скачать книгу бесплатно
– …«в рот мента»… ты, чьими мозгами жить собираешься? Плохо тебе будет, а не ей…
Вадик, похоже, начинал терять терпение и самообладание. Он уже не слушал и не ждал ответа на свои вопросы, он просто лил и лил на девушку поток ругани и пошлости. Он просто уничтожал её морально. И начинало создаваться такое впечатление, что этот противоестественный акт насилия сильного над слабым доставляет ему удовольствие. И так было очевидно, девушка не просто напугана, она в ужасе от того что с ней произошло этой ночью и что происходит в данный момент. Было заметно даже не искушенному глазу, что никогда и ничего подобного она не слышала даже со стороны. Теперь же весь набор пошлости и мерзости летит ей в лицо. Она стояла беспомощная и беззащитная перед двумя взрослыми парнями. Стояла преданная сегодня подругой, которой поверила и доверилась. Она стояла, опустив взгляд, скрытый за огромными солнцезащитными очками, из-под которых по щеке одна за другой катились слезинки и падали вниз, на сырой серый асфальт.
Всего лишь каких-то полчаса назад, ещё даже находясь в такси, Пашка ненавидел ту, из-за которой его старший брат не вернулся домой. Теперь он испытывал к этой девушке, с худенькой и хрупкой фигуркой, не иначе как сочувствие. Теперь Вадик казался настоящим чудовищем. Казался не вполне нормальным и адекватным человеком. Он до того распалился за время своего длинного монолога, что сжал кулаки, и сжал их так, что старые запёкшиеся ссадины лопнули и на них выступили капельки свежей крови.
– …и запомни теперь, если кого-то из нас «закроют» тебе не жить! Тебя «в натуре» «поимеют» во все твои «щели» и «трещины», и весь город об этом узнает… всё «скотина» иди отсюда!
Выплеснув всё своё дерьмо, Вадик вдруг успокоился. Девушка в первое мгновения наверно и не поверила, что для неё всё закончилось. По крайней мере, закончилось на сегодня. Она вздрогнула, и, чуть качнулась назад, когда Вадик внезапно и резко развернулся к ней спиной. Потом украдкой бросила испуганный взгляд по остальным членам компании. Медленно, глубоко и с надрывом выдохнув, она повернулась к подъезду и в сопровождении Оксаны вошла в дом.
Пашка последовал за дружками брата. Погрузившись в ожидающее их такси, они двинулись в обратный путь. Вадик сел впереди. «Сёма» оказался рядом. О нём у Пашки пока ещё не сложилось окончательного мнения. Парень сегодня по большей части помалкивал. Те редкие и коротенькие реплики, что он себе позволял, кардинально отличались от всего того, что исходило из Вадика. Парень больше походил на человека из другой, нежели его дружок среды обитания. По крайней мере, на первый взгляд.
Лишь только за окошком показались знакомые места города, Пашка попросил остановиться. Распрощавшись с дружками старшего брата, он двинулся в сторону «дворца пионеров».
Парадокс, сама пионерская организация как таковая прекратила своё существование, но вот дворец остался – так гласила красивая красочная вывеска на стенах этого огромного строения. Добрая половина «кружков» – как они раньше именовались здесь, тоже, один за другим прекращали своё существование, но вот все спортивные секции и с десяток художественных школ продолжали функционировать.
Пашка вошёл в здание и проследовал до спортивного зала. Спустившись в раздевалку, он быстро переоделся и поспешил обратно. Здесь шла тренировка секции по боксу, и очень хотелось посмотреть на спарринг, который в данный момент шёл на ринге при судействе тренера. Присев на скамеечку у «шведской стенке» он всё внимание сосредоточил на ринге. А посмотреть было на что. Парни что сейчас там были, являлись одними из сильнейших бойцов в городе, Пашка знал обоих, несколько лет провели в одной секции и вместе ездили на соревнования.
