скачать книгу бесплатно
– Рану не видно. Рядом с ним на бруствере взорвался снаряд. Я его вытащил из завалин. Руки, ноги как тесто. Это наш командир взвода.
– Это контузия, – сказал младший сержант, затягивая закрученную махорку. – Кажется, всё утихло.
– Фриц остановился, парни! Всем по местам! – скомандовал младший лейтенант.
Бойцы таким же стремительным рывком выбежали из блиндажа. Сержант тоже куда-то ушёл. Через некоторое время пришёл с носилками.
– Не поможете, товарищи, отправить лейтенанта в санчасть? Кроме вас никого нет.
Я посмотрел на Николая.
– Если не хочешь идти, то пойду я. Садись за телефон, – сказал Портнов, протягивая телефонную трубку.
– Дело не в этом. Вдруг на линии что-нибудь случится? Что будешь один делать?
– Здесь рядом, за это время ничего не случится, – добавил сержант, повернувшись в мою сторону.
Мы с сержантом положили бездыханного лейтенанта на носилки и вынесли из блиндажа.
То и дело отчётливо слышалось, как яростно визжат и давятся в помутневшем воздухе трассирующие пули. Их здесь хватает. Завывая пролетают недалеко от нас мины и взрываются где-то рядом.
– Пойдём по этой тропинке, а там рукой подать, – сказал сержант и шагнул в темноту ночи.
– Давайте знакомиться, товарищ сержант. Как вас зовут? – предложил я по дороге и первый рассказал о себе.
– А я сержант Фёдор Арсаев из роты автоматчиков. Хотя и родом из Казани, живу в городе Горловке.
– Неужели татарин? – спросил я и сразу перешёл на татарский язык. – Как же ты в Горловку попал?
– У меня отец на шахте работал. В 30-м году взял к себе и нас. С тех пор там и жили.
– Значит, тебя Фаритом зовут?
– Мать нарекла меня Фаритом. А здесь меня зовут Фёдором.
– Ой! Здесь, кажется, воронка. Не провались! Держись левее.
Раненый лейтенант вдруг застонал.
– Сейчас, сейчас, товарищ лейтенант. Осталось совсем недолго! Потерпите немного. Мы уже почти дошли, – сказал Фарит, и мы зашагали быстрее.
Сначала мы шли лесом. Когда тропинка подошла к дороге, мы повернули налево. Навстречу попадались повозки, гружённые ящиками. Наконец показалась долгожданная полянка. Около большой палатки нас остановил часовой и указал нам дорогу в блиндаж. Он оказался довольно просторным. В самом центре находился стол, где горела коптилка, сделанная из сплюснутой сверху гильзы снаряда. Слева, от задней стенки до порога тянулась деревянная кровать. На застеленной соломой плащ-палатке лежали раненые. Им уже была оказана первая помощь. Покрытый белой скатертью другой стол стоял правее. Там копошилась невысокая, необычайно хорошенькая девушка в белом халате. Из-под пилотки свисали красивые тёмные волосы. Карие глаза, чётко очерченные брови приковывали к себе взгляд. Казалось, что они излучали тепло и свет. Халат был расстёгнут, поэтому хорошо просматривались два кубика лейтенанта на петлице воротника гимнастёрки.
– Раненого положите сюда, – сказала она. Сама направилась к столу, который стоял в центре блиндажа.
– Здравствуйте, Анна Александровна! – сказал Фарит, мило улыбаясь фельдшеру.
– Здравствуйте! – ответила девушка, не поднимая головы.
Она окинула взглядом раненого, взяла ножницы с соседнего стола и ловким движением отрезала рукав. Мы увидели, как выше локтя зиял огромный синяк.
– Это от сильного удара, – сообщила фельдшер, прощупывая ещё раз руку раненого. Лейтенант снова застонал. – Похоже, перелом. – С такими словами она принесла с противоположного угла блиндажа кору какого-то сухого дерева и стала бинтовать руку лейтенанта. – Подойди-ка сюда, сержант, помоги мне! Подержи вот эту кору!
