скачать книгу бесплатно
Повисла пауза. Меня подняли на ноги и потом даже отпустили. Сатрапы в ментовской форме ещё дружно пялились на меня, пока их начальник, резко сменив тон на дружелюбный, тараторил уже совершенно радушно:
– Ну что ж Вы сразу не сообщили-то, что к родне приехали, гражданочка? Пройдёмте, сейчас выясним, нет ли кого из таксистов до Прибрежной…
Таксистов не оказалось, но зато нас попотчевали рассыпной картошкой со свежим укропом и какой-то маринованной рыбиной на чёрном хлебе, напоили краснодарским чаем с кизиловым вареньем и даже подсадили на нужную электричку. В карманах куртки у меня поселились аж три рапаны для Маськи…
Мать всю дорогу в электричке как-то задумчиво смотрела на меня и ничего не говорила. Я лупился в окно на чахлый пейзаж, думал всякую фигню и молчал.
Я опять уверился в том, что поездка мне не понравится.
И я оказался прав.
Пансионат
От Симферополя до нужной нам станции Прибрежная электричка тащилась почти полтора часа.
Пейзаж, повторяю, нагонял адскую тоску и уныние.
После привычной мне августовской тайги за насыпью мне эти места казались просто краем помойки и отстойника.
Как видите, иссхошая глина с чахлым бессмертником и ужасным высохшим осотом ничего другого не может навеять.
А вот к чему я привык и не мыслил лета без него…
КБЖД, объект любования и вожделения столичных мажоров.
Южный берег Байкала, мечты романтиков вся Руси…
И вот в этот крымский забытый Богом пустырь меня привезли для того чтоб угробить мой 15й ДР?
Всё это вгоняло меня в уныние и на редкость успешно.
За пустой платформой перрона оказалось пустынное в ранний утренний час шоссе, которое мы перешли чтоб увидеть кислые белесые ворота похожей на вот эту конструкции…
Но здесь гораздо лучше ажурная конструкция решёток и сама стена выглядит воздушной по сравнению с тем позором, что ожидал нас. Мазанные белой штукатуркой стены до сих пор вызывают у меня омерзение, после той поездки – но пока они просто показались мне памятником унынию. К счастью, тащить чемоданы, рюкзаки и сумку было не очень далеко.
Хрен Вы сейчас попадёте в то место, куда меня привезла мать, хотя там ничего не изменилось с того времени за 36 лет… Потому что сейчас пансионат захапало ФСБ, и теперь он закрытое режимное предприятие.
Вот этот придурок тогда был крашен серебрянкой, вот и всё отличие. Да, и поменяли дверь главного входа – тогда она была справа, с торца дома. Приёмщица – именно так и следовало назвать администраторшу – тоскливо посмотела на нас так, будто мы лично у неё сожгли родную хату, и процедила с пренебрежением, заполняя бумаги:
– Что-то понаехало нынче сибиряков, не к добру это, они обычно в мае…
– И что Вы, сударыня, изволите иметь против сибиряков? – негромко отреагировал я, начиная цинично мерить взглядом её бедные стриженые кудряшки, молочного цвета кожу с асфальтового тона глазками и пухлое тело под ситцевым платьем.
Я уже знал особенность родного говора Середины Земли – мы никогда не растягивали слова, предпочитая ими выстреливать, и потому составляли адский контраст с кем угодно. В помещении находились ещё штуки четыре коровы неопределённого возраста лет до 60, отличавшиеся от моей собеседницы иными расцветками цветочков на платье и прочими незначительными деталями внешности. Разумеется, эффект от моих слов был похож на разрыв вакуумной бомбы – все особы женского пола резко ощутили нехватку дыхания и начали беззвучно хлопать губами, надеясь её таким образом возместить.
– На Вашем месте, знаете ли, я бы поостерёгся делать заявления, достойные невежды, – продолжал я тем временем, словно вызванный к доске с указкой. – Вы даже железную дорогу к себе без сибиряков бы не построили. 62 и 64 дивизии, решившие судьбу Сталинграда, состояли полностью из наших парней. Да и Москва без наших к осени 41 года была бы сдана без боя. Или у Вас что-либо личное, в стиле поматросил-и-бросил?
– Юноша, Вы меня не так поняли, – каким-то севшим голосом проговорила приёмщица, замерев и округлив глаза. – Я не хотела никого обидеть…
– Однако сделали это не задумываясь, – невозмутимо пожал плечами я. – Не соблаговолите пояснить причину?