Тренер, выступавший в роли рефери, без лишней нужды в поединок не вмешивался. По сути, он просто присутствовал на ринге. Спарринг длился довольно долго. Когда же тренер остановил его, то прямо на ринге и довольно продолжительное время объяснял обоим спортсменам их ошибки и давал советы. Наверняка готовились к каким-то соревнованиям.
Пашка встал со скамеечки, и так как больше смотреть было не на что, направился к свободной «груше». Утро выдалось насыщенным на неприятности, посему накопилось немало негативных эмоций, которые теперь отразились на его поединке со спортивным снарядом.
Начинал он медленно и легонько, но постепенно, чувствуя, как разогреваются мышцы, наращивал и силу удара и скорость. Отработав всё, что было нужно по индивидуальному плану, Пашка отправился на беговую дорожку. Он успел пробежать лёгким бегом несколько кругов, когда тренер секции «тайского бокса» остановил его и кивнул на ринг. Там уже стоял один из сильнейших бойцов их группы. Пашка по пути самостоятельно подтянул и поправил накладки на руках, около ринга ему надели защитный шлем и он заскочил за канаты. Спарринг начался по команде.
Противник достался старше возрастом, выше ростом, да ещё, вдобавок ко всему левша. Так что первые минуты пришлось просто подстраиваться под него. Но всё равно что-то не клеилось. Приходилось в основном обороняться и только лишь изредка контратаковать. Пару раз Пашка и вовсе оказался сбит с ног. Ничего серьёзного… но именно это и подстегнуло. Подгадав, наконец, удобный для себя момент он пошёл в атаку, но к своему собственному разочарованию наткнулся на размен и глухую оборону. Выложившись по полной, Пашка всё же достал несколько раз противника, и тот, уже до сигнала тренера о конце спарринга не предпринимал активных атакующих действий.
– У тебя всё нормально? – подозвал тренер Пашку сразу после боя.
– Да.
– Хорошо себя чувствуешь?
– Да, нормально…
– Ты сегодня очень вялый и невнимательный. Сильно запаздывает реакция.
– Не выспался сегодня ночью. – признался Пашка.
– У тебя очень хорошие данные, парень, и очень большой потенциал. И если ты будешь следовать всем правилам и нормам режима профессионального спорта, то в скором времени добьешься неплохих результатов. Этот вид спорта быстро наращивает темп в нашей стране. У него очень перспективное будущее. У тебя все задатки профессионального бойца и через несколько лет ты вполне можешь оказаться на профессиональном ринге. Не хорони свой талант и не разменивай на мелочи жизни. Запомни: главное в спорте режим. Не будешь жить по режиму, и не будешь жить режимом, ничего у тебя не получится.
По дороге домой Пашка завернул к «ракушкам». Сашкин гараж был открыт, а там обыкновенно собиралась их тесная компания. И этот раз исключением не стал. На старом кожаном диванчике сидел Славик в компании одной из девочек, подружек Ксюши. Сашка по своему обыкновению ковырялся с мотоциклом. Присутствовала ещё пара-тройка человек со двора, в том числе и сосед по подъезду, Андрейка – эти резались в картишки. Поздоровавшись со всеми, Пашка и рта не успел раскрыть, как тут же получил устное послание от девушки, передавшей от Ксюши приветик. Картёжники даже отвлеклись от игры, а Пашка понимая, что стал центром всеобщего внимания, смутился.
Долго он тут задерживаться не стал и после того как узнал все последние дворовые новости поспешил домой.
Уже в прихожей чувствовалась гнетущая атмосфера, царившая в квартире. В нос с порога ударил резкий и стойкий запах медикаментов. Матери видно не было. Отец, слава Богу, был трезв, но не в лучшем расположении духа. Он, пока Пашка с полчасика посмотрел телевизор в зале, каждую рекламную паузу выходил курить.