До сих пор сержант непроизвольно смотрел на девушку, провожая взглядом её проворные движения, как бы украдкой, невзначай. Услышав, что его зовут помочь, он от радости одним прыжком оказался около фельдшера. Он взял кору из рук Анны и стал крепко придерживать, пока она накладывала бинт. А лейтенант снова тихо застонал.
– Осторожнее! – сказала девушка, не глядя на сержанта. – Это тебе не ствол автомата.
Сама быстрыми движениями начала бинтовать. Завязав последний узел, скомандовала:
– Теперь идите. Вас, наверное, там ждут!
– Пошли! – сказал я. Сержанту не хотелось уходить. Он продолжал смотреть на девушку, не отрывая глаз.
– Сейчас пойдём, – ответил сержант, а сам стоит как вкопанный, не может с места сдвинуться. Взглядом впился в фельдшера. А Анна Александровна, не обращая на нас никакого внимания, продолжала обрабатывать раны лейтенанта. Вот она взяла пинцет, захватив в него вату, бережно вытерла кровь из уголков губ раненого.
– Что с зубами? – спросил снова сержант, не отводя от девушки глаз.
– Зубы на месте, – сказала она, продолжая работать. – Где же его так прихватило?
Сержант будто только и ждал такого вопроса. Он мигом очутился около девушки и стал горячо рассказывать о происшедшем. Закончив рассказ о лейтенанте, он хотел было ещё что-то сказать, но не успел выговорить «Анна Александровна!» – вдруг широко открылась дверь блиндажа, и появился высокий, широкоплечий старший лейтенант.
– Здравствуй, Анна! Добрый вечер! – сказал он, протягивая девушке руку. – Проходил мимо, увидев у вас свет, зашёл проведать. У вас, оказывается, есть раненые.
– Добрый вечер, – сказала девушка и подала ему руку. – Собиралась уже ложиться спать, да вот лейтенанта привезли. Будет лежать, пока не придёт в сознание.
– А вы что здесь делаете? – спросил старший лейтенант, поворачиваясь в нашу сторону.
– А мы раненого принесли, – ответил сержант.
– Вам можно уже уходить, – сказала девушка.
Вернувшись в блиндаж связистов, я сел за телефон.
Командир дивизии полковник Гарцев расспросил о состоянии дел в полку. Затем сообщил, что в районах, расположенных от нас левее, немцы сосредотачивают большие силы, подтягивают танки, артиллерию, готовятся к наступлению. Дал приказ не отступать. Поинтересовался запасами «огурчиков» (снарядов).
Вскоре артиллерия противника открыла огонь. Возле наших дверей с грохотом колыхнулась земля. Это взорвался снаряд. От удара взрывной волны оборвался брезентовый занавес, который был вместо дверей, и сразу же обдало серным запахом. Сверху на нас посыпалась земля. В эту минуту вбежал сержант Арсаев с несколькими бойцами.
Сержант, на бегу сняв гимнастёрку, попросил одного из бойцов перевязать ему рану на руке.
– Что случилось, земляк? Сходи к Анне на перевязку, – сказал я, снимая наушники.
– Пустяковая рана, – ответил сержант, расплываясь в улыбке. – С таким пустяком пойдёшь – засмеют. Вот сейчас перевяжем – и дело с концом.
Мины взрывались одна за другой. Из-за их оглушающего гула мы уже не могли даже слышать друг друга. Казалось, что земля дрожала и стонала. Из щелей потолка продолжало сыпаться земляное крошево, запах пыли и пороха заполняли блиндаж.
Прошло несколько минут, как вражеская артиллерия открыла огонь. Мне они показались вечностью. «Скорее бы всё закончилось. Хоть бы линия осталась цела, ведь взрывная волна может всё разрушить». С такими тревожными мыслями я крепко прижал телефонную трубку к правому уху, а левое закрыл ладонью. С напряжением старался услышать позывные. Но ничего не было слышно. Около меня на угол блиндажа на корточках прижался Портнов. Лицо у него тоже было сосредоточенное.
