скачать книгу бесплатно
– Да… хочу.
– Что ж, рано или поздно, но это должно было случиться. Вы с Сиси уже не дети. Что, разумеется, не помешает вам и впредь оставаться очень близкими друг другу людьми. Но, однако же, впереди у вас своя жизнь, и дальше вы пойдете каждая своим путем. Думаю, Сиси тоже понимает это.
– Нет, Ма, ничего она не понимает. Я по-прежнему нужна ей и потому не могу ее бросить! – выпалила я неожиданно для себя самой с явным раздражением в голосе. Потому что сложившаяся ситуация уже начинала потихоньку злить меня. Недовольство давно копилось в моей душе и вот наконец выплеснулось наружу. Несмотря на свою врожденную сдержанность и присущее мне немногословие, я вдруг не выдержала и громко всхлипнула.
– О боже! Родная моя! – Внезапно на солнце набежала тень. Ма подхватилась со своего места, подошла ко мне и взяла меня за руки. – Не стесняйся своих слез. Не копи все плохое в душе. Пусть выльется наружу.
И я с готовностью последовала ее совету. Мои рыдания трудно было даже назвать плачем в привычном понимании этого слова. Потому что я не плакала, а скорее выла, выплескивая все невысказанные слова и скопившиеся на сердце эмоции и чувства, а потому слезы лились из меня нескончаемым потоком.
– Прости меня, Ма, прости… – пробормотала я виноватым голосом. Ма достала из кармана пачку бумажных носовых платков и стала вытирать ими слезы на моих щеках. – Это все… смерть папы… До сих пор не могу смириться с его уходом.
– Конечно, не можешь. И я тебя прекрасно понимаю… А потому не стоит извиняться, – ответила мне Ма ласково. Я вдруг почувствовала себя страшно опустошенной, словно автомобиль, который вдруг неожиданно заглох посреди дороги, потому что закончился бензин. – Я очень беспокоилась за тебя, зная, как ты привыкла все свои эмоции держать внутри себя. Зато сейчас, когда я увидела твои слезы, мне сразу же полегчало. – Ма виновато улыбнулась. – Хотя тебе, думаю, пока еще нет. А сейчас ступай-ка ты наверх в свою комнату, немного отдохни с дороги и приведи себя в порядок перед ужином. Согласна?
Я последовала за Ма в дом. Знакомые запахи сразу же ударили мне в нос. Как часто я пыталась разложить эти ароматы на отдельные составляющие, чтобы хоть частично воспроизвести их в своих временных пристанищах – запах лимона, кедрового дерева, ароматы свежевыпеченных пирогов… Но нет, никогда у меня ничего не получалось. Видно, все эти запахи, только слившись воедино, и образовывали ту неповторимую атмосферу, которая царила в Атлантисе.
– Хочешь, я провожу тебя? – предложила мне Ма, когда я стала подниматься по лестнице к себе в комнату.
– Нет, не надо. Со мной все в порядке.
– Хорошо. Тогда поговорим попозже. Но если тебе вдруг что-то понадобиться, милая, ты знаешь, где меня искать.
Я поднялась на самый верхний этаж, на котором размещались комнаты всех девочек. У самой Ма имелась небольшая квартирка, оборудованная прямо в доме. Туда можно было попасть непосредственно из холла. Собственная небольшая гостиная, отдельная ванная комната. Комната, которую мы делили с Сиси, расположена между спальнями Алли и Тигги. Я распахнула дверь, и на меня тут же пахнуло привычным запахом краски. Когда Сиси было пятнадцать лет, она, как и многие ее сверстники, тоже пережила период увлечения «готами». Даже вознамерилась выкрасить все стены в нашей комнате в черный цвет. Она бы и выкрасила, но я поставила свое условие, предложив компромиссный вариант – использовать для декора темно-фиолетовый цвет. В ответ Сиси выдвинула встречное предложение. Четвертую стену, ту, возле которой стоит ее кровать, она раскрасит по собственному усмотрению.