В этом момент в помещение впорхнула ладная загорелая тётка возраста моей матери, двигалась она словно кабарга на откорме, была загорелой и мне до подбородка, а я уже тогда вымахал почти во все свои шесть футов шесть дюймов от поверхности планеты. Через три года я увидел её типаж в главной роли фильма «Акселератка» – но эта была с косой до середины спины и шатенка… Похоже, под медицинским халатом у неё был только купальник, и толком не просохший.
– Андреевна, твоего полку прибыло, – с ходу затараторила на неё приёмщица, – проводишь до места, тебе всё равно к себе по пути? – и демонстративно игнорируя моё присутствие, она проставила что-то в наших бумажках и вручила их матери.
– Не вопрос, – отзовалась та ровным тоном, – тоже ёбургские что ль?
– Ещё дальше, – с заметной горечью было ей сказано. – Байкальские.
– Ну так правильно, купальный сезон приехали свой продолжить, – прокомментировала Андреевна, плавным движением подхватывая с пола пару наших чемоданов, которые я оставил стоять когда вошёл. – Идёмте со мной, я всё покажу Вам.
Не очень довольный тем что разговор закончился, я от души засвистел первый куплет «Зелёного поезда», а выйдя из помещения, уже взялся напевать припев…
Слепой закат догорел и замер,
и вновь, худобу кляня свою,
зеленый поезд виляет задом,
а я с моста на него плюю.
Ему – на север, а мне – налево,
и чертыхаюсь я каждый день,
что держит дома меня холера,
а может, дело, а может, лень.
На этих словах тётка развернулась ко мне слишком резко, чтоб это могло быть случайностью, и уставившись на меня с упорным вниманием, оборвала меня чётко, хотя и совсем не грубо:
– Ну нашёл время и песню, парень, не каркай, пожалуйста.
Тут я и вовсе почувствовал неясную тревогу – как будто некое дуновение нематериальной опасности коснулось моего хайера…
– А в чём дело? – поинтересовался я доброжелательно и деловито, продолжая шагать уже рядом с ней.
– У нас карантин, – холодно пожала плечами врачиха, как оказалось, её процедурка была в соседнем с нами корпусе. – Поэтому экскурсии на материк и южный берег под запретом. Все передвижения только в пределах пансионата и его пляжа. Честно, дальше Евпатории не выдвигайтесь никуда, и не покупайте еду у местных – они будут привозить к воротам всё равно что попало, но это нельзя есть пока не пройдёте акклиматизацию.
Я даже прорычал что-то невнятное и вряд ли цензурное… ведь ещё в Симферополе наслушался советов куда нужно съездить да и дома навёл справки о достопримечательностях, которые, правда, находятся не здесь… Это значит не полазить даже по Ласточиному Гнезду? На кой чёрт было сюда вообще ехать! Лучше бы я сидел сейчас где-нибудь на южном берегу Байкала и лопал копчёный омуль, в перерывах между сбором черники!
– Это что, в Ялту не выехать теперь что ли? – поинтересовалась мать обиженным тоном.
– Особенно – туда, не советую, – сочувственно отозвалась собеседница. – У Вас ребёнок, гражданка, ему ещё жить.
Корпуса пансионата также навевали глубокое уныние:
Эти площадки нещадно пылили – на любом открытом пространстве становился заметен ветер.
И это мне ужасно не нравилось.
Комната. Вода из крана воняет сероводородом – даже умываться ей на редкость проблематично и неприятно. Чай на ней омерзителен – любой. Тогдашние веники грузинского производства сами были никакого качества. После Иркутской чаеразвесочной фабрики это был очень неприятный сюрприз, индийского чая в этой местности не было вообще. Не говоря уже о Кяхтинском. Здесь до сих пор нельзя включить автоматический чайник – розетки времён СССР не коннектятся с вилками современной техники. А также могут вырубить свет во всём корпусе такие техновинки.
В комнате сыро – и на балконе также можно найти наползших улиток о чём я уже говорил. Бельё могло сутками не сохнуть в этой дыре, несмотря на ветерок.
Примерно так выглядели аллеи, по которым я старался гулять в сумерках. Прогулки сильно портили трескучие местные цикады.
Если Вы думаете, наивные, что море там было такое, то вынужден разочаровать.
И вот это – ни хрена не красиво, сейчас поймёте почему. Вон те тёмные пятна в воде – это сгустки сероводорода, которые и дали морю название. Во время волнения оно поднимается к поверхности и в состоянии отравить всё до чего доберётся. А на заднем плане – Сакское озеро, вот это:
Мало того, что на карте оно обозначено как солёное, на самом деле воняет оно отнюдь не солью йодированной… НПО «Йодобром» выпускало странную продукцию, которой пользовались всякие закрытые институты. Также химический завод г. Саки был режимным предприятием со странными функциями. Проще говоря, зоной – что это такое нам, сибирякам, объяснять было не нужно, мы видели это издалека и сразу по стилю строений…
Также важно тут то, что Вы видите полное отсутствие зелени – а заметные «озёра» справа синего цвета на самом деле есть химический и канализационный отстойники…
Море собственно – слева, правее – то самое Сакское озеро… полное неизвестного неорганического яда, возможно, брома.