Неожиданно нас оглушил сотрясающий грохот с противоположного угла блиндажа. Задрожали котелки, которые находились там же, на деревянных досках. Снаряд попал на дерево. Снова посыпались комья земли. Брёвна, служившие потолком, разворотило взрывной волной. На какое-то мгновение на лицах бойцов проступил ужас смерти. Они молча сползли вниз со своих мест.
Наводя ужас, напротив меня взорвался ещё один снаряд. Если бы он попал в мою сторону? Прижавшись только к стене, от неё не спасёшься.
Пока продолжал прислушиваться к звукам на другом конце провода, я и не заметил, как рокочущие снаряды стали взрываться реже, и, наконец, совсем утихло.
Сержант Арсаев соскочил с места, схватил автомат и громко скомандовал:
– Всем занять свои места!
Или никто не услышал крик сержанта, или все были настолько ошеломлены артналётом, но никто не сдвинулся с места. Сержант начал трясти бойцов. Наконец они опомнились. Сержант поднял брезент, который после обстрела ещё колыхался, и снова крикнул:
– Идите все по местам!
С автоматом в руках он вышел из блиндажа. Пришедшие в себя бойцы потянулись за сержантом. Наконец в блиндаже стало совсем тихо. «При такой стрельбе от линии связи, наверное, ничего не осталось», – думал я с тревогой. Изо всех сил повернув ручку аппарата, приставил трубку к уху: «Алло! Алло! Чайка?! Я – Неман. Вы слышите меня?!» – стал посылать позывные. Вдруг я услышал: «Неман! Я – Чайка. Куда потерялись?»
– Линия цела! – обрадовался я и посмотрел на Николая. – Я – Неман! Я вас слушаю! Что случилось?
– Ничего не случилось! Проверяю связь. А вы почему не отвечаете?
– Немец нас порядком обстрелял. Угла блиндажа как не бывало, – сказал я в трубку. В ту же минуту позвонил в блиндаж командира полка. Четвёртый не отвечал.
– Портнов, четвёртый не отвечает, – сообщил я Николаю, который в это время стряхивал с себя пыль и землю. – Беги скорее туда!
Он вмиг схватил сумку связиста и выбежал из блиндажа.
Пока он проверял целостность линии, наша артиллерия тоже открыла огонь по противнику. Стали слышны длинные пулемётные очереди.
– Немцы снова начали атаку! – сказал Николай. Он только что вернулся, проверив исправность линии связи.
– С танками? Сколько танков? – спросил я тревожным голосом.
– Пока танков не видно. С левого фланга начали наступление. Разрыв кабеля нашёл. Снарядом разорвало. Всё подсоединил. Там всё в порядке.
В это время начала стрелять и наша тяжёлая артиллерия. Мы чувствовали, что наш огонь по силе намного отстаёт от вражеского огня.
– Возьми, Николай, мне надо выйти, – сказал я, протянув ему телефонную трубку.
Николай взял трубку и сел за телефон. Я вышел из блиндажа и пошёл по траншее, затем повернул направо, посмотрел по брустверу на поле боя. Сильный огонь наших батарей накрыл нейтральную полосу дымом и гарью. Невозможно ничего разобрать.
– Где немцы? – спросил я у бойца, который вёл наблюдения.
– На полпути всех уложили. Больше не встанут! – ответил боец, указав на поле боя.
Увидев улыбку на его лице, я тоже немного успокоился.
– Вот это мы дали! Так им и надо! Пусть больше не лезут!
Через несколько минут наша тяжёлая артиллерия перестала стрелять. Было видно, как вражеские солдаты через сумрачный дым и пыль короткими перебежками уходили. Враг отступал.
Вечером меня позвал в соседний блиндаж начальник связи дивизии майор Овечкин. Они с начальником артиллерии майором Агафонцевым и ещё несколькими бойцами были здесь. Майор расспросил о состоянии линии на нашем участке.
– Зачем звали? – спросил Николай, как только я возвратился.
– Интересовался, как мы служим, много ли работы, хорошо ли знаем линию, в случае разрыва линии ночью, сможем ли наладить связь. Я сказал, что и я, и ты линию знаем хорошо, дал обещание, что связь обеспечим.
