скачать книгу бесплатно
Я услышал, что Нэйтали всхлипнула, и скинул с себя все руки. В тот момент я не обращал внимания, как дико болит голова.
– Чёрт побери! – закричал я. – Объясните же, что происходит.
– Успокойся, Оз! – голос Терри.
– Мистер Грайс, я доктор Мартч, если вы не прекратите буянить, я вынужден буду сделать успокоительный укол.
– А не сделать ли вам, доктор Мартч, укол себе в задницу и не пойти на хрен, – с издёвкой проговорил я.
– Оззи, не говори так! Простите его, пожалуйста, он расстроился, – Нэйтали пыталась выправить ситуацию.
– Расстроился? Охренеть! Я ослеп и всего-то расстроился!
– Мистер Грайс, выслушайте, я всё объясню, – снисходительный голос врача раздражал. Я злился и хотел наговорить ему кучу гадостей, но я всегда успею это сделать, пусть сначала расскажет, что со мной.
– Оззи, пожалуйста, – Нэт снова нашла мою кисть. Я стиснул зубы и кивнул.
– Ладно. Слушаю.
– Вас доставили в больницу без сознания. Вы помните, что произошло?
– Да, драка. Нэт, ты как? Они не тронули тебя? – я протянул другую руку, пытаясь достать до её плеча. – Что случилось, когда я вырубился?
Она переплела свои пальцы с моими и всхлипнула, стараясь успокоиться.
– Я в порядке. Они сразу разбежались, как только ты упал, думали, что убили тебя. Ты потерял сознание, кровь пошла носом. Много, – Нэт всхлипнула. – Я набрала «девять-один-один».
– Дальше, – я повернулся в сторону, откуда в последний раз слышал голос доктора. – Почему я не вижу?
– Вы получили два удара, – звук донёсся с другой стороны – мужчина, зараза, успел переместиться, и мне пришлось вертеть головой. Я заскрипел зубами, снова начиная закипать. – Один чуть выше виска, и вам повезло, могли бы кость пробить. Второй – тупой удар затылком при падении. Болевой шок и сотрясение. Не могу сказать точно, какая травма спровоцировала потерю зрения, думаю, в совокупности.
Он говорил так отстранённо, что у меня волосы вставали дыбом. Я слушал это будто не о себе, а о ком-то другом. Может, и правда он рассказывает сейчас про пациента из соседней палаты? Уж точно такое дерьмо не могло приключиться с Оззи Грайсом.
– Закрытая травма обычно сопровождается патологией органов зрения, – продолжил он, – когда я обнаружил кровоизлияние в стекловидное тело, то забеспокоился. Я надеялся, что слепота окажется частичной, снизится острота или на крайний случай затронет только один глаз. До того, как обнаружил отек нерва и закупорку сосудов.
– То есть… – медленно проговорил я. Мурашки сжали, в горле запершило. – Вернуть зрение невозможно?
– Да, процесс необратим, – вздохнул доктор Мартч. – Мне очень жаль.
Банальная дежурная фраза. Но я зацепился за эти слова, и они многократным эхом зазвучали в голове: «Процесс необратим. Мне очень жаль». Эхо то усиливалось, то угасало, но окончательно не затихало. И я уже краем уха слушал, что говорит врач про повреждение сетчатки и контузию гемофтальма, про капли, покой и сон.
Наконец, он сообразил, что лишний в палате, попрощался и ушёл.
Я поджал губы, чувствуя, что вот-вот заплачу. А смогу ли я это сделать? Я поднял руки – проверить, есть ли слёзы – но кисти тряслись, и я опустил их. И сразу почувствовал на лице тёплую ладонь Нэйтали. Значит, всё-таки пролились.
– Оззи, прости, это из-за меня, – её голос надломился – она тоже расплакалась.
– Ты не виновата, Нэт, – я нащупал её руку.
То, что она плачет, разрывало сердце больше, чем моё нынешнее положение. Я добрался до её плеч и сжал их. Она казалась такой худенькой и хрупкой.
– Нет, виновата! Если бы не увела тебя с концерта, ничего этого не случилось бы!
В груди жгло и давило. Как хотелось сейчас посмотреть на неё, утешить, чтобы она перестать плакать. Чёрт, если бы я увидел её, это успокоило бы нас обоих! Её улыбка, глаза, волосы… Неужели больше никогда… Я почувствовал слёзы и стер их с лица, отпустив Нэт.
– Терри, дружище, ты здесь? – спросил я.