Так и не обмолвившись ни с кем из домашних ни словом, Пашка отправился в свою комнату. Сбылось предречение Юркиных дружков об обыске. Койка старшего брата выглядела немного помятой и взъерошенной, это были остаточные следы осмотра милиции. Всё содержимое книжных полок, так или иначе, сохранили те же следы поверхностного осмотра. И его кровать тоже не обошли вниманием. Стало даже как-то неприятно.
Прибрав всё на скорую руку, Пашка разделся и завалился на койку. Укутавшись в одеяло, он закрыл глаза и вскоре провалился в глубокий сон.
На следующий день прямо с первого урока Пашку вызвали в кабинет к директору. Здесь он был придирчиво опрошен, по какой причине пропустил занятия в школе. Затем пришлось слушать длинную нравоучительную речь директрисы. Присутствовал на этом мероприятии и учитель географии. Правда он помалкивал, в допрос и лекцию не вступал. Просто сидел за одним столом с директрисой и всё время крутил в руках авторучку. Временами он её разбирал, затем снова собирал.
Директриса, невзирая на свою должность, человеком была всё-таки мягким, но до известных приделов. И если ситуация требовала того, была способна и на жёсткие методы. Сейчас она, постепенно, и вероятно даже не заметно для себя самой, перешла с официального казённого тона на человеческий, дружественный, отчасти даже материнский. Она привела несколько примеров других учеников, которых ей удалось вытащить из той трясины, куда погружался по её мнению и Пашка. Привела несколько примеров и тех, кого вытянуть не удалось. В числе этих примеров оказался и старший брат Юрка.
Пашка сидел на стуле против директрисы и слушал всё молча. Он разглядывал край стола, иногда посматривал как в толстых мясистых пальцах бывшего военного, раз за разом разбирается и собирается авторучка. Но чаще всего он бросал украдкой косые взгляды в направлении окошка. За ним открывалась панорама школьной спортивной площадки. А там, в этот момент, шёл урок физкультуры у параллельного класса, в котором училась Ксюша и её подружки. Она в данный момент с одноклассницами играла в волейбол. Пашка посматривал на неё, на её фигурку, на фигурки других девочек, а в памяти постоянно всплывал образ той, из вчерашнего дня.
С дружками старшего брата Пашка более не виделся. Прислушавшись к слова тренера, он, как говорится, с головой ушёл в спорт. К тому же готовились закрытые городские соревнования, и заняться на секции было чем. Пашка и с друзьями по двору стал реже видеться, чем несколько раз вызвал шутливые высказывания со стороны Славика, что, мол, если и дальше так дело пойдёт он совсем испортит свою «репутацию». Речь шла о дискотеках, где ранее он частенько радовал случайных зрителей и очевидцев очередной победой в рукопашном диалоге. Теперь же просто перестал там бывать.
Но «репутации» ничего не угрожало, тут Славик мог быть спокоен. В школе, где учился Пашка, в скором времени стало известно широкой аудитории о том, что его старший брат, тоже, кстати, бывший ученик этого учебного заведения, сидит в тюрьме. Стали известны, разумеется, и некоторые подробности причин, благодаря которым он там оказался. Одним словом, по учебному заведению прокатилась целая волна слухов и домыслов.
Но время шло своим ходом. Закончилась одна четверть, началась другая. Осень сменилась зимой. Страсти вокруг истории со старшим братом улеглись. Приближался новый год. И примерно за пару недель до праздника, пришли от Юрки два письма. Одно было адресовано персонально младшему брату. Юрка особо не расписывался в нём. Просто в вкратце описал некоторые события. Предположил так же, что срок ему дадут не маленький, скорее всего по максимуму. В конце письма посоветовал со своими знакомыми не встречаться и никаких дел с ними не иметь. Достаточно было того, что натворил он. Следом за письмами пришло известие о конце следствия и передачи дела в суд. Это означало – после новогодних праздников состоится суд.
