Башня. Книга первая

скачать книгу бесплатно

Зато, этот чужой порог переступив, она словно вдруг освободилась от какого-то наваждения. «Сейчас Татьяна спросит у меня, где это мы находимся и что мы здесь делаем? – мрачно подумал Лысый. – И кто – этот хмырь. Но на последний вопрос она пусть ищет ответа у кого-нибудь другого. Мне самому бы кто на все эти, да и не только эти, а и многие другие вопросы – ответил…»

– Я отвечу, – вдруг произнёс Алексей, – на все ваши вопросы отвечу, но – чуть попозже. А вы пока располагайтесь, немного отдохните… Желающие могут умыться. Потом чайку попьём и поговорим. Сейчас я что-нибудь соображу на стол.

«Мысли он, что ли, читает?» – осознав, что вслух-то он не произнёс ни слова, опять изумился Лысый.

– Читаю, – ответил с кухни Алексей, – вынужден сознаться. Но вы всё же не думайте, не бойтесь, что я полную ревизию вашего мозга самовольно произведу: прав таких у меня нет. Да и не хотелось бы мне их иметь! А на мысленно произнесённые вопросы по теме я отвечать, вынужден признаться, просто-таки обязан. Особенно – вам. Поскольку вы, так сказать, доброволец.

Лысый потихоньку начал звереть. Ладно уж, Татьяна молчит, как в рот воды набравши, но этого-то хлюпика Лысый вынудит выложить всё, как есть. Или тайны эти сейчас же закончатся, или Лысый никогда больше не пойдет в горы!

– Это вы напрасно! – показываясь в дверях с какими-то блюдцами, сказал Алексей. – Тайна, конечно, есть, но вы, Сергей, узнаете её сейчас. («Откуда, интересно, он знает моё имя? Татьяна сказала!» – тут же сообразил Лысый). Дело в том, что объяснить всё это сложно, особенно столь приземлённому человеку, как вы. Я ведь немного знаю вашу жизнь и потому позволяю себе так вас определить.

(«Это я-то – приземлённый?!» – с резко отвисшей челюстью подумал Лысый, всегда пребывавший в святой уверенности, что именно он и является последним романтиком Вселенной! А потому – вёл соответствующий образ жизни и строго соблюдал определённые нормы поведения).

– Поэтому Татьяна, – продолжил Алексей, – и попросила меня выполнить эту миссию. Чай скоро будет.

«Чай – это просто прекрасно! Ещё бы к чаю чего-нибудь, да посущественней!» – тоскливо помечтал Лысый, евший последний раз ещё в самолёте, после чего ими уже было пропущено минимум два приёма еды. Даже в электричке Татьяна есть не стала, а Лысому, довольно крупному по габаритам мужчине, было невмоготу – одному: не того он был воспитания человек, чтобы жрать в одиночку. Но тут же спохватился, поняв, что и эта мысль тайной для Алексея не осталась.

Так что Лысый нашел себе занятие: полез за гостинцами, включая и съедобные, которые, хотя и в спешке сборов, но были им запасены и заботливо уложены. Причём, копаясь в вещах, он старался ни о чём не думать, тем более, что ничего, кроме мата, слепить не получилось бы: а что ещё прикажете говорить человеку, совершенно не владеющему ситуацией и зависящему в этой ситуации от каких-то неизвестных хлюпиков, которые неизвестно как себя ещё покажут. И пусть Татьяна явно хорошо к Алексею этому относится, но ведь Лысый-то знавал мнократно повторявшиеся случаи, когда она не просто хорошо, а до явной страстной влюблённости прекрасно относилась к таким пройдохам и мерзавцам, которых приличные люди к себе не подпускают ближе, чем на пушечный выстрел! Причём выстрел этот должен быть – из самой дальнобойной пушки! Вы спросите, а как же те невинные люди, которые находятся в точке попадания? Разве их мерзавцы милуют? А они пусть тоже мерзавца гонят! И если все непрерывно будут мерзавцев – гнать, быть мерзавцем станет просто невыгодно, и мерзостность отомрёт, как атавизм…

Стол потихоньку наполнился разными разностями, следом Алексей внёс бурлящий чайник и они сели поесть с дороги. Алексей, очевидно, не завтракал, дожидаясь их, а потому сел за стол вместе с ними и ел весьма активно. Но при этом успевал и разговаривать: сначала, естественно, расспросил их, как они доехали, потом удостоверился у Татьяны, рассказала ли она что-нибудь своему другу, а если – да, то что именно, а поскольку Татьяна в ответ отрицательно покивала головой, он пристально взглянул на Лысого и, очевидно, задумался, с какими же словами приступить к объяснению.

