная Ведьма сыта и пока не опасна. Ею мы займёмся позже – придумаем что-нибудь разнузданно-весёлое, – коварный смешок прервал речь, – а пока можно расслабиться. Мы обитаем в большом доме – у меня захватывает дух, когда я представляю как здесь можно разгуляться! Только для Ха?нны я хранитель, а для всех остальных – ДЕМОН!
– Ты сказал «мы»? – Мок замерла, было не важно, как его называть, главное, что у неё, кажется, появился друг.
А?врум прищурил один глаз, сделал вид, что задумался:
– Ну, если обещаешь ни в чём мне не перечить, то буду брать тебя с собой.
Демон мысленно похвалил себя – он только что обрёл верного вассала.
* * *
Раздражённая Анна Борисовна зашла в свою комнату – попытки направить молодую компаньонку на путь самосовершенствования закончились фиаско – Лиза добра и отзывчива, но нельзя же быть такой несведущей в элементарных вопросах! Такое впечатление, что она почти не училась в школе – безобразие! Для молодой советской женщины образование необходимо как воздух! С малограмотными строителями коммунистическое общество не создать! На уговоры записаться в библиотеку, взять книги по списку, который составит Анна Борисовна, Лиза отвечала невнятным пожатием плеч и стало ясно, что ей, Лизе, это неинтересно.
Спать не хотелось. Успокаиваясь, Анна Борисовна, не включив свет, сидела на постели. Темнота не была кромешной – сквозь лёгкую светлую штору в комнату заглядывала полная любопытная луна, освещая фотопортреты на стене.
Любимое лицо мужа; сын, смотрящий вдаль из-под ровной чёлки над тёмными бровями – это то немногое, что осталось у неё от прежней жизни. Вдруг показалось, что голова сына дёрнулась и повернулась – мальчик посмотрел ей в глаза. Анна Борисовна подумала: «Всё объяснимо с рациональной точки зрения – тень неудачно легла, штора колыхнулась от ветерка, остальное – игра воображения». Сын продолжал смотреть и несколько раз моргнул. Сердце захолонуло, она отвела взгляд и начала мысленно молиться, как любой атеист, убеждающий себя в правоте неверия, но всегда вспоминающий бога в минуты отчаяния.
Анна Борисовна включила свет и просидела до утра, стараясь не смотреть в сторону портретов. Лишь когда забрезжил рассвет, позволила себе лечь в постель. Тяжёлый сон придавил её. Благо, что наступил выходной день и можно было выспаться.
* * *
Два романтика – А?врум и Мок тоже ощутили таинственность этой ночи. Они засмотрелись на завораживающую картину из окна в кухне – луна светила так ярко, что было видно как днём. Тени стали угольно-чёрными, тишина накрыла пустынные улицы. Казалось – мир умер и лишь малочисленные цветные фонарики зажжённых окон давали надежду на спасение.
«Сейчас подходящий момент», – подумал демон. Он обнаружил большое пространство между стенами, обитал в нём уже несколько дней и хотел пригласить туда Мок.
– Хочешь вместе со мной жить в другом месте?
– Уйти из квартиры от Лизки и малыша? Нет!
– Ты не понимаешь, потому что никогда не жила в домах. Квартира никуда не денется. Просто у нас между стенами будет своё пространство. Там хорошо, спокойно и не надо ни от кого прятаться.
– Как это между стенами? Не-ет, мне и в чемодане хорошо.
А?врум решил не настаивать, продолжить этот разговор позже, когда Мок ещё больше привяжется к новому другу.
Позади послышался скрип половиц, они обернулись – из чуть колыхнувшейся темноты прихожей выступила фигурка маленького сына Ха?нны – Лёвушки. А?врум помнил его четырёхлетним малышом – как многие дети, Лёва видел хранителя и иногда играл с ним. Сейчас выглядевший лет на восемь, чёрный, как обгоревшая головёшка, мальчик смердел сожжённой плотью.
– Я хотел сказать маме, что тот, кто убил меня, живёт здесь, совсем рядом, но она меня боится и не будет слушать, – прошептал Лёвушка.