Звук шагов с другой стороны. Теперь я, кажется, слышу лучше. Рука друга опустилась на плечо, и я кивнул. Ему и не нужно ничего говорить, в этом жесте я ощутил поддержку, привязанность и заботу. То, что роднило нас с Терри, не нуждалось в словах, типа: «Чувак, я так тебя люблю!» Это бред для девчонок. Важнее то, что делаешь.
Хрень! Почему я не могу остановить слёзы?
– Хочу убраться отсюда поскорее! Какая хрен разница, где слепнуть: здесь или дома?
– Мы не дозвонились твоим родителям, – сказал Фейн.
Родители! Да они же с ума сойдут! Нет, только не это!
– И не дозвонитесь, они в отпуске. Уехали на месяц. Пусть спокойно отдыхают. Иначе забьют на всё и тут же примчатся. А я не хочу…
Снова подавился слезами. Да какого чёрта! Схватился за одеяло и потянул его в разные стороны. Ткань затрещала, а я истошно завопил. Мне надо было это выплеснуть, выдрать из груди. Затем я повалился на бок и уткнулся в подушку.
– Терри, дружище, включи, пожалуйста, свет, а то здесь так темно, – пошутил я.
Друг снова крепко сжал моё плечо, а всхлипы Нэйтали достигли пика.
* * *
Закройте глаза. Да, прямо сейчас. Минуты хватит, чтобы вам надоело сидеть в темноте. А теперь подумайте, что откроете их и больше ничего не увидите. Ни-ког-да!
Ну как, ещё хочется жить?
Самое мерзкое, что у меня отобрали ценнейшее чувство восприятия, не предупредив, не дали проститься с цветным миром и в последний раз полюбоваться синим небом, белыми облаками, природой, архитектурой, людьми. Я отдал бы десять лет жизни, чтобы хоть на минуту увидеть близких! Нэт и Терри, друзей по группе, родителей…
Но знаю, что потом не захочу отдавать зрение обратно.
Перед ослепшими глазами теперь постоянно рисуются картины: подсознание развлекается на все лады, выдавая то реальные, то выдуманные моменты. Особенно любит показывать нашу с Нэйтали встречу после школы и ещё одну – ситуацию, которая никогда не происходила. Мы с Нэт на обрыве. Внизу волны разбиваются об острые скалы с громким шумом и недовольством. Позади – маяк, который вот-вот зажжётся; уже темно, и солнцу осталось чуть-чуть, чтобы утонуть в горизонте. Серо-синие облака подсвечиваются по краям золотым, а само предзакатное небо – палитра нерадивого художника, который размазал и смешал все краски. Ветер играет с волосами девушки, и она звонко смеется. Смех катится по коже, увлекая мурашки. Я тоже смеюсь. Её тёмные волосы в закатном солнце переливаются оттенками фиолетового, а глаза…
Нет, больше не могу! Почему мне показывают это? Я больше не увижу Нэйтали! Но каждую ночь смотрю о ней сны.
Паршивая судьба. Наверное, это конец. Но разве нельзя убить гуманнее? Почему тот щуплый промахнулся и не пробил мне висок? Я поблагодарил бы его с небес за мгновенную смерть! Я эгоист? А каково будет моим родителям, когда они узнают, что их сын теперь – балласт, инвалид и обуза? Обрадуются?
Не знаю, что делать с группой, с моим детищем, делом всей жизни. Я больше ничего не умею, да и не смогу теперь.
Я остался в полной темноте наедине с мыслями, а они беспощадны и жестоки, и я готов расколоть череп и выковырять их оттуда. Но знаю, что не ухвачу ни одной, ибо они юркие, как глисты, и продолжат терзать даже с разверзнутой головой!
Видимо, из-за кровоизлияния в глаз, я иногда вижу всё в тёмных оттенках: точки, пятна, светящиеся круги. А ещё боль… Она ненавязчива, но постоянна. Как будто я чувствую, как умирают глазные нервы.
Эмоции меняются как мозаика в хреновом калейдоскопе – я то в депрессии, то зол, и ярость кипит как лава в вулкане. Страшно и непредсказуемо, когда и с какой силой рванёт! Часто я психую и буяню, но врачи быстро успокаивают меня уколами, поэтому по большей части я держу бурю закупоренной. Иногда я плачу как кретин, и ничто не может успокоить меня – только грёбаные уколы! Иногда отчаяние переходит все границы, и я мечтаю покончить с собой. Но не могу найти способ и не вижу выхода из ситуации.
Ха-ха, не вижу выхода, какая ирония.