Ситуация, очевидно, была исключительно сложная, сведения были, видимо, строго секретные и какую минимально необходимую дозу информации предстояло открыть, решить было также чрезвычайно сложно. Но вот Алексей отложил вилку, прихлебнул чаю и собравшись с духом, начал:

– Дело, Сергей, в том, что ты поначалу будешь отвергать почти все мои слова: такими они покажутся тебе странными и невероятными, что твоим первым душевным движением, первой реакцией будет – отправить меня в психушку. Но хотя все мы долго и упорно воспитываемы были в духе строгого материализма, каждый из нас, живущих в этой стране, я имею в виду, всё-таки постоянно натыкается на факты, определить которые можно только как непознанное, мистическое, необъяснимое. Те же, например, летающие тарелки. В которые ты, конечно же, не веришь, а считаешь привычно все гипотезы, теории не только об их наличии, происхождении, о самом их существовании, но и рассказы о встречах с ними землян – исключительно бредом сумасшедших или пьяных, оказавшихся достаточно сообразительными при выдумывании уважительных причин собственного отсутствия на работе или дома. Ведь именно так ты и думал всегда в отношении подобных вещей, не правда ли?

Лысый автоматически кивнул, ибо он, как всякий человек, имеющий дело с техникой, хорошо представлял себе её максимальные возможности и был уверен, что возможно и реально только то, что можно пощупать руками. О, нет, он не отвергал, допустим, атома (которого руками – не потрогаешь, в строгом смысле этого слова, по причине его микроскопичности) или же различных физических процессов, но ведь множество атомов, соединённых в одно целое, потрогать очень даже можно, физические же (невидимые) процессы дают вполне материальный результат… Так что Лысый вовсе не считал реальным только видимое. Но ко всякой мистике относился с интуитивным подозрением: столько шарлатанов подвизается в этой области в роли выкачивателя денег у тупоумных идиотов, что оказаться в числе этих идиотов Лысому никак не улыбалось. Но, с другой стороны, различные книги на эту тему, написанные умными людьми и основательно аргументированные доступными проверке фактами, он читал с удовольствием. Книги, авторы которых его, читателя, уважали, он любил.

Конечно, литературой эзотерической, и – религиозной, он интересовался – но ровно настолько, насколько такого рода литература самостоятельно приплывала. Но если уж приплывала, он её не пропускал: просто потому, что очень любил читать, а потому – читал быстро и постоянно оглядывался в поисках чего-нибудь ещё им не читанного. Хотя многие книги такого рода казались ему, для так называемой завлекаловки, наполненными не совсем, мягко говоря, достоверными данными, кое-какие познания в этой тематике он всё же приобрёл. Так что отвергать без разбору абсолютно всё из того, о чём Алексей только что сказал ему и что должен был рассказать ещё о весьма странном и таинственном поручении Татьяны, Лысый не собирался. Тем более, что Татьяна, да и сам он внезапно оказался вовлечённым в это странное по самую макушку.

– Так вот, Сергей, обладая кое-какими познаниями в эзотерике, в частности – в религии, ты должен понимать, что дыма без огня – не бывает. Если, например, сотни лет люди говорили о драконах, то в наше время, при раскопках, подтвердилось, что пресловутые драконы, пусть и очень давно, были реальностью. То же можно сказать и почти обо всех легендах и мифах, сказках и апокрифических писаниях. Если официальные власти, то бишь – наука, из ретроградного страха перед новым, отказываются признавать факт одарённости некоторых людей редкими парапсихическими способностями, то ведь будет глупо и нам отвергать такую возможность из чистого соглашательства. Или – из трусости, от лени ума: отвергнешь и нет для тебя этого знания, потому что освоение его потребует чрезвычайных мозговых усилий.

Но если презреть собственную лень и трусость, если немного потрудить свои извилины, придётся, после всестороннего анализа, придти к выводу, что будет действительно разумным признать некоторые, пусть странные и новые, факты, как реально существующие. Скажи, тебе встречались популярно-научные статьи о том, что Христос – исторически реальное лицо? Лысый кивнул: он читал пару-тройку подобных статей. Конечно, во тьму веков не сходишь проверить достоверность фактов, но не могли в те далёкие времена жить одни лжецы и тупицы!

– А читал ли ты или слышал ли где-нибудь что-либо о Великих Посвящённых? И знаешь ли ты, Сергей, что значит это посвящение, кто эти посвящённые и во что и кем они посвящены? Сразу скажу, что речь мы ведём не о масонах – любого из орденов! – хотя все трое оставались за столом, им стало не до еды.

– Я так и понял. – Лысый совершенно отчётливо понимал, что разговор – крайне серьёзный, что ему, вероятно, предстоит узнать что-то такое, о чём знают считанные, редкие представители земного человечества, такое, чего ни в каких книгах не вычитаешь и ни в какой курилке не узнаешь, но почему-то одновременно ему казалось, что над ним жестоко издеваются, задавая ему такие детские, чтобы не сказать хуже, вопросы. – Я понимаю, о каких именно посвящённых ты говоришь, но при чём тут они? Какое отношение это имеет к нам?