– Скажи нам. Кто он? – хранитель и Мок приблизились к призраку.
Глава 13
Мальчик Лёва Гольдман жил с папой и мамой в Ленинграде, в большой красивой квартире на Васильевском острове, дачу на лето снимали в Финляндии, за папой каждое утро заезжала машина, работающей маме помогала домработница, за Лёвой присматривала няня.
Когда ему было четыре года, папу – большого начальника, арестовали, потому что он шпион и враг народа; потом пришли и арестовали маму, потому что она жена врага народа. Лёва остался один.
Его няню временно назначили опекуном. Няня и Лёва поехали в Москву к родственникам мамы, чтобы Лёва остался у них жить; когда они туда приехали, тётя Эстер – двоюродная сестра мамы, попросила их уйти. «Не доставляйте нам неприятности!» – так она сказала, потому что очень опасно иметь такого родственника, как Лёва – сына врага народа.
Вернулись в Ленинград и Лёву определили в детский дом. Где папа, он не знал, но слышал, как взрослые говорили: «десять лет без права переписки». Что это означает? Лёва, рано овладевший грамотой, писал маме печатными буквами про свою жизнь и рисовал цветы. Эти письма проверяла и отправляла по почте воспитательница – она сказала, что у неё есть адрес тюрьмы, в которой жила мама. Лёва верил, что письма доходили и мама радовалась нарисованным букетам.
На летние каникулы сорок первого года Лёве разрешили поехать к дальним родственникам. Они не боялись сына врага народа, жили далеко от города, почти в лесу, в одном из местечек Пинского района. Местечко – это такой маленький городок. За Лёвой приехал дяденька и отвёз его туда на поезде. Лёве очень понравилось в местечке – он никогда не видел так много домашних животных. Вислоухий пёс Пират стал его другом.
Фашисты появились в их местности через несколько недель после того, как объявили войну. Никто не думал, что это случиться ТАК быстро.
Лёве было восемь лет – он не любил манную кашу, обожал животных, и очень хотел жить.
* * *
Чувство опустошения и горечи не покидали Анну Борисовну, в довершение ко всему, Лиза вдруг заговорила о своих страхах. Она жаловалась, что в последнее время видит краем глаза странные движения; ей всё время кажется, что рядом кто-то есть; в тишине квартиры слышатся скрипы и шорохи.
Анне Борисовне только таких разговоров не хватало! На душе стало ещё муторнее, но взяв себя в руки, она менторским тоном отчитала Лизу: «Вера в потусторонние силы – это пережиток прогнившего буржуазного прошлого. Советские люди должны идти по жизни с ясным умом, что невозможно без духовного развития, для этого необходимо читать классическую мировую и советскую литературу. На фабрике прекрасно укомплектованная библиотека. Поверьте, когда вы окунётесь с головой в увлекательный мир книг, сразу же перестанете видеть и слышать всякую потустороннюю чепуху. Выбросьте из головы предрассудки старого мира! Послушайте меня, я желаю вам добра!» – довольная своей проникновенной речью, Анна Борисовна почувствовала, что собственный страх отступил.
А?врум посмотрел на Мок и кивнул в сторону подопечной, всем своим видом говоря: «Вот видишь, с кем приходится иметь дело!»
Глава 14
В этот приятный во всех отношениях майский вечер, Анна Борисовна, она же Ха?нна, дочь Бо?руха, решила навестить Фаню – свою единственную подругу. Ей одной можно было рассказать о ночном инциденте и отвести душу, просто поговорив на идиш.
Группа завсегдатаев собралась на ежевечерние посиделки. Места хватало всем – на длинной и широкой скамейке вряд сидели: Пётр Степанович Нарочинский с женой; Дарья Никитична из соседнего подъезда; курящая папиросы золотозубая соседка, у ног которой тёрся рыжий кот, и бабушка, присматривающая за внуком Ержанчиком.
Увлечённо обсуждались новости посёлка и страны в целом. Пётр Степанович, тряся сложенной в трубку газетой, густым голосом говорил: «В газете «Труд» чёрным по белому написано …»
Из подъезда вышла Анна Борисовна, пожелала всем доброго вечера – ей вразнобой ответили и замолчали, глядя вслед.