Целый день она трудилась взаперти и лишь ближе к полуночи вынырнула из комнаты со слегка остекленевшими от усталости глазами.
– Вот сейчас иди и смотри, – милостиво позволила она мне и повела взглянуть на объем проделанной работы. Я молча уставилась на стену, буквально ослепнув от интенсивности и яркости красок. Основной фон – насыщенный голубой цвет – электрик, по которому там и сям разбросаны пятна ярко-небесной лазури, а по центру – огнедышащий кластер из золотых звезд. Знакомые очертания. Сиси изобразила над своей кроватью созвездие Плеяд. Семь сестер. Собственно, это все мы.
Наконец глаза мои немного адаптировались к пронзительно кричащим цветам. Я даже разглядела некоторые подробности. Например, каждая звезда состоит из множества крохотных точек, напоминающих атомы, которые, объединяясь друг с другом, формируют нечто целое и законченное.
Я буквально кожей почувствовала, с каким нетерпением Сиси ожидает моей реакции на увиденное, тяжело дыша мне в затылок.
– Великолепно, Сиси! – воскликнула я. – Поразительная работа. И как тебе только такое в голову пришло? Надо же было все это придумать…
– Ничего я не придумывала. – Сиси слегка пожала плечами. – Я уже заранее знала, что буду рисовать.
С тех пор у меня было предостаточно времени, чтобы полюбоваться стеной, лежа на своей кровати. И чем больше я разглядывала произведение Сиси, тем чаще находила в нем какие-то новые детали, ускользавшие ранее от моего внимания.
Но вот что странно. Несмотря на то что и отец, и все наши сестры с энтузиазмом восприняли работу Сиси, осыпав ее с ног до головы прочувствованными комплиментами и похвалами, сама она больше никогда не повторила эту свою манеру письма.
– Просто в тот момент на меня снизошло какое-то озарение, – пояснила она мне как-то раз. – Но я уже ушла от этого стиля, и сейчас меня интересуют совсем иные направления.
Однако и сейчас, разглядывая настенное панно, выполненное Сиси двенадцать лет тому назад, я по-прежнему считаю, что это самое вдохновенное и самое прекрасное произведение искусства из всех, созданных моей сестрой.
Я увидела, что мою дорожную сумку уже распаковали. Те немногие вещи, которые я взяла в дорогу, были сложены аккуратной стопочкой на стуле. Я уселась на кровать, вдруг почувствовав некий странный дискомфорт. А ведь в этой комнате, подумала я, нет ничего, ну или почти ничего, от меня самой. Что ж, виновата в этом только я сама. Больше винить некого.
Я подошла к своему комоду и выдвинула нижний ящик. Извлекла оттуда жестяную банку из-под бисквита, в которой когда-то я хранила все свои самые сокровенные и дорогие моему сердцу детские сокровища. Взяв банку, я снова уселась на кровать и открыла крышку. Вынула из банки конверт. Бумага за семнадцать лет хранения в закрытой жестянке стала совсем хрупкой. Пальцы мои осторожно прошлись по ее гладкой поверхности. Потом так же осторожно извлекла из конверта открытку из плотного пергамента, к которой был приклеен совсем уже иссохший цветок.
Поздравляю тебя, моя дорогая Стар. Наконец-то нам удалось вырастить его.
Папа
Я тронула пальцами нежные лепестки, ставшие от времени прозрачно тонкими, словно паутинка. В памяти всплыли картинки давнего прошлого. Красивые соцветия насыщенного темно-красного цвета, скорее даже цвета бордо, которыми одарило нас с папой это растение в пору своего самого первого цветения. Вначале я помогала папе высаживать его в саду, а потом рачительно ухаживала за цветком во время своих школьных каникул.