В школе начались каникулы. Пашка оказался дома, и всё свободное время проводил у телевизора. Отец, слава Богу, вышел из последнего запоя и пока вроде держался. Мать суетилась в поисках финансовых средств на сам праздник, но по большей части на адвоката для Юрки. Он хоть и оказался «дежурным», то есть бесплатным, предоставленным от государства, но денег всё равно запросил. А с ними в стране у социальной прослойки населения, к которой относилась семья Сапаровых, были проблемы. Наличность куда-то исчезала из обихода. Зарплаты начинали выдавать не вовремя или вовсе задерживать. А цены росли как на сумасшедших дрожжах. Одним словом наличные деньги превращались в редкость.
Новый год прошёл скромнее обычного. Посидели семьёй за столом выпили, посмотрели телевизор. Пашка так и остался до утра в его компании.
По прошествии недели после новогодних школьных каникул состоялся суд. Пашка отпросился со школы и его отпустили без лишних возражений. На суд он отправился с матерью, Верой Васильевной. Отец после новогоднего праздника поймал опять «разгон» и уже вторую неделю не останавливался.
Утро выдалось морозным, столбик термометра опустился ниже тридцати градусов. Но невзирая на такой холод народа, около суда собралось не мало. В основном это была молодёжь. Парни лет восемнадцати-двадцати стояли группками, собирались в кружочки, перетаптывались на месте и очень часто и много курили. Присутствовало среди них и несколько девушек.
Пашка задержался на крыльце и окинул собравшуюся толпу взглядом. Просто Вера Васильевна случайно встретилась с кем-то из своих хороших знакомых, и меж ними завязался разговор.
– Что мёрзнешь, стоишь, пошли в здание. – обратилась она к Пашке когда диалог со знакомой закончился.
Пашка послушно последовал следом.
В зал суда пока никого не пускали. Широкий светлый коридор был заполнен людьми и однотонным гулом голосов. Никто здесь не позволял себе разговаривать в полный голос, все предпочитали общаться в пол тона.
Постепенно Пашка ощутил, что здесь довольно душно. Скамьи все были заняты и, вскоре опять захотелось на улицу. Предупредив мать, Пашка отправился обратно дорогой.
Спустившись по широкой мраморной лестнице с каменными перилами на первый этаж, он вышел из здания суда. Прошло всего лишь около получаса с того момента как они приехали сюда, а народу на улице стало чуть ли не вдвое больше. И он, народ, продолжал всё пребывать. Над этой толпой, состоявшей исключительно из молодёжи, нависло настоящее облако от табачного дыма.
Совершенно внезапно для слуха со стороны шоссе раздался резкий и неприятный сигнал милицейской сирены. Толпа, словно по команде, повернулась в его направлении.
С шоссе первой свернула «жучка» – машина сопровождения. За ней следом появился автозак – обычный «газик» только с металлической коробкой-фургоном вместо кузова. Обе машины на медленной скорости проследовали до угла здания суда и скрылись за массивными железными воротами, которые тут же закрылись за ними. На снег полетели недокуренные сигареты, и толпа хлынула к зданию суда. Подхваченный общим людским потоком, Пашка двинулся в обратный путь.
Вера Васильевна была уже в зале. Встретившись с матерью взглядом, Пашка направился к ней и занял рядом на скамье свободное место. Зал заполнился за считанные минуты, потом внутренняя охрана закрыла двери и перестала пускать всех подряд.
Мест на скамьях всем присутствующим не хватало, и примерно десятка два человек из толпы молодёжи остались стоять на ногах.
Через несколько минут после того, как двери зала окончательно закрылись для всех желающих, ввели с другого хода подсудимых. Их было четверо. Юрка шёл первым. Всех поместили в «клетку» и только после этого сняли наручники. Отыскав глазами своих, он улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Мать сразу всхлипнула и достала носовой платок.