– Раз срочно позвали, думал, что-нибудь случилось. Следом за тобой стал вызывать Чайку, чтобы проверить линию, – обрадовался Николай.
– Настроение у майора хорошее, – сказал я, рассматривая свой карабин. Убедившись, что карабин в порядке, лёг немного отдохнуть.
Не успел закрыть глаза, как с шумом в блиндаж ворвались связисты полка, за ними наблюдатели, автоматчики. Оказывается, вражеская артиллерия снова открыла огонь. Послышался голос Портнова:
– Чайка! Чайка! Я – Неман! Ответьте! Приём! Чайка! Я – Неман! Куда пропали? – Затем повернулся в мою сторону и крикнул: – Ахат! Вставай скорее! Опять линию разорвало!
Я быстрым движением соскочил с места, повесил на шею телефонный аппарат, взял карабин и выбежал из блиндажа.
Вражеская артиллерия всё ещё стреляла. Но снаряды до нас не долетали, громыхали где-то неподалёку. Начало уже темнеть. В лесу, среди деревьев, вовсе ничего не стало видно. Бегу, прощупывая кабель. В темноте спотыкаюсь, снова бегу. Чтобы не наткнуться на ветки деревьев, кланяюсь каждому кустику, сгибаясь в три погибели. Казалось, что бежал целую вечность. Но это только казалось. На самом деле я ушёл совсем недалеко. До болотистого берега реки ещё столько же надо бежать. Разрыва всё ещё нет. Хоть бы на болоте не оказался разрыв. Такие мысли пугали меня.
На этом болоте и вчера со мной чуть беда не случилась. Не успел два шага пройти, как споткнулся о кочку и покатился кубарем. С головы до ног был в болотной грязи, даже глаза стали слипаться. При падении с рук соскользнул кабель и упал куда-то в сторону. По болоту особо не разгуляешься. Опасно. Вытянулся на всю длину и прощупываю вокруг. Нет кабеля – и всё тут. К счастью, он оказался прямо под ногами.
Вот и сегодня всё моё желание – чтобы только не на болоте оказался разрыв кабеля. На сухом месте наладить связь не составляет труда. А если разрыв в болоте? Что тогда? С ума сойдёшь, пока его отыщешь. А если провалишься и тебя проглотит болото? Пропала тогда твоя жизнь, и КП останется без связи. Неизвестен этот зловещий мир, в который я вступил, неизвестно, как всё обернётся. Снова проверяю, снова тяну провод.
Стало слышно, как свистят и рассыпаются громким треском по земле снаряды. Деревья стали реже, значит, до болота осталось где-то метров сто пятьдесят. Бегу дальше. Снаряды с визгом пролетают надо мной и взрываются где-то правее от меня. На всякий случай бегу согнувшись по пояс. Вскоре почувствовал, как земля под ногами становится мягче. Значит, я добежал до болота. Снова проверяю кабель, пробую тянуть. Нет разрыва. На той стороне, недалеко от болота, проходит шоссейная дорога, которая пересекает телефонную линию, затем она уходит вверх на небольшой холмик и тянется параллельно нашей линии. Возможно, разрыв там. Кабель мог попасть под колёса машин и оборваться. С такими пугающими мыслями я уже иду по ночному сумрачному болоту. Кабель скользит по рукам, стараюсь не потерять провод. Местами кабель висит на деревьях, кое-где свисает до болота. Здесь надо быть предельно осторожным. Неудачный шаг в сторону может оказаться роковым. Поэтому приходится двигаться медленно. Кажется, дошёл до середины, а разрыв всё ещё не обнаруживается. Попробовал ещё раз потянуть. Проклятье! Снова выронил кабель из рук. Как это некстати! Стал руками шарить вокруг. Нет и всё тут! Кругом это смрадное болото. На расстоянии вытянутой руки прощупываю, а его нет и нет. Что же делать? На душе тревожно. Неожиданно нога соскользнула вправо и провалилась в топкое место. Я резко откинулся назад и в ту же секунду шлёпнулся в жижу на левый бок. Когда начал подниматься, правой рукой нащупал конец кабеля. С ног до головы я оказался мокрым и грязным. Быстрым движением схватил кабель, ругая себя на чём свет стоит за неосторожность, и зашагал дальше. Тихонько двигаю кабель по руке, проверяю, но пока разрыв не обнаруживаю. Мне казалось, что не будет конца этому проклятому болоту. Ведь на мне лежит огромная ответственность. КП ждёт связи, волнуется, может быть, и сердится. Неожиданно позади меня снова начались выстрелы. Я ещё не нашёл разрыва, а вдруг и там разорвётся? Где уже прошёл? Подозрительные мысли сверлили моё сознание.