– Сейчас ты все поймёшь. Но давай сначала выясним ещё кое-что о твоих знаниях, ибо в зависимости от этого мне нужно будет иначе, другими терминами, объяснять тебе то, что ты так сильно хочешь узнать.

Так вот, скажи, знаешь ли ты хотя бы приблизительно, как выбирают, где, кто и как долго и каким именно наукам обучают принятых в школу людей, чтобы люди эти могли быть посвящены?

– Я полагаю, что это происходит в каких-то тайных школах в монастырях Индии или на Тибете.

– Ты прав, Сергей, да не совсем. Школы эти имеют филиалы везде и, в том числе – в России. Причём я должен заметить, что и учителя в этой школе, в отличие от учителей из школы обычной – ведь и школа эта необычная – представлены не только людьми…

Лысый вытаращил глаза:

– А кем же ещё могут быть представлены учителя? Драконами, что ли? Или – инопланетянами?!

– Ты лучше ответь вот на какой вопрос: читал ли ты «Тайную доктрину» Елены Петровны Блаватской?

– Нет. А что?

– Дело в том, что госпожа Блаватская в этом труде открыла многие и многие научные тайны, дала ответы на многие из вопросов, на которые человечество давно искало и не находило ответов. Например, известно ли тебе, что наша Земля – только одна из семи, точно таких же планет, с полным правом могущих быть тоже названными Землёй?? Что мы – не только одна планета из семи носящих разные имена в нашей Солнечной системе, но и одна из семи Земель, последовательно перемещаясь по которым, человек – его душа, его дух – сможет, пройдя весь Путь, вернуться ко Всевышнему?

Конечно же, Лысый этого не знал! Как, очевидно, не знал и ещё очень многого другого. Например, того, что ныне живущее человечество является Пятой – с момента сотворения Человека – Расой, живущей на четвёртой из семи Земель и что оно, невзирая на всю неприглядность нынешнего состояния морали, уже прошло самую низкую, бездуховную стадию своего существования и теперь поднимается по духовной восходящей…

– Так вот, – продолжал Алексей, – Татьяна и поступила учиться в одну из таких школ. Вернее, была в неё приглашена: в такие Школы можно попасть, только получив приглашение, но собственное твоё желание такой возможности – не даёт. Потому что в такие школы принимают только людей, стремящихся к духовному росту, чистых душой, которые, хотя и могли бы быть названы, пользуясь религиозной терминологией – грешными, но готовы очиститься. Самостоятельно пришедших к тому уровню духа, в котором человек начинает испытывать потребность в Учителе. Кого Спутники признают готовым стать Учеником. И не просто готовым, но собственными усилиями дозревшим духовно до состояния, когда очищение – возможно. А оно становится возможным исключительно тогда, когда человек объективно оценит себя самого – во всех проявлениях. И признает, что его нынешнее состояние и образец идеальной чистоты души и духа – две далеко друг от друга отстоящих величины…

Когда Силы Света, всегда пристально за нами всеми наблюдающие, приходят к выводу, что данный человек по-настоящему готов вступить на путь духовного очищения и восхождения, ему даётся знак: или даётся для чтения и познания Книга, в которой раскрыты первые тайны Сил Света, или снятся значащие сны, которые становятся для этого человека началом размышлений, или появляется Посланец от небесных Сил, как и было с Татьяной.

– С Татьяной? – челюсть Лысого с грохотом отвалилась и загремела по полу. – То есть как? А почему я ничего не знаю? Когда это к ней являлся посланец? Когда я был в Пятигорске?

– Именно тогда. – Алексей начал отвечать на вопросы, начиная с последнего. – А твоё «не знаю» перешло в прошедшее время: теперь ты знаешь. Причем, знание это ты получил по её величайшей просьбе, просто-таки мольбе. И мы, то есть Светлые Силы, согласились сообщить тебе некоторые сведения, потому что и ты практически готов вступить на этот Путь. Так что вдвоём вам, возможно, окажется легче двигаться по нему. Потому что трудностей, самого различного рода и наполненности, вам достанется немало и множество раз вам захочется, как минимум, – остановиться и передохнуть, а, как максимум – сойти и вернуться к прежней, ленивой жизни, устроенной по вашему усмотрению… Но сойти с Пути – невозможно, так что решиться надо раз и навсегда. Более того, даже прервать движение надолго, остановиться и отдыхать, ничего не делая, – не получится.