– Встать, суд идёт…
Голос молодой женщины прозвучал громко и так неожиданно, что Пашка непроизвольно вздрогнул и поспешил вслед за всеми остальными подняться со скамьи.
Судья была женщина. Она первой заняла своё место за столом. Затем, свои места за столом, заняли двое мужчин.
Женщина-судья была пожилого возраста с седыми волосами, собранными в простенькую причёску. Возрастные морщины на её по официальному строгом лице, придавали этому лицу ещё больше строгости… словом, залу предстал классический образ человека вершащего правосудие. По скамьям тут же пробежался шепоток, мол, всё, пощады никому не будет.
Первое слово дали прокурору. Это был мужчина лет сорока. В прокурорском кителе он выглядел щупленьким и слегка сутулился. Но обладал, зато очень жёстким, характерным для его профессии голосом и буквально чеканил каждое слово. Он довольно долго перечислял статьи обвинения, которое следствие вменило ныне подсудимым. А их помимо четверых в «клетке», было ещё четверо на первой от судейского стола скамье подсудимых. Двоими в их числе являлись как раз те, с кем Пашка познакомился в то злополучное утро у стен своей школы – Вадик и некто «Сёма».
Весь зал, будто замер на время выступления прокурора. Слушали все и очень внимательно, пусть даже и, не понимая всего, что скрывалось за этими сухими цифрами и номерами статей. Но каждое новое слово обвинения вызывали, то тут, то там тяжелые вздохи.
Закончив, прокурор попросил опросить первого свидетеля и потерпевшего. Судья согласилась. Девушка секретарь поднялась со своего рабочего места и, проследовав к дверям зала, вышла в коридор. Через несколько минут она вернулась в сопровождении той самой девушки, к которой Пашка ездил с дружками старшего брата.
Сейчас она была и одета иначе, и лица не прятала за огромными очками, но Пашка узнал её сразу. Пусть и лица в тот момент толком не разглядел, и прошло уже несколько месяцев, но он безошибочно догадался, что это именно она.
Следом в зал вошла женщина в меховом берете и длинной шубе. Пашка, как впрочем, и все присутствующие в зале взглядом проводил мать и дочь до трибуны, где они и остановились. Судья вначале обратилась к девушке с просьбой представиться. Та ответила. Голос у неё дрогнул и она, смутившись, опустила взгляд. Наверняка чувствовала на себе несколько десятков далеко не дружелюбных взоров. Мать Елены Ярцевой, так девушка представилась, наоборот, чувствовала себя вполне уверенно, если не сказать более. Так, наверное, держатся те, кто чувствует или знает о своём превосходстве, считает себя хозяином положения. Она стояла, выпрямившись с высоко поднятой головой и, смотрела на судью, которая в этот момент задавала вопросы её дочери. Один только раз она взглянула на подсудимых в «клетке» и разок оглянулась на зал, когда на ответы её дочери в среде молодежи зародился ропот.
Пашка в этот момент, внимательно наблюдавший за всем, что происходит, увидел её лицо. Это было лицо человека, который, мягко говоря, относился отрицательно, с долей презрения к тем, кто там, за спинами, сидевших на скамьях, начал шептаться и выказывать своё недовольство показаниями, что давала её дочь – Елена Ярцева.
Когда Лена окончательно потеряла какую-либо уверенность в себе и её голос и без того слабый и вовсе начал дрожать и срываться в диалог с судьёй вступила её мама. И вот тут то все собравшиеся в зале с изумлением услышали, что общается она с судьёй как равный с равным. Что голос у этой, казалось бы, хрупкой на первый взгляд женщины с аристократичными манерами, довольно силён, чтобы прозвучав в зале заставить с первых же секунд умолкнуть за спиной все шепотки. Она говорила с чувством собственного достоинства. Тоном человека, оказавшегося в обществе ниже своего социального статуса. Это наверняка почувствовал каждый в зале. Говорила грамотно хорошо поставленным голосом. Речь звучала чётко. Складывалось впечатление, что эта женщина в дорогой шубе и меховом берете, пришла сюда не свидетельские показания давать, а сделать обвинительное заключение. И что было более всего странно, так это то, что судья ни разу её не остановила.