Иногда я спокоен, бесстрастен и молчалив, Терри с Нэт не могут вытянуть из меня и слова. Как, наверное, это страшно для них – смотреть на меня, безмолвного и не желающего двигаться. Не хочу даже представлять, как выглядят мои глаза, поэтому преимущественно держу их закрытыми, чтобы не вызывать у ребят отвращение. Но всё равно инстинктивно открываю, когда хожу по палате, размахивая руками как идиот.
Голова оказалась крепкой, я быстро поправлялся. Вскоре сняли повязку. Джесс, Уиллард и Рэнди с Джози навещали меня, но я запретил звонить моим родителям. Я сам сделаю это, когда они вернуться в Кливленд.
Итак, мы поехали домой.
По дороге до такси я распсиховался пятнадцать раз. Да, я считал. Кеды зашнуровал чёрте как, нацепил очки от солнца. Подхваченный с двух сторон, я вышел на улицу. По асфальту оказалось сложнее идти, чем по гладкому больничному полу.
– Думаю, пора заводить собаку, не вам же водить меня, – сказал я, садясь в такси.
Но это я храбрился нарочно. Левый глаз кололо, правый жгло, голова ныла от нагрузки, ориентироваться было тяжело. Звуки улицы наплывали, хотелось заткнуть уши. Слух начал перестраиваться на компенсацию зрения. Нет, никогда не смирюсь, всегда буду раздражаться и психовать. Всегда. Какое страшное слово.
Я закусил губу со всей силы. Нет, не думать, заставить себя не думать. Хоть на время. Время. Беспощадное и угнетающее, ненавижу его. Оно теперь мой наиглавнейший враг. А ещё меня глодал стыд. Перед Нэт и Терри, перед водителем и людьми на улице, которые, несомненно, думали, что друзья ведут вусмерть пьяного товарища. Больной псих, одним словом. Прекрасно, я – посмешище!
Смейтесь, я привык находиться в центре внимания. И на сцене, и в жизни. Интересно, что написали таблоиды, когда прознали, что вокалист «Do you feel pain?» теперь видит не лучше подземного крота? Нэт и Терри тщательно скрывали это от меня. Но когда мы выходили из больницы, мне показалось, что меня кто-то окликнул. Наверное, и у клиники пасли, фанатам и папарацци только повод дай.
Боюсь даже думать, что станет с группой. Терри объявил небольшой перерыв в творчестве, отменил тур. Но если я решу продолжать музыкальную карьеру, смогу ли выйти на сцену и петь? Естественно, придётся вести себя уже не так развязно как прежде, буду спотыкаться обо всё на свете. Но разве вокалист металкор группы может оставаться спокоен и тупо стоять на месте?
Ладно, пусть хотя бы этот день кончится, и я окажусь дома. А перед сном помолюсь, чтобы не проснуться. Ха-ха, как противоречиво, только что хотел снова выступать, и тут же не хочу ничего. От меня можно всего ожидать – я же долбанулся головой об асфальт и ослеп.
То есть стал ещё большим придурком.
Кажется, приехали. Всю дорогу я молчал, утопая в мыслях. Ребята тоже не проронили ни слова из солидарности. Но пора прекращать натянутое молчание. Как только мы вышли из такси, я спросил:
– Расскажите, какая погода на улице? Сколько людей? Побудьте моими глазами.
Наверное, они переглянулись, потому что последовала пауза.
– На улице пасмурно, – Нэйтали заговорила бодро, но я почти осязал, как напрягся её голос, – небо затянуто облаками, вечером будет дождь. Людей мало, вдалеке две девушки, в другой стороне никого, все на работе или учебе.
– Да, заняты делом. Не то, что я.
– Оззи, ты слишком критичен к себе, – вставил Терри.
Я поджал губы. Они же не виноваты. В конце концов, сам попросил. Некрасиво придираться к словам.
Лифт привёз нас на шестой этаж. Порывшись в карманах куртки, я вытащил ключи и отдал их Терри.
– Надеюсь, миссис Клирвин прибирала и в квартире не совсем срач, – я осторожно ступил за порог.
– Вот стул, садись, снимай обувь, – друг уже помогал мне.
– Давай помогу с курткой, – Нэйтали тоже запорхала рядом.
Это раздражало и огорчало. Я злился. Настроение менялось с чудовищной быстротой. То хотел поблагодарить ребят за заботу, то наорать и выгнать за дверь. Но понимал, что я чёртово беспомощное существо и один не справлюсь. Поэтому просто поджал губы – наверное, этот жест скоро станет грёбаной привычкой – и позволил себя раздеть и разуть.