Остановка Ученика допустима только с разрешения Учителя и только с целью обдумать, проанализировать пройденный отрезок Пути, разобраться в причинах и следствиях ошибок и успехов, и, исходя из выводов этих размышлений, составить план дальнейшего восхождения. Вы оба – люди, не раз бывавшие в горах, и прекрасно знаете, что есть при восхождении такие участки, с которых невозможно вернуться вниз, ибо если подниматься выше кажется просто немыслимым, то вниз есть только один путь – упасть, сорваться, разбиться…

Вам, в этом, духовном восхождении, – упасть, сорваться, разбиться, умереть – потому что единственной надеждой на отдых покажется небытие, захочется не однажды. Но ваши Учителя (которыми окажутся и как обычные земные люди, так и, до некоторого времени, пока вы не обретёте полного духовного видения, незримые вами жители иных измерений) – до определённого момента, по крайней мере, не дадут вам сорваться и погибнуть. Вам нужно будет только знать, всегда помнить, что для успешного преодоления Пути вы должны абсолютно доверять Учителю, его знаниям, опыту, доброте. Потому что Ученик может быть грешным, а Учителем могут стать – только Просветлённые, Посвящённые, которые прошли собственный Путь и поэтому, поймут вас в ваших сомнениях, провалах и мучениях…

Алексей замолчал, давая Лысому время и возможность спокойно переварить только что услышанные невероятные, невозможные слова. А принять их было довольно трудно: надо знать страну и власть (то есть – идеологию: воинствующе атеистическую), десятилетия царившей в стране, чтобы понять, насколько же трудно было человеку, воспитанному в духе научного атеизма, строгого материализма и воинствующего безбожия, вдруг согласиться с тем, что в каком-то, неизвестно где существующем, мире, который невозможно увидеть, до которого не долетишь ни на какой ракете, идёт бурная жизнь, причём жизнь эта теснейшим образом переплетена с жизнью, которую видишь, живёшь ежедневно и частью которой являешься сам.

Мало того, рядом с тобой, не просто никогда тобой не виданные, а часто и вообще не подозреваемые, живут тьмы и тьмы – людей и не людей, то есть существ совершенно иного порядка, интересующихся тобой настолько интенсивно, что любая – как и все вместе – тайные государственные службы просто-таки умерли бы от чёрной зависти, поняв, насколько квалифицированно составили твоё досье эти, даже тобой не подозреваемые, соглядатаи.

– Это очень плохое слово, Сергей, – вдруг произнес Алексей, о существовании которого Лысый начисто забыл, углубившись в размышления. – Лучше употреби другое слово – «Спутники»: ведь они всегда рядом с тобой, на всех твоих дорогах…

«На тебе, – подумал Лысый, – а я и забыл, что тут и мысли читают, как букварь. Так что моё положение – хуже губернаторского! – не обдумав всё, не примешь решения, а обдумываешь, словно по радио вещаешь: кто только, возможно, тебя не слышит!»

– Да, Сергей, тебя сейчас, действительно, слушают многие Спутники. Но только потому, что именно от твоего решения, потому что Татьяна своё давно уже приняла, – опять загремела об пол челюсть изумлённого Лысого, – очень многое зависит: как в моей, и в твоей судьбе, как в судьбе Татьяны, так и – в судьбах ещё многих…

– В чьих, например?

– В, например, судьбе того, на помощь к кому мы как раз и должны будем, как можно скорее, причём, устремиться… В судьбах тех, кто станет (или не станет) твоим Учителем и, также, твоими Спутниками.

– Так они же, вроде бы, у меня уже есть.

– Но роль их, обязанности их – переменятся, потому что переменится и твоя жизнь, и твои занятия, и твои мысли – абсолютно вся твоя жизнь, во всех деталях станет совершенно другой!

– Значит, Татьяна так спешила сюда, к вам, потому, что кто-то попал в беду и ждёт помощи?

– Именно поэтому. И именно Татьяна убедительно настояла, чтобы ты тоже принял участие в спасении живой Души. Спутники же твои, кстати, как были в большом сомнении, так и до сих пор ещё сомневаются, разрешать ли тебе это участие.

– Надо же! – Лысый был ошеломлённо возмущен, уязвлен до самых глубин души. – Они, видите ли, сомневаются! Да я даже того, кого хотел бы убить и уже убивал бы, но кто бы, убегая, сорвался, вытащил бы из пропасти, потому что беда есть беда и я даже не гляжу на того, кому нужна помощь и не оцениваю, достоин ли он её, а если могу что-нибудь сделать – я делаю. А если не могу – тем более делаю, потому что, если ничего сделать не могу я, то кто же еще – может?! Разве только – Господь Бог! Не пропадать же этому несчастному! Да я бы крысу спас из ловушки! Ведь и крыса жить хочет!

– Поэтому ты здесь. – Голос Алексея был всё так же ровен, спокоен, хотя очевидно было, насколько его что-то заботит, тревожит, даже гнетёт, как он далеко и от места, и от разговора этого мыслями.