Наконец, казавшийся бесконечным обвинительный монолог этой женщины закончился. Вопросов Ярцевым задавать никто не стал, и они двинулись к выходу. Лена шла следом за мамой, низко опустив голову и не поднимая взгляд. Её мама шла как победитель: поднятая голова, вызывающий огонёк в глазах.
Далее начались опросы остальных свидетелей и самих подсудимых. В зал суда одного за другим приглашали личный состав того самого дежурного наряда который первым оказался на месте. Они выступали не только как свидетели, но и как потерпевшая сторона. Как выяснялось в ходе заседания, между подсудимыми и сотрудниками милиции в квартире завязалась самая настоящая рукопашная схватка.
Обе стороны перекладывали вину друг на друга. Адвокаты оживились и между ними то и дело возникали перепалки. Судья зачастую была вынуждена прибегать к помощи деревянного молотка, дабы в зале восстановился порядок.
Теперь всем присутствующим становились известны подробности той ночи. Молодёжь оказывается, не просто оказало сопротивление милиции, она напала на неё. Сотрудники наряда в ту ночь оказавшись в меньшинстве и по сути в роли потерпевших.
ОМОНовцам тоже не сразу удалось справиться с подсудимыми. С их появлением, побоище вспыхнуло только с новой силой. Один из бойцов, командир отряда, так и охарактеризовал происшедшее, сказав, что «эти стояли насмерть». Его слова частично подтверждали соседи по жилой площадке и подъезду, частично фотографии с места происшествия. Со слов сотрудников милиции и ОМОНа, подростки пускали в ход всё, что только попадалось им под руку. Об людей была переломана практически вся мебель, задействована посуда, все стеклянные бутылки были перебиты и превращены в оружие – «розочки». Кто-то из подростков умудрился голыми руками собрать осколки битого стекла и бросить их в лицо сотруднику милиции. Человек получил серьёзные повреждения, и со слов адвоката, представлявшего сторону правоохранительных органов, теперь скорей всего получит инвалидность и далее продолжать трудовую деятельность не сможет.
Адвокаты со стороны подсудимых в долгу не остались. Суду была представлена масса медицинских заключений о повреждениях у их подопечных. Более всего досталось Вадику. Там присутствовало и сотрясение и черепно-мозговая и какие-то проблемы с отбитой сетчаткой глаза. Словом подписали тоже под инвалидность. К тому же подсудимые хором утверждали, что в отделе милиции, куда их доставили после задержания, всех их несколько часов методично избивали. Участвовали в этом, по их словам, все находившиеся в тот момент на дежурстве, и большинство травм и повреждений они получили именно там, а не в квартире.
Адвокаты ловко это использовали, так как сотрудники милиции сами допустили ошибку и медики к подсудимым были допущены только по прошествии нескольких часов.
Благодаря этому, роль Семёна Богатикова, или «Сёмы», как знал его Пашка, к концу заседания вообще поменялась. Его из подсудимого переквалифицировали в свидетеля. А из его показаний следовало, что по приезду в квартиру он через некоторое время уснул и проснулся только тогда, когда его начали избивать. С его слов испугавшись за свою жизнь, так как били – будто хотели убить, он и оказал сопротивление. Сопротивление он оказал с одной лишь целью – чтобы защититься и убежать, ибо не понимал что происходит вокруг, а главное, не знал, кем являются избивающие его люди…
Заседание затягивалось, и судья перенесла его на следующий день.
Утром следующего дня дослушали показания последних свидетелей из списка. Ими были жильцы подъезда. Показания их единством не отличались и, по сути, только добавили несколько спорных моментов. Чем воспользовались юристы обоих сторон, в том числе и прокурор. Затем выслушали самих подсудимых. Каждый из них выступил с заранее подготовленной речью. Это, выражаясь юридическим языком, было их последнее слово.