Иными словами, каждое утро я поднималась ни свет ни заря, когда Сиси еще спала крепким сном. Она вообще у нас большая любительница поспать, особенно с учетом того, что почти каждую ночь ей снятся всякие кошмары, обычно это случается в промежутке между двумя часами ночи и четырьмя часами утра. А потому Сиси продолжала благополучно дрыхнуть, не замечая моих ранних подъемов и отлучек. Папа, как правило, уже поджидал меня в саду. И вид у него при этом был такой, словно он тут провел уже не один час. Вполне возможно, так оно и было на самом деле. Я, еще полусонная, со слипающимися от сна глазами, но тем не менее уже пребывающая в радостном предвкушении того, что именно собирается показать мне отец сегодня.
Иногда это было всего лишь несколько семян, зажатых в его руке. В другой раз он демонстрировал мне какой-нибудь только-только начинавший распускаться росток растения, которое он привез из очередного своего дальнего странствия. Потом мы устраивались с ним на скамейке в беседке, увитой розами. Папа брал в руки старинный том ботанической энциклопедии и начинал неторопливо листать страницы, переворачивая их своими сильными смуглыми пальцами до тех пор, пока мы не находили то место, где подробно описывалось наше с ним сокровище, – откуда это растение родом, в каких местах произрастает и так далее. Мы внимательнейшим образом знакомились со средой его обитания, с тем, что ему нравится и что не нравится, после чего долго и пристрастно обсуждали, где его лучше всего высадить уже в нашем саду.
Сегодня, по прошествии лет, я отлично понимаю, что все наши обсуждения строились по принципу: папа предлагает, а я соглашаюсь. Впрочем, он ни разу не дал мне почувствовать, что авторитарно навязывает свое мнение. Напротив. У меня всегда складывалось впечатление, что мое мнение тоже крайне важно для него и имеет большое значение.
Я часто вспоминаю сейчас одну библейскую притчу, на которую постоянно ссылался отец, когда мы с ним вместе трудились в саду. Согласно этой притче, каждое живое создание должно взращиваться с момента своего появления на свет с заботой и любовью. Вот и растение. Если мы ухаживаем за ним любовно, то оно вырастает сильным, крепким и будет радовать нас в будущем много-много лет.
– А разве мы, люди, не похожи на те же семена? – вопрошал у меня отец, с улыбкой глядя на то, как я поливаю рассаду из своей детской лейки, и отряхивая со своих рук крошки торфяной смеси со знакомым слегка кисловатым запахом. – Ведь нам, как и этим семенам, нужны только солнце, дождь… И конечно, любовь. И больше ничего.
И действительно, при обилии солнца и влаги, да еще и любовно-рачительного ухода, все в нашем саду цвело и благоухало. Эти наши утренние сеансы садоводства вместе с Па Солтом научили меня многому. В том числе и умению терпеливо ждать. Иногда, спустя пару дней после того, как мы с папой высадили в грунт наше очередное растение, я приходила на это место, чтобы проверить, как растение принялось, не пустило ли оно уже новые ростки и побеги, и, не обнаружив никаких признаков роста, а иногда и вовсе находя растение увядшим или даже засохшим, я всегда, помнится, спрашивала у отца, ну, почему оно никак не хочет приживаться на новом месте.
– Стар, – обычно говорил в таких случаях мой отец, обхватывая мое лицо своими обветренными руками, – все, что имеет долгосрочное значение и непреходящую цену, требует времени для того, чтобы укрепиться и войти в силу. Зато в один прекрасный день, когда ты обнаружишь, что посаженный тобой цветок наконец пустил отросток, ты почувствуешь себя наисчастливейшим человеком на свете. Потому что все твои старания оказались в итоге не напрасными.
Итак, решила я про себя, возвращая крышку на место и закрывая банку, завтра я снова встану на рассвете и пойду в наш с папой сад.