– Сергей! Не хочу тебя торопить, но всё-таки – не отвлекайся, пожалуйста, на другие проблемы, потому что в зависимости от твоего основного решения тебе придётся или не придётся отвечать на похожие вопросы, подобные этому. Потому что, честно говоря, время настолько не терпит… Как говорится, вам, как нашим посланцам, надо было быть там ещё поза-позавчера…

– Я согласен! – с решительной быстротой, отсекая не только возможное сопротивление Татьяны и Алексея, но и собственные сомнения в правильности такого поступка, ответил Лысый. И на явно рвущееся с губ Алексея возражение возразил:

– Где Татьяна, там и я!

– Смотри, возврата не будет.

– Не пугай мокрого дождём! Не в таких переделках бывали!

– Что ты, право, как ребёнок! Никто в твоей смелости, в твоей душевной силе не сомневается, но ведь ты даже приблизительно не представляешь…

– Если это по силам Татьяне, то мне – тем более!

– Силы ведь потребуются – не физические. Татьяна давным-давно пришла к Богу – да, да! а вовсе не за те три месяца, которые ты был в командировке – а для тебя Господь – только главный герой лозунга «Религия – опиум для народа!»

Хотя дело-то обстоит как раз наоборот: религия – кладезь знания, даже – Знания. Знания высокого, возвышающего, доступного лишь избранным, но избранным не по земным меркам, а по небесным, Светлых Сил мерилам: и никакие земные титулы или богатства не дадут кому бы то ни было тех заветных ключей к таинственной Двери, никому не помогут взойти по той единственной Лестнице, которая ведёт – к Богу…

– Ты меня, Алексей, извини, но ведь кто-то нуждается в помощи. А мы здесь рассусоливаем. Думаешь – раз уж вляпался, то день – туда, день – сюда… Ему, попавшему, так, небось, не кажется!

– Видишь ли, Сергей, – мялся смущённо Алексей, – и попавший в беду и сама беда – настолько необычны, что я даже и не знаю, как тебе об этом рассказать…

– А как есть – так и расскажи! Всё равно уже столько на меня необычного вылито, что я теперь к чему угодно готов, вплоть до того, что помочь надо – Господу Богу!

– Почти. Почти – Ему. Дело в том, что один человек – очень, поверь, хороший человек, как-то сильно задумался, потерял бдительность и угодил.., – Алексей запнулся, не зная, как продолжить рассказ и Лысый подбадривающе кивнул ему: не тушуйся, дескать! – в лапы к дьяволу. В самом прямом смысле этих слов.

Естественно, у человека был Ангел-хранитель, допустивший миг растерянности, в который он подопечного ему человека чуть не упустил. Но Ангел тут же бросился в сражение, человека – освободил, но рассерженный донельзя дьявол немедленно кликнул подмогу и схвачен был уже сам Ангел. Скопище врагов уволокло его в свои чёрные глубины и что они делают там с Ангелом – легко догадаться. Но он ещё жив, – мы знаем это совершенно точно, потому что поддерживаем с ним постоянную – но, увы, только мысленную связь. Господь для спасения Ангела мог бы, конечно, послать Небесную Рать, но ведь это означало бы начало новой Войны, которая закончилась бы неизвестно когда и неизвестно чем. Вернее – известно, и именно поэтому, пока есть другие способы решить конфликт, нужно использовать их все. Мы почти все и использовали, но пока безуспешно. И вот на очереди – следующий вариант.

– То есть – мы?

– Именно. Суть, видишь ли, в том, что души – живых, земных людей! – могут спуститься или подняться куда угодно в иных мирах, имея гарантией свободы – земную жизнь, то есть – нить жизни, связующую душу и тело, держась за которую душа сможет вернуться. И – чистоту помыслов, чистоту цели, с которой душа посетила иные реальности. Чем чище душа, чем просветлённее ум – тем сильнее в человеке Дух Божий и тем, следовательно, недоступнее душа для любых вражеских посягательств… И тем обязательнее она, по соединяющей душу и тело Нити вернётся откуда угодно…

Так что в оккупированные тёмными глубины за Ангелом должен (и, единственно, может) спуститься именно человек и поручить это решено именно Татьяне. И, очевидно, тебе. Но вам обоим предстоит ещё многое узнать, понять и принять – сердцем принять, душой. Особенно тебе. Чтоб ты не только пойти туда смог, не только вернуться сам, помочь Татьяне, но и спасти из логова Злых Сил страдающего в плену Ангела… И мускулы твои в этом, – грустно улыбнулся Алексей, – увы, не пригодятся…

– А что пригодится?

– Только сила души и духа. И еще – мозга, мысли, интеллекта.

– И что я должен делать?

– Учиться – на первом этапе. Пройти экстерном начальный курс многих необычных наук, не доступных не посвящённым, то есть людям, не допущенным Светлыми Силами к овладению и использованию множества, для нынешнего человека ставшими тайных – знаний и возможностей… А только такие знания помогут тебе выиграть будущее сражение, если оно случится, а это, кажется, неизбежно…

Лысому и Татьяне, похоже, предстояло оказаться студентами учебного заведения более чем странного и приобрести знания действительно из ряда вон выходящие. Хотя что ещё ему могут сообщить?