Наконец почувствовал, что под ногами стала прибывать вода. Значит, я почти вышел. В двух-трёх метрах до берега имеется участок с твёрдым дном и более чистой водой. Не успел обрадоваться, как поскользнулся и всем телом шлёпнулся в воду. Что делать, выплёвывая грязную воду, стал выбираться из этой ямы. Оказывается, сюда упал снаряд. Поэтому яма для меня была неожиданностью. На этот раз кабель держал крепко, не отпускал из рук. Попробовал потянуть, а он расслаблен. Моё чутьё меня не обмануло – разрыв линии был здесь. Выловил из воды свой карабин, который слетел с шеи при падении, и поспешил на сухое место. Привязал один конец кабеля к карабину, а карабин воткнул в землю. Сам направился снова к болоту искать второй конец кабеля. Опускаюсь на колени и прощупываю кругом. Не находится никак. Захожу подальше, снова ложусь на кочки, ищу. Вдруг что-то твёрдое задело мою руку. Он! Родимый! Нашёл! Обмотал его на руку и направился к карабину. Открыл телефонный аппарат и, наконец, после долгих мучений соединил концы с концами. В одно мгновение повернул ручку аппарата и крикнул в трубку: «Неман! Неман!» «Я – Неман!» – ответил тут же на другом конце Портнов.
– Николай! Я на другой стороне болота. Сейчас буду вызывать Чайку, – сказал я взволнованно. – Чайка! Чайка! Ответь! Приём! Чайка! – Нет, не отвечает. Видимо, где-то ещё есть разрыв. – Чайка! Чайка! Ты меня слышишь? Приём! Чайка! Я – Неман! Ответь!
– Я – Чайка! – вдруг послышалось в трубке.
– Неман! Слышишь меня? Чайка отвечает! – прокричал я в трубку. Из КП Портнов тут же вошёл в связь. Только убедившись, что на линии стали слышны разговоры, я замотал соединения изоляционной лентой и положил трубки аппарата в коробку. Дело сделано. Довольный своей работой, закрыл крышку коробки и повесил аппарат за ремень на шею. Только теперь почувствовал, что с головы до пят мокрый. От болотной грязи пахло противно. Э-эх! Разве в мирное время стали бы ходить по таким местам? Обошли бы! Ничего не поделаешь. Здесь фронт, который не подчиняется человеческому разуму. У него свои законы, свои принципы. Опять придётся шагать по этому противному болоту. Надо быть осторожным и держаться телефонной линии. Ведь ночь темна и скрытна. Хорошо бы пройти без приключений! Неожиданно за спиной, чуть дальше от меня, послышался гул машин. Фары были потушены. Не доезжая до болота, машины свернули и проехали совсем близко от меня. Дорога проходила рядом с болотом. Машины подпрыгивали на кочках как на волнах. На этом месте включили и фары. Свет от фар то появлялся на гребне, то тонул и вновь появлялся. Чем дальше они уходили, тем сильнее крепчал моторный гул машин, раздирая ночную тишину.
Прошло совсем немного времени, как с юго-западной стороны противника загремели выстрелы, засвистели в воздухе снаряды. Несколько снарядов, завывая, пролетели надо мной в сторону отъехавших машин. Значит, дорога около болота врагом частично просматривается. Ведь свет от фар время от времени освещает верхушки деревьев. А фрицу и этого достаточно.