Дарья Никитична, умастив поудобнее зад, кивнула в сторону ушедшей:
– Хорошо Гольдманша пристроилась – внуча моя, Зойка, дружит с Лизаветой, забегает мальчонке гостинцев занести, и всякий раз видит, что Лизка без передыху убирает, стирает, кухарит. Вот чё я вам скажу – хитрожопая еврейка нашла себе батрачку!
Жена Петра Степановича заговорщицки прошипела:
– Я так боюсь евреев! Они же на свою Пасху христианских младенцев режут и кровь в тесто для мацы добавляют! Теперь не знаю, чего ждать – она ведь как раз над нами живёт. За что нам такое наказание!
– Что ты так переживаешь – у вас младенцев нет. Пусть Лизка боится. – золотозубая тётка цинично загоготала.
Пётр Степанович сплюнул и процедил сквозь зубы:
– У нас в семье говорили: «Где жид проскачет, там мужик заплачет».
Дарья Никитична, подстраиваясь под тон жены Петра Степановича, свистящим шёпотом сообщила:
– А ещё она сидевшая! Шпиёнка! На фашистов работала! У нас так просто не сажают – если человек честный, то он и не боится. Ишь ты, квартиру ей дали! Рибилитация! А кто знает, чё там было.
Золотозубая вдруг вскинулась:
– А что тебе до сидевших?! Каждый третий в стране сидел, сидит или сядет! Если будете так языки распускать, то никакие реабилитации вам не помогут.
Жена Петра Степановича отмахнулась от папиросного дыма:
– Что ты вдруг вызверилась, ты что сидела?
Последняя затяжка, щелчком выброшенная папироса, колючие глаза, поджатые губы процедили:
– Сидела, и что!
Все вдруг увидели на прокуренных пальцах выцветшие буквы В, А, Л, Я, и выглядывавшую из-под короткого рукава наколку – розу с двумя листиками: на одном надпись «Усть», а на втором «Кут».
– Пойдём-ка мы домой, Пирожок, – бывшая зечка подхватила под мягкие бока капризно мякнувшего кота и ушла не прощаясь.
Дебаты затихли, скомкались и поборники очищения общества от евреев разбрелись по домам, только бабушка Ержанчика продолжила сидеть на скамейке, зорко следя за внуком в толпе ребятишек. В разговоре она участия не принимала, чувствуя неприязнь к тому, о чём говорили, вступить в спор так и не решилась.
* * *
После обильного ужина Пётр Степанович отправился в спальню, долго крутился в постели – никак не получалось удобно лечь. Набитый под завязку желудок давил, затрудняя дыхание, в боку кололо.
– Наташа, накапай валерьянки, уснуть не могу, – он приподнялся на подушке. Жена в ночной рубашке вышла из гостиной, неся мензурку. Они давно спали в разных комнатах.
Мешал появившийся откуда-то аромат ладана, да такой крепкий, что перебивал все запахи квартиры. К долго лежавшему в темноте с открытыми глазами Пётру Степановичу наконец пришёл сон и он провалился в прошлое.
Глава 15
У Петро? – 16-летнего учащегося одного из пинских ремесленных училищ начались каникулы. Предвкушение летних приключений и мысли о соседке Леночке приятно волновали и щекотали где-то под языком.
Когда радио, голосом Левитана объявило о начале войны, высокий не по годам, спортивный Петро, как и все его однокашники, решил идти на фронт, но в военкомате получил отказ: «Приходи через год». Петро спорил, бил себя в грудь увесистым кулаком, то и дело сдувая пшеничную чёлку, падающую на глаза. Три значка на его рубашке: комсомольский, «За участие в марафоне» и ГТО, звенели и бликовали, как ёлочные игрушки.
Вечером того же дня дядька-зоотехник увёз его в деревню от греха подальше. Все верили, что война вот-вот закончится и лучше будет, если не в меру прыткий парнишка дождётся победы в глуши, подальше от соблазна «зайцем» уехать на войну в одном из эшелонов, беспрерывно шедших в сторону фронта.