– Здесь чисто, – Нэйтали прошла в зал, – думаю, домработница недавно убирала.
Я поднялся, держась за косяк двери.
– Посмотрим, помню ли я, где что находится, – я прошёл в комнату и пошарил справа, – диван на месте, это радует. Здесь должно стоять кресло. Угадал! – я чувствовал, что играю в дурацкую игру, и мне нужно найти все предметы в комнате. – Там должна валяться гитара, это шкаф, отлично, подоконник…
Пока всё шло хорошо – я находил вещи на тех местах, на которых оставил. Даже обрадовался, что смогу ориентироваться в квартире, когда вдруг обнаружил пропажу.
– Где он? – я остановился в центре комнаты. – Он всегда стоял здесь, посередине! – я перебирал в воздухе руками, пытаясь обнаружить предмет, и начал заводиться. – Где этот хренов синтезатор? – выкрикнул я.
– Оззи, он здесь, – Нэт подбежала, схватила меня за руку и увлекла чуть в сторону.
Вскоре я коснулся знакомого предмета. Раздался звук, но я не узнал того, что сыграл. Ре третьей октавы или ре-диез? Я разозлился и ударил кулаком по клавишам, пытаясь выместить разочарование на несчастном инструменте.
– Какого чёрта! У него появились ноги, и он перешёл в другое место? – выкрикнул я, готовясь отвесить ещё одну оплеуху синтезатору, но Нэйтали оттащила меня:
– Наверное, миссис Клирвин сдвинула его, когда убиралась, Оззи, успокойся.
Они усадили меня. Я вспомнил свои ощущения – да, это мой диван и я уже раз сто садился на него. Но вот ноты… я не узнал их, и это огорчало.
Я сорвал с лица солнечные очки и швырнул их на пол. Пластмасса ударилась и, кажется, треснула, а я обхватил руками голову, запустил пальцы в волосы и потянул отросшие пряди с намерением выдрать их с корнем. Это усталость, стресс, это пройдёт. Я переволновался, поэтому не смог различить звуки.
– Может, зря ты отказался от сиделки, Оз? – спросил Терри.
Он встал передо мной, а Нэт села рядом.
– Мне хватит миссис Клирвин, – ответил я, – только бы она больше не передвигала мои вещи. Я позвоню ей и попрошу приходить каждое утро.
– Обещаешь? – обеспокоенно спросила Нэт, касаясь моего колена.
– Куда я денусь, – невесело улыбнулся я.
Они нашли мне старую модель телефона с кнопками, и Нэйтали забила на быстрый доступ номера Терри, миссис Клирвин, свой и близких родственников. Она поставила на всех разные мелодии, чтобы я сразу знал, кто звонит.
– Джесса, Уилларда и Рэнди я объединила в одну группу. Они будут звонить мелодией «Broken soul». Кто ещё тебе нужен? – я слышал, как Нэт листала адресную книгу.
– Вряд ли я буду кому-нибудь звонить, – фыркнул я и откинулся на спинку дивана. – Все мои друзья: вы и группа, – бросил я, и тут в голове пронеслась мысль. Плохая, безрассудная и отвязная. Ничего хорошего она не предвещала, но стоило иметь возможность под рукой. – Погоди. Там должна быть Малена, выведи её тоже на быстрый доступ.
Жаль, я не видел удивлённых физиономий Терри и Нэйтали. Особенно Нэйтали. Ведь в тот вечер я сказал, что её подруга меня не заинтересовала, и вдруг такой поворот. Отлично, чем меньше подозрений с её стороны, тем лучше.
– Хочу пообщаться, – проговорил я, растягивая слова. – Может, не позвоню, но вдруг.
– Да, конечно! – Нэт очнулась и как будто даже обрадовалась. – Забила на восьмёрку.
Мы пообедали. Как ни странно, ложку мимо рта я не проносил, но было ужасно неловко. Чувствовал себя спятившим дедком, который ест, капая на стол и одежду. Фу, до чего омерзительное зрелище. А два его внука наблюдают, лелея мечту, чтобы он поскорее отмучился, помер и оставил им квартиру в наследство.
После обеда Нэт помыла посуду, а я улёгся на диване, вытянувшись во весь рост и, как обычно, занял его полностью.
– Так, Оззи уже потихоньку приходит в себя. Ты в курсе, что нам с Терри нет места?
– Конечно, – я улыбнулся, несмотря на то, что в душе всё было мрачнее некуда. – У меня есть два кресла, садитесь туда. Но вообще, я хочу отдохнуть.