Вот откуда тут «целебные пары йода».
Так что вся зелень, которую я видел, фактически сводилась к этой… Что ещё сильно угнетало – это постоянный степной ветер, он шумит в ушах постоянно и реально сводит с ума, гураны из Забайкалья сбегали к нам от такого пачками под предлогом учёбы в вузах. Тогда даже крыш от солнца тут не было, но песок под ногами хрустел и иногда мешал дышать. Море кстати не всегда было таким как видите, очень часто вот таким, изжелта-помоечным…
От него реально хочется блевать даже сейчас, видя только на экране монитора.
А вот – та самая чернота, сероводородная… Она напоминала облик всадника чёрного, хотя я тогда ещё не был знаком с Откровением Иоанна Богослова…
Теперь о Прибрежном посёлке – где я конечно отметился и где ещё видны слева от моря те самые корпуса пансионата… Вы сейчас увидите болота, на которых плодились малярийные комары? Вечерами они атаковали всё, что найдут. Репелленты? Нет, не слышали тут о них тогда.
Отдельно доставили в селе Прибрежном основные жилища местных. Делались они так. Мерзкая родная глина этой местности, поля которой Вы видите на роликах с квадрокоптеров, была пересушенной отчаянно – против наших таёжных суглинков, вечно сочившихся влагой, и дабы она не рассыпалась, в неё искуственно добавляли жиры. А точнее – человеческое дерьмо из отхожих мест. Замешивалось это вручную, точнее, ногами. Из мусора кое-как сколачивалась основа, на которую намазывалась эта масса, по высыхании её белили извёсткой сверху. Кое-где даже остались замазанные этим соломенные крыши якобы прошлого века – хотя так мне объяснили, все постройки не старше 1944 года, просто их делали так всегда, и за 40 лет ничего не изменилось – частники так и строят. Я был сильно впечатлён после наших бревенчатых изб и домов из строевого бруса и прошипел только «жизнь в говне в прямом смысле слова».
И оказался в итоге прав.
Слепой закат догорел и замер
И вновь худобу кляня свою
Зеленый поезд виляет задом,
А я с моста на него плюю.
Чего мне мало, куда мне надо,
В какие северные края.
Зеленый поезд виляет задом,
Плетясь, как дура, судьба моя.
Пребывание
Аэросдвиг, как было написано в энциклопедии, настиг меня в Крыму несмотря на прибытие поездом… Эти злополучные 5 часов разницы с Серединой Земли буквально убивали. В 21—00 по местному времени Евпатории на родине было 2 часа ночи, и я ощущал адский упадок сил, глаза слипались. Однако в пансионате жизнь начинала бурлить только в это время, после ужина. Весь день отдыхающие шатались по пляжу или по окрестностям, забывая или нет принимать процедуры во врачебке, если они им были предписаны. Кто-то шлялся в Саки и Евпаторию за сувенирами и на рынок, чтоб сэкономить – потому что в администрации и у частников, что прикатывали на своих запорожцах к воротам, цена задиралась на 20—40% минимум… А после ужина фактически все тащились в кинотеатр под открытым небом – в этой чёртовой местности не было дождей от слова совсем – там всегда ожидало что-то новое, от просмотра киноленты до приезда артистов из Симферополя. Кстати, так себе труппа и режиссёр, сразу скажу, кислая такая провинция. Но на раз посмотреть хватало и их, конечно. Потом, после 23, собственно, наступало молодёжное время – пенсионеры и старичьё отправлялись спать по корпусам, а публика от 13+ до 40- оставалась на дискотеку. До 2 часов ночи могли гудеть. Шума по факту от музыки особо не было, уже за линией тополей её почти не слышно снаружи, однако на танцпол внутри для всех хватало вполне. К тому же сюда проникали местные жители – как я потом понял, у них других развлечений в посёлке и не наблюдалось. Я быстро приспособился в итоге спать на пляже после обеда, чтобы вписываться в этот режим. Фактически, это была тоска зелёная во всех смыслах. Я уже упоминал, что вода была тошнотворная и пить возможно было только пепси. К счастью, достать её было можно даже в автоматах, расставленных по территории. Была там ещё «охлаждённая вода» – действительно прохладная, где-то 17 градусов, как ни странно, при окружающем тридцатнике и влажности 90%+ это ещё было возможно пить. Однако никогда не знаешь, схватишь ангину или нет. Погано было ещё то, что если дома можно было вспотеть и ополоснуться – здесь не помогало ничего. Пот с кожи не высыхал так же, как и мокрое бельё на веревках балконов, охлаждения не наступало. Вероятно, потому активность и была к вечеру и по ночи у населения. Вода была в душе такой же вонючей, сероводородной, так что приходилось всерьёз опасаться что задохнёшься в закрытом помещении. Ещё она была из опреснителей – т.е. всё равно солоноватой, и не отмывала кожу дочиста. Сушила только. Кремы же в этом проклятом климате не помогали – на них в мгновение ока собиралась пыль из воздуха, которой тут было побольше чем в любых промзонах от века, и через пяток минут рискуешь просто посереть там, где намазано. Дома вполне можно было вымыться в любой лесной или горной реке, даже песком. Море для такой цели не годилось категорически. Даже если оно не было вот таким, в которое не было никакого желания заходить:
то тут подстерегали две напасти.
