скачать книгу бесплатно
Да слабый, прерывисто-глохнущий плач,
Где было брусники так много…
Иван Переверзин
Но я не об этом хотел. Водятся еще в той местности медведи. Однажды охотники, убив медведицу, принесли с собой крохотного медвежонка, а когда выходили, устроили его ради забавы на базу отдыха в селе Новленском. Не знавший леса медвежонок вырос в добродушного и веселого медведя по кличке Митрофан; он и привлекал в эти места отдыхающих. Держали его в клетке, выпускали на длинной цепи, и никаких увечий или страха потешный Митрофан не вызывал. Глядишь, так бы и прожил он свой медвежий век с людьми, но у животных, как у людей своя судьба.
Дед ослеп. «…С ружжом – не кабы-абы:
мстит оно – нечистого похлест…
В лебедь не стреляй: она ведь баба —
слабнет в месяц раз… А в шшуке – крест.
Моду взяли – в шшучину зарядом!
Крест в башке, такой прозрачный хряс —
Божья мета. Шшуку есть не надо —
век в два раза длиныне, чем у нас…»
Знал бы дед!.. И щуку мы, и птицу,
и реку, и небо, и помет…
Землю жрем – не можем подавиться…
Дожили!.. Возмездие идет.
Свешана Соловьева
Посетил нашу страну летом испанский король Хуан Карлос I и возжелали его величество поохотиться на медведя. Слово короля – закон. Тут и пересеклись, к несчастью, пути вологодского медведя с монаршей особой. Медведя посадили в клетку и привезли к месту охоты. Щедро напоили его водкой, смешанной с медом, и пустили в поле. Трудно ли попасть из карабина в грузное пьяное животное? Его величество Хуан Карлос I уложил Митрофана с первого выстрела. Вот и вся история. Остальное уже неинтересно. Выделанную шкуру, говорят, король увез в свой дворец. Когда охота получила огласку, начались отпирания: мол, медведь пытался выйти на волю, сломав прутья решетки, и его застрелил егерь; что никаких медведей, дескать, король пальцем не трогал, а забрался в вологодскую глухомань воздухом подышать… Только пуста стоит медвежья клетка, и горюет по нему подруга-медвежица, а люди говорят, что мишка, выросший с людьми, был добродушным увальнем.
Нет теперь, видно, спасения ни рыбе, ни птице, ни зверью дикому от страшного двуногого зверя, называющего себя человеком. Да и сам он – долго ли протянет…
Медведь
Лапой крушил молодые дубки,
Бор оглушал, рыча.
И были жилы его крепки,
И кровь была горяча.
Ранней весной из берлоги – вон!
Гнилью разит листва.
На ветках звон, и в ушах звон,
И кружится голова.
Зиму наскучило спать да говеть,
Он по натуре не крот, —
Идет, пошатываясь, медведь,
Шерсть о кору трет.
Шел, пошатываясь, медведь,
Все по-новому замечал
И лишь потому, что не мог петь,
Р-р-рычал.
Лет своих никогда не считал,
Товарищей не имел.
О лучшем думать и не мечтал,
За то, что есть, постоять умел.
Врагов о милости не молил,
Не ведал земной тоски,
Медвежатников наземь валил,
Ломал рогатины на куски.
Но из-за дерева – из-за угла —
Ничтожная пуля его подсекла.
Даже меха не повредила
Дырочка тоненькая, как шило,
Но кровь, на месте застыв, остыла,
И стали дряблыми жилы.
Ему ножом распороли живот
Без всяких переживаний.
Мочили, солили, сушили – и вот
Он стал подстилкою на диване.
На нем целуются, спят и пьют,
О Пастернаке спорят,
Стихи сочиняют, песни поют.
Клопов керосином морят.
В центре Москвы, от лесов вдали,
Лежит он, засыпанный пудрой дешевой.
Как до жизни такой довели
Его, могучего и большого?
Оскалена жалко широкая пасть,
Стеклянны глаза-гляделки.
Посмотришь – и думаешь: страшно попасть
В такую вот переделку.