– Я согласен! – повторил Лысый, внезапно почему-то догадавшийся, что от него ждут ещё одного, окончательного, подтверждения – что его решение не только состоялось, но и принято к исполнению. И услышал вздох облегчения, исторгнутый молчавшей до сих пор Татьяной.

Лысому – и Татьяне – предстояло самым скоростным экстерном, если только возможно такое словосочетание, постичь начала науки духовного видения, то есть способности видеть – «третьим глазом» – иные миры, привыкнуть передвигаться и действовать в них, то есть в мирах, которые отличаются одним или несколькими физическими параметрами и, следовательно, живут по несколько иным законам…

О возможности такого, духовного, зрения у себя Лысый не то что не подозревал, а с истинным наслаждением высмеял бы любого, предположившего нечто подобное, ещё три дня назад. Не верил он, если честно, ни во что сверхъестественное, и тем более, и в какие бы то ни было паранормальные способности, у себя – особенно. Все мы, считал он, тешим себя прекрасными сказками, чтобы нам не так противно и мучительно было жить в этой печальной юдоли. А сказки-то вдруг обернулись реальностью, и он в этой, ещё вчера совершенно немыслимой, реальности стал практически главным героем…

Лысому всё время очень хотелось спросить, где находится и как выглядит вход в адские глубины, но он почему-то сдерживался, стесняясь этого своего, недостойного мужчины, любопытства. Поэтому с глубоким вниманием выслушивал и с максимальным тщанием пытался освоить все те новые методики, которые им с Татьяной преподносил Алексей, меняясь с неизвестно откуда прибывшим Виктором. Виктор выглядел бы совершенно обыденно, воспринимался бы самым обыкновенным человеком, если не обращать внимания на то, что ткани, из которых была изготовлена его, самых вроде бы обычных моделей и цветов, одежда – так и бросались в глаза своим необыкновенным качеством. Один лишь случайный взгляд – и даже тени сомнения не промелькнёт, что этой ткани сносу не будет, что делали её такие мастера, которых иначе, чем настоящими волшебниками ткацкого дела, не назовешь… Именно это и обличало нездешность Виктора, а откуда именно он появился, из каких миров, Сергей спрашивать не стал: неловко же здоровому мужику постоянно проявлять столь неприлично детское любопытство!

Поскольку мыслей Лысого больше никто, вроде бы, не читал, то и никто ему на невысказанные вопросы, лавинообразно заливающие мозг, не отвечал. По крайней мере, никто не делал попыток отвечать Сергею на его вопрошающие мысли, да и просто никаких, нейтральных, бесед, даже вслух, никто с ним не затевал. Так что Лысый мог только догадываться, предполагать, откуда же прибыл Виктор, каким способом приехал, на каком, так сказать, транспорте, и чему их с Татьяной может и станет учить.

Лысый старался на занятиях изо всех сил, но в философии, религии и психологии он был силён весьма относительно – только, как читатель книг на эти темы. То есть, пока читаешь об этом – интересно, но ни к чему не обязывает, так что – закрыл и забыл. Что в мозгу само по себе удержалось, то и ладно, посему благоприобретённые психологические познания в мирской жизни Сергей использовал крайне редко. Его и так всегда уважали, – что на работе, что в горной команде, и ему достаточно бывало одного пристального взгляда, чтобы изредка возникающие среди подопечных трения улаживались во мгновение ока. Тем более чётко улаживались, что люди с гнильцой с Лысым работать не могли буквально физически: всё им казалось, что Лысый стоит не просто рядом, а буквально за плечом, даже если точно знали, что он находился за тридевять земель в этот миг.

Поэтому все воспитательские изыски Лысый считал пустозвонством классических лентяев, которые рядятся в учёную тогу, им явно не подходящую и не принадлежащую: если ты сам чего-нибудь стоишь, как человек, то и каждый, кто окажется под твоим крылом, или станет нормальным человеком, или уйдёт. А перевоспитывать того, кто уже и вдоль лавки не умещается – поздно! Перевоспитание великозрастных детин возможно только в одном-разъединственном случае: если человек сам хочет и деятельно стремится стать другим. А коли хочет – станет. А ты ему в этом стремлении можешь только помочь. Но заставить коня напиться – невозможно!

Но теперь Лысый сам оказался в роли первоклашки: ему очень подробно и детально объясняли вещи, до которых, при некотором напряжении извилин, любой двуногий способен додуматься и сам. Если только будет знать направление размышлений и всерьёз будет заинтересован в результате. Хотя результат-то будет только один: знание. Которое, естественно, продвинет индивидуума по определённому пути.