Медузы.
Корнеротов можно было встретить постоянно. На мелководье они не опасны, некоторые умельцы умеют их, как видите, держать безопасно.
Однако, если некто, вот как я, желает заплыть хоть немного от берега, чтоб не слышать визга детишек, нудного нытья их родителей и просто хорошенько размяться – эта тварь подкрадывается стремительно и непредсказуемо, и укол её жала очень болезненный, может даже свести ногу…
А если у тебя отключатся обе ноги от атаки полдюжины корнеротов – на руках даже в солёной воде при хорошем волнении доплыть будет сложно. В общем же гаме на берегу тебя просто не услышат, даже если позовёшь на помощь. В общем, ушёл под воду – мерзкую и горькую, солёную ещё – твои проблемы, этого просто не заметят.
Если бродить в полосе прибоя – там тебя ждут вот эти:
Даже сквозь кожу ладони укол ощущается как щипание электричества, если кто хватал пальцами источник постоянного тока от 64 вольта – знает это ощущение. К тому же они налетают тучкой всегда:
Угораздило же моего папашу послать нас в самый пик появления этих тварей! В то время никто не давал никакой информации, что делать, если на тебя набросилась вот такая колония:
И уж подавно ничего не делалось, чтоб они не попали в зону купания… Конечно, вечером весело очень наблюдать, когда что-то эдакое светится в воде, наверное, весело…
ПОТОМУ ЧТО ТОЛЬКО ОСЁЛ ТАМ ОКАЖЕТСЯ ВЕЧЕРОМ!
Темнело в этой местности мгновенно – что такое сумерки она тупо не знала. Пара минут – и всё погружается в чёрную мглу. Источников света – никаких… Шёл на Одессу кто-то там, а вышел к Херсону? Охотно верю, и для того не нужно быть пьяным. Там нет никаких ориентиров – ровная плоскость на десятки километров, промахнуться можно на любое расстояние. В пансионате ещё можно было торчать на аллее у фонарей, рискуя оглохнуть от цикад, потом глаза ещё как-то привыкали с пёстрым теням через пару метров. Но на открытой местности – Вам ничем не поможет лупиться на звёзды, уверяю, заблудиться там как делать нефиг даже если помнишь в какой стороне шоссе, ночью по нему тем более никто не ездил. Полагаю, просто опасаясь с него съехать… Однопутная железная дорога и вовсе не видна в темноте – и куда двигаться, особенно без фонаря в руках – понять невозможно, сырая мгла скрывает все предметы надёжней могилы.
По дороге на пляж, однако, была оливковая аллея – но не не одна… Там можно было бродить без опаски и я с энтузиазмом старался жевать мелкие плоды, углядев в них сходство с нашей облепихой. Не тут-то было, больше горсти в рот просто не влезало… они оказались к тому же совсем пресными на вкус. Нищеброды были эти античные спартанцы, вот что я скажу. Категорически непонятно также, как они шлялись в сходном климате босыми – я понимаю, что пыль и песок в сандалии набиваются ужасно, быстро подталкивая к кровавым мозолям – но если поцарапаешься до крови, к примеру, дома – зальёшь царапину йодом и назавтра уже про неё забыл, затянулась, а здесь оно будет мокнуть две недели и гноиться. Ещё здесь жутко неудобно носить трусы – особенно если они не просохли… натрёт махом и разъест кожу. Неудивительно что под туниками их и не носили…
Утюг для сушки футболок и рубашек был один на корпус и в очереди можно было пробыть три дня.