Александр Межиров
Словно тонкие линии на ладони твоей
Что происходит со мной? На далеком солнце вспышка – ия день-деньской провожу в постели; труд в газете, которую я любил больше жизни, кажется теперь утомительным и однообразным; я стал раньше уходить домой для экономии сил; кому-то уже понадобился мой рабочий стаж для начисления пенсии; в душе неведомое до сих пор смутное томление от наделанных непоправимых ошибок и впустую прожитых дней: и прошлое страшит, а будущее манит к себе. И уже не столько боишься смерти, как стать обездвиженной обузой жене; и читаешь брошюрки о разнице между инфарктом и инсультом…
Даже поздняя любовь привлекает не чувственной стороной, не концом или апофеозом, а разрозненными крохотными кусочками воспоминаний – словом, сказанным тебе, розой в дрожащей от волнения руке, даже поцелуем, который долго помнишь на вкус, юношеским ожиданием встречи, тенью колеблющейся свечи над головой…
В мире, жестоком и грубом, я вспоминаю одно: сладкие ждущие губы и глаз голубое дно.
А.Р.
Но это случается, признайтесь честно, практически с каждым стареющим мужчиной.
Влюбиться в дороге, в попутчицу, сразу —
как будто взаправду… И помнить потом
и смех её тихий, и странную фразу,
и путь её, выстланный жёлтым листом…
Влюбиться, забыться, и сразу расстаться,
и вслед ей смотреть из окна на большак…
Как всё это страстью могло показаться?
А если не страсть – то запомнилось как?
И как этот миг удивительно долог —
нежданный, сквозь годы прочерченный след:
пустой полустанок, дорога в посёлок
и в свете заката – её силуэт?
Семён Ботвинник, СПб. † 2004
Но потом постанывающее от незабытых страданий сердце даст пищу размышлениям на все оставшиеся годы. Подержать за руку, рассмотреть линии твоей ладошки, подарить милый пустячок, нацарапать четверостишие, просто посидеть молча рядом – неведомые удовольствия, которые раньше я считал за ничто, ищут повода для повторения.
Как знать, что станется со мной,
Что мне достанется…
Прошу о милости одной —
Дожить до старости.
Ещё минует этот день,
Ещё он кончится,
И будет новая ступень,
Где всё – как хочется,
Где ни тебя, ни прочих бед
И ни усталости,
И так на много-много лет
До самой старости.
И если встретимся опять —
То волей случая,
И если буду вспоминать —
То только лучшее.
Ольга Савельева
Время сжалось – и ты умудрился, отдав то, чего требовала жизнь, оставить себе часть сил и нажитый опыт, открыла возможность заглянуть в не зримую юностью суть вещей.
Счастье для стариков, если в них осталась любовь к науке, к музыке, к театру, вообще известная восприимчивость к внешнему миру… То, что человек имеет в себе, никогда ему так не пригодится, как в старости.
Виктор Гюго
…Глянь, как осень растянула свою желтизну по земле. Медленно ходи по дорожкам парка, перебирая до мелочей свою извилистую жизнь, и никуда не спеши – твоя гонка подошла к концу. Но еще есть время написать книжку, поиграть с внуком, а главное – осознать, кого любил, что же хорошего ты сделал на нашей прекрасной, обезчещенной людьми земле…
Неужели не стоило нам рождаться на свет, где судьба нам устроила этот смутный рассвет, где в синеющем инее эта сетка ветвей – словно тонкие линии на ладони твоей, где дорожка прибрежная, описав полукруг, словно линия нежная жизни – кончилась вдруг. И полоска попутная – слабый след на реке – словно линия смутная счастья – там, вдалеке…
Игорь Чиннов † 1996
Мелкие случайные победы полноты и счастья не дают
Сначала пропал бумажник. Вернее, я попользовался новенькой иномаркой не совсем по назначению, а уже на следующий день, дома, он и пропал. А у меня даже сердце не ёкнуло: найдется! А ведь в нём, не считая денег, паспорт, документы на машину, удостоверение и ещё кое-что с государственными печатями. Вернулись мы из «Максидома» – представляете себе этот сверхмагазин, по которому на электротележках товар развозят. Жена, только услышав, рванулась на улицу – чтобы в супермаркете нам любезно вернули потерю – они там все глаза проглядели, нас ожидаючи. Я пошел за ней и рядом с дверцей машины сразу увидел на видном месте свой видавший виды бумажник. Он был раскрыт, как летящая птица, показывая свое солидное нутро. День-то был выходной, а по нашему проходному двору для краткости пути тьма тьмущая народу ходит. Наверное, за минутку всего мы лишили честного человека сделать доброе дело – вернуть чужое. У нас так поступает каждый.