Я обошёл ту самую воронку, где недавно искупался. Держась за кабель, иду вглубь болота осторожно, не торопясь. Только слышу, как булькает под ногами болотная грязь. Наконец, я вышел на сухое место. Вся одежда пропиталась болотным запахом. По мокрому телу, под прилипшей к спине гимнастёркой шершавыми змейками полз озноб, который перешёл в дрожь. С каждой минутой дрожь усиливалась, она напомнила мне детство. Тогда нас – мальчишек после долгого купания в холодной воде охватывала такая же дрожь. Переодевшись в сухую одежду, мы прыгали, скакали – так и согревались. Но здесь такой номер не пройдёт. Хоть бы вода была чистая. А тут болотная жижа. Надо бы переодеться. Но как? Метров двести от болота тянется редкий лесок. Такую возможность нельзя упустить. Попробовал бежать. Ничего не вышло из этой затеи. Дрожь овладела всем телом. Вот уже начался настоящий лес. Сквозь крупные деревья вскоре ничего не стало видно. Пришлось идти медленнее.
Неожиданно с грохотом колыхнулась земля, и снова засвистели снаряды. Я быстрым движением прижался к земле. Стараясь найти укромное место, пополз дальше и вдруг оказался на краю воронки, образованной от взрыва снаряда. Я осторожно сполз туда. Снаряды взрывались один за другим. Всё кругом снова стало рушиться, грохот сотрясал воздух. На меня посыпалась земля, ветки деревьев. А я всё сильнее обнимал землю и продолжал сползать на дно воронки. На этот раз я уже не был в таком шоковом состоянии, как в первые дни на фронте. Несмотря на это, чем ближе рвались снаряды, тем боязливее становилось на душе. Как говорится, душа каждому дорога. Умирать никому не хочется.
В сырой воронке я пролежал довольно долго. Хорошо ещё там воды нет. «Сам виноват!» – промелькнуло в моём сознании. Надо было бежать быстрее. Тогда бы не попал под налёт. Если бы это случилось днём, даже в минутном затишье можно было найти более удобное место для укрытия, чтобы двигаться вперёд. А здесь в ночной темноте, среди деревьев куда побежишь?
Вдруг показалось, что наступил очередной просвет. Даже не верится. Я быстро встал и изо всех сил побежал вперёд. Не успел пробежать около сорока – пятидесяти шагов, как яростно завизжали мины. И вот оглушающий свист. На всякий случай, пока она не разорвалась, одним рывком припадаю к земле. При падении головой сильно ударился об дерево, даже искры из глаз посыпались. Обняв голову руками, лежу под деревом и на чём свет стоит ругаю немца, что не даёт никакой передышки. Боль немного стала утихать. Наконец долгожданное затишье. Я быстро поднялся и снова побежал, пока не начали стрелять. Сквозь верхушки деревьев был виден свет ночного неба. Ориентируясь на них, рванул вперёд.
До КП осталось немного. «Если к моему приходу связь будет цела, то из вещевого мешка достану чистую одежду и переоденусь», – размечтался я. В это мгновение правая нога угодила в очередную воронку, и я снова полетел на дно. Вот невезуха! Вдобавок правой щекой больно ударился о телефонный аппарат! Губу разбил, оттуда стала сочиться кровь. Только этого не хватало! Я громко выругался. Что за проклятая чёртом дорога оказалась сегодня?! Выкарабкался из этой воронки, отыскал карабин, снова повесил телефонный аппарат на шею и двинулся вперёд. Потрогал нижнюю губу, она распухла как пышная булочка. Впереди показалась лесная опушка. Наконец я дошёл.
Первым, кого я увидел, был майор Овечкин, который стоял возле Портнова. «Ах, видимо, снова разорвалась линия! Майор наверняка зашёл по этому поводу!» – тут же промелькнуло, и я испуганными глазами посмотрел на Николая. Лицо его выражало спокойствие.
– Товарищ майор! Рядовой Рахимов, ликвидировав разрыв, вернулся с линии, – отрапортовал я, подняв правую руку под козырёк.
– Хорошо! Молодец! Где это вы так? – спросил майор, окинув меня взглядом. – Ранен?
– Нет, товарищ майор, не ранен. В болоте попал в воронку, заполненную грязной водой.