* * *
Вечером мы с Ма ужинали при свечах на террасе. Клавдия приготовила восхитительное каре ягненка, а в качестве гарнира – молодую глазированную морковь и свежую брокколи из нашего огорода. Чем больше я вникала в то, что называется «кулинарным искусством», тем отчетливее понимала, как талантлива Клавдия в том, что касается поварских дел.
Но вот с едой покончено, и Ма повернулась ко мне:
– Ты уже решила, где будешь жить и чем заниматься?
– У Сиси курс по основам живописи в Лондонской академии изящных искусств.
– Знаю. Но меня интересуешь прежде всего ты, Стар.
– Сиси покупает квартиру с видом на Темзу. В следующем месяце планируем уже переехать туда.
– Понятно. Ну и как квартира? Нравится?
– Она… она огромная.
– Я не про площадь жилья спрашиваю.
– Думаю, Ма, я смогу там жить. Там действительно фантастически красиво, – добавила я поспешно, чувствуя себя виноватой в том, что никак не могу выдавить из себя лишнее слово.
– А ты, стало быть, будешь посещать курсы по кулинарии, пока Сиси занимается в академии?
– Да, буду.
– Когда ты была совсем еще юной, я думала, ты у нас станешь писателем, – задумчиво бросила Ма. – В конце концов, у тебя же степень магистра по английской литературе.
– Да, я и сейчас очень люблю читать.
– Мне кажется, Стар, ты себя недооцениваешь. Я до сих пор помню те рассказы, которые ты сочиняла еще в детстве. Твой отец иногда зачитывал мне их вслух.
– Правда? – Я невольно почувствовала прилив гордости.
– Правда. Или ты уже забыла, что тебе в свое время предлагали место в Кембриджском университете, но ты сама отказалась?
– Отказалась, – ответила я неожиданно резко. Наверное, потому, что даже сегодня, девять лет спустя, мне все еще больно говорить на эту тему. Да, так оно все и было…
– Как думаешь, Сиси, стоит мне попытаться поступать в Кембридж? – решила я тогда посоветоваться с сестрой. – Учителя в один голос твердят, что надо.
– Конечно, Сия! Какие могут быть разговоры! Ты же у нас такая умная. Наверняка тебя там примут с распростертыми объятиями. Заодно и я хоть одним глазком посмотрю, что там за университетская жизнь в этой Англии. Меня-то саму вряд ли куда пригласят. Ты же знаешь, какая я тупица! Но ничего страшного… Устроюсь в каком-нибудь баре или еще где-нибудь, – бросила она, равнодушно пожав плечами. – Мне все равно. Главное, что мы будем вместе. Я права?
На тот момент я считала, что это действительно самое главное. И дома, и в школе, где одноклассницы, как только проникались пониманием того, насколько мы близки с сестрой, тут же начинали сторониться нас, оставляя наедине друг с другом. А потому и выбор потенциального университета для продолжения образования был для нас прежде всего сопряжен с тем, что требовалось подыскать такое учебное заведение и выбрать себе такой набор предметов, когда все устраивало бы нас обеих, то есть чтобы и впредь мы могли бы держаться вместе. Тем не менее я сделала попытку поступить в Кембридж и, к своему немалому удивлению, получила приглашение в один из старейших колледжей университета, в Селвин-колледж. В перспективе в Селвин-колледже мне была гарантирована степень магистра или даже бакалавра, если я, конечно, успешно сдам выпускные экзамены.
На Рождество я сидела в папином кабинете и смотрела, как он внимательно изучает письмо с официальным приглашением в Кембридж. Но вот он оторвался от чтения и взглянул на меня. В его глазах светилась радость. А еще гордость за меня и за мои успехи. Потом кивком головы он указал мне на небольшую елку, украшенную старинными игрушками, которая стояла в его кабинете. На самой макушке нарядной елки сияла большая серебряная звезда.
– Вот и ты у нас как эта звездочка, – неожиданно улыбнулся мне Па Солт. – Так ты согласна отправиться в Кембридж?