Беда здесь в том только, что двигаться в одиночку – без учителя – всегда трудно. А по тому пути, по которому сейчас вели Лысого и Татьяну, – ещё и смертельно опасно. Забрести по этой дороге «храбрец» (которого можно удостоить и эпитета «глупец») может в такие дебри, откуда – не возвращаются…

А ещё – разве смог бы Лысый не просто поверить, не только открыть у себя, но и развить до такой степени способность, например, передвигаться по междумировым тоннелям? Кто из рядовых граждан, живущих текущим днём, в принципе способен вообразить, что между разными мирами, между параллельными измерениями – от самых высочайших высот до наинизших глубей каждой Земли, между всеми планетами нашей Галактики и соседних существует великолепно отлаженная и постоянно действующая транспортная система, которой позавидовало бы не только самое сильное, в нашем мире, государство, но и вся Земля целиком! Если бы только знала и об этой транспортной системе и о том, как ею завладеть. Последнее, кстати, совершенно невозможно.

Многое узнал Лысый – как о себе, об окружающей его привычной, обычной (оказавшейся ой какой необычной!) жизни, так и об истинном мироустройстве Вселенной, включая и другие галактики. Спрашивается, надо ли было ему это узнавать? Да, потому что раскрыть ему столько тайн, предоставить столь обширные возможности и не предостеречь от ошибочного использования их в дальнейшей жизни можно было только таким путём: открыть многие тайные сведения о жизни как этого измерения, так и ближайших шести, прилегающих к нашему.

Причём эти, недоступные обитателям нашего, измерения оказались плотно населены не только исключительно Светлыми или Тёмными силами, как привычно думает обыватель, поверхностно знакомый со схемой мироздания только по куцым школьным учебникам, но и практически такими же – только несравненно лучшими! – людьми. Нет, это был – не Рай в обычном понимании этого слова, то был почти такой же мир, как и здесь, и все-таки – не такой! В показанных Лысому и Татьяне иных измерениях всё было очень похоже и – совершенно другое!

Никто из, допустим, коренных жителей любого города или деревни любой страны, самой благополучной и благоустроенной в бытовом смысле, из нашего мира не узнал бы родных мест, настолько в соседнем мире, до которого – рукой подать! – отличались они от привычного глазу бардака при почти тех же географических показателях. То есть – практически на том же месте абсолютно всё было совершенно иным! Включая отношения между людьми. Там, в параллельных Землях, даже представить было невозможно, чтобы вам вдруг нахамили в магазине или напали в тёмном переулке…

Так что стоит ли удивляться возникавшей у Татьяны и Лысого ностальгии по чужому миру, которую они неизбежно испытывали, возвращаясь домой после ознакомительных экскурсий? Возможно, это чувство оказалось ещё одним для них испытанием на стойкость духа и верность родному дому: давно, века, на всех перекрёстках изо всей мочи вопящая, но всеми неизменно пренебрегаемая, истина, заново обретённая в сравнении – то, как живём мы, никуда не годится! – была еще больнее…

Лысый понял, что когда они с Татьяной выполнят своё задание и вернутся в родной город, ему придётся закатать рукава и начать что-нибудь делать, чтобы наша жизнь изменилась и чтобы соседи по этому миру хотя бы повернули взгляд в ту сторону, где нормально живут и постарались бы понять, как живут нормальные люди. Может быть, мы просто не знаем, не понимаем, как нормально должна быть устроена жизнь? Не можем поверить тому, что если мы всё нормально устроим, это продержится без милиции хотя бы месяц?

Но всё это – будет потом. Пока же они заканчивали в самом спешном порядке обучение различным спасательным методикам и чистили свои души: перебирали, под безкомпромиссно пристальными взглядами Хранителей, свои жизни, день за днём, разбирались в собственных поступках и понимали, что необъяснимых глупостей и чёрных дел наворочено каждым столько, что любая, самая высокая горная вершина, в сравнении с накопленными залежами душевной грязи, покажется мелкой кочкой. И приходилось признавать очевидность: собственное о себе мнение – о собственном высоком интеллекте и морально-нравственно-этическом состоянии – безумно далеко от того эталона, к которому всякий человек себя считает очень близко подошедшим.

И теперь самым естественным выводом казалось, что никогда больше ни один из них не проявит ни такого потрясающего равнодушия, ни такой невообразимой злобности, ни такой расхлябанной безалаберности… – ничего того, что постоянно безмятяжно разсыпали каждое мгновение налево и направо…

Они себя просто не узнавали. Лысому было всё-таки проще: он по природе своей был намного спокойнее, более флегматичен. Татьяна же, с её холерическим темпераментом, взрывным характером, безкомпромиссностью и прямотой, оказалась в более трудном положении: ей волей-неволей пришлось понять, что и милосердие нужно раздавать с такой же скоростью и щедростью, с какой до сих пор она раздавала только оплеухи. Словесные, конечно, почему и пребывала в стойком убеждении, что никакого в этом греха нет, а польза – большая. Возможно, что польза и бывала, но всегда, почему-то, оказывалась столь кратковременной, что эта мнимая польза начисто перекрывалась теми далеко идущими негативными последствиями, которые ложились сразу же на саму Татьяну. (Ещё бы ей знать тогда об этом!). Так что впредь она будет поосторожнее с нравоучениями: ибо – лекарю, исцелися сам!