Наступила очередь прокурора. Мужчина встал со своего места, взял папку в руки и около получаса перечислял, напоминал и квалифицировал всё содеянное подсудимыми. Постепенно от слов он перешёл на язык цифр, перечисляя огромное количество статей, пунктов, параграфов под которые, по его мнению, подпадали действия подсудимых. В конечном итоге он запросил у суда, наказание в виде лишения свободы для всех подсудимых. Размер срока прозвучал не маленький, от семи до двенадцати.
Удар молотка и суд удалился на совещание. Народ вереницей потянулся к выходу. Люди обсуждали то, что они услышали сегодня и вчера. Молодежь недовольно роптала. Четверо, что были на скамье подсудимых в зале, а не в клетке нервно курили на улице.
Совещание на всеобщее удивление оказалось скоротечным. Не прошло и двадцати минут, как суд вернулся в зал. Женщина в чёрной судейской мантии зачитывала приговор стоя, стоял и весь зал.
В гробовой тишине звучало одно решение за другим. Фамилия Юрки в процессе заседания фигурировала чаще других и на сей раз, она прозвучала первой. Получил он восемь лет общего режима. Пашка в этот момент бросил на него взгляд, старший брат склонил голову и провёл ладонью по бритой голове. Он сам в письме рассчитывал на срок всего лишь на год меньше. Вера Васильевна, когда прозвучал приговор для ее сына, покачнулась. Она в этот момент держала младшего за локоть, и тот, почувствовав это, обратил всё внимание на неё. Мать отпустила его руку и, достав с сумочки носовой платок, молча, вытерла слезы
Юркины соседи по «клетке» получили: двое по семь лет и один пять. С «вольной» скамьи для подсудимых в заключение ушли ещё двое и двое остались на свободе. Дело Семёна Богатикова отправили на пересмотр. Второй – Фролов получил пять лет условно. Вадик, которого адвокат представлял как ставшего не дееспособным, срок получил самый большой. Ему дали одиннадцать строго режима. Он, оказывается, уже успел побывать в колонии для несовершеннолетних, вдобавок имел условный срок. На него и на второго надели наручники, и повели к служебному выходу. Если Вадик прошел спокойно, то ко второму осужденному бросилась пожилая женщина со слезами на глазах. Конвой насилу оторвал мать от сына и увёл последнего из зала. Для престарелой, убитой горем женщины, пришлось вызывать медиков.
II
ПЕРВЫЙ ШАГ В БЕЗДНУ…
Отбросив в сторону недокуренную сигарету, Семён Богатиков вошёл в подъезд многоэтажки. Проследовав мимо кабины лифта, он направился пешком вверх по лестнице. Поднимался неспешно, ступая по бетонным ступенькам практически бесшумно. Где-то на одном из средних этажей Семён остановился. Сделав шаг к дверям квартиры, он нажал на звонок. Раздалась красивая трель похожая на птичий щебет. Постояв с полминуты, Богатиков позвонил повторно. В один из моментов ему вдруг показалось, что в глазке на долю секунды мелькнул свет, хотя за дверью не было слышно никакого постороннего звука. Поверив своим глазам, Семён надавил на звонок в третий раз и уже не отпускал его до тех пор, пока не щёлкнул дверной замок. Двери квартиры открылись, и на лестничную площадку выскользнул парень лет восемнадцати. Он был чуть выше Семёна, немного крепче его сложением, но видимо менее готов к встрече.
– Здорово «Фрол». – Семён поздоровался с парнем за руку, – Ты куда пропал? Заболел что ли?
Парень улыбнулся, точнее, попытался изобразить улыбку на лице, но получилось всё как-то коряво.