– Сама… не знаю… Посмотрим, как пойдут дела у Сиси.
– Думаю, решение ты все же должна принять самостоятельно. А я лишь могу сказать одно. В жизни каждого человека бывают такие моменты, когда он должен поступать в соответствии с тем, что является для него правильным. Иными словами, делай что должно, – добавил он с нажимом в голосе.
В итоге мы с Сиси направили заявки в несколько высших учебных заведений и в положенный срок получили два приглашения. После чего сдали вступительные экзамены и затаились в нервозном ожидании результатов.
Спустя два месяца мы с Сиси сидели на палубе роскошной папиной яхты под названием «Титан» в компании остальных сестер. Каждый год мы все вместе совершали свой семейный ежегодный круиз по Средиземному морю. В этом году наше морское путешествие проходило вдоль южного побережья Франции. Итак, мы все были в сборе, и в этот момент отец вручил нам с Сиси конверты, судя по всему, с результатами наших вступительных экзаменов. Ежедневно почту на яхту независимо от того, в какой части акватории Средиземного моря мы находились, доставлял на борт специальный высокоскоростной катер.
– Итак, девочки, – улыбнулся нам Па Солт, заметив, какие у нас с сестрой напряженные лица, – вы хотите ознакомиться с содержанием ваших писем приватно? Или огласите результаты прямо сейчас всем нам?
– А чего тянуть? – воскликнула Сиси. – Давай, Стар. Ты вскрывай свой конверт первой. Я-то уж знаю наперед, что наверняка провалилась.
Все собравшиеся безмолвно уставились на меня. Я вскрыла конверт и дрожащими пальцами извлекла из него несколько листков бумаги.
– Ну, что? – нетерпеливо спросила у меня Майя, пока я сосредоточенно вникала в свои результаты.
– Общий бал – 5,4… А по английскому и вовсе – 6.
Все в один голос стали поздравлять меня, тискать, обнимать, выражать свое восхищение и прочее.
– Теперь твоя очередь, Сиси, – сверкнула глазами на нее наша младшая сестра Электра. Все мы знали о том, что в школе у Сиси была куча проблем, в частности из-за дислексии. То есть не все у нее ладилось с речью. Зато сама Электра могла бы с легкостью сдать любой экзамен, но была при этом откровенной лентяйкой.
– А мне все равно, что там, – промолвила Сиси обреченным тоном, и я мысленно пожелала ей в эту минуту удачи и просигнализировала, что люблю ее. Она надорвала конверт, и я затаила дыхание, пока она пробегала глазами бумаги, знакомясь со своими результатами.
– Я… О боже… Я…
Наступила гробовая тишина. Все молча ожидали продолжения.
– Я прошла! Стар, я прошла! Меня приняли в университет в Сассексе на отделение истории искусств.
– Как замечательно! – восторженно выдохнула я, зная, сколько усердия продемонстрировала Сиси, готовясь к вступительным экзаменам. И в этот момент перехватила взгляд отца, обращенный на меня. Было в этом взгляде что-то загадочное. Наверное, он уже заранее предвидел, какое именно решение мне предстоит сделать.
– Мои поздравления, дорогая, – обратился он к Сиси, широко улыбаясь. – Сассекс – поистине прекрасный уголок Англии. Между прочим, именно там находятся скалы, которые называются Семь Сестер.
Чуть позже мы с Сиси, устроившись на самой верхней палубе, наблюдали красочное зрелище. Следили за тем, как величественно садится солнце, медленно погружаясь в воды Средиземного моря.
– Я все пойму правильно, Сия, – заговорила Сиси первой. – Если ты захочешь ехать в Кембридж, воля твоя. Конечно, Кембридж для тебя предпочтительнее. С какой стати тебе тащиться за мной в Сассекс и учиться в какой-то там глуши? Не хочу никоим образом помешать тебе… стать на твоем пути… Но… – голос ее предательски дрогнул. – Но ума не приложу, как я там без тебя обойдусь. Одному богу известно… И кто мне поможет в написании всех этих эссе, по части которых ты у нас такая искусница?