Знак был настолько явный, что я пронзительно понял все. Что понял, спрашиваете? Нет, братцы, почти всё вам говорю, а это уж пусть при мне останется – история-то не кончилась.
Говорю тебе на всякий случай, даже сам не знаю почему: только одному любовь и учит, что она не учит ничему. Даже на последнее свиданье, даже на последнем берегу, наперед все зная о страдании, радостным мальчишкою бегу. Тянутся весенние побеги, по лицу дожди хмельные бьют. Мелкие случайные победы полноты и счастья не дают. Ясным полднем или ночью хмурой ничего не просчитать уму. «Надо рисковать судьбой и шкурой!» – Лось трубит. И ты поверь ему. По ночам не спится – можно спиться. Падает гемоглобин в крови. Жмет давленье. Ноет поясница. Хочется свободы и любви.
Владимир Костров
«Господи, – ну дай немного развеяться, да и ничего плохого как будто не было. За бумажник кланяюсь низко, но я ведь тоже человек, а не кукла бездушная. Опять, вся-то жизнь в трудах праведных». И в другой раз прокатился на машине – да в ту ли сторону?
Прихожу сегодня в гараж – надо в автосервис и по другим делам – разрядился аккумулятор новехонькой машины. Вызвал техпомощь – мастер заводит – и за ворота, сажусь за руль – напряжение на нуль прыгает. Тут в меня входить начало, что шутки кончились. Приехал-таки в автосервис (трудно молитва шла: «Господи помилуй») – день промаялся, вернулся домой – опять поменянная деталь не желает свою функцию автомобильную выполнять. Надо снова ехать – тоже не ближний свет, да в воскресенье, когда молиться можно, а работать ни-ни! Исчезли с руки четки, отказался звонить новенький мобильник, – всё не слава Богу!
И все у меня в эти дни терялось, ломалось, не получалось, девалось, неприятности сыпались, словно из рога изобилия. «Господи!» – вспомнил я, – да как же мне до того жилось хорошо!» До того хорошо, что стал я думать – своим умом недюжинным до всего дошел, вон чего только не добился настойчивостью своей, энергией, усидчивостью.
И вдруг все труды насмарку пошли: Ты скоренько меня на место поставил. И ведь не сразу наказывал, а понемногу вразумлял, и остановил, когда волос до греха остался. Слава Богу, теперь я не принимаю
Твои вразумления за жизненные случайности. Уразумел, уразумел, Господи!
Покарай меня, Господи Правый!
Не пускай меня, грешного, в рай.
Пригрози самой лютой расправой,
но соломинки не отбирай!
Не затем она мне, чтоб в надежде
жить на некую райскую весть,
а затем, чтоб хватаясь, как прежде,
за нее, я бы знал, что Ты – есть.
Сергей Гончаренко
Вы, конечно, спросите: из-за чего сыр-бор-то? А я отвечу: седина в бороду – бес в ребро. Это мне батюшка Иоанн сразу сказал. Вот ребра поделом и болят. Да хуже могло быть, ох, хуже, как я, дурак, сразу-то не уразумел? Глупый я, глупый, а с виду умным кажусь, так батюшка говорит…
Приобретающий жену полагает начало стяжанию, приобретает соответственного ему помощника, опору спокойствия его. Где нет ограды, там расхитится имение; а у кого нет жены, тот будет вздыхать скитаясь (Сир. 36, 26, 27).
Признание
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами, и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