Поскольку Татьяне отводилась главная роль, с неё и спрашивали куда серьёзнее: именно высшая трепологическая квалификация Татьяны и должна была сослужить ей защитную службу при встречах с врагами. На Земле, по крайней мере, Татьяна могла заговорить – любого и на любую тему, причём так быстро и успешно, что люди потом, пытаясь опомниться, только головой мотали: в ней явно пропадал дар великого гипнотизёра! Так что если бы Татьяна вдруг вздумала податься в мошенники и попробовала бы провернуть любую, самую невообразимую аферу, успех был бы достигнут абсолютный. Но теперь ей предстояло не просто заговаривать кому-то зубы, а помериться силами с действительно злым и куда более сильным, чем обычный человек, противником…

И вот, волей-неволей, неумолимо настал день, на который было назначено отправление. Собираться было нечего, потому что сумки упаковать – дело пяти минут. Зато подготовиться в самом деле – умственно, нравственно, душевно и духовно – неизмеримо сложнее, но, кажется, им это удалось. Приходилось в добротность и качество своей хорошей подготовки твёрдо верить, потому что если они подготовились плохо, об исходе мероприятия лучше не думать. Татьяна и Лысый, будто заранее сговорившись, уселись вместе, на заднем сиденьи, а «Жигули» повёл Алексей, и не потому, что машина принадлежала ему: он лучше всех, конечно, знал не только дорогу, но и само место, в которое они ехали. То есть знал, куда и зачем они едут.

Из Твери выбрались довольно быстро, взяли сначала курс прямёхонько на Москву, но потом неожиданно свернули с трассы в какие-то просёлки, а несколько позже вдруг оказались на прямом, как полёт стрелы, скоростном шоссе, на которое Лысый ошеломлённо вытаращил глаза: откуда?!. У «Жигулей», казалось, выросли крылья, с такой скоростью начали мелькать за окном, почти сливаясь в тёмно-зелёную полосу, придорожные деревья. Шоссе, вдобавок, оказалось неправдоподобно гладеньким и ровным, как полированный стол: не то что колдобин, даже трещины асфальта на этой дороге, кажется не было. Татьяна и Лысый молча переглянулись, изумлённые: это где же у нас водятся такие дороги? – и Лысый не утерпел:

– Не подскажешь, где мы находимся?

– Тебя удивляет качество дороги или скорость движения? Эта дорога – в другом измерении, потому мы так быстро и движемся. Мы доедем по этому шоссе только до N. и тогда вернёмся к себе, в свой мир.

Конечно, этого следовало ожидать! Проще и выгоднее промчаться по хорошей трассе до нужной точки за считанные минуты, а потом уж лаяться со своей ментурой. Если только, конечно, она удостоит бедный «Жигулёнок» своего внимания.

Не прошло и часа, как они непостижимым образом оказались почти за шестьсот километров от Твери. Лысый поначалу решил, что у него часы остановились: приложил их к уху – идут! Но или часы врут, или спидометр!

– В том измерении, дорогой которого мы проехали, – сказал Алексей, заметивший потрясение Лысого, – физические законы несколько отличаются от наших. Например, трение слабее. Время движется с другой скоростью… А ещё: мой «Жигуль» только с виду – такой же обычный, как и все остальные…

Само собой! Лысый так и подозревал, что в потрохах машины покопалась золотая рука мастера: не слыша привычного рёва и стона движка, тряски и грохота всех составных частей автомобиля, словно они не ехали, а летели. Возможно, так оно и было…

В город N. Алексей, естественно, заезжать не стал, а двинулся мимо, по окружной дороге, к темнеющему вдали лесу. Татьяна, как её не подталкивал локтем Лысый, даже рта не раскрыла, чтобы спросить о точке назначения: раз Алексей едет туда, значит, нужное место – именно там. Она ведь не на экскурсию приехала и не за покупками, а по совсем другим делам и эти дела вряд ли будет удобно выполнять в городе. Скорее, как раз вдали от жилья людей и будет удобно!

Но в пункте назначения всё же оказалось, что остановились они в месте, расположенном не в лесу, а сразу за ним, в месте хоть и малолюдном, но всё же обжитом. Деревня, в которой они расположились, была, в общем, довольно большая. Правда, многие из домов, вдоль дороги, по крайней мере, казались странно нежилыми, какими-то выморочными, хотя почти во всех дворах и усадьбах видны были кое-какие следы того, что кто-то здесь всё же обитает. Но обитающие то ли были сплошь слабосильными доходягами, то ли совершенно утратили интерес к любым новостям, а равно и к обстоятельствам собственного бытия и быта.