Ночью, уже лежа у себя в каюте, я услышала, какие страшные стоны вырываются из груди Сиси. Она беспокойно металась на своей постели. Наверняка ей снились очередные кошмары. За то время, что мы прожили вместе с ней в одной комнате, я уже научилась безошибочно распознавать у Сиси первые же симптомы начинающихся кошмарных сновидений. А потому я быстро поднялась со своей кровати и вскарабкалась на ее постель. Легла рядом и принялась тихонько убаюкивать сестру, будучи абсолютно уверенной в том, что не разбужу ее. Но вот ее стоны превратились в крики. Она отчаянно пыталась что-то прокричать вслух. Я с трудом разобрала отдельные слова.
Как я могу оставить ее? Я нужна ей… а она нужна мне…
И тогда я смирилась с неизбежным. Ведь я нужна ей.
Итак, я отказалась от Кембриджа в пользу Сассекса, чтобы учиться там вместе со своей сестрой. А где-то уже в середине третьего семестра своего трехгодичного курса обучения Сиси объявила, что бросает университет.
– Ты же все понимаешь, Стар, правда ведь? – вопрошала она меня. – Я умею рисовать, знаю, как пользоваться кистью и красками. Зачем же я стану тратить свою жизнь на то, чтобы выдумывать эти противные эссе про каких-то там художников эпохи Возрождения? Или описывать, как они изображали на своих полотнах этих до чертиков надоевших мадонн? Нет уж, извините! Но я этим заниматься точно не стану. Не могу, и все тут!
В результате мы уехали из общежития, где жили в одной комнате, и перебрались на съемную квартиру, довольно убогую, но что делать… Пока я исправно посещала лекции, Сиси ездила автобусом в Брайтон, где подыскала себе работу официантки.
Я же в тот период была близка к отчаянию при мысли о том, какой шанс упустила в своей жизни, так и не дав осуществиться давней мечте.
3
После ужина я, извинившись перед Ма, снова пошла наверх к себе в спальню. Достала из вещевой сумки мобильник и проверила входящие поступления. Четыре эсэмэски и несколько пропущенных звонков. И разумеется, все от Сиси. Как мы с ней и договаривались, я тоже отправила ей эсэмэску, сразу же после того как самолет благополучно приземлился в Женеве. Сейчас я отбила еще одно коротенькое сообщение. Дескать, все нормально, я уже дома, собираюсь пораньше лечь спать, а завтра обязательно перезвоню ей, и тогда поговорим обо всем. После чего тут же отключила телефон и, забравшись под одеяло, улеглась на постели и стала вслушиваться в тишину, царящую в доме. Внезапно до меня дошло, сколь редко выпадают у меня ночи, когда я сплю в комнате одна. А тут еще и огромный пустой дом, в котором когда-то кипела жизнь, было шумно, он полнился голосами сестер и их веселым смехом. Зато сегодня ночью меня не разбудят крики и стоны Сиси. Могу спокойно проспать себе до самого утра, если захочется.
И все же, закрыв глаза, я сделала над собой огромное усилие, чтобы не начать прямо сейчас тосковать о сестре.
* * *
На следующее утро я поднялась рано, быстро натянула на себя джинсы и майку, достала из сумки пластиковую папку, в которой лежало письмо отца, и поспешила вниз. Тихонько открыла парадную дверь и вышла на улицу. А там свернула по тропинке влево, направившись к любимому уголку Па Солта в нашем саду. В папке, помимо его письма, адресованного мне, лежали еще и расшифрованные координаты того места, откуда в свое время привез меня отец, а также греческое изречение, переведенное Майей на французский язык. Я крепко сжимала папку в руке.