– «Сёма», тут дело такое… – начал, было, он какое-то объяснение, но подыскивая нужные или правильные слова, сделал паузу, в процессе которой принялся переминаться с ноги на ногу.
Семён не торопил с ответом и, опустив взгляд, просто наблюдал, как собеседник топчется на месте.
– Короче, я матушке пообещал… – парень опять умолк и уставился на свои новенькие шлепанцы.
Переминаться с ноги на ногу он прекратил, но зато начал перекатываться с носка на пятку и обратно.
– «Фро-о-ол». – догадался Семён в чём тут дело, – Собрался уходить? Уходи. Чо «гаситься» то было? Сказал бы нормально. А так… сам посуди, хрен его знает… две недели от тебя ни слуху ни духу… хоть бы позвонил…
– «Сёма», прости, просто, так получилось…
– Да ладно. Это твоё личное дело. Никто никого силой не держит… и не держал никогда. Но сам рассуди, ты же «здравый» «пацан», взял и просто исчез.
«Фрол» стоял молча. Опустив взгляд на свои тапочки, он больше ничего не пытался говорить, просто слушал.
– Ладно «Фрол» дело твоё. – Семён протянул руку для прощального рукопожатия, – Всё, давай…
Распрощавшись с парнем, Богатиков направился вниз по лестнице. Только теперь спешил покинуть этот подъезд. Очень спешил. Чуть ли не бегом достигнув нижнего этажа, он с силой толкнул дверь. Очутившись на улице, Семён сделал глубокий вдох и выдох, после, пошарив по карманам, достал пачку сигарет. Закурив, он сделал несколько глубоких затяжек и двинулся прочь от дома.
Бесцельно побродив по улице около часа, Семён наткнулся на стоянку такси. Наняв машину, он назвал адрес и спустя полчасика подошёл к дверям уже собственной квартиры. Открыв замок Богатиков вошёл внутрь и захлопнул дверь на «собачку». Проследовав в зал, бросил пакет в кресло, сам же, как был в верхней одежде и шапочке, так и уселся на диван. Вытянув ноги, он откинулся на спинку и уставился на большие настенные часы.
Секундная стрелка ярко красного цвета мерно отсчитывала время, перепрыгивая от деления к делению, шаг за шагом, секунда за секундой… она прошла круг, прошла второй, третий… Семён сидел и бесцельно наблюдал за ней… а стрелка делала круг за кругом, за кругом круг…
Из этого оцепенения его вывел резанувший слух звонок в дверь. Очнувшись, Семён с изумлением отметил, что за окошком наступали сумерки, и во дворе зажглось уличное освещение. После повторного звонка он поднялся с места и направился в прихожую. По пути снял куртку и по какой-то давнишней привычке, автоматически сунул шапочку в рукав.
– Здорово «братан». Ты чо спишь?
Гость переступил порог. На вешалке для одежды повис сначала импортный спортивный мотошлем, потом спортивная шерстяная шапочка, затем толстая зимняя дубленка.
– Да не. «Запал» чего-то…
– Хорошо видать «курнул»!
– Не, не курил. Настроения нет никакого.
– Э-э-э, «братан», «погнал» что ли? Смотри. Уныние – это смертный грех. – гость протянул не запечатанный конверт, – Это «пацанам», «подогреешь» чем – нибудь.
– Спасибо «Данила». – поблагодарил Богатиков приняв конверт с деньгами.
– А это от «пацанов». «Мулька». Свежая. Сегодня передали. Вроде по этапам скоро должны отъехать.
– Ясно.
Семён первым прошёл в зал, гость последовал за ним. Пока хозяин квартиры знакомился с содержимым послания от осужденных подельников, «Данила» присел прямо на пол застеленный новеньким паласом и принялся перебирать коробку с аудиокассетами. Обнаружив что-то подходящее, он вставил кассету в магнитофон и нажал на воспроизведение. Затем поднялся с пола и присел на диван рядом с Семёном.