Медленно прошлась вдоль клумб, которые мы когда-то возделывали вместе с папой, словно желая сегодня убедиться в том, что затраченные нами усилия не пропали зря. В разгар июля все вокруг цвело и благоухало: разноцветные цинии, пурпурные астры, целые заросли душистого горошка, соцветия которого были издали похожи на крохотных ярких бабочек. И конечно, розы, которые обвили всю беседку, образуя густую тень над скамьей.
Получается, что отныне мне придется ухаживать за цветами уже одной. Больше некому. Хотя наш старый садовник Ганс исправно присматривал за посадками, когда нас с отцом не было в Атлантисе, но вряд ли он вкладывал в это занятие всю свою душу, как это делали мы. Не могу даже с уверенностью утверждать, что Ганс вообще любит цветы. И уж наверняка счел бы верхом глупости, если бы ему кто-то сказал, что о растениях нужно заботиться с той же лаской, что и о детях. А вот Па Солт постоянно повторял в разговорах со мной, что процесс выращивания любого растения очень похож на то, как растят детей.
Я остановилась, чтобы специально полюбоваться особенно дорогим моему сердцу растением, усыпанным нежными пурпурно-красными цветками на тонких стебельках, затерявшихся среди обилия листвы насыщенного зеленого цвета.
– Это Астранция крупная, или Звездовка большая, – пояснил мне папа, когда почти два десятилетия тому назад мы с ним высевали в грунт крохотные семена. – Предполагается, что название этого семейства происходит от латинского слова «звезда». Потому что соцветия астранции очень похожи по форме на звезды. Сразу же предупреждаю, растение очень капризное, стоит большого труда развести его. Особенно с учетом того, что я привез эти семена, можно сказать, с другого конца света. Они за время моего путешествия уже успели изрядно высохнуть и даже состариться. Но если у нас получится вырастить астранцию в нашем саду, то потом забот с самим цветком будет немного. Хорошая почва и достаточное количество воды – вот все, что ему нужно.
Спустя несколько месяцев отец снова привел меня в тот укромный уголок, укрытый в тени деревьев, где мы высеяли наши семена. Все они самым волшебным образом дали крепенькие росточки. А все благодаря нашему любовному уходу, да еще и холодильник помог. Это был один из любимых приемов Па Солта – устраивать семенам своеобразный сеанс шоковой терапии, подвергая их воздействию холода. По словам отца, такая обработка пробуждает в семенах дополнительные жизненные силы.
– Сейчас мы высадим нашу рассаду и будем терпеливо ухаживать за каждым росточком. Будем надеяться, что они приживутся на новом месте, – промолвил отец, когда мы, покончив с пересадкой, уже стряхивали с рук землю.
Однако прошло еще целых два года, прежде чем астранция в нашем саду зацвела в первый раз. С тех пор она благополучно размножилась по всей территории вокруг дома, самостоятельно рассеиваясь на тех участках сада, которые ей приглянулись. Я сорвала один цветок, осторожно пройдясь пальцами по его нежным лепесткам. И в ту же минуту особенно остро почувствовала, как же мне не хватает отца.
Потом отвернулась от цветущего куста и направилась к скамейке, стоявшей в беседке, увитой розами. На сиденье еще блестела обильная роса. Я вытерла рукавом скамейку досуха и села, буквально кожей ощущая, как утренняя влага проникает мне прямиком в душу.
Я взглянула на пластиковую папку и на конверты, лежавшие в ней. Наверное, я все же совершила ошибку, мелькнуло у меня, что не послушалась тогда Сиси. Она ведь почти умоляла меня вскрыть наши письма одновременно и прочитать их вместе.
Трясущимися руками я извлекла из папки конверт с письмом отца, потом сделала глубокий вдох и надорвала конверт. Внутри лежало письмо и еще что-то маленькое, миниатюрное, похожее на коробочку для какой-нибудь драгоценной безделушки. Я развернула письмо и погрузилась в чтение.
